***
Тэхён решает сам познакомиться с этим загадочным омегой, потому что не хочет, чтобы в их семье на одно разбитое сердечко стало больше. Намджун был своеобразным якорем, маяком для них с Джином. Он всегда оставался непоколебимым прибежищем для Тэхёна в раздрае и Джина в истерике. Если кто-то поломает его… Это эгоистично, но Тэхён хочет сохранить Намджуна для себя целым и невредимым. Так что он узнает, можно ли доверять этому самому омеге, подобранному Чонгуком неизвестно где и уже плотно засевшему в головах и сердцах его друга и его брата. Поэтому он покупает соджу и острую курочку и решительно звонит в дверь Мин Юнги (адрес вызнал у доверчивого и откровенного в подпитии Хосока). Юнги открывает, даже не спросив, кто там. Это озадачивает Тэхёна, потому что он слышал, что омега очень закрыт и осторожен. Поэтому он слегка подтормаживает и не сразу соображает, что на него смотрят с удивлением, а он просто стоит и пялится на невысокого, очень стройного темноволосого омегу с пронзительным взглядом лисьих глаз и мягкой улыбкой на тонких красивых губах. — Классная причёска, — негромко и хрипловато говорит омега. — Кудряшки? Тебе идёт…Тэхён? — Эээ… Ты меня знаешь? — продолжая стоять за порогом, недоуменно спрашивает альфа. Омега коротко вздыхает и улыбается: — Может, всё же зайдёшь, раз пришёл, Ким Тэхён, брат Ким Намджуна? Тэхён отмирает и, кивнув смущённо головой, проходит в квартиру. Здесь очень чисто, свежо, потому что окна раскрыты настежь, так что, несмотря на то что июнь достаточно жаркий, в квартире нет духоты. Альфа проходит вслед за хозяином в зал. Его приглашают присесть на диван и предлагают чай. Пока Юнги заваривает, он объясняется: — Я не раз видел твои фото, мне Намджун их показывал, когда рассказывал о вас. — И что… что рассказывал? — неуверенно интересуется Тэхён. — Что вы — его семья. Что он вас очень любит. Что дорожит вами, хотя вы те ещё засранцы, — улыбается Юнги. Тэхён от души смеётся и понимает: ему здесь комфортно. А Юнги — хороший парень. Хороший, но, кажется, беспечный. — Почему ты мне открыл, даже не спросив, кто? — немного нахмурившись, спрашивает он. — Так я же видел в глазок, что это ты. Зачем спрашивать? — удивляется Юнги. — Ну, всё равно, — неуверенно ругается для порядка Тэхён. — Омегам надо быть осторожнее, Юнги. Ты это… больше так не делай… — Ведёшь себя как старший, да? — смешливо спрашивает Юнги, принося на небольшой столик около дивана чашки с чаем. — Тебе сколько? — Двадцать один. — И мне двадцать один. Я в марте родился, а ты? — А я в декабре. Так что это... Можешь называть меня хён. Юнги смеётся и уважительно кивает. И Тэхён снова не может не улыбнуться. — Но сейчас я говорю даже не как старший. Я говорю как альфа, — уверенно продолжает он. Юнги становится серьёзным и мягко отвечает: — Тогда спасибо, Тэхён-хён, я постараюсь быть осторожнее впредь. Тэхён абсолютно доволен собой, он улыбается, а потом вспоминает: — Эй, слушай, я там соджу принёс и курицу. Что-то я совсем забыл. И Юнги снова смеётся. Он выкладывает курицу на тарелки и подаёт стаканчики для соджу. Они разговаривают обо всем на свете. Правда, так получается, что говорит в основном Тэхён, а Юнги только посмеивается, кивает и покачивает своей красивой головой. Иногда он вставляет какие-то забавные замечания, которые безумно нравятся Тэхёну. С Юнги хочется быть откровенным. От него веет какой-то усталой, настоящей мудростью. Поэтому кого удивляет, что через три часа общения Тэхён выкладывает ему историю своей безумной и безнадёжной любви? Правда, мозгов хватает не называть имя Джина — просто безответная любовь, просто — к альфе. Всё остальное достаточно подробно, хотя, конечно, с некоторыми деталями приходится заморочиться, чтобы притянуть их к реальности. Юнги слушает внимательно и сочувственно кивает. Он не задаёт вопросов, он наливает ещё один стаканчик соджу и говорит: — Ты очень хороший, хён. И он тоже, наверно. Хотя в этом я не уверен. Но за любовь, думаю, надо бороться. И иногда даже с любимым. Пей. — Они выпивают. А потом Юнги как-то вскользь добавляет. — Может, тебе его трахнуть? Тэхён удивлённо выкатывает глаза: — Ну, нет, не могу. Это, знаешь, он меня. — Может, в этом и проблема? Вообще-то, опыта у меня совсем нет в этом вопросе, но по идее, по логике вещей, кто сверху, того и тапки. Тот и отвечает за все. Ты и так, насколько я понял, локомотивом работаешь в ваших… ммм… отношениях. Может, стоит стать главным во всём? В любом случае: что ты теряешь? А так хоть будешь знать, что попробовал все средства. Идея эта сначала не нравится Тэхёну от слова совсем. Полезть к хёну? Завалить хёна? Да это смешно. Джин его с потрохами съест. Просто Юнги же не знает, что Тэ влюблён в брата, а это важно. Наверно. Может быть. Кажется… Вечер заканчивается добрым прощанием у двери и заверениями в искренней дружбе. Юнги предлагает вызвать такси, но Тэхён не чувствует себя пьяным, ему для этого нужно в разы больше алкоголя, поэтому он решает пройтись пешком. В принципе тут полчаса ходу, так что нормально. Пожав ещё раз сухую и тёплую руку Юнги, Тэхён выходит на улицу. Дневной жар спал, на улице свежо и пахнет особым запахом начала лета — непередаваемым, травянисто–ветреным, запахом свободы и молодости. Тэхён с удовольствием идёт по ярко освещённым фонарями улицам, отмечая про себя все особенности летнего Сеула: густоту зелени, ещё не разморенные жарким летним солнцем деревья, сохраняющие пока свою свежесть, блеск зеркальных витрин и окон огромных зданий под искусственным освещением. Как же давно он просто не гулял, не дышал... Хорошо бы пройтись здесь с Джином, показать ему, как всё здесь дышит жизнью — активной и страстной днём и умиротворённо–томной ночью. Джин… Его любовь… Тэхён прикрывает глаза, и память услужливо подкидывает картинку: пухлые губы изгибаются в насмешливую улыбку… сильные руки обнимают и гладят по волосам… прекрасно очерченная шея на белых подушках… и яркий засос на этой шее — верх эстетики, гордость автора — Ким Тэхёна. Слова Юнги снова всплывают в памяти: «Может ТЕБЕ его трахнуть?» Тэхён пытается представить, как, при каком условии у него могло бы получиться поиметь своего хёна. Вообще-то получается легко. Сказать, что Тэ никогда не думал о такой возможности, нельзя: думал, и не один раз. Но гнал от себя эту мысль как глупую и даже какую-то извращённую. А почему, собственно? Он ведь тоже альфа. И, честно говоря, это Джин здесь ведёт себя как омежка–недотрога. Капризная такая омежка: то дам, то не дам… В основном, конечно, не дам. Но… Тэхён ведь очарователен. И он умеет уламывать. Точно — умеет.***
Эта мысль вызревает у Тэхёна пару недель. И даёт неплохие всходы. Тэхён решает, что сделает это, как только представится возможность. Он получает нагоняй от Намджуна, что попёрся к Юнги без приглашения и даже без звонка, но продолжает общаться с омегой, несколько раз приходит к нему в кафе и провожает до дома. И — да, у Намджуна проблемы, потому что Сехун, кажется, решил реально взять Юнги в оборот. И смотрит на него так страстно и сладко, что — честно — смотри он так на Тэхёна, тот задумался бы, а не дать ли ему уже на самом деле. Но Намджун по-прежнему ходит мечтательно–счастливый, и, кажется, опасности не замечает. Как и Юнги. — Тебе нравится Сехун-щи? — спрашивает его как-то между делом Тэхён. — Конечно, — спокойно отвечает Юнги. — Разве он может не нравиться? Вот и поговори с таким. О Намджуне альфа спрашивать не решается: боится услышать такой же мирный и ничего не значащий ответ. Он сдаёт сессию, неплохо так сдаёт, хотя мог бы и лучше, но сойдёт. После последнего экзамена они с друзьями решают посидеть в любимой забегаловке около университета. Вечер получается весёлым, много разговоров о летних каникулах, о планах, о преподавателях и однокурсниках, особенно о тех, кто на вечеринку не явился. Тэхёну всё нравится, Тэхён почти счастлив. Он почти не пил, потому что в последнее время что-то вообще не тянет, ему и так весело. Он возвращается домой в очень приподнятом настроении, почти в два ночи, и только у дверей вспоминает, что никого о своих планах не предупреждал. И зря. Это он понимает, когда видит освещённую кухню, а потом злое лицо Джина. — И где ты был? — спрашивает тот младшего, внезапно схватив его за плечи и встряхивая. — Где ты был?! Тэхён смотрит в полные какой-то боли и страха глаза Джина и внезапно понимает: это он. Вот это — его любимый. Он сердится. Он обижен. Он несчастен из-за того что беспокоился за него, за Тэхёна! Беспокоился потому, что тоже любит. Потому что просто за младшего двадцатиоднолетнего брата так не беспокоятся старшие братья. Не бывает, чтобы просто брат ждал на кухне до двух ночи, чтобы судорожно сжать плечи и почти застонать: «Где ты был?» — Где Намджун? — спрашивает негромко Тэхён. Джин теряется от этой странной реакции и нервно пожимает плечами: — У омеги своего ночует, наверно, где же ещё? — То есть за него ты так не переживаешь, да, Джин-хён? — тихо интересуется Тэхён. Джин растерянно смотрит ему в глаза и как-то очень быстро опускает руки с его плеч. Но поздно. Тэхён перехватывает кисти его рук и снова уверенно кладёт на свои плечи, а сам в несколько шагов прижимает Джина к кухонному шкафу. Он ниже Джина, совсем на чуть-чуть, но всё же, поэтому он силой, давя на затылок чуть опускает его голову и впивается в его губы. Он кусает их отчаянно и страстно, не давая Джину опомниться ни на секунду. Тот оказывает сопротивление, конечно, но… какое-то неуверенное, его, видимо, до крайности изумляет уверенная наглость младшего. — Тэхён… — шепчет он, задыхаясь в яростно сжимающих его руках альфы. — Тэ… подожди, что ты… что ты делаешь? — Сейчас объясню, — шепчет в ответ Тэхён и, развернув его к себе спиной, силой заставляет опереться руками о подоконник. Джин ахает и пытается тут же выпрямиться с сердитым шипением: — Ты что делаешь, идиот? Сдурел? Тэхён не настаивает, он прижимает к себе выпрямившегося Джина, перехватывая его поперёк груди и начинает тереться о его задницу, заставляя почувствовать уровень собственной решительности. — Я не отпущу тебя, хён, слышишь, — шепчет он в ухо Джину, облизывает красную от гнева раковину и прикусывает мочку. Джин пытается отодрать его руки от своего тела, но Тэхён — сильный парень, а вот старший слабеет с каждой минутой. Как и его сопротивление. Тэхён жадно толкается в Джина, чувствуя, что ещё немного, и он кончит только от ощущения упругой задницы любимого на своём члене, даже сквозь несколько слоёв ткани. Это сводит с ума, это лишает воли. Есть только Тэхён и это чудесное, такое сильное, такое сладкое тело, которым он хочет обладать. А потом он слышит стон. Самый прекрасный, самый нежный, серебристый стон. И Тэхён понимает, что победил. Руки Джина безвольно лежат на его собственных, голова откинута на его плечо, шея прямо под зубами: можно кусать, можно лизать, можно целовать… Хочется всего и сразу. — Или я тебя здесь возьму на сухую, или ты, не сопротивляясь, идёшь в комнату и сам ложишься под меня, – хрипло говорит Тэхён. Джин даёт себя увести, раздеть и уложить на постель. Свет они не включают, Тэхён и в лунном свете видит, как прекрасен его любимый. Джин лежит под ним такой беззащитный, такой открытый, такой невинный… Его глаза закрыты, он прерывисто дышит через рот и шепчет: — Будь со мной нежнее… Ты у меня первый, Тэ… Тэхён проваливается в этот омут с головой. Он не просто нежен. Он готов вылизывать и выцеловывать Джина бесконечно, не отпускать его от себя ни на секунду всю оставшуюся жизнь. Джин такой разнеженный, такой пылкий, такой узкий… Он так жалобно выстанывает имя Тэхёна, так жарко, прерывисто, задыхаясь, шепчет своё «пожалуйста», что Тэхён готов волком выть от переполняющих его чувств и страшного желания обладать, сжимать, присваивать раз за разом, толкаться всё глубже, твёрже, настойчивей, не отпускать ни на секунду. Быть над ним. Быть в нём. Быть рядом с ним. Всегда.