Что делать, если твой отец случайно оказался злодеем?

      Снова начала подниматься температура. Ветер спустился такой, что не помогала даже шапка, а вернувшись в переулок, где, казалось бы, ветра быть не должно, я будто вышел на пустынное поле, и меня обдало таким порывом ветра, что местечко на крыше у дымохода — безмятежный уголочек в этой бушующей буре. Меня трясло, как от судорог, нос тек рекой, слез — тьма, горло молило о пощаде, а Плагг, как назло, жевал камамбер сотню лет.       — Тебе пешком здесь две остановки, — бурчал он на каждую мою просьбу есть побыстрее. А меня ведь уже распирало от злости. И эта болезнь, и тупая прохлада, и Ледибаг. Скажи спасибо, что не срываюсь на тебе.       — Я не чувствую ног ниже колена, поэтому до дома дойду с твоей помощью.       Он опять сказал, что я преувеличиваю, и продолжил жевать, как ни в чем не бывало. Я не смог сдержать раздраженного вздоха.       — Я вижу, что ты уже наелся.       — С чего ты взял? — удивился он напоследок перед тем, как я его силком запихнул в кольцо и выпрыгнул на крышу, чтобы до смерти перепугаться стоящей там Ледибаг.       — Ты правда считаешь, что у меня не должно быть тайн от тебя? — выпалила она сразу же, как только я оправился после фантомного инфаркта и смог проморгаться, чтобы поверить своим глазам. — Я понимаю, что многое скрываю от тебя, но неужели ты не считаешь себя таким же?       — О чем ты? — мастерски играем в дураков, чтобы скрыть раздражение. Друг друга стоим. Она, кстати, не ответила, из-за чего мне пришлось забросить пагубное дело актерского мастерства и ответить прямо: — Не считаю. Я рассказываю обо всем.       — Да что ты?       — Представь.       — Тогда спорим, что я смогу ответить на все твои вопросы, а ты не ответишь ни на один? — Ледибаг была крайне серьезна, хотя разбушевавшийся ветер комично гонял ее челку по всему лицу.       — Спорим, — рассмеялся я. — Готова? — она усмехнулась, ничего не ответив. А я ничего не спросил. Нужно ведь подумать. Такая возможность все узнать — нельзя испытывать ее терпение на глупые вопросы. Что спросить? Сразу про злодеев или сначала лучше про Габриэля? А может спрошу, как много она знает про Фелона? Или откуда ей в таких подробностях известно про Джулеку и Роуз? Наверно… ну… не знаю. Мне нужно подумать.       — Ну что? — поторопила она с язвительным смешком. Я даже заволновался.       — Хорошо, — я, наконец, собрался с мыслями. — Ты помнишь ту битву гораздо лучше меня. Ледибаг, что случилось после того, как я потерял сознание?       Прозвучало весьма официально и достаточно сухо, хотя внутри под ребрами копошилось некое нетерпение, создавая такую интригу во время молчания Ледибаг, что хотелось ее поторопить от нетерпения. Я не видел выражения ее лица, поэтому могу лишь предположить, что она нацепила задумчивую маску, вспоминая тот роковой день.       — Я думала, будет что-то посерьезнее, — начала она, верная своему язвительному тону. — Ну… Пришел Бражник, накричал на Аликс, она накричала на него… Ты это помнишь. После того, как он впечатал тебя в стенку, разбил нос, вывихнул ногу и зарядил куском бетона тебе в спину, Бражник переключился на меня. Знаешь, не очень приятно об этом говорить, — я сказал, что знаю. — Он отобрал серьги и просто кинул меня в лужу. Будто человек без талисмана ничего не стоит. Просто обертка, бесполезная упаковка, которую можно грубо отбросить. Ты бы видел его лицо. Он стоял, как будто выиграл оскар. А я ничего не смогла сделать — Тикки была в отключке. Она вообще продержала трансформацию лишние десять минут.       — Да-да, Плагг тоже до последнего старался.       — И что мне надо было тогда сделать? Если ты меня понимаешь, в чем тогда претензия?       Я опешил.       — Ни в чем.       — Ты ищешь повод на меня сорваться. Задал бы для этого более провокационный вопрос.       — Я и не хотел на тебя срываться, Ледибаг, — ее тон начинал меня бесить. — Я спросил, потому что правда ничего не помню.       — Ну ладно. Еще посмотрю на твое поведение, — совсем тихо согласилась она. Я длинным вдохом набрал воздуха в легкие, чтобы правда не сорваться на нее. — Бражник потом пошел к тебе, ногой пнул, чтоб ты повернулся лицом к нему, и снял с тебя кольцо.       — Ты меня видела?       — Твое лицо, имеешь ввиду? Нет, мы были испачканы в грязи. Да я вдобавок лежала — сложно что-то разглядеть, — ей, наверно, тоже было холодно. Голос дрожал при каждом порыве ветра. — Ты видел по записям, что было дальше. Понабежала толпа и все такое. Вот только все боялись близко подойти, снимали издалека, а я видела все вблизи. Видела, как Бражник замер, как смотрел на тебя, как вытирал грязь с твоего лица. Он был так… нежен и заботлив. Как отец с сыном или что-то типа того, — как же меня передернуло на этой фразе. Проезжающая машина снизу осветила фарами тонкую, еле заметную улыбку Ледибаг. — Хорошо, что люди были достаточно далеко, чтобы качество их камер смогло уловить его эмоции. Они бы сразу поняли, что ты для Габриэля не последний человек. Как раз в эту минуту Аликс и сообразила, что Бражник беззащитен. Он даже не понял, как потерял брошь. Аликс потом попыталась поднять меня на ноги, тараторила о том, что убила Бражника и ее посадят, говорила про море крови, которое ты оставил под собой, и тому подобное. Меня она так и не подняла, к слову. Мертвый Бражник, обернувшийся совершенно живым Габриэлем, поднял меня на руки и унес в машину, которая будто его и ждала. Только грубо зыркнул в сторону Аликс, отчего та тут же скрылась в толпе. Тебя принес его охранник. Дальше и я ничего не помню.       — И что он тебе сказал, когда ты очнулась?       — Ты правда хочешь это знать? Может, подумаешь над чем-то более важным? — она рассмеялась, однако сейчас слышно во всей ясности, насколько ее смех был сухим и нервным.       — Ты права. Расскажи лучше про то, почему Габриэль не за решеткой.       — Я тебе уже об этом говорила.       — Ты говорила про…       — И это правда. Я не собираюсь повторять.       — Значит, я выйграл, — она недовольно вздохнула.       — Если ты используешь катаклизм на мальчике, который уведет у тебя любимую, разрушишь дело всей жизни твоего врага, улетишь в другую страну с космо-способностью просто для того, чтобы попробовать себя в роли туриста, то ты поймешь, что сверхспособности открывают для тебя все возможности и продолжишь использовать камень чудес в своих целях, пока твоя жизнь не станет зависимой от магии. А хранителей — тех, которых с детства отрывают от семьи, чтобы полностью окунуть в правила магии, — приучают к целомудрию. Им запрещено использовать камни чудес в своих целях, и объясняют это тем, что магия ценит героизм и самоотдачу. Ты заплатишь за все, что забрал у магии, если использовал ее в личных целях. Эмили поплатилась. Габриэль поплатился. Поплатилась и…       Я откашлялся — не расслышал последнего имени.       — Мастер Фу тоже небезгрешен. Он многое отдал за свои ошибки. Он… он один раз сказал, что магия не позволит Бражнику победить, если мы с тобой продолжим помогать людям безвозмездно. Мол наградой за наши старания будет победа.       — Значит, Габриэль заслужил страдания. Зачем ты ему помогаешь, ты так и не ответила.       — Ты знаешь, что он сам надел на тебя кольцо? Знаешь, что он вернул мне серьги? Он оставил огромную сумму владельцу, чей магазин сломал тобой. Он помогает мне с… с кое-чем важным.       — Просто пытается откупиться, чтобы не сесть. Ты зря ему доверяешь. Человек не может измениться за один день. Сегодня ты ему помогаешь, завтра он стреляет в спину. Это же Бражник. Очередной его мегаплан с суперзамороченными ответвлениями, чтобы в очередной раз забрать у нас талисманы и остаться при этом чистым, а ты ему всячески помогаешь.       — Ты не прав. Он…       — Может, и не прав. Но я знаю точно, что безоговорочно доверять человеку, который сотни раз до этого обводил тебя вокруг пальца, нужно в последнюю очередь.       Ледибаг не отвечала какое-то время. Людей внизу становилось все меньше, свет фар освещал наши лица реже, а ветер с каждым порывом усиливался, словно природа не хочет раскрытия тайн между мной и Ледибаг. Непогода разгоняет нас по домам, чтобы мы вспомнили время, когда слепо верили друг другу. Мол идите в теплое местечко, согрейтесь чаем, забудьтесь приятным, долгим сном и встретьте новый день с мыслями, не связанными ни с какими тайнами. Но вопреки холодному ветру мы с Ледибаг уселись у дымохода и вместе собирали мысли в кучу, чтобы продолжить разговор, стоящий на грани ссоры.       — Теперь моя очередь, — сказала Ледибаг, разминая пальцы. — Что с тобой происходит?       На нос упала первая крупная капля начинающегося дождя. «Идите домой», — говорит природа.       — Ничего.       — Это не ответ.       Я хмыкнул. Намекает на то, что она даже не собирается выигрывать в споре. Поддевает, чтобы я чувствовал себя обязанным за то, что она благосклонно отвечает на мои вопросы.       — Тогда я не понимаю твой вопрос.       — Что произошло с Черным Котом? С храбрым, веселым, неунывающим супергероем, страстно воюющим с любым врагом. Где тот Черный Кот, которого я знаю?       Я задумался. Мне приятно, что Ледибаг такого мнения обо мне. Приятно осознавать, что она ценила эти качества.       — Сложный период, — ответил я. Ледибаг тяжело вздохнула.       — У нас с тобой всегда сложное время, Котенок. Никогда не будет спокойно.       — Проблемы в семье.       — Не причина.       — Ссора с другом.       — Нет.       — Тогда какой ответ тебя удовлетворит? — разозлился я. Так бесцеремонно обесценивать мои проблемы…       — Например то, что ты заигрался в героя.       — Что?       Я поперхнулся сначала от ее утверждения, а потом из-за ветра.       — Тебе нравится, когда тебя жалеют.       — Все, Ледибаг, на этом предлагаю закончить, — встал я тут же, не желая портить себе день еще одной ссорой. Если она не перестанет выкидывать подобные высказывания, я правда вложу ей в руку кольцо и уйду.       — Я эгоистичная, самоуверенная и невероятно тщеславная героиня, любящая внимание со всех сторон. И ты эгоистичный, самоуверенный и тщеславный герой, но в отличие от меня любишь жалость к себе больше, чем похвалу за заслуги. И я раньше не знала, что из этого хуже, пока не поняла, что ты с ролью неудачного героя сильно заигрался, — я шепнул ей тихое: «Хватит», что в начинающейся буре едва слышно. — Ты не жертва. Ты герой. Ты никогда не предполагал, что с тобой может произойти ситуация, из которой ты не смог бы выйти победителем. Тот Черный Кот, которого я знаю, смеялся с переломанным телом и шутил над врагами перед собственным поражением. Что бы не произошло, ты относился к проблемам легко. А сейчас тебя эта чернота затянула настолько глубоко, что ты сам не понимаешь, как из нее выбраться. Проблемы в семье? Поссорился с друзьями? Надоела тупая напарница-супергероиня? Неужели этому всему нельзя найти решение?       — Ты так говоришь, будто я не имею права чувствовать себя плохо, — она хотела перебить меня, оправдаться, что считает совсем не так, но я не позволил ей продолжить. — Да, я согласен с тем, что было неразумно предполагать, будто я смогу оставить пост героя. Я не уйду, Ледибаг, что бы я тебе не наговорил. Я люблю защищать людей, люблю Плагга… Просто в какой-то момент показалось, что все проблемы от кольца. Эти нескончаемые битвы, новый злодей, твоя полная отстраненность от меня, да и личные проблемы — мне нужно это нести на плечах только потому, что у меня есть это кольцо. Я доверил тебе важные для меня откровенности не для того, чтобы ты попрекала меня. Мне нужна помощь, а не упреки в жертвенности. Забудь про то время, когда нам надо было держать дистанцию, чтобы лишнее слово не сказать. Тайна личности теперь настолько мизерна в своей важности, что я даже не знаю, есть ли смысл прятаться друг от друга, и…       Ледибаг закончила за меня:       — Если бы ты не рассказал про смерть мамы или про ссору с другом, то не смог бы сражаться так, как сражался.       — Да, — выдохнул я, стирая со лба капли усиливающегося дождя. Я хотел уйти, пока Ледибаг не выкинула еще какую-нибудь глупость, но она меня опередила. Перебивая ветер, она крикнула мне в спину:       — Ты хотел еще что-то спросить, Кот.       Да, я хотел задать целый столб вопросов, но сейчас это выглядело бы, как будто я правда «заигрался с ролью героя», будто мне нужно знать ответы на те вопросы, которые польстят моему самолюбию. Смотрите, Черного Кота не ценят, как напарника, поэтому он обвиняет всех и каждого.       — Спор еще не окончен, Моя Леди, — обернулся я. — Продолжим в следующий раз.       Теперь уже Ледибаг собралась уйти, как я ей вслед кинул громкое: «И ты ближе к поражению, чем я», разряжая своей усмешкой напряжение между нами. Пусть мы все еще нервничаем при каждой подобной беседе, сейчас отчего-то приятнее подшутить над ней. Может быть, из-за того, что она, наконец, не постеснялась открыть рот и поговорить со мной.       Фраза «в следующий раз» стала моим стержнем, моей уверенностью в том, что следующий раз наступит, что мой «заигравшийся герой» утихнет настолько, что обида и гордость уйдут на второй план, и я смогу разузнать все тайны с чистой душой. Да и хлынувший в мгновение ливень, наконец, заставил нас разойтись, чтобы согреться в теплом местечке, выпить горячего чая и забыться сном, чтобы проснуться с новыми мыслями на утро, никак не связанными с тайнами.