***
А ночами всю неделю ему снится Бэкхён. Снятся его сердитые глаза и светлые волосы, разбросанные по подушке. Снятся надутые губы и вредная, язвительная улыбка. Снятся его длинные тонкие ноги и коленка, которая упирается в самое… мм… мммм…. да-а-а! А говорят, что непритязательные мокрые сны — привилегия юности. Врут, твари. Но Чанёль не звонит. Во-первых, ему даже нечего надеть на свидание, если вдруг что. Все нормальные вещи в квартире, превращённой в бордель для двоих юных развратников. Во-вторых, некуда его потащить, потому что ТАМ живёт этот товарищ омега Чонгука (сукаблять!) — а хочется потащить страшно. Правда, есть квартира самого Бэка, но тогда надо, чтобы тащили самого Чанёля, а они так расстались, что на это не приходилось, кажется, рассчитывать. В-третьих, Чанёль банально боится. Боится, что его пошлют в пешее эротическое путешествие, после того как он сказал, что они скоро увидятся, а сам не перезвонил ни на следующий день, ни через… Он вспоминает злые слова Бэка — любые его слова, которые он тогда сказал, они все были злые — и понимает, что услышать их всерьёз будет больно. Он достаёт телефон, смотрит на номер Бэкхёна и пририсовывает к нему сердечко. Пусть хоть так… Что так, Чанёль не знает. Просто — так. И убирает телефон в карман. Намджун зовёт его в гости к Юнги — знакомиться. Это мера для восстановления душевного равновесия дядюшки, из чьего племянника где-то в тёмной и страшной квартире отчаянно вытрахивает душу альфа–мутант. Гон подходит к концу, но и после их с Хо визита молодые сладострастники остаются пока в квартире Чанёля — до отъезда Чимина, который, слава богу, через два дня. Юнги очень нравится Чанёлю сразу, с первого взгляда, точнее, с первого взгляда Юнги на его знаменитые уши. В этом взгляде такое восхищение, такое уву, что Чанёль плавится, как кусочек маслица на сковородочке. Они сидят допоздна, хотя на следующий день Намджуну и Чанёлю в универ, а Юнги на работу в кафе: первый день, все дела. Но Намджун достал дорогое вино из своих тайных запасов, сами понимаете... Юнги сразу отказывается и пьёт гранатовый сок, а альф с непривычки к заморскому пойлу выносит от трёх бутылок напрочь (ну, три были бутылки, три! Бог троицу любит! Кстати, аргумент от Намджуна, Чанёль не заставлял). Намджуна развозит больше, поэтому Юнги и Чанёль, кряхтя и ругаясь нехорошими словами, доставляют мощное, но ставшее бесполезным, да и ещё и слегка сопротивляющееся тело в спальню, а потом пытаются отдышаться, сидя на диване в зале и глядя друг на друга. — Тебе тоже надо это… спа-ахать, — зевает Юнги. Чанёль хочет дружески утешить омегу, но не может: язык не ворочается. Последняя мысль — «Надо позвонить Хосоку» — правильная, но запоздалая, как все хорошие мысли Чанёля. Дальше — тишина.***
Боже, какая же пошлость и избитость — просыпаться утром в неопознанной постели с непонятно ке… Так, а вот это уже было. Чанёль оглядывает очень даже знакомую комнату мутным взглядом и понимает, что его сны о Бэкхёне приобретают приятную детальность. Надо будет спросить, что за пойло ему вчера впарил Намджун. И повторить. Только… только вот это нихера не сон. Потому что Бэка под боком нет. И коленки на законном месте — тоже. Место есть, коленки — нет. Комната точно его: светло-зелёные обои, огромное окно, кактусы эти дурацкие. Даже ночник на месте. Только смазки нет. Интересно, а где он её хранит. В ящике? Альфа, кряхтя, перекатывается поближе к столику и тянет руку к ящичку в нём. — Лазать по чужим вещам нехорошо, мистер алкоголик, — режет тишину знакомы до боли голос. От него у Чанёля тает сердце и невольно появляется улыбка, хотя напугал, зараза, до чёртиков. — Я ищу смазку, прошлый раз была здесь, — деловито поясняет он, с удовольствием наблюдая, как вытягивается и краснеет от возмущения красивое нежное лицо Бэкхёна. Бета громко шипит и с грохотом ставит на этот самый столик поднос со стаканом воды и таблеткой. — Ты охренел? — злобно спрашивает он. — Ты вообще что ли берегов не видишь в своей идиотской «искренности»? Он показывает значок «кавычки» пальцами. Чанёль начинает смеяться, но, охнув, хватается за голову. Тогда начинает злорадно ржать Бэк: — Так тебе и надо, грёбаный эльф. Он показывает Чанёлю язык и выходит, демонстративно вильнув бёдрами. В ответ на это движение у Чанёля вильнулось в штанах. Кстати, да, он лежит в одежде, только обуви нет.***
— Так, ну, мы это уже проходили, поэтому давай начнём разговаривать сразу, окей? — спрашивает он, появляясь на кухне через несколько минут. Бета что-то перемешивает в кастрюльке на плите, запах оттуда доносится просто божественный, и у альфы начинает урчать в животе. — О чём мне с тобой разговаривать? — насмешливо осведомляется Бэк, продолжая своё дело. — Ну, например, чем я могу тебе помочь? — мирно отвечает Чанёль, подсаживаясь к столу. — Сейчас или по жизни? — тем же тоном интересуется Бэк. — Эмм... Пока — сейчас. А там как пойдёт, — уверенно улыбается Чанёль, не сводя глаз с тонкой талии и округлой — это видно даже под домашними широкими штанами — крепкой задницы беты. — Прямо сейчас, — не поворачиваясь, говорит Бэк и изящно наклоняется над кастрюлей, аккуратно, губами пробуя блюдо (кажется, супчик) с ложки, — убери глаза с моей задницы. Это мне сильно поможет. — Он дует и прихлёбывает. — Не могу, — сокрушённо отвечает Чанёль, ничуть не медля, — это выше моих сил. Бэк давится тем, что он только что прихлебнул, и с бешеными глазами, кашляя, поворачивается к Паку. — Блять, сука! — хрипит он. — Один — ноль, — мило улыбается Чанёль и наливает из графина воду в принесённый из комнаты стакан. — Водички? Бэк хватает стакан и пьёт, унимая кашель и пытаясь уничтожить Чанёля огненным взглядом прекрасных светло-карих глаз. — Ну, вот, теперь, когда я тебя спас от смерти от удушья, может, скажешь, как я вообще здесь оказался? — умиротворённо спрашивает Чанёль. Глаза беты начинают нехорошо блестеть, он молча накрывает на стол, ставит посреди него кастрюльку с супом и наливает его себе и альфе. — Знаешь, ты просто идеальный муж, — сначала говорит, а потом думает Чанёль. Бэк замирает, не донеся ложку до рта, и с изумлением и каким-то страхом смотрит на Пака. Альфа смущается и немного путанно добавляет: — Ну, будешь… Будешь идеальным мужем. — Нахуй иди, — очнувшись, недоброжелательно отвечает Бэкхён и хмурится. Они какое-то время молча едят. Вкус у рыбного супчика обалденный, с оттенком каких-то чудесных, тонко пахнущих трав. Такой вкуснятины Чанёль давно не ел. Он съедает свою немаленькую порцию за несколько минут, и ему безумно хочется ещё, но он гордо не хочет просить. Откладывает ложку и палочки, которыми вылавливал кусочки рыбки, щедро положенной ему хозяином, и чинно произносит: — Спасибо, Бэкхён, было очень-очень вкусно. — Бэкхён–хён, — тоном исправления говорит бета. — С хера ли? — уточняет Чанёль. — Мне двадцать пять. А тебе? Чанёль давится слюной, которая обильно выделилась, когда он смотрел на суп в тарелке Бэка. — Водички? — учтиво спрашивает тот. Чанёль, кашляя, кивает, Бэк подаёт ему переходящий стакан с недопитой им в тот раз водой. — Один – один. И они оба смеются. Так весело, так искренне, так по-дружески, что Чанёлю внезапно становится хорошо. Его отпускает какая-то огромная тяжесть, которая, как оказалось, мрачным гранитным камнем лежала у него всё это время на душе. Так легко и правильно — быть здесь, рядом с Бэком, на этой светлой, уютной небольшой кухне со светлыми обоями в белый и зелёный цветочек, лёгким тюлем на окнах и небольшим, что непривычно, холодильником. В глазах парня напротив — задорные искры. Его румяные губы так приятно улыбаются и дразнят блеском мелькающего между ними языка, когда он облизывается от удовольствия, поедая супчик. Светлые растрёпанные волосы сияют в лучах солнца, падающих на них из окна, и создают над головой какой-то смешной и наивный нимб. — Ты похож на ангела сейчас, — мечтательно улыбается Чанёль, не в силах оторвать взгляда от этого странного беты. — Иди нахуй, — так же мечтательно отзывается ангел. Чанёль мгновенно сужает глаза: — Ты так настойчиво предлагаешь… Даже не знаю, стоит ли делиться такими откровенными фантазиями с человеком, которого видишь во второй раз в жизни? — Не хочешь нахуй? — приподнимает бровь Бэкхён и торжествующе заканчивает: — Тогда иди в жопу! И только потом понимает, что сказал. Оба понимают. И по губам Чанёля начинает змеиться ядовитая ухмылка: — А вот это приглашение я, пожалуй… — Ладно, ладно, два — один, — торопливо перебивает его Бэкхён, — в твою пользу, только не приёбывайся... — Чанёль начинает громко ржать, а Бэк шипит разъяренной кошкой и пулей вылетает из кухни. — Три — один, — орёт ему вслед Чанёль. — Два гола в свои ворота! Херовый из тебя футболист, Бэкки-и-и… — тянет он нарочито противным голосом и начинает убирать со стола, попутно выжрав прямо из кастрюли почти половину супа.***
Про необходимость идти в универ Чанёль вспоминает только гораздо позже. Ну, как вспоминает — ему напоминает Бэк. — Чёрт… — задумчиво произносит Чанёль, даже не пытаясь подорваться с дивана в небольшом уютном зале, на который только что с таким комфортом умостился. Бэк сидит в кресле за столом и что-то сосредоточенно читает с экрана монитора. — Ну, ладно, похер, сегодня не судьба. Слушай Бэкхён–хён, и всё же, как я здесь оказался. Бэк что-то яростно печатает и, не отрываясь от этого важного дела, отрывисто говорит: — Мне позвонили с твоего телефона вчера поздно вечером. Сказали что ты… ой, чёрт, не туда-а-а, а, вот... так вот. Сказали, что мой номер у тебя записан первым и там это… — Бэк замялся и слегка покраснел, из-за этого почему-то разозлился и решительно продолжил: — Сердечко. Очередь краснеть Чанёля, при этом он чувствует, как краска заливает не только щёки, но и шею, и плечи. Но Бэк, как ни в чём не бывало, продолжает: — Ну, и вот. На первый номер этот Юнги и позвонил. Чтобы я тебя от него забрал и отвёз домой. Мы вместе поискали там номер племянника твоего, но не нашли. Ты мне прошлый раз про него соврал? — Бэк взгляда от монитора не отрывает, но явно замирает: ждёт ответа. — Нет, — как-то вяло отвечает Чанёль, укладываясь на диванчик поудобнее и подтягивая под себя свои длинные ноги. — Просто он у меня теперь записан, как «Причина смерти». Поэтому вы и не нашли его. Кстати, хорошо, что не нашли, — грустно усмехается он. — А то не дай бог он бы трубку взял… Наслушались бы всякого… Он чувствует, что глаза у него начинают слипаться. Здесь так тепло, так уютно, так хорошо… Так приятно пахнет нежными травами и каким-то кисло-сладким фруктовым то ли гелем, то ли шампунем… — Ну, вот, — голос Бэкхёна доносится как будто немного издалека, — а я откуда знать должен, где ты обитаешь? Юнги попытался тебя разбудить, потом мы будили этого второго, как там его… Джина… Джуна… — Намджуна, — почти шепчет альфа, даже не пытаясь открыть глаза. — Ага… Но это вообще был дохлый номер. Нас чуть не завалили и не оттрахали прямо обоих, благо, что он быстро выдохся с нами бороться — и удрыхся снова. — Да… Намджун у нас известный шалун по пьяни… — разнеженно отвечает Чанёль и чувствует, как его накрывает что-то мягкое, лёгкое, но приятно-тёплое. Он приоткрывает глаза: Бэкхён укутывает его тонким светлым пледом. — Я не сплю, — шепчет альфа, тая от нежности и восторга. — Что дальше? — Что дальше? Дальше мы стащили твою пьяную тушку к моей машине. Правда, надо отдать тебе должное, лыка ты не вязал, но шагал неплохо, почти сам. Так что я тебя и до лифта, и от лифта смог довести. — Оставил бы меня у Юнги, Бэкки… Зачем, если я тебе так не нравлюсь? — У Чанёля почему-то щиплет в носу и срывается голос на последнем слове. А потом он чувствует тёплую руку на своей голове и пальцы, ласково перебирающие его волосы. — Если бы не нравился, я бы тебя на мусорке бросил. Она как раз у Юнги около подъезда. — Почему не у Юнги в квартире? — лениво и даже не обиженно переспрашивает Чанёль, тихо молясь про себя, чтобы божественная рука, дарящая невероятное умиротворение и мурашки по всему телу, никогда не отрывалась от его волос. — Тогда Юнги негде было бы спать. А у него сегодня смена в кафе, ему никак нельзя было проспать или не выспаться. — А где спал ты, Бэкки? — мурчит Чанёль. — В детской. На футоне, — отвечает Бэк, продолжая рассеянно перебирать его волосы. Он сидит в своём кресле, просто подвинув его к боковине дивана и перекинув через неё руку, чтобы гладить Чанёля. — В детской? — совсем засыпая шепчет Чанёль. — Значит, у тебя есть ребёнок? — Нет, — шепчут ему в ответ, — но я так хочу, чтобы был… Спи, спи, Ёл-и… Пусть будешь хотя бы ты…***
Чанёль просыпается снова от безумно вкусного запаха. Рагу со свининой. Ммм… Может, даже с фасолью, как готовит его папа. Он сбрасывает с себя плед и шлепает на кухню. — Это становится доброй традицией, — бодро сообщает он стоящему у плиты и что-то пробующему со сковородки Бэкхёну. Тот вздрагивает, и его зубы стучат по ложке. Он шёпотом матерится, а Чанёль торопливо бочком подходит к нему и тревожно осматривает его губы и пальцы, держащий ложку: — Не обжёгся? Прости! Прости, пожалуйста! Бэк растерянно смотрит на слишком близко склонившееся лицо альфы и бормочет: — Не… нормально всё… Отойди… Я… Ты мне мешаешь…. — Я не могу тебе помешать, — очень убедительным тоном говорит Чанёль и аккуратно вынимает ложку из безвольных пальцев беты. — Я могу только помочь, — шепчет он, нежно забирая Бэка в свои объятия и заставляя того невольно приподняться на носочки. — Это же я. Губы у Бэкхёна острые и сладкие: приправ он в рагу не пожалел. Чанёль целует напористо, требовательно, проникает в нежный ротик почти сразу, потому что Бэк в изумлении неосторожно его приоткрыл. Он не удерживает рук беты, он готов выдержать сопротивление и победить, но Бэк обнимает его за плечи и отвечает на поцелуй. Чмокающие, влажные, крайне возбуждающие звуки наполняют кухню и смешиваются со звуками одиноко подгорающей на сковородке свинины. — Подожди, — задыхаясь, отрывается от Чанёля Бён, и дрожащей рукой выключает конфорку. Чанёль раскладывает его прямо здесь же, на столе, где они недавно ели. Это стыдно и жарко одновременно. Бэк пытается что-то сказать по этому поводу, но не может, потому что параллельно стонать и требовать соблюдения гигиенических норм невозможно. А Бэк-таки стонет. Он отзывчивый настолько, что Чанёль почти кончает, исключительно наблюдая, как выгибается под его руками и губами этот чудесной красоты парень, и слушая, как сладко, требовательно и виктимно одновременно он стонет. Чанёль облизывает его всего, полностью, и Бэк кончает при этом дважды. — Я умру… ахм… если ты опя-я-я….ам-м-м…. Я не смогу потом ещё… пожалуйста… — выстанывает он. — Смазка, Бэк, — шепчет Чанёль, сходя с ума от возбуждения, — я так её и не нашёл… Как мы без?.. — Под подоконником… — шепчет, как в забытьи бета, — там… погоди… да убери же… ахм-м-м… убери ты руку… о-о-о… Чанёль быстро зыркает глазами по подоконнику и замечает небольшой ящичек, приделанный прямо под ним в углу. Он открывает его и видит всё, что нужно. — Мой малыш любит секс на кухне? — мурлычет он, согревая пальцами смесь. — Нет. Но с тобой мы здесь встречается чаще всего, — шепчет, сверкая шальными глазами, Бэк и, хватая его за руки, тянет на себя: — Просто себе помоги… Я готов… Жарко. Сладко. Влажно. Узко. Запредельно хорошо. Невозможно, космически хорошо. — Так хорошо, Ёл-и… Та... ак хоро... ошо... о… Ещё, прошу, ещё!***
Есть хочется просто невероятно. Есть и спать. Но надо идти в душ, тут Бэк прав: в таком виде садиться за стол однозначно не комильфо. Да и сам стол... кхм… Бэк его, матерясь, конечно, оттирает жутко химозным средством, но что поделать: прежним этот стол после пережитого не будет. С этой оптимистической мыслью Чанёль относительно бодро шагает в душ. Рагу, хотя и слегка подгоревшее по уважительным, по мнению Чанёля, причинам, отменно вкусное. Бэк выделывается и показательно, со стуком кладёт палочки: — Столько сил потратил, а из-за одного кобелины всё нахуй сгорело! — Не хочешь — мне давай, — уверенно тянет к себе его тарелку Чанёль, набивая щёки овощами. Бэк встаёт и заваривает чай. Он почему-то нервничает, Чанёль это заметил. Он быстро дожёвывает рагу и, вытерев губы салфеткой, мягко спрашивает: — Что-то не так, Бэкхён–хён? Ты… и впрямь расстроился из-за рагу? — Какого ещё… Ах... нет, что ты… Прости, я совсем не хотел… Вот теперь Чанёль пугается всерьёз: — Хё-ё-ён… Что случилось? Ты почему — такой? Я... Я тебе больно сделал? Что-то не так? Бэкхён сосредоточенно смотрит на Чанёля, он явно обдумывает что-то болезненно важное — и не решается сказать. — Ну же, Бэкки… Пожалуйста… Что случилось? Скажи мне, я всё исправлю, обещаю! — слова слетают с губ Чанёля как-то невпопад, ему нужно срочно что-то сказать, чтобы прогнать из этих огромных печальных глаз страх. — Чанёль… — Бэк явно решается на что-то. — Чанёль, у меня просьба к тебе… Она очень серьёзная, и… это очень важно для меня… хотя я понимаю, что это не твои проблемы, но... — Всё, что угодно Бэкки, просто скажи, — Чанёль умоляюще смотрит на бету. — Я… Мне нужно, чтобы ты... в общем… — Бэк зажмуривает глаза и, резко их открыв, выпаливает: — Возьми меня замуж, Чанёль. Пожалуйста!