Самая весёлая богиня. (Венок историй) (18+)

— Я и сам не знаю, что случилось, — поникнув головой, грустно произнёс Тэхён. Джин, деловито перемешивая овощи в шипящей сковородке, усмехнулся: — Ты у нас дитя многих талантов, так что вариантов у нас тьма. — Спасибо, братишка, — печально, но абсолютно беззлобно отозвался Тэхён. — Джун, есть что выпить? Намджун, не отрываясь от телефона, удивлённо приподнял бровь: — Утро бодрым не бывает? Тэхён тоскливо кивнул. Тогда Намджун кинул взгляд на холодильник: — Соджу на месте. — А что-нибудь полиричнее? Для разбитого сердца? Намджун фыркнул, но Джин его опередил: — Вино? Коньяк? Виски? Хочешь завтра проблеваться от чего-то конкретного? — Вы меня не любите, — горестно сказал Тэхён. — Любить тебя — тяжкий труд. Кенсу, например, вроде любил. И вот смотри, чем всё закончилось. — Джина несло, и он сам это понимал, но остановиться не мог. Тэхён молча встал и вышел с кухни. Намджун цокнул: — Перебор, Джин. Чего ты к нему пристал. — Третий омега за полгода, Джун. И не просто на «потрахались и разбежались», а каждый раз «это моя судьба!» Вот это — перебор. Намджун прищурился: — А ты-то чего так недоволен? Тебе-то что? Хочешь пристроить братца? Переживаешь? За него или ... — Отвали, — зло отрезал Джин и, выключив плиту, вылетел с кухни. Намджун усмехнулся: — Снова перебор. Он посмотрел на часы и присвистнул. — Ещё и восьми утра нет, а мы уже вхлам разругались. Личный рекорд братьев Ким. А впереди ещё целая суббота. Намджун, насвистывая что-то невесёлое, открывает сообщения, пролистывает вчерашнюю печаль и скуку группы однокурсников, останавливается на сообщении от Чонгука — и присвистывает громче: тот написал ему в четыре утра. И это Чонгук, правильный мальчик Чонгук, который по всем законам жанра должен в это время спать и видеть сладкие сны. Интересно, чего там ему такого приснилось, что он вспомнил о Намджуне. «Намджун–хён, сразу прости, но очень было надо: в твою НАШУ квартирку я ненадолго поселил одного друга, пожалуйста, предупреди остальных, чтобы не ломились. Это ненадолго, обещаю, прости». Ээээ… Ну, охренеть, конечно. Друга, значит. «Твоей НАШЕЙ» была небольшая квартира, доставшаяся Намджуну от дедушки по папиной линии, который умер несколько лет назад, а перед смертью внезапно вспомнил о внуке и завещал ему её за непонятно какие заслуги. В принципе Намджуну она была не нужна, большая двухъярусная квартира в центре, где он жил вместе со сводными братьями, его более чем устраивала. Поэтому ТА квартира стала чем-то вроде лав-отеля для него и его друзей. Туда они приходили с «омегами на одну ночь». Там проводили одинокие или парные дни гона. Условий было два: предупреждать остальных о своих намерениях в общем чате не менее чем за час и оставлять после себя порядок и чистое постельное — для очередного посетителя. Платили за квартиру вскладчину, на равных, независимо от количества посещений. Выходило немного, было удобно и всегда выручало. Все были молодые и горячие, все жили с родственниками, так что такая квартирка была самое оно. И вот теперь младший решил туда кого-то подселить. Ну не сволочь? Намджун тяжело вздохнул по поводу обнаглевшей молодёжи и побрел в свою комнату спать. Смена в клубе выдалась беспокойной, спать хотелось пиздец как сильно, поэтому вырубился он мгновенно, едва коснувшись тяжёлой головой подушки. Когда из комнаты Намджуна начал доноситься храп, в коридор из своей комнаты тихо вышел Джин. Он нерешительно потоптался и приблизился к двери Тэхёна. Только он поднял руку, чтобы постучать, как услышал тихий голос: «Входи, хён». Джин вздрогнул, медленно вошёл и прикрыл дверь за собой. Тэхён сидел на полу около своей кровати, рядом лежал телефон и наушники. Он посмотрел на Джина так отчаянно печально, что у того сжалось сердце. Старший сел рядом, стараясь не коснуться, и посмотрел в глаза сводному брату. Тэхён начал нервно кусать губы, а потом нежно провел тыльной стороной ладони по щеке Джина. Тот закрыл глаза: — Нет, Тэ. Не надо. Но не отстранился. И глаз не открыл. — Почему, Джин? Ты же видишь: не получается у меня. Я же пробую, как мы и договорились, я пробую. Я разбиваюсь сам и разбиваю сердца им. Наверно. Не знаю. Бросают меня, поэтому в последнем я не уверен. Так почему? — Тэхён гладил лицо Джина уже двумя руками и продолжал отчаянно шептать: — Почему ты не хочешь? Ещё хотя бы раз? Нам же было тогда хорошо вместе, Джин-и, я… я буду послушным, я всё сделаю, чтобы быть с тобой, только скажи, что… пожалуйста… Джин не отстранялся, но и не отвечал. Он просто сидел с закрытыми глазами и, кажется, никак не реагировал на жаркий шёпот, который был уже у его губ. Он не оттолкнул Тэхёна, когда тот с мучительным вздохом обнял его, но и на поцелуй — когда губы младшего впились в него с какой-то болезненной силой, когда его язык вдавился между губ старшего, прося, требуя впустить, — на поцелуй Джин не ответил. Он только сжал плечи Тэхёна, удерживая его в сидячем положении, когда тот попытался завалить его на пол. Младший оторвался от его губ и с тоской посмотрел на любимое лицо хёна. Руки Джина сжимали больно, но он не стал вырываться. Если это всё, что тот готов ему дать, — он примет это как самые сладкие объятья. Не открывая глаз, Джин сказал: — Мы оба альфы. — Плевать. — Мы братья. — Сводные. И — плевать. — Что скажет Намджун? — А ему не плевать? Джин удивлённо открыл глаза. Они смотрели друг на друга несколько секунд, и потом оба прыснули. Джин отпустил руки Тэхёна и вытер слёзы. Тэ не был уверен, что они появились от смеха, сердце у него болезненно сжалось, и он умолк. — Тэ… — Голос Джина звучал мягко, и от этой мягкости Тэхёну захотелось завыть. — Этот разговор у нас уже не первый, и я… — Чего ты так боишься? — горячо прошипел младший. — Я же не прошу у тебя свадьбу и огласку. Просто будь со мной! Просто не заставляй меня больше встречаться с омегами! — Но тебе же они нравятся! — Джин повысил голос. — Ты же приходишь весь довольный и счастливый, ты орёшь на каждом углу, что влюблён! — Я вру! — Тэхён произнёс это негромко, но так твёрдо и зло, что Джин невольно испугался. — Я вру, хён. Я за эти полгода стал невъебенно шикарным лгуном. Иногда мне удаётся врать даже себе. И это мои любимые мгновения, потому что я тогда думаю, что могу забыть о тебе. — Тэхён жёстко разввернул к себе лицо Джина и злобно заглянул ему в глаза: — Только знаешь, в чём проблема, хён? В том, что это только мгновения. С кем-то — до первого поцелуя. С кем-то — до первой ревности. А вот Кенсу я даже трахнул, прикинь! Джин вздрогнул, в бешенстве схватил Тэхёна на плечи и встряхнул так, что голова младшего с глухим стуком ударилась о кровать. — Что? Что ты сказал?! Тэхён зло улыбнулся: — Что, Сокджин-хён, думал, что мне не захочется после тебя ни с кем? Ты на это рассчитывал? А вот захотелось! Получилось быть сверху, понимаешь? У Джина судорожно свело губы, и он вымучил усмешку: — Понравилось? — Сойдёт! — выплюнул Тэхён. Джин криво улыбнулся и вкрадчиво спросил: — А ему? — Взгляд Тэхён угас. Джин медленно переместил руку на горло брата и слегка сжал крепкую шею: — Ему, Тэ-Тэ? Не после этого ли он тебя и бросил? — Сволочь, — прохрипел Тэхён. — Отпусти меня, сволочь. Я тебя ненавижу. — Запомни это чувство, Тэ-Тэ, — прошипел Джин, глядя прямо в огромные, прекрасные, такие любимые глаза брата. — Запомни его, оно — самое правильное. Я — сволочь. Я — мерзавец, который совратил собственного несовершеннолетнего брата, я сделал это, выполняя проигранное желание, Тэхён. Только это важно. Все остальные обстоятельства нихера не важны. Даже не начинай. — Он убрал руку с шеи младшего и нежно провёл пальцами по его щеке, бегая судорожным взглядом по дрожащим губам и блестящим от слёз глазам Тэхёна. — Тебе бежать от меня надо, далеко и навсегда. Кроме боли, я ничего никому принести не смогу. — Я люблю тебя, Сокджин-хён. — А я тебя — нет. Джин резко поднялся и пошёл к двери. — Ты врёшь, хён. Старший замер на месте. А Тэхён продолжил, и Джин почувствовал в его голосе улыбку: — Ты очень херово врёшь, хён. Хочешь несколько уроков от профессионала? Дверью Джин старается не хлопать, но получается у него так себе. Наверно, Намджун всё же проснулся.