***
К вечеру я поговорил с Габриэлем во второй раз. Промерзший до костей я грелся под пледом с Маринетт и слушал ее счастливый рассказ о скором выздоровлении Сабин, когда нас отвлекло уведомление на моем телефоне о зачислении… кхм, некой значительной суммы на исхудавшую карточку. «Сколько?!» — Маринетт процитировала удивление, проскочившее в моих глазах красным шрифтом. — Я-я мм не знаю. Зачем он… — я так ничего толкового и не сказал. Мы с Маринетт просто пялились в окошко с цифрами. Уверен, она считала нас миллионерами, если Габриэль дает мне настолько большие карманные деньги. Теперь и мне так кажется, хотя вчерашний разговор Габриэля и Андре подтверждал обратное. — Хорошо, — протянул я, еще раз изучая взгляд Маринетт, чтобы проверить, она видит тоже самое или у меня все-таки поехала крыша. — Сейчас приду. Проморгав головокружение после подъема, откашлявшись и съежившись от неприятного холода, я побрел в сторону кабинета Габриэля. Понятное дело, на середине пути я категорически воспротивился идти дальше, да так бы и вернулся в комнату, если бы там не сидела Маринетт. — Можно? — я просунул голову в щель от двери, не забыв постучаться. Из-за компьютера пригласительно махнула рука. Я откашлялся. — Мне нужно что-то купить? — М? — он показался из-за монитора и нахмурился так, что было непонятно, сердится ли он или не понимает, о чем я. Я смутился. — Ну… ты мне скинул деньги, и я… Мне надо тебе что-то купить или… типа того? Ненавижу себя. Он растянул губы в улыбке и снова спрятался за монитором. И хорошо, потому что я не знаю, как сильно исказилось мое лицо от трусливой неуверенности слов. — Нет, это на костюм. К дискотеке. Ой, знаю-знаю, Плагг, ты всегда считаешь, что я предвзят к Габриэлю. Но в этот момент мне показалось, что его неожиданный порыв сделать мне подарок весьма неправдоподобен и достаточно подозрительный, но почему неправдоподобен и в чем подозрителен я так и не понял, потому что весь образ Габриэля в сегодняшний вечер соответствовал его обыденному виду, к которому привыкли все. Эта его самодовольная ухмылка, когда он чувствует победу над собеседником, знакома мне с давних времен. Мне просто не хотелось ему верить. А ты вместо того, чтобы меня понять, щипаешься, словно без тебя я не смогу ничего сказать. — Я не иду на дискотеку. И мне не нужны деньги, спасибо. Габриэль же не рассердился на мой отказ, как мог бы сделать раньше, а даже наоборот — смягчил тон. — Не пренебрегай друзьями из-за меня, сынок. Они не виноваты в том, что у тебя такая семья, — «такая» он выделил особенной интонацией. Я услышал негодующий вздох Плагг в кармане и только позже понял, что негодовал он на меня. — Ты всегда был против моих друзей. Что изменилось сейчас? Он глубоко вздохнул. Я поднял взгляд с пола и чуть не вздрогнул от испуга, когда увидел, как он встал со стула и пошел ко мне. — Мне ничего не нужно. Это деньги для костюма, — повторил он более настойчиво. — У меня еще много дел, Адриан, а тебе завтра рано вставать. Спокойной ночи. Он открыл мне дверь и выпроводил меня жестом, больше ничего не говоря. Я после стоял у перил и не мог понять, что сейчас чувствую. Я должен злиться, но у меня не получается. Я чувствую обиду на самого себя, потому что должен был сказать ему совершенно другие слова, но в то же время благодарность Габриэлю, как когда-то валялся в кровати с широченной улыбкой после нашего с ним рукопожатия из-за какого-то дела, которое я даже вспомнить не могу. «Ты не должен заставлять меня делать то, что я не хочу. Если я решил не идти на дискотеку с друзьями, значит я не пойду. И не надо задабривать меня деньгами, потому что это не сработает. Я не буду относиться к тебе лучше только из-за того, что ты впервые проявил внимание к сыну. И будь уверен, ты больше не станешь для меня любимым отцом», — должен был я сказать, а сказал на самом деле: «Я на тебя злюсь по любому поводу, как эмоциональный ребенок, и что бы ты не делал, я не смогу здраво тебя благодарить за хорошие поступки, потому что ты меня обидел и прощения тебе не заработать, что бы ты не делал». Я хотел бы простоять так дольше, чем две секунды, и поразмышлять о своих чувствах более углубленно, но камеру в углу, кажется, сегодня утром починили, поэтому Габриэль может меня видеть. Я развернулся в сторону комнаты и наткнулся на Маринетт, пытающуюся ускользнуть от меня. — Ты подслушивала! — удивился я, перепугав ее до смерти. — Неправда! — она обернулась ко мне лицом и натянула образ пойманного воришки. Я рассмеялся, хотя надо было рассердиться. — И много ты слышала? — Нет, — улыбнулась она. Потом лукаво отвела взгляд и ушла, кидая через плечо: — Ну, наверное, со слова «Можно?».Часть 28
28 января 2023 г. в 11:03
Ледибаг не была бы так сильно удивлена, если бы я пришел сюда в компании Роджера или Маринетт. И вошел бы, желательно, через входную дверь, а не сверху, как Санта. В руках не было никаких подарков, а значит походил я больше на воришку, нежели на честнейшего блюстителя закона. Я внезапно понял, что хорошо так покраснел. Шапка вдруг оказалась слишком теплой, костюм — неудобным, а магазин — ужасно тесным. И пошевелиться не смог. Так и замер с дверной ручкой в руках не в силах хоть что-то сказать.
Наверное, только теперь я в полной мере осознал, насколько глупо выгляжу, находясь в доме девочки, с которой я, Черный Кот, никак не связан. Тем более в нашем-то случае! Не так уж много времени прошло с ужасного происшествия, случившегося в этой комнате. В голову Ледибаг без каких-либо сомнений заползет мысль о подозрительности напарника.
Однако и Ледибаг не выглядела более уверенной, чем, собственно, я. Входная дверь, я погляжу, закрыта — она все также обклеена красным скотчем. Забралась Ледибаг в магазин не с разрешения полиции, а также сверху, ибо других незаметных входов здесь нет. Хотя мне казалось, что Ледибаг более предусмотрительнее меня и не стала бы в своем ярком костюме лезть на крышу дома и прятаться после за люком. Однако вот — два супергероя встретились на месте преступления, которого никто из нас касаться не должен.
Мертвенность мгновения Ледибаг обрубила первой своим нервозным облизыванием губ. Она распрямила плечи и с полуулыбкой опустила взгляд на свои руки. В одной — тряпка, в другой — деревянная щетка с черной щетиной. Потом перевела обреченный взгляд на меня. Я пошатнулся в неестественной попытке сделать шаг, так ничего и не сделав.
Мне хотелось что-то сказать, но открыв рот, выдавить ничего не смог, да так и закрыл, поджав губы. Хотя все равно мгновение спустя, заметив ведро с водой у ног Ледибаг, нехотя указал на него пальцем и протянул заменяющее все вопросы: «Э-э-э». Ледибаг ответила отрицательным: «Ммм-гм». Я кивнул, улыбнулся также отчаянно, как и она, и, закрыв дверь, убежал наверх.
— Я знаю, что поступил неправильно. Говори, мне что хочешь, но встретились бы мы с ней еще раз, я бы тоже ничего не сказал, потому что мы с Ледибаг теперь никто друг другу. У нее свои дела, у меня — свои. Если ей нужно было собрать с потолка паутину или дочиста натереть витрины, то я буду последним, кто вмешается в ее дела. А после того, что я успел ей наговорить, она вправе не вмешиваться и в мою жизнь. У каждого из нас были свои цели, и я полностью уверен, что она, равно как и я, ничего дурного даже не мыслила. Ледибаг, если что, само воплощение добра — ей важно сохранить со всеми хорошие отношения. Совершенно без принципов. Да еще и…
— Адриан?! — Плагг остановил мои оправдания возмущенным взглядом. Его гораздо больше волновала наполненность тумбочки у дивана, чем полная душевных откровений речь его хозяина. Вот только обиженную маску я налепить не успел — Плагг стал тараторить об «ужасающе пустой кладовке», которая была дорога его маленькому сердцу.
— Ты стал больше есть, — заметил я, когда Плагг потянул меня самому убедиться в отсутствии еды.
— Это ты стал покупать меньше сыра, — возразил он.
— Неправда.
— Правда! После того, как у тебя закончились фотосессии, ты стал считать свои деньги. Ты сегодня себе даже еду не купил, — в качестве доказательства его слов живот у меня предательски заурчал. Плагг выразительно кивнул на него.
— Это никак не связано. У меня все равно достаточно средств.
Я, признаюсь, иногда забываю, что Плагг не всегда может сам добывать себе еду. Моментами у него просыпается совесть, и он решает, что одалживать сыр из любой попавшейся на глаза лавок с полной уверенностью, что эти одолжения в неопределенном будущем покрою я, не совсем тактичный вариант. И вот сейчас, когда запас его тумбы иссяк, он вдруг стал выродком добродетели. Я пообещал ему, что сегодня же вечером его кладовка будет забита сыром, а сейчас он может перекусить чем-нибудь в холодильнике. Тем более в таких условиях, когда ему даже волноваться о тайне моей личности не нужно.
К слову, у меня осталась сумма, как раз подходящая для закупки сыра. Не знаю, как скоро я смогу заработать еще, однако сейчас нужно поговорить с Плаггом о том, что ему придется какое-то время экономить еду.
Никогда не думал, что не смогу купить даже сыр.
Как назло следом за этой мыслью телефон объявил о сообщении громким уведомлением. Писала Роуз. В пустом чате было только одно сообщение с мелким шрифтом: «Часто пересылаемое», и жирным: «Здравствуй. Скоро Хэллоуин. Подыщи костюм и приходи на репетицию танцевального номера двадцать пятого в два. Хорошего дня <3». Мне ничего не оставалось, кроме тяжелого вздоха, потому что прошлогоднее желание Роуз стать организатором танца на этот Хэллоуин, собравшее всеобщие положительные оценки, в том числе и мою, осталось не забытым и теперь придется ее расстраивать. Можно только надеяться убедить ее в том, что без меня в ее власти будет четное количество танцоров.
Я побрел за Плаггом на кухню. В холодильнике остались утренние оладьи и полграфина апельсинового сока. Самое то для перекуса.
— Иногда смотрю на это и думаю, когда люди перестанут издеваться над сыром? — Плагг сидел на дверце холодильника и угрюмо пялился на упаковку плавленого сыра с истекающим сроком годности. Я погладил его по макушке пальцем и закрыл дверь… Он любит давить на жалость.
Оладьи стали сухими, а апельсиновый сок после холодильника слишком холодный для моего растертого кашлем горла. Под звучание моего громкого кашля в кухню вошел Габриэль, кинув в качестве приветствия в свойственной ему манере безэмоциональный взгляд. Он открыл холодильник, оглядел его, наткнулся на грустного Плагга, поиграл с ним в гляделки и медленно-медленно закрыл дверцу, решив перекусить водой из крана.
Пришло голосовое сообщение от той же Роуз. Все с тем же маленьким «Часто пересылаемое».
— Костюм на репетиции обязателен. Ты должен (или должна) чувствовать себя в нем комфортно. И, дорогой мой одноклассник, не забудь принести бутылочку воды и легкий перекус. Удачи! — голосовое сообщение оказалось слишком громким в этой тихой кухне. Стало как-то неловко, потому что никто из нас ничего не сказал. Габриэль коротко взглянул на меня, потом набрал еще воды, выпил залпом и спросил:
— Тебе нужен костюм на тридцать первое?
Я не думал, что с ним будет так сложно говорить. Я еженощно представлял, как умело подбираю слова, обращая его доводы против него самого, а сейчас, как последний трус, боюсь признаться ему, что в этом году я пропущу Хэллоуин. Я выдавил тихое «Нет», а он — тихое «Хорошо». А Плагг — совсем не тихое «Пальмовое масло в сыре?!», но это уже после ухода Габриэля.
— Ой, да ладно тебе, этот сыр ничем не хуже твоего камамбера, — я знаю, что совершаю ошибку, но сейчас ведь кризис, а Плагг в это даже вникает.
— Не хуже камамбера? Адриан, в этой упаковке плавленого сыра нет даже ложки молока. Жирное месиво, в котором нет ничего вкусного и уж тем более безвредного, есть я не буду. Я устрою голодовку, если ты не купишь мне нормальный сыр, — не уверен, как, но Плагг оказался перед моим лицом за какие-то мгновения. Я со вздохом сказал:
— Неужели все квами так привередливы к еде? — и уже направился к выходу из особняка, оставив на столе недоеденные сухие оладьи.