***
На завтрак я спустился первый. Несмотря на то, что всю ночь проворочался в мучительной дреме, чувствовал себя бодрым. Однако побитым и безжалостно провернутом в тестодавилке. — Ой, Адриан, — испугалась Дина, выходившая из-за угла с подносом еды. Да, стол был еще не накрыт, ибо отец возжелал года два назад есть еду сразу после приготовления, чтобы пар от той же каши обжигал кожу пальцев, когда он бы подносил к тарелке ложку. Поэтому Дина приносила завтрак ровно в 7:28 — за две минуты до того, как мой отец воссядет во главе стола. — Ох, напугал старую, — и залила Дина комнату своим дивным смехом. Как странно. Она первый человек в моей жизни, кто вообще не имеет привычки здороваться и прощаться. Зато была ярой фанаткой бессмысленной болтовни. В те времена, когда я завтракал один, она словно дожидалась ухода Натали, читавшей мне расписание на день, и выглядывала из кухни с мокрой чашкой и полотенцем в руках и ни с того ни с сего принималась рассказывать о рыжем коте, неведомым ей образом родившим троих котят. Или могла в воскресный день постучаться и, жестом подозвав меня к себе, тихим шепотом сказать: «Хочешь посмотреть, как две муравьишки дерутся из-за крошки теста? Вот, я засняла на видео». А потом начинала грустно вздыхать о том, как трудно живется муравьям и остальным тварям, пока в коридоре не появлялась Натали с новым расписанием на понедельник. — Чем тебе помочь? — привычно спросил я, уже зная, какие слова она кинет мне в ответ. — Дурак, сиди, я уже закончила, — воскликнула Дина, смахивая со стола крошки, посыпавшиеся со свежеиспеченного хлеба. Если бы я стал упорствовать и дальше предлагать свою помощь, она непременно кинула бы мне через плечо, уходя: «Не дури, Адриан, мне-то за это платят». Первой спустилась Маринетт. Ужасно сонная, все еще в мятой пижаме, она шаркала тапочками, слишком большими для ее ног, и что-то бормотала. — Доброе утро, Маринетт, — улыбнулся я. Она растянула губы в ответ и устало махнула рукой. Потом плюхнулась за стол, аккурат между мной и местом, за которым обычно сидит отец, и сразу набрала добрую порцию овсянки. А после не дотронувшись до каши, до краев отлила себе чай и хлебнула кипяточной жидкости, не жалея горла. — Адриан, — вдруг повернулась она ко мне, — скажи честно, я плохой друг, да? От такого неожиданного вопроса я хило усмехнулся. — Почему? Она тяжело вздохнула, повозила вилкой в каше, а потом снова взглянула на меня, сверкая на свету растрепанными хвостиками. — Я чувствую себя просто ужасно, — ее голова упала в ладонь, а смотрела она на меня искоса. — Вчера ночью поссорилась с Альей. От удивления я случайно звякнул вилкой о стакан. Чтоб Алья поссорилась с Маринетт… — Что случилось? — Да, — неуверенно протянула Маринетт. — Помнишь, я говорила, что Алья считает тебя… ну, Черным Котом, — я согласно, может, капельку неуверенно, кивнул. Как такое забыть? — Вот, поэтому и поссорились. Ох, я плохая подруга. Я не нашелся с ответом. Вообще эту тему мне развивать не хотелось. Одно лишнее слово с моей стороны и все — Маринетт раздобудет для себя неопровержимое доказательство сходства меня-Адриана и меня-Кота. Я вижу, как она искренне пытается разобраться во всей этой суматохе, до последнего оставляя слова Альи в полках глупых заблуждений. И я никак не могу понять, почему. Что ей мешает сейчас напрямую спросить: «Скажи честно, Адриан, это ты спас меня от Злолюстратора три года назад?». Все ее сомнения отпадут разом, однако Маринетт вдруг решила, что ее добрый одноклассник не может быть супергероем. А спросив она меня, что бы я ответил? Неужели правду? Смогу ли я вообще ей ответить? Отец спустился ровно в половину восьмого. Контрастируя на фоне громкого стука своих каблуков, он бесшумно уселся за стол напротив меня. Теперь я добросовестно могу взяться за завтрак. Конечно, хорошо, что дела в компании отца идут не так идеально, как раньше. Потому Натали и перестала мучить меня бесконечными расписаниями и установками, что фотосессий и других мероприятий не планировалось на ближайшее время. Дни ведь проходили одинаково: школа, дом и самостоятельные занятия по фортепиано и китайскому языку, которыми, понятное дело, я оправдываю свое отсутствие вовремя битв с акумами перед Маринетт. Такому распорядку дня уж точно ежедневное напоминание не нужно. Однако привычка жить по таймеру изо дня в день не могла просто так исчезнуть. За завтраком мои мысли витали не вокруг приятного аромата чая, а безжалостно и равнодушно цеплялись за вопросы: «Что мне сегодня делать?» и «Чем занять свободное время?». Что мне сегодня делать? Безусловно, основной упор на учебу. После смерти мамы мне чудом удалось спастись от терзающей тоски и грусти. В ином случае, да и с большей вероятностью я бы не вспоминал об учебе вплоть до окончания школы, если бы отец не постарался и не нагрузил меня тяжелой громадой дополнительных занятий и секций. И теперь я ни в коем случае не должен забывать об уроках. Что бы ни было, а знания важны, как говорила мама. Но все-таки что мне делать именно сегодня? Вторник… Если Хищная Моль возьмет выходной, то этот день пройдет абсолютно впустую. Химия, физика, две физры, фехтование вместо французского и литература с мадам Бюстье. Воистину худший день в неделе, ибо первым уроком стоит ненавистный мне предмет, а французский мне придется пропустить ради занятий с месье д’Аржакуром, на которых вместо того, чтобы уделить внимание одновременно всем, Арманд предпочитает тренировать из раза в раз базовые упражнения ради новичков. Не говоря уже о физре, на которой, с полным к ним уважением, никто из одноклассников тренироваться не намерен, отчего уроки проходят с тусклой игрой в волейбол. Утешает лишь то, что сегодня есть возможность поближе познакомиться с новым учителем, имя которого мне не вспомнить. Мне показался он человеком адекватным и достаточно умным, исходя из его подхода к нашему обучению. Хотя говорить об этом еще рано. Пусть сегодня основной целью будет «уделить внимания окружающим». Зацикливаясь на самом себе, я теряю связь со внешним миром. Многое проскальзывает мимо глаз, многое я упускаю по собственной невнимательности.***
В тетрадь химии мне пришлось закладывать двойной листок. Все страницы были исписаны мелким почерком, на некоторых старательно выведены рисунки пробирок. Корешок тетради явно такой толщины не выдерживал. Месье Фелон услужливо вывел свою фамилию в углу доски. Он не спеша рассказывал об основах химии, которые я заучил наизусть, однако так и не понял, в каком месте учебной программы они должны были мне пригодиться. Учитель медленно рассуждал, изредка спрашивал, не проходили ли мы обсуждаемую тему с мадам Менделеевой, пока возмущенно не вздохнул. — Вам досталась ужасная программа обучения, — месье протопал до чемодана, выудил из него планшет и стал угрюмо что-то листать. — Вас будто специально кидали от одной темы к другой, чтоб запутать и отбить все желание к учебе. Ребята согласно закивали и стали жаловаться на то, какой это сложный предмет, неумолимо перебивая друг друга. Ким громче всех выкрикивал, насколько сильно нас мучила Менделеева нескончаемыми тестами и самостоятельными. Лила не менее возбужденным тоном указывала на то, как мадам злилась на детей и безбожно заваливала бедных учеников грудой домашних заданий. Даже Хлоя не упустила момента вставить едкое словечко, хотя до химии с физикой у нее огромная пропасть. Мадам Менделеева и впрямь строга. С этим уж нельзя не согласиться. Но одноклассники все равно преувеличивали ее недостатки. — Так, так, так, ребят, — с полуулыбкой Фелон остудил пыл своих учеников. — Сохраняем тишину. Когда новый учитель опустил взгляд в планшет, позади девочки зашептались, а когда тот снова обратился к классу, все замолчали разом. — Тогда у меня есть к вам предложение! — Он запихнул все в сумку и многозначно оглядел весь класс, на мгновение задержав взгляд на мне. Хотя может мне и показалось. — Уроки я буду вести по обычной школьной программе, а для тех, кому не достало основных знаний, договорюсь с вашим директором о дополнительных занятиях. Одновременно с недовольным гудением класса запыхтел и я. В голове не было точной претензии. Вырисовывалось только одна фраза: «Не надо, пожалуйста». Месье Фелон, увы, реакцию выдающихся химиков подметил и благополучно проигнорил. Сложилось впечатление, будто этого он и ждал. Будь мы рады сей новости, Фелон бы сто пудов удивился.***
Сплетни я не слушал. И тем более не пускал. «Ты влюблена!» И уж никак я не собирался подслушивать чужие разговоры. Просто так вышло, что Роуз с Джулекой, не дождавшись отлучившегося Фелона, подскочили к Алье, как по мне, с довольно интригующим разговором. Да уж. Сначала я ничего и не слышал, ибо упорно следовал принципам. Вот только та фраза с уст Альи заставила меня вслушаться в детали. — Джулека тогда и подвернула ногу, — воодушевленно шептала Роуз. Ее запах пресладких духов не узнать невозможно. — А он подвез ее прямо до дома. Как романтично! Совсем тихий шепот различить я не смог. Скорее всего, продолжала за подругу Джулека. Что-то совсем тихо добавляла и Алья, а в гуле общающихся ребят выделялись лишь шипящие буквы. Затихли девочки мгновенно с приходом месье Фелона. Так же быстро они расселись по местам.***
Я бежал, бежал трусцой, как и приказали, как ни с того ни с сего Маринетт передо мной повалилась на пол, активно жестикулируя, а я, соответственно, вслед за ней, не сумев сориентироваться. О мой квами, насколько же это было неожиданно. Зато вполне весело. Ну, для остальных. У меня-то сердце вот успокоиться не может. — Маринетт, — кажется, пробурчал я в падении, хотя особо за собой не следил — боялся весом своим придавить ее ненароком. — Ой, — булькнула она, опустив растерянный взгляд с окна на меня. — Там был кот… — Ворон считаете, мадемуазель Дюпен-Чен? — строго воскликнул физрук. И более ничего не сказал, лишь метнул не менее строгий взгляд на меня. — Ворон считаете, мадмазыль Дюпен-Чен, — тихо пробурчала Маринетт, поднимаясь. — Вы что-то сказали? — кинул он через плечо. — Говорю, прошу прощения! — крикнула она в ответ, вызвав у меня усмешку. — У тебя рекорд, Мари, — подбежала Алья, тут же кидаясь завязывать туго затянутые шнурки. — Четыре с половиной дня как ты не спотыкалась. Маринетт, уже готовая продолжить бег, тепло улыбнулась подруге. — Не-а, вспомни лестницу в доме Агрестов, Алья, — и коротко хихикнув, запрыгала по залу дальше. Наверное, успели помириться. С форточки подуло холодным осенним ветром. Каким боком Маринетт там увидела кота? Окно-то высокое. — Мне тоже интересно, о каком таком коте она говорила, — будто прочитала Алья мои мысли. О, и интонация ее, всегда что-то подозревающая, всегда таинственная, меня пугала, оттого я смело обернулся и затрусил дальше. Одно лишь было страшно — Алья побежала вслед. — Эй, Адриан, — окликнула меня она. По телу пробежал холодок, а я по привычке, черт ее побери эту привычку, обернулся. И благо, Алья ничего сказать не успела — как открыла рот, так и закрыла, потому что где-то в центре спортзала пронзительно завизжали девочки с Кимом. Ребята вдруг что-то закопошились, Натаниэль задел меня плечом, когда стремился попасть к собравшейся группе. — Что за безобразие? — не сколько строго, сколько с испугом вопросил учитель, расталкивая любопытных Милен и Джулеку. Пока поражено не отпрянул. — Бог ты мой… Охрана! Охрана! Дети, отойдите! Не понял, как ноги привели меня к скопищу одноклассников. Из-за их плеч не было видно ничего. Предмет их внимания явно валялся на полу. Кто-то неприятно закряхтел, да так громко, что отпрыгнул даже физрук. И стоило ребятам разрядить толпу, как перед глазами моими распласталась Непогода. Та самая Непогода, которой однажды не повезло в конкурсе на ведущую. Однако сейчас ее костюм весьма и весьма изменился. Коричневый тканевый плащ, темный, бордовый комбинезон, обтягивающий все ее худое тело, что аж видно ребра. Некогда угрожающе острый зонт теперь оборван, будто некогда был опущен в костер. Замерла Непогода в неестественной позе, дышала с жуткой хрипотцой, такой, при которой кожу пробирало до мурашек, пока неожиданно не распахнула глаза. Ребята застыли в страхе. Секундное замедление, во время которого Непогода успела всех оглядеть и после которого одноклассники сорвались в энергичный бег. Учитель физкультуры поторапливал Макса, запутавшегося в ногах, не пойми откуда взявшийся Фелон помогал прятаться Джулеке. Роуз с ребятами уже успели выбежать из зала к входным дверям. Маринетт и Нино давно не было видно, и только мы с Альей остались в зале одни. Самое время убежать и нам, ведь некогда пугавшая Непогода стала что-то бормотать. — И куда ты, Агрест? — требовала ответа Алья, шагая со мной вплотную. Главное — не нервничать. — Прятаться, Алья, — старался вложить весь свой яд в голос, чтоб Алья и не подумала больше меня в чем-либо подозревать. — И ты тоже, — но нервозность моя меня жутко подвела. Голос на последнем слове дрогнул, пришлось замаскировать смущение под кашель. — Я с тобой, — заявила вдруг она, заворачивая на лестницу скорее меня. Я невольно замер. Что значит, она со мной? Алья обернулась через плечо, — ты что не идешь? — Я… — замялся. Так глупо и ужасно стыдливо. Вдруг нежданно-негаданно перед моим носом прогремела до боли в ушах и стрелой вонзилась в лестницу молния. В глазах от яркой вспышки потемнело до того, что не далеко и слепым остаться, а сердце так и бесилось в груди. Зеленый металл недавно покрашенных перил погнулся, вместо ступень зияла дыра, и благо, на ее месте не было Альи. Ох, о чем бы еще я испугался, как не в данный момент о ней. — Ты в порядке? — крикнул ей я сквозь шум в ушах. Как в глуши леса. Услышал в ответ я далеко не согласие. Алья громко и, кажется, некультурно выразилась о том, насколько сильно мне иногда везет. Сначала я и не догнал, пока хмурое лицо Альи, вроде даже и не напуганное, не отвернулось от меня в глупой ярости. Теперь-то нам придется прятаться раздельно.