____________________
“Осуждая других, мы ослепляем себя, и уже не замечаем ни зла, которое мы сами делаем, ни благодати, которую к нам, к недостойным, проявляют другие.”
— Дитрих Бонхёффер, Цена ученичества
____________________
— Вчера в собственном доме был убит Шимомура Кай, также известный как Стихийный панцирь. Мидория дернулся, когда фотограф сделал снимок, вспышка ослепила его. Он отошел ближе к стене, подняв записную книжку, будто пытаясь защититься от толпы журналистов, слушающих заявление полицейского управления. Напротив него стоял Тсукаучи, что и вел эту пресс-конференцию, а также Тамакава и Тсурагамае — шеф полиции. — Согласно информации криминалистов он был убит между двумя и тремя часами ночи. Причиной смерти послужили многочисленные удары по голове. Мидория быстро и неаккуратно записывал отчет о событиях, представленный Тсукаучи, раздумывая, почему детектив не уточнил причину смерти или не упомянул о других повреждениях. Было ли это для того чтобы успокоить население или же чтобы вселить уверенность в полицейских, дать им думать, что они контролируют ситуацию? Тсукаучи стоило бы использовать правильные определения. Стоило бы сказать правду. Репортер поднял руку: — У вас имеются какие-нибудь зацепки относительно преступника? Мидория настолько сильно сжал ручку, что чуть было не сломал ее. Тем не менее он записал вопрос, что и входило в его обязанности. В отличие от Шимомуры Кая, он выполнял свою работу, и неважно насколько отвратительно скучной она бывала. Все же они не задают правильных вопросов. Какая разница, кто убил? Их должен интересовать мотив. Убить может любой, но без мотива это даже нельзя назвать убийством. — Мы еще находимся в начале расследования и улик пока недостаточно. Но уверяем вас, мы сделаем все возможное, чтобы найти его. Мидория сморщил нос. К чему эта фразочка в конце? Все и так знают, что полицейское управление сделает все возможное, чтобы поймать убийцу, это их работа в конце концов. Если они не постараются, они пренебрегут своими обязанностями. А если пренебрегут, у Мидории не останется выбора, он должен будет добавить их в свой список кандидатов. — Как вы считаете, будут ли дальнейшие жертвы? Мидории хотелось рвать на себе волосы. Он не понимал, почему никто не спрашивает о мотиве. Неужели они настолько невежественны? Разве не это их работа — задавать правильные вопросы? Тсукаучи, тем не менее, не терял самообладания и не обзывал их идиотами, а профессионально отвечал на вопросы. — Как я уже говорил, расследование только начато и мы собираем данные, уверенности, что данное происшествие будет единичным — нет. У детектива Тсукаучи уверенности не было, а вот у новичка Мидории, что не имел навыков, ее хватало с лихвой. Он гарантировал, что убийство Шимомуры Кая не станет “единичным происшествием”. — К нам попала одна из фотографий, сделанных на месте преступления, — вдруг заявил кто-то из репортеров. — На ней зафиксирована надпись “виновен”, сделанная, судя по всему, кровью Стихийного панциря. Можете дать комментарий, в чем он может быть виновен? Мидория тут же оживился, заинтересовавшись. Утечка фото произошла не через него, хотя он не раз развлекался, обдумывая такой вариант. Но он считал, что особо ничего не выиграет, дав публике доступ. Плюс он бы точно выбрал другой снимок. Его любимый, последний, что сделал Тамакава, тот, на который некоторые офицеры даже смотреть не могли, потому что на нем в деталях была запечатлена разбитая голова Шимомуры с осколками черепа и кусочками мозга, разбросанными вокруг. Тсукаучи пришел в себя от первоначального шока и уже собрался дать ответ, когда шеф Тсурагамае наклонился над толпой, его низкий голос был более напористым, чем у детектива: — Где вы взяли эту фотографию? Кто ваш источник? — Если я раскрою свой источник, вы удалите фото? — Данный снимок — часть закрытого расследования полицейского управления, и не предназначен для публикации в СМИ без соответствующего разрешения. Обнародование его на каком-либо ресурсе незаконно, так что, отвечая на ваш вопрос, да, удалю. — Я сообщу вам источник, когда пресс-конференция закончится, однако вы не ответили на мой вопрос. У вас есть соображения, что значит слово “виновен”, оставленное на месте преступления? — Наверно то, что он виновен. Щеки Мидории запылали красным, когда он осознал, что сказал это вслух. Тсукаучи послал ему взгляд, в котором читался ужас пополам с раздражением, а вот выражение морды Тсурагамае отчетливо обещало продление сроков отсидки в офисе. К еще большему испугу Мидории репортеры направили камеры на него, в отражении линз он увидел свои расширившиеся глаза и раскрытый рот. — Что вы сказали? — с нажимом спросила журналистка, привстав на цыпочки для лучшего обзора. — Кто вы? — Я-я никто! — запинаясь, ответил он и отступил назад, но только врезался спиной в стену. — Его личность не имеет значения, — вмешался Тсукаучи, и хотя сделал он это, чтобы спасти Мидорию от публичного унижения, тому захотелось свернуть начальнику шею. — Он член моей команды, но как и любой другой офицер, может только строить предположения. — Тогда пусть строит, хочу послушать, — настаивала репортер. Она подбежала быстрее, чем кто-либо успел отреагировать, и сунула микрофон прямо в лицо Мидории, ее оператор следовал за ней. Мидория подавил желание взвизгнуть, пальцы впились в прижатый к груди блокнот. Оба его начальника подскочили, готовые в любой момент схватить журналистку за плечи и вышвырнуть ее из комнаты, а Тамакава только укоризненно покачал головой. Мидории захотелось убежать и спрятаться, когда он понял, что камера направлена прямо на него и снимает его непослушные кудри, бледное веснушчатое лицо, его тяжелые круги под глазами, которые он никогда не мог скрыть, неважно сколько крема накладывал. Он понимал, что полицейское управление предпочло бы, чтобы он сохранил молчание, но ведь ему представилась такая отличная возможность. Из-за того что он беспричудный, никто не хотел его слушать. Из-за этого его мнение не учитывали, а то и насмехались, когда он пытался его высказывать. И он заговорил. — Как и сказал детектив Тсукаучи, уверенно что-то утверждать еще слишком рано, но я лично думаю, что писать слово “виновен” на чьей-то стене станешь только если считаешь, что кто-то виновен. Других причин не могу придумать. — Вы считаете, что это и было мотивом преступника? Глаза Мидории перескочили на блестящие буквы на ее бейдже, прикрепленном к блузке. Маки Юкико, гласила надпись, и Мидория был уверен, что еще не раз услышит это имя. — Да, вполне возможно. Преступник осудил жертву за что-то… и убил. — Достаточно! — рявкнул Тсурагамае, вырывая Мидорию из лап репортеров. — Пресс-конференция окончена. Мы больше не будем отвечать на вопросы. Спасибо, что пришли. Шеф полиции, словно щенка, за шею выволок его из комнаты, Тсукаучи и Тамакава последовали за ними. Они прошагали по узкому коридору до пустой комнаты, где шеф просто швырнул Мидорию на пол. Тот поморщился, потирая шею, а Тамакава закрыл за ними дверь. — Что это было, Мидория Изуку? — рычал Тсурагамае. — Ты что натворил? Пытаясь встать, Мидория почувствовал себя таким незначительным. Даже выпрямившись в полный свой рост, он смотрел как гигантская фигура Тсурагамае возвышается на ним, а глаза мечут молнии. — Я-я ответил на вопрос журналиста, сэр… — У тебя есть полномочия отвечать на него? Ты шеф полиции? Мидория понял, к чему тот ведет, так что ответил сквозь сжатые зубы: — Нет, сэр. — Ты лидер команды, ведущей дело Стихийного панциря? Переделай отчет, Мидория-кун. Мне нужны факты. — Нет, сэр. — Ты уже стал достаточно умелым офицером, чьи навыки позволяют послать тебя работать на выезде? Тебе нечего бояться. В поле мы тебя не отправим. — Нет, сэр. — Скажи, у тебя есть разрешение говорить, как ты только что сделал? Мидория зажмурился: — Нет, сэр. Нет, сэр, но я достоин. — Я буду с тобой откровенен. Если ты продолжишь в таком духе, полевая работа тебе не светит. Я знаю, что именно этого ты хочешь. Тсукаучи уже говорил мне, пытался убедить отправить тебя на обучение, но я отказал, потому что чувствовал, что ты не готов. И ты по-прежнему не готов. Надеюсь, однажды это изменится. Тсурагамае нахмурился, когда Мидория посмотрел ему в глаза. Шеф полиции ничего больше не добавил и просто вышел из комнаты. Стоявший, прислонившись спиной к стене, Тсукаучи вздохнул: — Мидория-кун, я знаю, ты хотел помочь, но так нельзя. — Просто думал, сэр, что мы обязаны в меру своих возможностей отвечать на вопросы. — Вот об этом я и говорю. У тебя доброе сердце и светлые намерения, ты хочешь помогать людям, но твои методы… оригинальны. Когда работаешь в полицейском управлении, соглашаешься полагаться на своих коллег, а они, в свою очередь, полагаются на тебя. Однако ты пытаешься действовать в одиночку, никого не слушаешь, не доверяешь нам. И мы поэтому не можем доверять тебе. Мидория не ответил, его глаза были прикованы к полу. Он не мог ручаться, что его собственный язык не сболтнет лишнего, если он сейчас откроет рот. — Я хочу тебе верить, правда, но доверие строится с обеих сторон. Что нам сделать, чтобы ты доверял нам? Сам Мидория не был уверен в осуществимости чего-то такого. В другом мире, где он родился с причудой, в другой жизни, где у него был шанс пойти в Юэй, в другом измерении, где окружающие бессознательно не избегали беспричудных, где-то там он, наверное, смог бы доверять. — Мидория-кун, — прошептал Тамакава, — это ты слил фото? И может быть ему бы тоже доверяли. — Нет, не слил. Вы не того подозреваете. От Мидории не укрылось, как Тамакава бросил быстрый взгляд на Тсукаучи, который едва заметно кивнул. Конечно, он хотел убедиться, что Мидория сказал правду. — Я буду рад, если ты поможешь нам найти того, кто это сделал. — Твоя помощь будет неоценима, Мидория-кун, — Тсукаучи видимо заметил, как Мидория закатил глаза, поэтому продолжил. — Я говорю серьезно. Я не просто так просил тебя в свою команду. У тебя просто сверхъестественное чутье. Кто-нибудь уже говорил тебе об этом? — Нет, сэр, я не… тот, кого хвалят. — Это как-то связано с тем, что ты беспричудный? Мидория выдохнул в сложенные ладони. Да хоть что-то было не связано с тем, что он беспричудный? Вся его жизнь вертелась вокруг его беспричудности. — Тамакава, подожди снаружи. Мидория-кун, посмотри на меня. Мидория подчинился приказу, когда Тамакава вышел. Тсукаучи смотрел на него, скрестив руки на груди. Вдруг он показался таким уставшим, возможно, в том было виновато освещение тусклых неоновых ламп. — Я не беспричудный, поэтому не должен говорить, что понимаю, через что ты прошел, но у меня есть друг с этой проблемой. Я видел, как он постоянно боролся против предрассудков, против общества, но, главным образом, против самого себя. “Будто я не достоин” — сказал он однажды. Знаешь, что я ответил ему? Мидория потряс головой. Он не хотел слышать ни слова, что детектив собирался сказать, потому что знал — он уже достоин. Он позаботился об этом, когда создал свой каталог согрешивших профессиональных героев, когда избрал Стихийного панциря, когда вступил в контакт с Лигой, когда спланировал убийство Шимомуры Кая, когда… Тсукаучи подошел и положил руки ему на плечи, почему-то Мидория почувствовал, как ком подкатил к горлу. — Ты достоин. Я знаю, ты так не считаешь. Знаю, ты думаешь что-то вроде: “Как я могу быть достоин, когда у всех вокруг есть сила спасать людей?” Но чтобы спасать людей, не нужно гнуть металл или быть сверхсильным. Чтобы спасать нужны самоотверженность и смелость. Их у тебя хватает с лихвой, ты можешь спасать людей. Тебя останавливает только твоя собственная ограниченность. Мидория-кун, ты достоин. Мидория внимательно посмотрел на Тсукаучи и грустно улыбнулся, в голове пролетела мысль, ах, если бы вы сказали мне все это чуть раньше. Но теперь он мог только задать нейтральный вопрос. — Кому вы тогда ответили? — Боюсь, не могу тебе сказать. — Доверие строится с обеих сторон. Детектив хмыкнул, когда ему возразили его же сказанными ранее словами: — Что же, верно, но я поклялся сохранить эту тайну. Я не могу тебе сказать. Мидория согласился, что у каждого есть секреты. В конце концов у него самого скелетов полный шкаф.____________________
— Ты себе имя сделал, малой, — протянул Шигараки. — Судья. Мидория неуклюже схватил газеты, брошенные в его направлении. На снимке были изображены трое полицейских, но интерес Мидории привлек заголовок. Большие жирные буквы заставили его сердце биться быстрее. УБИЙЦА ПРИЗНАЛ СТИХИЙНОГО ПАНЦИРЯ ВИНОВНЫМ. — Вы ее видели? Пресс-конференцию? — Да, видели, — подтвердил Курогири. Мидория совершенно не удивился, когда заметил, что статья принадлежит перу Маки Юкико. Он пробежал глазами по тексту и нашел упоминание о себе. Журналистка назвала его “Новичком в полицейском управлении, чье стремление расследовать дело куда сильнее, чем у шефа Тсурагамае Кенджи”. — Нравится? — спросил Шигараки. — Все это внимание к тебе? Дочитывая последний абзац статьи Маки, Мидория начал хмуриться. "Пусть у общества сейчас нет уверенности, почему профессиональный герой Стихийный панцирь был убит, преступник же явно не имел сомнений, когда совершал свое черное дело. Фигурировала ли тут месть, или иная причина, неизвестно, но Шимомура Кай был признан виновным в проступке и казнен за него. Его убийство — это, прямо скажем, приговор. Детектив Тсукаучи твердо заявил, что расследование находится на ранней стадии и, таким образом, на данном этапе невозможно сказать, будет ли Стихийный панцирь единственным “осужденным”, однако если полицейское управление столкнулось со мстителем, что убивает согласно своим представлениям о правосудии, то можно заключить, что ситуация не разрешится в ближайшее время." — Своим представлениям о правосудии, — повторил Мидория, его руки тряслись. — Своим представлениям. — Ну, она права. Я вот тоже не представляю, что тобой движет. Мидория резко развернулся, чтобы встретиться взглядом с Шигараки: — Почему ты тогда согласился работать со мной? — Потому что убивать героев весело. Шигараки ссутулившись сидел на кушетке, широко раскинув руки. Его красные глаза блестели злобой между серых пальцев его маски-руки. — Ты пришел сюда, сказав, что у тебя есть информация, которая поможет убить героев. Какой идиот откажется от такого? У меня словно уровень поднялся. Мидория с силой ударил по стойке, аж стаканы подскочили. А один так вообще перевернулся и расплескал свое фруктовое содержимое. Алая жидкость смутно напоминала кровь Шимомуры Кая. В штабе Лиги злодеев воцарилась тишина. — Это не игра. — Разве? — хмыкнул Шигараки. — Томура, — предупредил Курогири, — не раздражай нашего гостя. — А почему нет? Он все равно ответить не может. Он, в конце концов, беспричудный. Зрение Мидории на миг затуманилось, прежде чем вновь сфокусироваться на Шигараки. Да, он не мог никак постоять за себя, и не только потому что не хватало сил, но и потому что в таком случае его соглашение с Лигой аннулируется. А искать новых исполнителей времени не было. — Ублюдок… — Ну и что ты сделаешь? Напишешь про меня на своем сайте? Что-нибудь, чисто назло, Мидория мог бы сделать, хотя что именно? Ну, например, сказать Тсукаучи, что за убийством Шимомуры Кая стоит Лига злодеев, но детектив скорее всего ему не поверит. Кроме того, способ убийства не подходил Шигараки Томуре и его своеобразной и разрушительной причуде — Распаду. — Вот тебе правда, малой. Ты думаешь, что такой важный и могущественный, когда выбираешь героев, но это на самом деле все херня. Во-первых, потому что ты не можешь никого убить сам, а во-вторых, все герои всегда будут грешными, неважно насколько эффективной окажется твоя борьба с вредителями. — Вовсе не херня. Герои, которых я выбираю, не выполнили свой долг, но ведь есть и те, кто все делает верно и не заслуживает смерти. — Только не говори, что ты в натуре в такое веришь, — прорычал Шигараки. — Всех героев надо убрать. Думаешь, твой любимый Всемогущий никогда не грешил? — Я не думаю. Я знаю. Шигараки ринулся к нему и Мидория едва успел уклониться. Он наступил на растекшийся фруктовый коктейль и потерял равновесие. Дыхание перехватило, когда он увидел как рука злодея тянется к его предплечью. И вовсе не для того чтобы уберечь его от падения, а скорее чтобы распылить на атомы прежде, чем он коснется пола. Когда пальцы почти коснулись кожи Мидории, черный портал поглотил руку Шигараки. Мидория упал на пятую точку, его широко раскрытые глаза вперились в Шигараки, что нависал над ним. Тот, в свою очередь, смотрел только на Курогири. — Пусти, — прошипел он. — Я не позволю причинить вред нашему гостю. Следующие мгновения абсолютной тишины прошли в напряжении, Мидория ждал, что Шигараки схватит его другой рукой, но злодей отступил. Он, недовольно простонав, вынул руку из портала. И даже не посмотрел на Мидорию, что так и сидел на полу, тяжело дыша. — Судья, да? Судья должен быть беспристрастным. Закусив нижнюю губу, Мидория наблюдал, как Шигараки возвращается на свое место, так словно бы вообще ничего не случилось. Он вскочил на ноги и выбежал из убежища. Злодеи даже не пошевелились и не попытались его остановить. Все трое знали, что Мидория рано или поздно вернется.____________________
Когда Мидория вернулся в управление, он ожидаемо увидел шефа Тсурагамае, сидящего за конференц-столом и просматривающего документы. Мидория явно задолжал парочку извинений за превышение полномочий, пускай и вовсе не чувствовал себя хоть сколько-то виноватым. Заткнув гордость подальше, он сменил выражение лица на покорное и сделал первый шаг, только лишь затем, чтобы быть бесцеремонно прерванным Тсукаучи. — Мидория-кун, — голос детектива был слишком встревоженным, а поза напряженной. — Ты слышал новости? — Нет, но я видел сегодняшние заголовки про… — Забудь об этом. Ты оказался прав. — О чем это вы? — недоверчиво переспросил Мидория, моргнув. Тсукаучи потянул его к конференц-столу. Мидория узнал фотографии, снятые в доме Шимомуры, знакомые пятна крови и слово “ВИНОВЕН”, написанное на стене. Но кроме них были и другие снимки, еще не приобщенные к делу, но куда более ужасные. Камера крупным планом запечатлела лицо жертвы, и оно было сожжено до неузнаваемости. — Кто он? — Это раньше было профессиональным героем по имени Коренной житель, Ямазаки Хаято. Мидория увидел и другое фото. На стене, прямо за телом Коренного жителя, кровью, смешанной с пеплом и сажей, было написано “ВИНОВЕН”. — Ямазаки Хаято, 27 лет. Найден мертвым у себя дома несколько часов назад, — проинформировал их Тсурагамае. Так скоро? — З-значит, это работа с-с?.. — заикаясь начал Мидория и посмотрел на Тсукаучи. — Серийного убийцы, — закончил его начальник, потирая подбородок. — Боюсь, что так, — дрожащей рукой он поднял снимок, который, казалось, смеялся над ними. — Черт. Мидория вдруг осознал, что вообще-то в офисе полно людей: офицеры нервно перешептывались, детективы, закрыв глаза, качали головами, клерки прикрывали в ужасе рты. Он почувствовал себя лишним среди них, таких мрачных и напуганных, ведь сам он не чувствовал ничего, кроме какого-то оцепенения. Куда делся восторг, что он испытывал ранее? Возможно, слова Шигараки задели его куда глубже, чем ему хотелось бы признавать. — Нам нужно держать себя в руках, — шеф выступил с речью. — Ситуация крайне напряженная. Испытывать потрясение вполне нормально, но это не должно нас сломить. И это далеко не первое наше дело, в котором жертвами становятся профессиональные герои. Если понадобится, я назначу вторую команду для помощи Тсукаучи в расследовании, но мы без сомнения разрешим это дело и отправим преступника за решетку. Ответом были энергичные кивки и робкие хлопки. Люди начали расходится, их мысли прояснились, а решимость стала тверже. Команда Тсукаучи же задержалась на месте. Тсурагамае ничего больше не добавил, только лишь кивнул, уходя. Мидория не понял, поддержал он их так, или что-то еще крылось этим жестом. Тсукаучи положил фотографии на стол и осмотрел свою команду. Последним его глаза задержались на Мидории, и тот задумался, что именно увидел детектив. Без сомнения, беспричудного наивного новичка. Но все-таки именно он произнес те самые желанные слова, пускай и опоздав на несколько лет, пускай не сказав, что Мидория сможет стать героем. Если кто-то и верил в его способности, вне зависимости от наличия или отсутствия причуды, и полагался на его наблюдательность, то это был Тсукаучи Наомаса. — Вы слышали шефа Тсурагамае. Не стану скрывать, будет трудно. Офис станет вашим вторым домом на несколько дней, недель или даже месяцев, зависит лишь от того, как скоро мы раскроем эти убийства. Могу я на вас рассчитывать? Все кивнули, кивок Мидории оказался весьма неуверенным. Однако Тсукаучи вроде не обратил на это внимания и начал раскладывать снимки на столе. Два из них, что вызывали наибольшее количество споров, он поместил в центр, окружив остальными. — Наш преступник даже получил имя в СМИ, благодаря вот этим двум фото. Судья — так его прозвали. Может он и осудил Стихийного панциря и Коренного жителя, но ему и самому вынесут приговор, когда мы поймаем его. Офицеры, наконец, начали расходится по рабочим местам. Мидория только собрался последовать их примеру, как Тсукаучи помахал ему рукой, призывая подойти. Мидория подчинился, гадая, не мог ли его неуверенный кивок активировать причуду Тсукаучи. Неужели причуда позволяла чувствовать ложь, даже когда ты не открываешь рот? — Мидория, между нами говоря, ты самый компетентный во всем, что касается профессиональных героев. Я хочу, чтобы ты отобрал героев с огненными причудами, а затем составил список возможных подозреваемых. Мидория скрыл свое облегчение за коротким кивком: — Конечно, сэр, но если позволите, это ведь касается только убийства Коренного жителя. Шимомура погиб не от огня. — Любой способен убить ножом и хорошим ударом бейсбольной биты. Огонь, однако, совсем другое дело. Завтра осмотр места преступления проведет эксперт. — Эксперт? Тсукаучи наклонился и прошептал: — Ты ведь знаешь его, Мидория-кун? Профессиональный герой Старатель. Голова закружилась. Тодороки Энджи, он же Старатель, шел под номером 5 еще в той, самой первой, тетради. И хотя его характер, по слухам, был далеко не сахар, именно он арестовал наибольшее количество преступников. Да и на сайте Мидории страница Старателя отсутствовала, ведь он спас бесчисленное количество жизней и преданно служил обществу. — Он придет сюда? Заговорщическая улыбка Тсукаучи померкла: — Ну… он наверняка сможет заглянуть в управление, увидеться с тобой. Губы Мидории сжались в тонкую ниточку. Конечно, кому как не ему понимать, что Старатель не станет тратить время на посещение дурацкого офиса и встречаться с новичком, которого даже на полевую работу не отправляют. Судя по интервью и статьям он явно был не из тех героев, что готовы радовать фанатов внезапными появлениями. Напротив, он скорее выскажется о необходимости работать упорнее, чтобы удостоится его присутствия. — Ничего страшного, сэр. Мне все равно. — Обманываешь, Мидория-кун. — Прошу прощения, сэр, — пробурчал Мидория, отводя взгляд. — Не извиняйся. Это ведь я виноват. Должен был понять, что… Разговор затух, оставив обоих мужчин испытывать неловкость. Мидория, наконец, прочистил горло и смог заговорить, его взгляд останавливался на чем-угодно, кроме начальника: — Я начну работу над списком, сэр. — Мидория-кун… В голосе Тсукаучи слышалось сожаление, но Мидория проигнорировал его и отправился на свое место. Зажегся экран, показывая совершенно черный рабочий стол. Мидория чувствовал, как смотрит в бездну. Судья, да? Он покачал головой и принялся за работу.____________________
— Уже две жертвы приписывают Судье… — Шеф полицейского управления Тсурагамае Кенджи заявил… — ...нельзя предугадать, кто станет следующей целью… — Есть хоть один канал без разговоров об этом Судье? — вздохнула Мидория Инко, в очередной раз нажимая на кнопку на пульте. — Теперь только о нем везде и слышим. В конце концов она просто убавила звук, оставив включенным новостной канал, и занялась нарезкой капусты. Ее сын смотрел на фотографию, что всего за несколько часов стала самой просматриваемой в Японии, что находилась на самом верху диаграммы связей Тсукаучи. Ее прикрепили напротив белой доски, прямо над кофемашиной, так что Мидория каждое утро, заваривая кофе, мог ею любоваться. Честно говоря, больше-то после этого ничего и не изменилось. — Да я не против и послушать. Инко взглянула на кровавую надпись и вздрогнула, ее рот скривился от отвращения. Мидория знал, что его мать не выносит вида крови, хотя и не впадает в истерику. Множество раз он возвращался домой с разбитыми коленками или порезами на лице, что требовали перевязки. Каждый раз она лечила его, каждый раз задавала один и тот же вопрос: кто обидел его — и каждый раз получала ответ, что Мидория просто упал, как и полагается неуклюжему беспричудному. — Изуку, ты всю неделю не вылезал из офиса, забивал себе голову информацией об этом Судье. Тебе стоит отвлечься. И придавая своим словам вес, она переключила канал, остановившись на том, что показывал уже почти закончившееся кулинарное шоу. Сделала звук громче, слушая вполуха, как шеф-повар разбирает ошибки участников, с каждым разом его критика становилась все более жесткой. — Вот это как раз больше о работе напоминает, — про себя пробормотал Мидория. Он продолжил смотреть выпуск, ощущая такую же скуку, как и на работе. Конкурсанты представляли свои яства шеф-поварам, испуганно дрожа, когда те разбирали главные блюда и десерты. После дегустации судьи отправлялись в отдельную комнату, где обсуждали недостаточность вкусового баланса, унылость подачи, неверно рассчитанное время готовки мяса и даже неоригинальность десертов. — В блюде недостаточно соли, — заявил один из шефов, а двое других усердно кивали, соглашаясь. — Им соли мало? Ну, пусть посолят слезами участников. — Изуку! — охнула мать. — Да посмотри, — настаивал Мидория, указывая на экран, где показывали комнату конкурсантов, некоторые из них паниковали и буквально рыдали, — вот их соль. Инко не стала спорить, просто залила порубленную капусту кипятком. Мидория продолжил смотреть, совершенно не ощущая никакого интереса. Ему было плевать, кто из участников пройдет, а кто отправится паковать чемоданы. Легкий интерес вызывал только один вопрос: есть ли среди них беспричудные. — Что-то случилось на работе? — Нет, нормально все, — просто стараюсь не попасться своим коллегам, ведь это я убийца, которого они ищут, обычное дело, совершенно. — А почему ты спрашиваешь? — Ты выглядишь растерянным. Совсем немного, но мне достаточно, чтобы заметить. Наверняка на тебя так влияет это дело Судьи. Да и на меня тоже. Если ты чувствуешь, что работа стала слишком напряженной, тебе, может, стоит... — Я в порядке, мамочка, — возможно его ответ оказался более жестким, чем обычно, но тут уж ничего не поделать. Вздохнув, он поднялся. — Давай займусь свининой. — Изуку, тебе необязательно… — Но я хочу. Панировочные сухари уже приготовила? — Да, — она выглядела взволнованной, но отступила от плиты. Они поменялись местами, Инко села на диван, тогда как Мидория начал срезать слой жира с мяса. Хотя совсем немного он оставлял, иначе котлета слишком пересохнет и потеряет форму. Мидория задумался: а вонзить нож в спину Шимомуры было также легко, как резать свинину? По ощущениям нож словно проходил сквозь мягкое масло. — Ты же скажешь, если что-то случится? — Конечно, — Мидория оторвал взгляд от свинины, вопрос матери заставил его нахмуриться. — Мне кажется, что ты отдаляешься. Я знаю, ты занят в управлении, но… Просто я за тебя волнуюсь. — Знаю, мамочка, но не нужно, — заверил ее Мидория, беря следующий кусок мяса. Я достоин. Он взял молоток, чтобы сделать отбивную. Интересно, а когда череп Шимомуры раскололся, он такой же звук издал? Мидория не был уверен, что хочет знать.