____________________
“Человека не всегда характеризуют его поступки. Он может чтить законы, но быть дрянным. Он может преступить закон, но оставаться прекрасным человеком. Быть порочен, ни разу не содеяв ничего дурного. Он может согрешить против общества, однако чрез этот грех — прийти к истинному своему совершенству”.
— Оскар Уайльд, Душа человека при социализме.
____________________
Мидория резко проснулся. Прямо в его спальне в два часа ночи открылись варп-врата Курогири. Он нацепил первую попавшуюся под руку одежду и проскочил в портал, так и не оправившись толком от сна. Темный клубящийся туман поглотил его, отправив в штаб-квартиру Лиги злодеев. Выходя из варп-врат, Мидория споткнулся. Он радовался, что ужин уже успел перевариться, в ином случае еда бы точно решила покинуть желудок через рот. Он повернул все еще позеленевшее лицо к Курогири, который стоял, склонив голову. — Приветствую, Мидория. — Здравствуй, Курогири, — неуверенно ответил он. Шигараки нигде не было видно, что немного встревожило Мидорию. А лидер Лиги вообще в курсе? — Почему так внезапно? — Вам пора встретиться со своими доверенными лицами. Доверенными лицами. Значит, Шимомура и Коренной житель убиты разными людьми. Это оказалось весьма значительным открытием, хотя, пожалуй, и вполне ожидаемым. Все-таки первое убийство получилось весьма зверским, тогда как во втором случае кровь практически отсутствовала. Жаль, что Мидория не так уж и предан делу полиции в отличие от Тсукаучи. Доверенными лицами. Значит, они отчитываются сперва передо мной, а только потом Лигой? Что ж, Курогири просто использовал формулировку, что придумал сам Мидория, когда писал свои послания избранным героям. Он называл убийц “доверенными лицами”, хотя не знал ни имен их, ни причуд. Ну, он предполагал, что у них были причуды. Курогири, как всегда, сохранял невозмутимость, его желтые немигающие глаза ожидали реакции. — Я готов, — сказал, наконец, Мидория. Курогири кивнул, открывая варп-врата всего в нескольких метрах от Мидории. Тот запоздало отругал себя за то, что схватил первую попавшуюся одежду. Интересно, какое впечатление оставит у своих “доверенных лиц” он, носящий толстовку с изображением Всемогущего, мешковатые серые шорты и яркие носки разных цветов? Он сглотнул, когда два едва различимых силуэта двинулись в его направлении. Один из них был очень высоким, выше второго, да и выше самого Мидории. Он не знал, чего ожидать. Высокий оказался мужчиной с блестящими торчащими во все стороны черными волосами и характерными отметинами на шее и на челюсти, доходящими до самого рта, на руках до запястий, и даже под глазами. Вторым была девушка, на чьей голове красовались светлые неаккуратные пучки, щеки ее пылали, а одеждой служил безразмерный джемпер поверх стандартной школьной формы. — О, так это он Судья? — визгливым голосом сказала она, прыгая вокруг Мидории, которому едва удавалось подавлять желание отстраниться. Вблизи он разглядел ее янтарные глаза с вертикальными, как у кошки, зрачками. — Но он ведь такой… — Обычный, — закончил ее спутник, также подходя к Мидории, хотя и медленнее, его шаги были размеренными, а взгляд внимательным. — Нам сказали, что это ты Судья. — Да. Слова вылетели без какого-либо сопротивления. Мидория и сам удивился, насколько оказалось легко признать себя ответственным за убийство двух профессиональных героев. По глазам стоящего перед ним человека он понял, что впечатлил его своей уверенностью. А вот девушка, не теряя времени, накинулась на него, обхватывая руками его шею и заставляя обернуться. — Скажи, Судья, тебе понравилось мое искусство? Я ведь так старалась весь его дом расписать кровью! — В твоем искусстве маловато изящества, — прокомментировал мужчина, Мидория даже не успел рта раскрыть. — Чего вдруг? Думаешь, сожженный труп красивее багряных цветов? — Ну, по крайней мере, я после убийства не был с головы до ног в крови. — Вот поэтому я тебя и ненавижу. Ты не любишь пачкать руки. Глаза мужчины опасно заблестели: — Ты мелкая… — Вы оба отлично справились. Они замерли, а потом резко обернулись. Мидория твердо встретил их взгляды. Более того, его распирало от гордости, что нашлись такие люди. Стоило бы поблагодарить Курогири за это. И пускай они были полными противоположностями, главное, они могли нести его волю, и только это и имело значение. — Звать Даби, — мужчина разорвал тишину, протягивая тонкую руку для пожатия. Его ногти коркой покрывала некая черная субстанция, возможно, пепел. Мидория старался не глазеть на грубые швы, что соединяли нормальную и обожженную кожу. Рукопожатие с Даби не состоялось, ему помешала девушка, она схватила ладонь Мидории и начала трясти его руку со всем усердием, ее глаза сверкали. — Я Тога Химико. Надеюсь, мы убьем кого-нибудь вместе. — Ага… — Мидории показалось, что сейчас он останется без руки, что ее просто оторвет. — Даби, Тога, — прервал их глубокий голос Курогири, — это… — Им необязательно знать мое настоящее имя. Судья — достаточно. Он прекрасно понимал, что те, кто убивал для него, заслуживают знать его имя, но правда в том, что он не доверял никому из них. Не мог доверять, по крайней мере до тех пор, пока не узнает — почему они согласились убить выбранных им профессиональных героев. Доверие строится с обеих сторон. Мидория и сам это прекрасно понимал. И его внутреннему Тсукаучи вовсе не нужно было напоминать о простой истине. — Почему Судья? Тогу явно не беспокоил факт сокрытия личности, а вот Даби, напротив, внимательно изучал его, будто стараясь разыскать брешь в защите Мидории. Спрашивал именно он. Мидория сразу сообразил, что “Даби” так-то тоже псевдоним, но с другой стороны вряд ли кто-то станет использовать кличку только для красоты. — Ты спрашиваешь почему я Судья или почему я стал судить героев? — Вообще это одно и то же, — отметил Даби. Мидория позволил себе ухмыльнуться: — Ты прав. Я приговариваю героев, что не выполнили свой долг. Шимомура Кай — долг спасения, а Ямазаки Хаято — долг действия. Чтобы быть достойным называться героем нужно и вести себя соответствующе. — Значит, по-твоему, не все герои отбросы? — Так считает Шигараки. И хотя многие относятся к своим обязанностям халатно, есть и те, кто показывает самоотверженность и преданность. — И ты взвалил на себя такую благородную задачу — разделять их. Мидория не вполне понял, что именно Даби имел ввиду, или, скорее, не захотел понять. Даби проверял его, дразнил, незаметно провоцировал: кто он такой, этот Мидория Изуку, чтобы оценивать профессиональных героев? Но будучи беспричудным, что мечтал когда-то стать одним из них, он лучше всех понимал, насколько иронична жизнь. Сила достается недостойным, тогда как те, кто действительно заслуживают признания — обделены ею. Мир несправедлив, этот урок Мидория выучил слишком хорошо. Но если ничего не делать, порочный круг не разорвать. Тога тем временем плюхнулась на диван Шигараки и закатила глаза: — Да хватит вам, вы оба такие серьезные. Сложно-о, правда. Давайте лучше расслабимся, есть способ… — Однозначно связан с массовым убийством, — фыркнул Даби. Они тут же начали спорить, какой способ умерщвления лучше, но Мидория не слушал их болтовню. Когда-то он исписал множество тетрадей данными о профессиональных героях: их причудах, их достоинствах и слабостях, даже о частях костюма. Тогда он восхищался ими, но это время прошло. Теперь он Судья. И как не ему знать, что определяет настоящего героя? — Судья, — снова обратился к нему Даби, — кто следующий? — Да плевать, кто следующий. Когда следующий? Я хочу немного крови, — проскулила Тога. — Если можно, есть предложение. Лицо Даби осталось непроницаемым, однако что-то тлело в его глазах. Мидория порадовался, что они на одной стороне, как бы ни был хрупок из союз. И все же Судья должен понимать меру своей ответственности, он не может делать ни для кого исключений. Шигараки сам это сказал. Судья должен быть беспристрастным. — Если он нарушил свои обязательства, то да. Злодей ухмыльнулся, ответ Мидории ему явно не понравился: — Ты продолжаешь говорить об этом твоем “долге профессионального героя”, но что это вообще такое? У тебя есть какой-то план? Сердце Мидории пропустило удар, хотя он и не подал виду: — Само собой. — Так какой? — Я буду судить всех. — Значит, Шигараки был прав: это действительно борьба с вредителями. — Ты говорил с Шигараки? — Перекинулся парой слов. Он предупредил меня о твоих фантазиях. У тебя нет плана, Судья, ты не контролируешь ситуацию. Да, черт, сможешь ли ты воплотить свои идеи в жизнь, если будешь один? Мидория, отказываясь попадаться в такую очевидную ловушку, возразил: — У меня есть вы. — Нет, нету. Я не стану убивать для того, кто не видит своей цели. Даби засунул руки в карманы и отвернулся. Мидория почувствовал, как ситуация ускользает из его пальцев. Ему не хотелось этого признавать, но Даби был прав. Без сообщников он снова станет бесполезным. — Я отлично знаю свою цель! — прокричал он, в ту же секунду прокляв себя за срыв, не так себя должен вести лидер. — Я… — Если ты хочешь, чтобы я с тобой работал, докажи. Ты судишь героев, но кто в конце концов будет судить тебя? Даби ушел, не обернувшись, остальным оставалось только смотреть, как закрывается за ним дверь. Мидория взглянул на Тогу, молясь, чтобы и она не оставила его. Она продолжала улыбаться, хотя по ее бегающим глазам было понятно, что она размышляет. Мидория почему-то вдруг отчетливо представил ее, стоящую над трупом Шимомуры Кая и точно также скалящуюся. — Только не говори, что никогда не участвовал в вечеринке мертвецов. — Я… Она резко подбежала к нему, ногти впились в левую щеку Мидории. Это не была пощечина, она намеренно оцарапала его, оставив на щеке три кровавые полосы. От потрясения Мидория даже не дернулся, а Тога тем временем слизала его кровь со своих пальцев. Смотря на это, он вдруг осознал, что не представляет, на что способна ее причуда. — Ты вкусный, — наконец заговорила она, — но слишком сладкий. Она поспешила к выходу, по-прежнему облизывая кончики пальцев. Мидория поднес руку к щеке, чтобы кровь не капала на толстовку. Тога, кажется, никак не изменилась, после того как попробовала его кровь, да и сам Мидория ничего странного не ощущал. Возможно, ее причуда активируется только по прошествии какого-то времени или, возможно, ей нужно больше крови для активации? Как бы то ни было она, оскалив зубы, помахала ему. — Увидимся, Судья. И ушла. — Значит, они тебя послали. Мидория крутанулся на стуле, чтобы увидеть темный силуэт Шигараки, стоящий у стены. Курогири кивнул. — Как давно ты здесь? — Достаточно, чтобы увидеть как твоя судейская карьера катится к черту. Даже быстрее, чем можно было ожидать. — Еще ничего не кончено, — прорычал Мидория. — Да ну? — Шигараки вышел из тени и направился к нему, наклонив голову набок. — Ты начнешь убивать жертв сам? — Они не жертвы. Они виновны. — Ты уходишь от вопроса, малой. Сам будешь убивать своих “виновных”? — Я найду способ. Он должен. Он не может позволить недалеким идиотам, игнорирующим нужды гражданских, называться профессиональными героями. Он не может позволить им быть таковыми, когда он сам не имеет шанса стать героем. И все же найти злодеев, что разделяли бы его взгляды, не так-то просто. Мидории нужно возвыситься. Ему нужно призвать их, пригласить их, заставить встать перед ним, раз уж они отказываются делать это самостоятельно. — Оправдания. Никто не станет уважать лидера, который не понимает нужд своих подчиненных. Мидория пропустил реплику Шигараки мимо ушей и обратился к Курогири: — Отправь меня домой. — Как пожелаете. Но прежде чем он успел шагнуть в варп-врата, костлявые пальцы Шигараки схватили его за капюшон. — У тебя кровь на толстовке, малой. Причуда Шигараки мгновенно активировалась. Мидория напрягся, на секунду проскочила мысль, что Шигараки все надоело и он решил убить его, но Распад пожрал сперва изображение Всемогущего, а потом и всю толстовку, оставляя Мидорию полуголым. — Все равно она была отстойная, — сказал Шигараки, толкая Мидорию в портал.____________________
На белой доске в кабинете команды Тсукаучи уже не оставалось свободного от бумаг места, хотя расследование началось всего несколько дней назад. Мидория внимательно рассматривал диаграмму связей, стараясь запомнить любую деталь, касающуюся обоих убийств. Шимомура Кай умер в результате массивной кровопотери, хотя на самом деле, как и сказал Тсукаучи СМИ, причиной смерти послужили многочисленные удары по голове и, как следствие, перелом черепа. Его спина была полностью покрыта пересекающимися глубокими порезами, кровь, натекшая из них, образовала настоящую лужу вокруг его корпуса. Остекленевшие глаза смотрели в потолок, а рот раскрылся в безмолвном крике. От Ямазаки Хаято, напротив, практически ничего не осталось. Только по отпечаткам зубов полиции удалось опознать профессионального героя Коренного жителя. Его тело было обуглено и изуродовано пламенем, в некоторых местах, где огонь оказался наиболее силен, виднелись кости. Фотографии дома Ямазаки также висели на доске, демонстрируя перевернутую мебель, покрытые копотью стены, выбитую дверь и очень много дыма. Поверх некоторых фото были наклеены стикеры, на которых Тсукаучи записывал вопросы, требующие обдумывания, и некоторые несостыковки с мест преступлений, на которые стоило обратить внимание. Два снимка с надписью “виновен” окружали стикеры с практически нечитаемыми надписями. Мотив преступника? Вина или что? Герои = жертвы? — Мы вернулись, Мидория-кун, — раздался издалека голос Тамакавы, выводя его из оцепенения. Мидория немедленно поспешил занять свой стол, выдыхая с шумом воздух. Пусть в том, что он проверял диаграмму связей, не было совершенно ничего неестественного, ему бы не хотелось, чтобы Тсукаучи пришла в голову мысль спросить его мнения о деле, ведь с той причудой, один неверный шаг — и всему конец. Лица Тсукаучи да и всей команды сохраняли довольно мрачное выражение. Хотя вообще мрачность в этом офисе стала обыденностью. — Что случилось? Старатель нашел что-нибудь? — Старатель не пришел, — вздохнул Тсукаучи, подходя к диаграмме связей и с ненавистью глядя на нее. — Он занят другим делом. — Важнее нашего? — пробормотал Мидория, раздражение грозило прорваться сквозь его показную невозмутимость. Дело Судья, его дело, было настолько незначительным, что на него можно наплевать? — Но что насчет консультации эксперта? — Мы свяжемся с ним завтра, — ответил один из полицейских, глядя на Тсукаучи. — Значит, мы потеряли день? — Нет. Детектив сорвал фотографии с доски. Даже издалека Мидория мог заметить, что его руки тряслись. — Старатель и завтра не придет, Ватанабе. Он будет занят еще минимум неделю, а у нас нет возможности столько ждать. — Но ведь есть еще его сын, — заметил Тамакава. Тсукаучи застыл: — Его сын. Почему я об этом раньше не подумал? Ватанабе, свяжись с сыном Старателя, пусть приходит сейчас же. — Но, шеф, рабочий день уже закончен. — Рабочий день закончен, но дело — нет. Переработки еще никого не убивали. Ватанабе замешкался, беспомощно рассматривая коллег. Очевидно, что все уже устали и их единственным желанием было пойти домой, принять душ, перекусить чем-нибудь и упасть спать. Даже Тамакава, всегда выступающий на стороне Тсукаучи, оставался молчалив. — Тсукаучи-сан хочет сказать, — вмешался Мидория, — что ваше участие желательно. Он понимает, что у вас есть семьи, жены и даже дети, к которым нужно возвращаться. Если вы хотите уйти, то сегодня это нормально, но вам следует предупредить их о переработках. Если вы не готовы принести свое время в жертву, то вам стоит, полагаю, попросить отстранить вас от расследования. Один за другим офицеры с облегчением потянулись к выходу, желая приятного вечера и удачи в розысках. Остались только Тамакава и Мидория, оба старались не смотреть в разгневанное лицо Тсукаучи. — Скажи, Мидория-кун, ты хочешь чтобы дело зашло в тупик? — Сэр, Мидория-кун только хотел помочь. Все уже устали и раз стало ясно, как тяжело нам будет, мы можем собрать, быть может, меньшую, но более преданную команду. К тому же, не уверен, что Тодороки еще на месте. — Не может быть так поздно, — бросил Тсукаучи. — Уже без двадцати пяти одиннадцать, — тихо сказал Мидория. — Ты все равно позвони, Мидория-кун, — шепнул Тамакава. — Тсукаучи не убедить. Детектив тем временем прикрепил фотографии обратно к диаграмме, схватил стопку стикеров, оторвал один и приклеил так, что затряслась вся доска. Мидория отошел от начальника и взял телефон, Тамакава уже протягивал ему листок. — Не знал, что у нас есть его номер. — Нет, это его агентства. Номер был ему незнаком. Казалось естественным, что сын Старателя должен работать вместе с отцом, но Мидория наизусть помнил номер агентства Старателя и цифры, написанные на листке, ничуть не совпадали с ним. Возможно, даже собственный сын не выносил резкого, по слухам, характера отца? Мидория набрал номер, ощущая взгляды Тамакавы и Тсукаучи. Он не мог позволить себе совершить ошибку, не теперь, когда он отослал всех по домам, что заставит Тсукаучи взять его в поле. Мидория уже почти поверил, что сейчас с ним заговорит автоответчик, но вместо этого в трубке зазвучал охрипший голос. — Да? На секунду ему показалось, что он ошибся номером. Может, палец соскочил и нажал неверную кнопку? Он уставился на экран, но, похоже, все было в порядке. Тем временем человек прочистил горло и с нажимом сказал: — Чем могу вам помочь? — Я говорю с Тодороки? Мидория вдруг понял, что не знает его имени. В поисках подсказки он посмотрел на своих коллег, но те лишь пожали плечами. Как они могут звать себя полицейскими, если даже не знают полного имени нужного им человека? — Возможно, — голос звучал недовольно. — Который вам нужен? — Сын. — Значит, вы по адресу. Что могу для вас сделать, сэр? — Мидория Изуку. Я из полицейского управления, расследую дело Судьи, — линия оставалась безмолвной, так что Мидория продолжил. — Вы наверняка знаете, что одна из двух жертв была сожжена заживо. И в данный момент мы разыскиваем эксперта, который мог бы исследовать тело и составить заключение об обстоятельствах смерти жертвы. Мидория буквально чувствовал, как раздумывает Тодороки, рассматривает возможность. — И мой отец отказался от дела? — Он з-занят другим… — Ясно, — пока Тодороки отвечал, брови Тсукаучи поднялись от любопытства, а Мидория только пожал плечами. — Я принимаю ваше предложение. Когда мне подойти? — Возможно ли прямо сейчас? Если нет, то… Мидория вскрикнул, когда Тсукаучи вдруг выхватил у него телефон из рук и поднес к уху: — То все равно приходите. Отправляйтесь прямо на место преступления. Я сейчас продиктую адрес. Мидория встал, освобождая место для детектива. Последний не преминул этим воспользоваться и тут же уселся на стул Мидории, параллельно диктуя адрес герою. Когда Тсукаучи повесил трубку, он улыбнулся, хотя улыбка больше напоминала оскал, а игра света от настольной лампы придавала его лицу маниакальное выражение. — Мы нашли себе эксперта. — Тогда идемте, — сказал Тамакава. Мидория смотрел, как они складывают записные книжки и надевают пальто. Он, стиснув зубы, опустился на свое место и отвернулся к монитору, чтобы никто из начальников не заметил его надежд. Часы в углу экрана показывали почти одиннадцать, но Мидория вовсе не чувствовал себя уставшим. — Мидория-кун, — позвал его Тамакава, — разве ты не идешь? Он мгновенно развернулся. Полицейские стояли у порога, Тсукаучи поправлял шляпу, а Тамакава шнуровал ботинки. Мидория удивленно смотрел на них, но никто не обратил сказанное в шутку, никто не смеялся. Выглядело все так, будто его участие вполне естественно. — А мне позволено? Офицер толкнул Тсукаучи локтем: — Он же может пойти? Детектив даже не взглянул на Мидорию, а только бросил, уходя: — Решай быстрее, Мидория-кун, потому что отправляемся немедленно. Никогда еще Мидория не вылетал из офиса с такой скоростью.____________________
Когда они добрались до места преступления, Тодороки уже был там. Он сидел прямо на тротуаре напротив дома Ямазаки, руки засунуты в карманы, а лицо скрыто капюшоном. Он встал, когда трое полицейских подошли к нему. — Добрый вечер, Тодороки-сан, спасибо за вашу оперативность. — Без проблем. Они поднырнули под желтую ленту, опоясывающую дом, прошли в дверь, которая, по большому счету, была лишь досками кое-как прикрывающими проем. Внутри все было погружено во тьму и Мидория начал водить рукой по стене в поисках выключателя. Тсукаучи же достал телефон и включил фонарик. — Электричества нет, — объяснил он. — Вся проводка сгорела. — Можно взглянуть? — Конечно. Тсукаучи провел их в следующую комнату, столь же темную как и предыдущая. Он высоко поднял телефон, освещая серую распределительную коробку, внутри которой были сплетены в единый узел красные, голубые и зеленые провода. Тодороки потянулся к ним, но его остановил Тамакава: — Перчатки. Чтобы не уничтожить возможные улики. Герой кивнул, надевая протянутые ему латексные перчатки. Едва он протянул руку, вспыхнуло пламя. Неожиданная вспышка света заставила Мидорию сощуриться, он смотрел как огонь уничтожил перчатки и начал виться вокруг проводов. — Тодороки-сан! — в ужасе вскрикнул Тсукаучи. Но Тодороки не прекратил, только его глаза сузились. Он контролировал огонь с хирургической точностью, пережигая проводку, при этом не вызывая воспламенения схем и предохранителей. А потом он достал провода и внимательно изучил их, пока они дымились в его ладони. — Покажите, где его убили, — Тсукаучи уже успел сделать шаг, когда Тодороки добавил. — И поберегите батарею, детектив. Из его левой ладони появились огненные шары, тут же начавшие кружиться в воздухе. Один из них завис над Мидорией, мягко согревая лицо. Тот посмотрел на Тодороки, которого тоже осветил огонь. Почему-то взгляд Мидории блуждал, рассматривая его глаза, и дело тут было не в шраме, уродующем левую половину лица, а, скорее, в гетерохромии, ведь один глаз был голубым, а второй — серым. Профессиональный герой не встречался с ним взглядом. Он ни с кем не встречался взглядом. Они вернулись в коридор, где Мидория, наконец, увидел меловой контур, что показывал положение тела Ямазаки. Тодороки присел, сцепив руки в замок. — Кто его нашел? — Его соседка, женщина, примерно за тридцать. Замужем, один ребенок, работает секретаршей, — перечислил Тсукаучи. — Она нашла его около девяти утра. Согласно данным вскрытия, смерть наступила между шестью и семью часами утра. Мы уже допросили… Тсукаучи замолк, стоило Тодороки поднять руку. Его глаза обшаривали пол, заглядывали в каждый угол, подмечали любую деталь. — Какая у жертвы была причуда? — Понимание природы, — тотчас ответил Мидория. — Ямазаки контактировал с непосредственным окружением. У него была сильная связь с природой, как физическая, так и эмоциональная. Тодороки что-то тихо говорил себе под нос, один из огненных шаров летал над полом, давая свет. Он погрузил пальцы в пепел, а затем осторожно поднес их к носу. — А мог он защититься с помощью сил природы? — Насколько мне известно — нет. Он мог только чувствовать состояние биома, но не мог просить его о помощи. И эта связь была настолько сильной, что стихийные бедствия могли пошатнуть его здоровье. Тодороки посмотрел на него, заставив Мидорию застыть и сгореть от стыда одновременно. Зрительный контакт прервался уже буквально через секунду и Тодороки снова опустил глаза к земле. — Это ведь вы звонили? — Да, сэр. — Вы многое знаете о жертве. Мидория напрягся, позволив вырваться нервному смешку: — Это моя работа. — Понятно. Еще какое-то время Тодороки изучал дом. Тсукаучи следовал за ним, словно наседка, тогда как Мидория и Тамакава держались на почтительном расстоянии. Уже заполночь Тодороки объявил, что увидел все, что хотел. — Завтра я направлю вам отчет, детектив. — Прошу вас прийти в офис, Тодороки-сан. Хотелось бы также обсудить убийство Шимомуры. Тодороки, казалось, остался безучастным, однако в его голосе все же проскочило некоторое недоумение: — Не знаю, чем мог бы вам помочь. — Я многое о вас слышал. От Всемогущего. Упоминание героя заставило Тодороки распрямиться. Что-то полыхнуло в его глазах, давая им свет, которого не было раньше, пока он изучал место преступления. — Тогда я зайду завтра. Тсукаучи поклонился, благодаря его, Мидория и Тамакава повторили жест. Полицейские направились к машине, однако Тодороки отклонил предложение подвезти его и зашагал прочь. — Ты кажешься довольным, Тсукаучи, — заметил Тамакава. — Охота началась. Теперь это только вопрос времени. Мидория, наверное, должен бы был быть озабочен, но он не чувствовал ничего. А силуэт Тодороки тем временем растворился в ночи.