Самая весёлая богиня. (Венок историй) (18+)

В двенадцать Чимину казалось, что этот мир создан, чтобы радовать и баловать его, самого милого и нежного омежку на свете. Он был один в семье, папа и отец не просто его любили — обожали. Они не были слишком богаты, но Чимин всегда был прекрасно и даже изысканно — спасибо папе с его безупречным вкусом — одет и обут, всегда имел карманные деньги и массу летних впечатлений от путешествий по миру вместе с отцом. Дедушки с обеих сторон дарили ему отличные подарки, предварительно ненавязчиво осведомившись, чего хочет их обожаемый внучок. Старший дядя Сонхо часто брал на конные прогулки и водил на лучшие спектакли всех приезжих театров, средний дядя Чонсон никогда не отказывал, если надо было прикрыть маленькие омежьи слабости: ночёвка с вкусняшками вдали от заботливых родительских глаз и долгие омежьи разговорчики были их любимым занятием. И только младший дядя Чанёль — ха, дядя, всего-то четыре года разницы! — всегда с какой-то насмешкой, как казалось Чимину, относился к нему, признанному семейному идолу. Они не то чтобы не ладили, но оба чувствовали себя как-то не очень комфортно друг рядом с другом. Чонсон говорил, что Чанёль просто ревнует, потому что до рождения Чимина был младшим, а значит — самым любимым в семье. Отец советовал наладить контакт, потому что в дальнейшем планировалось их с Чанёлем совместное пребывание в Сеуле, где родители Пак уже купили для будущих студентов квартиру, которую пока сдавали. В четырнадцать Чимин начал понимать, что мир, конечно, к нему благосклонен, но всё-таки надо задницей шевелить активнее, а иначе в этом мире не подняться. И касается это всех аспектов жизни, начиная с внешности. Вообще-то чаще всего Чимин смотрел на себя в зеркало и понимал, что именно такая неземная красота и призвана спасать мир. Он и впрямь был хорош: нежная кожа, мягкие пушистые волосы, которые легко было уложить в красивую причёску, приятной пухлости губки, длинная, такая манящая в своей беззащитности шея, тонкая талия… Были, правда, щёчки, которые Чимина немного смущали, потому что хотелось резких летящих скул. Был мягкий животик, а хотелось всё-таки пресс… Но все недостатки можно было скрыть доступными средствами, поэтому, проведя тщательную ревизию себя любимого и записавшись в тренажёрный зал, Чимин решил, что он прекрасен и готов покорять этот мир. И мир покорялся. В пятнадцать он был самым популярным омегой в средней школе. Им восхищались, ему старались подражать. Когда его нежный, только распускающийся запах — жасминный куст после тёплого дождя — чувствовали постоянно окружающие его альфы, они готовы были сложить головы к его стройным ножкам. Чимин воспринимал это как должное и был всем доволен. Особо близких друзей у него как-то не случилось, хотя была приятная компания из трёх самых красивых омег школы, в которой он расслаблялся и чувствовал себя прекрасно. Да, кто-то мог бы пожаловаться на то, что Чимин был высокомерен. Но сам он просто не считал нужным уделять внимание тем, кто ему не был интересен. Кто-то мог обидеться на то, что омега игнорировал страстные признания альф, а иногда высмеивал особенно настойчивых, но Чимин считал, что достойного себя парня он ещё не встретил. Он работал над собой, он старательно учился, он познавал этот мир, потому что достаточно рано понял, что одной красотой мир покорить невозможно. А потом с ним случились его семнадцать лет, первый класс старшей школы и первая течка. Ему, конечно, рассказывали в школе, папа ему объяснял как и что, его новые друзья, которых он успел завести за первые месяцы учёбы и которые были старше его, в красках расписывали все прелести этого состояния. Но Чимин… он думал, что не может быть Вселенная к нему — такому милому и всеми любимому омежке — так жестока. Так получилось, что в этом году его родители, которые были коллегами в фирме, получили новые назначения и стали уезжать в длительные совместные и отдельные друг от друга командировки: ну, а что, Чимин взрослый, Пусан не джунгли, диких зверей там не наблюдается, зато есть масса родственников, которые присмотрят и помогут если что. Родители были в самом расцвете сил, поэтому почему бы и да. Сначала Чимин этому очень обрадовался. Хотелось быть взрослым и самостоятельным. Хотелось свободы и немного хаоса. Хотелось всего и сразу. И он это получил. Жаль вот только, что, когда его жесточайшим образом скрутило по дороге из школы домой, он как раз был один. Дяди к тому времени разъехались по своим делам, родители подписывали важный контракт где-то в Канаде, квартира встретила еле вползающего в неё, скрюченного от боли и задыхающегося от жара Чимина унылой пустотой. В теории он знал всё: где что лежит, что и когда пить и некоторые сведения интимного характера о том, чем и каким образом помочь себе в самые горячие моменты: папа был скромен, зато Чонсон делился опытом по принципу «Что естественно, то надо обязательно попробовать, даже если это не совсем естественно». Чимину было тяжко, душ не спасал, текло так, что он всерьёз начал опасаться за баланс жидкости в своём организме, болело сильно, хотя обезболы, конечно, немного помогали. А ещё хотелось. Вот того самого. Первая течка, как ему говорили, славится именно болью, возбуждения как такового по идее быть должно не так уж чтобы и. Но Чимину именно хотелось. Он страстно и рвано ласкал себя, по полной познал собственное нутро пальцами. Ему не было стыдно, он не смущался, он хотел. И тогда он дал себе обещание, что отныне это счастье он всегда будет делить с альфой. Потому что если это возбуждение — ещё и не возбуждение вовсе, то что тогда будет, когда он захочет по-настоящему. Смерть от оргазма — это, конечно, прекрасно, но хотелось бы всё-таки её несколько отсрочить. А значит, надо было искать достойного альфу. Следующая течка была через три месяца, это срок, конечно, небольшой, но Чимин — это Чимин, поэтому кто ж ему откажет? Альф вокруг было хоть пруд пруди, тем более, что после первой течки запах стал особенно чарующим, очень изысканным и манящим. Джуён появился в их классе недавно и сразу стал предметом обожания всех омежек и другом всех самых популярных альф первого и даже второго класса. Лисий разрез глаз, острый и пронзительно–обжигающий взгляд, сильное мускулистое тело одного из лучших волейболистов школьной команды, притягательный глубокий запах экзотических трав — он был идеален. Сначала Чимин его не то чтобы не замечал — нет, конечно, он обратил внимание на столь привлекательного новенького, тем более, что тот очень быстро завоевал популярность. Невозможно не замечать того, о ком постоянно болтают те, кто рядом. Джуён старался общаться со старшими, в классе на переменах оставался редко, в столовой был всегда в компании второклассников, а то и учеников постарше. На своих же одноклассников внимание обращал нечасто. Хотя все были бы счастливы с ним дружить. А уж от омег у него отбоя не было, Чимин своим тонким нюхом ловил на нём, когда он садился на своё место, — а оно было как раз за местом омеги — разные тонкие и явно не альфьи ароматы. Может, это Чимина и останавливало от того, чтобы начать заигрывать с этим шикарным альфой с дерзко–насмешливой улыбкой. Однако это перестало работать, когда внезапно Джуён стал проявлять к Чимину повышенное внимание. Долгие взгляды, лёгкие улыбки и мягкие прикосновения: подать портфель, передать ручку, когда у Чимина на контрольной закончилась своя, придержать за талию, чтобы не сбили в столовой рвущиеся к еде одноклассники. Потом они оказались в паре дежурными и поговорили впервые наедине. И Чимин влюбился. Джуён был очарователен. Он не был наглым, он был нежным и понимающим. Он много слушал и мало говорил о себе. Чимин чувствовал, что этому человеку важно, что с ним происходит. Кофе в любимой кофейне рядом с Джуёном казался вкуснее. Реферат на двоих — задание по нелюбимой Чимином физике — был написан легко и с удовольствием. Это счастье длилось три недели. Течка неотвратимо приближалась, и Чимин решился провести её с Джуёном. За несколько дней до неё, когда Чимин мучительно искал слова, чтобы предложить это альфе, тот робко и нежно признался ему в глубокой симпатии и подарил изящный кулон в форме двух крохотных целующихся голубков. И Чимин его позвал. Сладкий, глубокий, очень взрослый, очень влажный поцелуй — первый настоящий поцелуй Чимина — выбил почву из-под ног и свёл с ума. Родители в этот раз были дома, но ставить их в известность, что их сын собирается с размахом и удовольствием терять девственность в эту течку, Чимин почему-то не хотел. Для них он приготовил взволнованный рассказ о поездке к другу в пригород с ночёвкой на три дня, а сам забронировал номер в лав-отеле. Конечно, потом они всё поймут по запаху, которым Чимин надеялся пропитаться, но будет уже неважно, потому что — поздно. Он купил красивое бельё, хотя понимал, что это лишние траты: оно мгновенно промокнет и будет отброшено в сторону шикарным жестом его возбуждённого альфы (о, да, соответствующую литературку Чимин почитал и несколько интересных видео посмотрел). Но хотелось быть красивым. А ещё было жутко страшно. Однако воспоминания трёхмесячной давности страшили ещё больше, поэтому омега был настроен отчаянно и решительно. По собственным ощущениям, Чимин был готов ко всему и ждал с нетерпением. Одного только он не предусмотрел — встречи со второклассником Чон Чонгуком, который подстерёг его у школы накануне волнительного события, когда низ живота уже слегка неприятно тянуло, иногда бросало в жар, а запахи альф вокруг были едва выносимы — и то только благодаря качественным подавителям. Так вот — Чонгук. Этого странного парня Чимин пару раз отмечал для себя на стадионе, когда у них совпадали уроки физкультуры. Несколько раз он видел этого высокого симпатичного альфу с неизменными наушниками в ушах сидящим в задумчивости на подоконнике в коридоре, когда класс Чимина ждал перед кабинетом информатики, а у второго класса был урок самоподготовки и они могли свободно слоняться по школе. Иногда Чимин видел его в обществе двух–трёх смущающихся омежек, которым Чонгук что-то вежливо говорил с лёгкой милой улыбкой, обнажающей его заячьи передние зубы. Иногда — в компании альф–одноклассников, Чонгук и им улыбался, давал пять и получал дружеские толчки в плечо. В общем — альфа как альфа. Ничего особенного. Пах притягательно, чем-то дымным, а так — вполне себе рядовой товарищ. До того самого момента, пока он не остановил спешащего на занятия в танцевальный кружок Чимина — течка течкой, а репетицию никто не отменял. Чонгук подошёл решительно и от его взгляда Чимину стало не по себе. — Мне надо с тобой поговорить, Пак Чимин, — негромко сказал альфа, взял младшего за рукав и потянул за собой в глубь пришкольного парка на тихую скамейку среди кустов сирени. Чимин был слегка растерян от такого напора, поэтому послушно пошёл и сел. Альфа присел рядом и, нервно сжимая свой рюкзак, начал: — Понимаешь… То, что я скажу, будет очень неприятно, но ты должен знать, что ты ни в чём не виноват, что ты очень хороший и заслуживаешь всего лучшего, что только… есть. — Чонгук, казалось, и сам был смущён пафосностью такого вступления, а Чимин замер, чувствуя, как медленно сворачивается в животе холодный узел плохого предчувствия. — Понимаешь, Чимин… — Слова давались Чонгуку явно с трудом. Он резко выдохнул и произнёс практически на одном дыхании: — Ли Джуён поспорил на тебя с моими тупыми одноклассниками, что влюбит тебя в себя, что ты позовешь его на свою ближайшую течку и он тебя... Вы... Ну, ты понял... У меня есть видео, они так-то не особо и скрывались и спор засняли, а мне.. я… смог достать запись. Я так понимаю, судя по запаху, течка у тебя скоро, и мне показалось, что Джуен... Что ты.. вы… — Он остановился и с надеждой посмотрел на Чимина: — Или нет? Не… собираетесь? Чимин почувствовал себя… а он просто не почувствовал себя. Вдруг накатила тошнота и уши будто забило ватной тишиной, во рту пересохло, а в глазах потемнело. Очнулся он от холодных капель в лицо и почти плачущего голоса Чонгука, отчаянно его звавшего. Альфа уложил Чимина на скамейку, дрожащими руками обтер его лицо и начал судорожно обмахивать какой-то тетрадкой, быстро вытащенной из рюкзака. Омега медленно поднялся и, не глядя на страшно потерянного старшего, сквозь зубы сказал: — Запись покажи. На записи Джуён был весел и энергичен. Развести на секс в течку высокомерного недотрогу Чимина обещался легко и с песней. Если получится, он будет официально признан компанией старших альф на абсолютно равных правах, а не как тонсен. Что же… награда была хорошей… Чимин горько усмехнулся. Статус превыше всего, да, Джуён? Перспективный ты малый, Джуён. Молодец. Омега поднял тяжёлый недобрый взгляд на Чонгука: — А чего ты влез-то? Тебе это зачем? — Он презрительно окинул взглядом ладную фигуру альфы: — Что? Нравлюсь? Хочешь его место занять? Чонгук изумлённо вытаращил глаза и замычал что-то нечленораздельное. — Не нравлюсь? — с горечью спросил Чимин. — Тоже считаешь меня высокомерным занудой? — Недотрогой, — внезапно мягко исправил отошедший от смущенья Чонгук. — Они назвали тебя недотрогой. — Да какая нахрен… — Большая, Чимин, — прервал его Чонгук. — Недотрога — это почти признание в том, что ты… — Он замялся и покраснел. — Что ты не спишь с кем попало. Что ты… заслуживаешь уважения, Чимин. Омега удивлённо приподнял брови, а потом откинул голову и истерически расхохотался. — Ув... ува… уважения… ахаха… конечно, а я–то думал… уважение, ох. Чонгук с состраданием смотрел на истерящего младшего, а потом одним осторожным жестом стёр с его щёк потекшие от смеха слёзы. Чимин замер и уставился на Чонгука, пытаясь понять, почему сейчас у него внутри что-то плеснуло теплом на только что разбитое вдребезги сердце. Причём он почувствовал это физически. — Прости меня, Чимин-ши, — Чонгук сказал это серьёзно и слегка склонил голову. — Прости, что причинил тебе боль своими словами. Но ты заслуживаешь кого-то гораздо более порядочного, чем эта мразь. От последнего, столь неожиданного именно от Чонгука слова Чимин вздрогнул и поёжился — таким презрением веяло от интонации альфы. — Почему ты мне помог, Чон Чонгук? — спросил он, невольно подхватывая серьёзный и проникновенный тон старшего. — Теперь у тебя могут быть неприятности. Многие видели, что ты меня остановил. Ты же понимаешь, что теперь будет с Джуёном и нашей… нашими отношениями. Сложить два и два многие смогут. И он тоже. Зачем тебе это? Почему ты просто не прошёл мимо, как остальные, раз ты говоришь, что знали многие. Чонгук сморщил нос и как-то потерянно улыбнулся. — Как я мог? Тебе бы было очень больно, разве нет? — И что? Ты мне никто и звать тебя никак. И я тебе тоже. Чимин искренне не понимал. Он совершенно ясно осознавал, что на месте Чонгука вмешиваться бы не стал. Нашёл бы миллион причин, чтобы этого не делать. От осознания этого почему-то стало мерзко на душе, но взгляда от по-оленьи выразительных глаз альфы Чимин отвести не мог. Чонгук вздохнул и пожал плечами. — Я не знаю. Просто не мог. Мне просто… наверно… противно бы от себя было, если бы я ничего не сказал, зная об этом. — А если бы… — Чимин медленно сглотнул. — Если бы на моём месте был кто-то другой… — Неважно, Чимин, — твёрдо ответил альфа. — Так просто нельзя поступать. Никому. Ни с кем. Это было так отвратительно правильно и одновременно безумно обидно, что Чимину захотелось плакать. Поэтому он скомканно поблагодарил Чонгука и, быстро помахав ему рукой, пошёл домой. Ему несколько раз хотелось оглянуться и выяснить, смотрит ли ему вслед этот странный и такой прекрасный в этой странности альфа, но Чимин не стал. На танцы он не пошел. Ему слишком о многом надо было подумать. Да и бронь в отеле надо было срочно отменить. А впереди были три дня неотвратимого счастья, которые Чимину сейчас хотелось просто — не пережить.