«Мечта»

Я проснулся от вспышки и удара грома, открыл глаза. Была глубокая ночь. Все мои сокомнатники мирно сопели в своих койках, несмотря на бушующую за окном грозу. Я отвернулся в противоположную от окна сторону, собираясь вновь погрузиться в сон, но странный шорох со стороны дверного проёма заставил меня встрепенуться. К несчастью, я лежал прямо напротив двери, и мне открывался прекрасный обзор на зияющую чернотой дыру, ведущую в коридор. Я стал вглядываться в темноту, пытаясь определить источник звука, и вдруг мне показалось, что там кто-то стоит. Я видел лишь белёсую тень, слабо выделяющуюся во мраке комнаты — нечёткие очертания чьей-то фигуры. Силуэт стоял неподвижно, я смотрел на него около трёх минут… и мне показалось, что он тоже смотрит на меня. Это было, мягко говоря, жутковато. Я протёр глаза, но силуэт никуда не исчез. Чтобы не гадать, я потянулся за фонариком, стоящим на моей прикроватной тумбочке, но как только коснулся его рукой, раздался оглушительный удар грома, заставив меня, и без того пребывавшего в напряжении, дёрнуться и чуть ли не вскрикнуть от неожиданности. Фонарик выскользнул из пальцев и с грохотом полетел на пол. Силуэт метнулся в коридор, задев распахнувшуюся дверь. В последний момент мне удалось разглядеть его получше во вспышке молнии, и я до конца удостоверился в том, что мне не померещилось. Я был рад, что не разбудил сокомнатников шумом, хотя им это, похоже, и не грозило, раз они спокойно спали под грохот грома и шелест дождя. Свесившись с кровати, я попытался нащупать фонарик, чтобы поднять его с пола, но он, должно быть, укатился под кровать, а там его даже в светлое время суток было бы сложно найти среди разного хлама. Я обречённо вздохнул. И все же мое любопытство не позволило бы мне просто лечь спать обратно. Я хотел узнать, чья это была тень, и убедиться в том, что там нет ничего страшного. Я тихо встал и огляделся. Ребята по-прежнему крепко спали. Мне не хотелось их будить, и я попытался найти у кого-нибудь из них фонарик, чтобы ненадолго одолжить его, но ни одного не было: похоже, они тоже прятали их от таких вот любителей шляться по ночам. И тут я заприметил в углу старый решётчатый светильник с восковой свечой внутри, видимо, добытый кем-то из ребят для вечерних атмосферных историй. Кроме него потенциальных источников света в комнате не было, и тогда я взял его, прихватив с собой коробок спичек, лежащий на подоконнике. Кое-как, с третьей попытки я все же зажёг светильник. Свет от него шёл слабый, но все же благодаря ему хоть что-то было видно. Мне приходилось прикрывать его, чтобы свечу не потушило сквозняком. Я выскользнул из комнаты и двинулся вперёд по коридору со старым светильником в руке, подобно герою фильма ужасов. Вспышки молний роняли свет из окон на стены, заставляя тени здания плясать причудливо и зловеще. Свет не горел нигде: я понял, что его просто-напросто отключили на время грозы. Я свернул, передвигаясь практически в кромешной темноте, исключая небольшую область, освещаемую фонарем. Я едва видел собственные руки, и мне приходилось идти, ощупывая стену, чтобы не наткнуться на… непонятно кого или на непонятно что, которое могло встретиться мне в коридоре интерната в поздний час. Меня начал окутывать страх; я понял, что это была плохая и бесполезная идея — следовать за загадочной тенью, и уже решил поворачивать обратно, как вдруг раздался очередной раскат грома, и что-то пронеслось мимо меня, потушив огонёк в светильнике. Я чуть не упал в обморок от страха. Спросить «Кто там?» у меня бы просто не хватило духу. Поэтому, чиркнув спичкой и оставив её погореть немного перед тем, как передать огонь свече, я слепо уставился в сторону удаляющихся шагов, и мне показалось, что вспышка выхватила из темноты кусок светлой материи… как будто бы плаща или, скорее, сорочки. Я вновь зажёг фонарь и поспешил в ту сторону, куда, по моим предположениям, унеслось белое нечто. Зачем — я сам не понимал. Любой нормальный человек на моём месте, наверняка, заперся бы в спасательной комнате и спрятался под одеялом. Но я, как дурак, настойчиво шёл вперед. Любопытство побеждало страх. По правде говоря, ситуация комически напоминала сцену из дешёвого фильма ужасов. Мне и самому было стыдно, что я нахожусь в состоянии тревоги из-за такой ерунды. В призраков я верил не особо, и в другой момент посмеялся бы над своим глупым положением, но теперь мне было совсем не до смеха… Ветер свистел в щелях старого здания, изредка коридор освещался далекими вспышками молний, сопровождающимися громом. Половицы предательски скрипели, хотя фонарь и так выдавал мое присутствие кому-то, затаившемуся в мрачных коридорах «Мечты». Снова грянул гром, и я услышал шаги, бегом пересекающие коридор за моей спиной поперек. Я обернулся, разглядев две распахнувшиеся двери, расположенные друг напротив друга, которые заканчивали движение по инерции. Я понял, что убежали в правую. «Ну почему все страшные моменты сопровождаются ударами грома? — подумал я. — От этого вдвойне жутко». Я на цыпочках направился в правую комнату, подумав, что ночной гость уже будет там, что я загнал его в угол… если, конечно, в этот момент в угол загоняли не меня. По тёмно-синей плитке на полу и стенах я понял, что комната — ни что иное как старый туалет, которым давно никто не пользовался. И вдруг в другом конце комнаты я заметил маленький огонёк, который сперва насторожил меня. Приблизившись к источнику света, я обнаружил, что это всего лишь моя собственная лампа, отражающаяся в зеркале, в котором я потом разглядел и собственное напуганное лицо. Внезапно я услышал отголосок грома с улицы. «Ну вот, началось.» — подумал я. И хоть я и предугадывал нечто нехорошее, что должно было произойти далее, мне было не менее страшно, когда оно случилось. В помещении засвистел ветер, и дверь туалета захлопнулась, попутно погасив мой фонарь. Чертыхнувшись, я дрожащими руками полез за спичками. Чиркнул раз, второй… На третий раз спичка загорелась… осветив в зеркале два лица. Я заорал и больше инстинктивно, чем сознательно, швырнул светильником в стоящего у меня за спиной. На секунду всё снова погрузилось в непроглядную мглу и тишину, а потом раздался грохот, крики и… отборная ругань. Что-то толкнуло меня, и я врезался в стену, угодив рукой в писсуар, а потом так и остался там, в испуге и замешательстве осев на пол. И тут я услышал щелчок зажигалки прямо перед своим носом, а когда она загорелась, разглядел лицо Паранойи, закутавшегося в простыню. Присмотревшись, он удивленно промямлил: — Кошак? — и запнулся. — Д… Да ты хоть знаешь, как меня напугал?! А я сполз по стене, схватившись за сердце. Оказалось, Паранойя вставал ночью в туалет, закутавшись в белую простыню, которую я принял за призрачную сорочку. Но уборная в их комнате была занята кем-то, кто заснул в душе, поэтому ему пришлось искать общественную в коридорах «Мечты». При этом он боялся грозы, да еще и темноты, но карманного фонарика у него, как и у меня, не нашлось, и он блуждал во мраке, вздрагивая и срываясь с места от каждого шороха. А меня он спутал с очередным призраком, коротый, по легенде, в грозу бродил по коридорам и светил старым фонарём, и пытался убежать и спрятаться… А я за ним гонялся. И огрел его светильником, так, что у него на лбу вскочила шишка…

***

Неизвестно, действительно ли Паранойя страдал каким-то психическим расстройством, но уж по крайней мере производил подобное впечатление. Он был дёрганым и нервным, руки у него вечно дрожали. Его волосы торчали во все стороны, словно однажды встали дыбом от страха и так и застыли в таком виде. Он имел бледный цвет лица и, судя по всему, очень мало спал. Глаза у него были навыкате, отчего складывалось впечатление, что он всё время напуган, хотя чаще всего, так и оказывалось. В них проглядывались красные сосудики, а под ними образовались тёмно-фиолетовые синяки. Паранойя был тощим и хилым, а в его волосах была заметна седая прядка. В пятнадцать-то лет! Было ли это родимое пятно на голове, обесцвечивающее волосы, или он действительно начал седеть в таком раннем возрасте — этого никто не знал. Паранойя всё время заикался, но этому, конечно же, никто не удивлялся, если брать в учёт остальной его образ. Он чересчур увлекался страшными историями и фильмами ужасов и действительно занимался ими вместо сна. Как он сам говорил: «Уж лучше пусть это происходит с героями фильмов, а не со мной в реальности или в моих снах…». Но мне такой аргумент совсем не казался убедительным. Скорее всего, у него просто сформировалось нечто вроде зависимости от… страха. Естественно, всей этой жутью он порядочно подпортил себе психику. У него была куча фобий, и спал он с включённым светом, чем порой порядком раздражал сокомнатников. Ему постоянно что-то мерещилось, и он дёргался от любого шороха. Когда какому-то умнику взбрело в голову выключить свет, когда Паранойя находился один в комнате, он и вовсе упал в обморок. Он очень часто вёл себя крайне странно, и окружающие его не всегда понимали. Он даже имел привычку… пугать других. И при этом пугался сам. Однажды, к примеру, произошёл такой случай. Я проснулся среди ночи в непривычной темноте — свет вырубили. И тут же я ощутил на себе чей-то взгляд. Я повернул голову и увидел Паранойю, который сидел на верхней полке и пялился на меня своими огромными вытаращенными глазами, которые в лунном свете приобрели жуткий белёсый оттенок. Что хуже — он смотрел как будто сквозь меня. И тут он одними губами прошептал: «Не двигайся. Не то оно тебя заметит.». Я, признаться, от такого поворота событий чуть не наложил в штаны. А он только жутко улыбнулся, продолжая сверлить взглядом пространство за моей спиной и при этом не моргая. Я так и пролежал с открытыми глазами всю ночь. Он тоже. Благо, он не имел привычки вставать куда-то ночью и бродить по комнате. Своим видом он сам мог кого угодно напугать до смерти, потому что выглядел в полумраке, как ходячий мертвец. Хотя жители нашей комнаты, бывало, просыпались утром и обнаруживали в своих кроватях кучу соли. «Защита от призраков.» — пояснял Паранойя. После этого приходилось менять постельное бельё и подметать пол, а это было довольно сложно, потому что Кошак везде разбрасывал свои, общие и иногда чужие вещи. Большую часть времени Паранойя производил впечатление очень тихого и стеснительного человека, который часто боялся общаться с незнакомыми, да и со знакомыми тоже, людьми. Его можно было бы даже назвать социофобом. И не только социо… фобом. Вот только в безлюдных местах оставаться он тоже боялся. Наверное, он просто стеснялся людей, но с нами общался более-менее раскованно, ведь мы были сокомнатниками. Что он умел делать виртуозно, так это рассказывать страшные истории. У него даже про себя были. Как друзья в детстве заперли его одного в подвале заброшенного дома, хозяин которого, по слухам, сошёл с ума и убил всю свою семью, а потом повесился… Либо там жил какой-то мифический монстр? В любом случае, друзья его после этого перестали быть друзьями. Вывезли Паранойю оттуда сразу в психиатрическую лечебницу. Так, по его словам, он и обзавёлся седой прядью. Но это, возможно, просто была его выдумка. Чтобы нас напугать. Но про психиатрическую больницу это была правда. Удивительно, как его выпустили оттуда так скоро. И с тех пор он начал увлекаться всякой мистической ерундой. Не исключено, что с ним происходило и что-то похуже, отчего он стал таким странным, но он просто про это умалчивал. Ясно одно: он принимал какие-то таблетки. То ли успокоительные, то ли антидепрессанты… а может быть, и вообще нейролептики. Но они не особо помогали, если судить по его повседневному поведению. Хотя, может быть, не принимай он их, то дело обстояло бы намного хуже. Паранойя позиционировал себя, как знатока всякого… неизведанного. Он считал своим долгом осветить перед сном каждый угол комнаты, чтобы никто, не дай бог, оттуда не выскочил. Или не померещился. Один в помещениях он даже днём не оставался. Хотя во всяких заброшенных домах он ещё не раз бывал с друзьями и пояснял это так: «Лучше пройтись по заброшенному дому, полному призраков, чем обнаружить их в своей комнате». Это мне тоже казалось очень странным. Он выделялся на фоне жителей «Мечты», хотя, казалось бы, каждый из них выделялся по-своему. Большинство из них любили загадки, уединённые места, темноту, бродить в полночь мрачным коридорам. Или ночные походы в лес с фонариками или без. От всего этого он испытывал ужас, но всё же его тянуло к мистике, хоть он и мучился, сталкиваясь лицом к лицу со своими страхами. Все обитатели «Мечты» любили погружаться в Сказку — таинственный мир фантазий, созданный, казалось, стенами самого интерната. А Паранойю же там не ждало ничего, кроме ужасов. Но он уходил туда невольно… Я бы не удивился, если бы выяснилось, что его волосах действительно была настоящая седина.