Самая весёлая богиня. (Венок историй) (18+)

Хотя Чимина считали человеком с весьма тяжёлым характером, на самом деле он много чего любил и мало чего ненавидел. Любил сидеть у костра в походе, синий цвет, свинину с кимчи и снэпбэки от New Era. Ненавидел морепродукты, хамство, мешки под глазами… И теперь вот ещё запах ландыша. Оказавшись в таких желанных, таких долгожданных объятиях Чонгука, он за эти несколько секунд, наверно, надышался этим горьким и неприятным ароматом на всю жизнь. Этот аромат сердце ему разбил на секундочку, как его не ненавидеть? И он решил, что на этот вечер ему хватит разочарований. Поэтому пусть рядом будет Тэхён. Чимину нравился этот рыжий альфа, но всё же в его древесно–вишнёвом запахе Чимин чувствовал какую-то резковатую, чужую ноту, как будто что-то мешало наслаждаться им полностью. Хотя Чимину это особо не мешало. Тэхён был весёлым, постоянно улыбался, шутил очень остроумно, особенно над Джином, который только прищуривался и насмешливо поджимал губы, не особо стараясь уколоть в ответ. «Наверно, они не очень ладят, — подумал о братьях Чимин. — Какое-то между ними… напряжение что ли… Странно, ведь Тэхён такой лапочка». Сначала Чимин боялся, что Чонгук начнёт преследовать его вопросами, пытаться как-то наладить контакт, подходить близко. Но альфа сидел на том месте, куда ему показал гостеприимный Чанёль, особо в разговоры не вступал и общаться с Чимином не рвался, что, в конце концов, стало безумно злить омегу. Чонгук просто сидел и смотрел. На Чимина. Не улыбался, не пытался привлечь внимание или отвлечь от Тэхёна, с которым Чимин стал откровенно заигрывать, пытаясь вызвать в Чонгуке ну хоть какую-то реакцию. Чонгук просто сидел и смотрел. Думал себе там что-то непонятное, вместо того чтобы подойти уже наконец и выяснить всё, расставить все точки… «Какие точки, Чимин? — горько спросил внутренний голос. — Точки поставил ты, так что сиди теперь и любуйся на эти самые точки». Золотые точки внутри зрачков в тёмных, прекрасных, оленьих глазах. У Тэхёна в глазах плясали черти. Внезапно омега понял, что Тэ злится. Очень сильно, только непонятно на кого. При этом улыбается он мягко, хотя губы и подрагивают. Легкие прикосновения к руке или бедру Чимина приятны и ничуть не наглы, хотя и не дружественны. Нет, Тэ ни на что не намекает, но подвигается ближе и склоняется к самому уху Чимина, шепча какую-то ерунду о кулинарных способностях своего брата Намджуна, ставшего причиной смерти не одной сковородки на их кухне. Чимин смеётся — потому что смешно же, ну. Эти альфы такие милые, такие дружелюбные, так ухаживают за ним, так берегут его уши от любой пошлости или грубости, периодически проглатывая окончания своих историй или отдельные слова в предложениях с виноватыми выражениями на таких красивых лицах. Чимину так комфортно в этой дядиной компании. Было бы, если бы не жгучий и странно–отрешённый взгляд тёмных глаз напротив. Чонгук резко поднимается и выходит на балкон. Чимину страшно хочется пойти за ним. Но Тэхён осторожно придерживает его за локоть и предлагает попробовать пирожное, которое только что принёс из кухни Чанёль. — Я люблю другие, Тэхён–хён, — улыбается Чимин, глядя в лукавые глаза альфы. — Там есть, в холодильнике. Я сейчас принесу и дам тебе попробовать, пальчики оближешь! — Он поднимается и уходит в кухню, ничуть почему-то не сомневаясь, что Тэхён последует за ним. Ну, что же. Почему бы и нет. В кухне Чимин достаёт свои любимые безе и медленно выкладывает их на тарелку. Он стоит спиной ко входу, но терпкий вишнёвый запах позволяет ему понять, что он не ошибся: Тэхён пошёл за ним. Альфа выключает в кухне свет, подходит к Чимину и нежно обнимает его со спины, скрещивая руки на животе омеги. — Ты так приятно пахнешь,Чимин-и… Он осторожно ведёт носом по шее Пака и прижимает его к себе плотнее. Чимин и не думает сопротивляться. Ему приятно, у него внутри так сладко начинает что-то ныть, ему так хочется отпустить себя и перестать быть холодной глыбой льда. Он прислушивается к своим ощущениям, откидывается на широкое плечо Тэхёна и прикрывает глаза. Альфа нежно целует мочку его ушка, чуть прикусывает его и проводит языком по шее до впадинки ключицы. Так влажно… так возбуждающе … так хорошо… — Что у тебя с Чонгуком, Чимин-и?— голос альфы звучит задушевно, и он крепко удерживает невольно дёрнувшего Чимина. — Тшш… Не дёргайся, сладкий… Я просто спросил, но теперь вижу, что всё не просто. — Тэхён продолжает водить носом по шее, по загривку, прикусывает другое ушко… — Ну же, Чимин-и, отвечай. Что у тебя с нашим макнэ происходит? — Я его люблю, а он меня нет, — не открывая глаз, как будто зачарованный пьянящими движениями Тэхёна, отвечает Чимин еле слышно. Альфа легко хмыкает и шепчет: — Я увидел другое, сладкий… — Его руки начинают медленно оглаживать плечи Чимина, мягко и ненавязчиво, даря такое приятное тепло. — По-моему, это Чонгук с тебя весь вечер не сводит глаз. Разве ты не заметил? Чимину больно и горько, но он не отталкивает Тэхёна. — Нет, хён. От него теперь пахнет так… наверно, его омегой… проклятый ландыш, — почти стонет Чимин, потому что Тэхён поглаживает его грудь и мягко касается пальцами сосков, натянувших ткань тонкой рубашки. — Глупый малыш… — шепчет Тэхён, проходясь языком по уху. — Он ведь сказал, что нашёл друга по дороге от отца… Омегу… — Альфа разворачивает Чимина к себе лицом и, снова сжимая его за талию, оттесняет к окошку, заставляя прижаться задницей к низкому подоконнику. Он щурится в полуприкрытые глаза Чимина и продолжает прямо в его губы: — Они ехали вместе в машине, Чимин-и… Конечно, наш Гук-и немного им пахнет… — Тэхён снова склоняется к шее Чимина и, заставив его отклонить голову назад, широко проходится языком по пахучей железе. — Маленький Чимини-и… Ты ведь ревнуешь, да?... Поэтому такой …ммм… терпкий, такой… вкусный… — И он прикусывает кожу, заставляя омегу негромко вскрикнуть и застонать. У Чимина всё мешается в голове. Он с трудом понимает, что происходит. Чонгук… не виноват? Он и впрямь… что же? Но… чужой омега… такой сильный запах, нет, не может быть!... боже, как же приятно… Тэхён обхватывает безвольно откинутый в сторону подбородок Чимина и поворачивает лицо омеги к себе. — Прости, Чимин-и… Но мне и впрямь нравится наш Чонгук, — мягко шепчет Тэхён и, пристально посмотрев куда-то за голову омеги, а потом в его широко открытые глаза, осторожно трогает своими губами его губы. Чимин начинает отвечать не сразу, но целует Тэхён всё настойчивее, и Чимин сладко стонет, когда его губы покалывает от приятных посасываний и покусываний. Он прикрывает глаза, обхватывает плечи Тэхёна и одной рукой забирается в его короткие на затылке волосы, неосознанно сжимая их. Потом всё происходит, как в каком-то артхаусе: Чимин видит и воспринимает всё обрывками. Позади него звук резко открытой двери и рычание. Свет при этом зажигается и заставляет зажмурить глаза, хотя они и так были прикрыты. Потом... Лицо Джина искажено гневом: глаза блистают бешенством, и он открывает рот, чтобы что-то крикнуть… В это время за спиной раздаётся глухое, утробное рычание и голос, почти звериный, почти лишённый человеческой интонации хрипит: — Отойди от омеги! Этот омега мой! Лицо Тэхёна над Чимином меняется мгновенно: он смотрит за омегу широко раскрытыми глазами, в которых настороженность с испугом напополам, но рук не разжимает, а наоборот, теснее прижимает Чимина к себе. Джин внезапно спокойным и твёрдым тоном негромко говорит: — Отпусти Чимина, Тэхён, не дури. Ты же видишь, у него начался гон. Испуганное лицо Чанёля и трёвожный голос Хосока: — Это невозможно, Джин-хён, гон был месяц назад, это точно! — От..пуст..ти..оме…гу…альфа… — Чимин, наконец, оборачивается и видит Чонгука. У него не глаза, а чёрные дыры, которые засасывают, затягивают, требуют. Его кулаки сжаты, голова немного наклонена: он собирается нападать. Он собирается взять своё. Он собирается взять Чимина. Омега внутри поднимается во весь рост и во весь голос и вопит: «Это наш альфа! Подчинись! Иди! Он защитит и не обидит! Ну же, быстрее! Тебе будет хорошо только с ним! На колени!» И колени предательски начинают дрожать. — Отпусти Чимина, Тэхён, и медленно иди ко мне. — Голос спокойный и ровный. Руки Тэхёна разжимаются, лёгкий шёпот мажет по уху: — Прости, прости меня, Чимин-и.. —Отойди от него, идиот, быстро. — Сказано сквозь зубы и почти с ненавистью. Джин явно нервничает. Чонгук не перестаёт рычать, провожая тяжёлым звериным взглядом Тэхёна. Голос Чанёля звучит как будто где-то вдали: — Я не отдам его, Хосок, он ещё ребёнок! Этот зверь порвёт его в клочья! — Не дури, Чанёль, ты же всё прекрасно понимаешь! — Оказывается Джин может говорить с железобетонной интонацией, которой нельзя противиться, при этом даже понизив голос до совсем задушевного тона. — Посмотри, его омега готов подчиниться. Он выбрал Чонгука. Причем, кажется, не сейчас. Подожди… У него что, течка? Течка… Чимин внезапно слышит это слово и осознает, что стоит, склонившись перед возвышающимся над ним незаметно подошедшим Чонгуком и обхватывая живот. Боль внезапно прорывает сознание, и Чимин падает на пол от режущих ощущений внизу живота. Течка! Какого чёрта? До неё ещё месяц! Что за… — Чимин… Омега... — Голос над ним рокочет, как небольшой водопад в глуши леса. Сдерживаться и говорить Чонгуку явно сложно. — Омега. Мой. Иди ко мне. Тебе плохо. Я помогу, омега. Ты мой. Чонгук наклоняется и подхватывает Чимина на руки. И от этого становится так хорошо, так тепло, так приятно, что омега внутри Чимина начинает громко урчать, как и сам Чимин в руках ставшего вдруг каким-то огромным альфы. Голоса мгновенно смолкают. — Он… урчит, Чанёль. Признал… Согласен… Нельзя теперь… ты же знаешь… Растерянный голос Хосока пробивается в сознание, как нечто такое ненужное и чужеродное, что Чимин немного прижмуривается от неудовольствия. И Чонгук это чувствует. Он делает шаг к столпившимся у входа в кухню альфам и рычит громко и страшно, хотя интонация уже иная: — Прочь! Уходите... Уходите немедленно… Я за себя… я не отвечаю… Он мой! Куда… куда я могу?... Видимо, альфы слушаются, потому что после недолго мерного движения Чимин оказывается на постели в своей комнате. Низ живота горит огнём, внутри беснуется текущей сукой омега, но Чимин, ощутив прохладу простыней, немного приходит в себя. Альфа наваливается на него и начинает вылизывать шею и нетерпеливо дёргает рубашку в стороны, даже не удосужившись расстегнуть пуговицы. Но Чимин пытается оттолкнуть, сопротивляется. — Нет! Нет, Чонгук, убирайся! — Он стонет от того, как властно и жёстко, не слушая его, Чонгук лижет его и засасывает нежную кожу. Слабые руки не способны даже близко оттолкнуть тяжёлого и решительного альфу. — Нет, убирайся к своему ландышу! — отчаянно выкрикивает Чимин, впиваясь ногтями в плечи альфы. И вот это Чонгук слышит. Он останавливается и, оторвав губы и зубы от ключицы Чимина, смотрит ему в глаза. — Глупый омега! Такой маленький, такой сахарный и такой глупый… — Чонгук ещё слышит запахи чужих альф, и его собственный альфа всё ещё скалится, но закрытая дверь, темнота и тишина немного успокаивают, поэтому он начинает чуть лучше соображать. — Ты только мой, я только твой, Чимин. Какой ещё ландыш… Ты — мой жасминовый омега. Только ты мне нужен. — Альфа начинает кусать и лизать губы Чимина, выдыхая в них всё с большей горячностью: — Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я возьму тебя. Я наполню тебя собой до краёв. Я повяжу и помечу тебя. Ты не посмеешь сбежать от меня снова. Я никуда тебя не отпущу. Никогда. Потому что ты — мой! "Я никуда не убегу… Я твой… Я принадлежу тебе… Возьми меня… Люби меня… — Мысли Чимина мечутся, пока он горит, плавится под жаркими пальцами и горячим языком Чонгука. — Сделаю, что скажешь… Буду послушным… Только не бросай… Буду хорошим… Только будь со мной! " А сам омега в это время стонет так, что у Чонгука от тормозов, даже природных, остаются клочья. И он двигается безжалостно–быстро, очень жёстко и ритмично, его довольное, страстное рычание — лучшая музыка для Чимина. Всё то, о чём он мечтал всё это время — после жуткой первой и самой страшной —второй — течек, сейчас дарил ему его альфа, его любимый мужчина, его Чонгук. И это так безумно приятно. Так горячо. Так правильно, что хочется кричать от счастья и плакать.