Самая весёлая богиня. (Венок историй) (18+)

— Самое тупое, что я слышал в жизни, — это ваш план, — холодно сказал Чонхо. — И мы точно не будем его осуществлять. Для таких дел есть полиция и спецназ. Мы не в дораме, не в любовном романе и не в этом… как его… Чимини ещё любит… — Фанфике, — машинально отвечает Чонгук. — Вот. В нём. А вы, три придурка и истеричка, можете только всё испортить. — А кто истеричка? — уточнил Джин. Чонхо молча кивнул на обиженно вскинувшегося Чанёля. — Аа.. ну, справедливо, — кивнул в ответ Джин. — И что ты предлагаешь? — нервно спросил Чанёль. — Сейчас допрашивают этого Сондже, готовится операция по освобождению пленника, вся полиция на ушах! — Мы же тебе сказали, что эта сука не может назвать адреса, только показать, — нетерпеливо перебил его Чанёль. — Надо просто брать его за его блядский шкварник и пиздовать в это осиное гнездо! Операция! Что непонятного-то? — Я же говорю — истеричка. А если там Инсон не один? А если там полно оружия? А если он, увидев ваши неопытные жопы за окнами, просто пристрелит твоего… Бэкхёна? — Но Сондже… — Чонхо–хён прав, Чанёль, — твёрдо сказал Хосок, — мы не профессионалы. Мы можем всё загубить. — Посмотрел бы я на тебя, если бы это был Чунмён! — крикнул Чанёль, сжимая кулаки. — Я вел бы себя точно так же, как ты, брат, — кивнул Хосок. — Абсолютно, а может, и хуже. И ты бы мне говорил то, что я тебе говорю: безопасность Бэка дороже всего! И здесь нельзя облажаться! — Но эта тварь сказала… — А ты ему так веришь? — спросил, прищурившись, Чонхо. — А если он врёт? А если это план, чтобы вас заманить? — Нахер мы им сдались? — спросил озадаченно Джин. — Они по омегам. Чонхо не удостоил его ответом, просто закатил глаза и тяжело вздохнул. — Короче, кролики. Делаем так: Чонгук, бери Чанёля и поезжай в полицейский участок, будете ждать окончания операции там. Хосок с Джином, едете в больницу к Намджуну. Джин остаётся, а Хосок берёт Юнги и волочет его домой, чтобы тот мог отдохнуть, даже если придётся применить для этого силу. А где ваш… ммм… третий? — Тэхён? У него практика на Чеджу, — ответил Джин, поднимаясь. — Если будет нужна помощь… ну, ножом там кого расписать — зовите. Да… — он снова повернулся к Чонхо. — Этот ублюдок болтал что-то насчёт того, что его дружок слетел с катушек на почве Бэка… Чанёль горестно зарычал и, резко поднявшись, вышел из комнаты. Чонхо сочувственно проводил его взглядом, а Джин чуть заметно кивнул Чонгуку — и тот вышел вслед за Паком. — Говоришь, Со Инсон нестабилен? — о чём-то напряжённо думая, переспросил Чонхо. — Так сказало уёбище, которое, к сожалению, мне не дали прирезать, — спокойно ответил Джин, проверяя документы по карманам. — Вот ты вроде умный, но такой придурок, — с сожалением сказал Чонхо. — Если бы не это, был бы шикарным психологом. — Я шикарный психолог. Особенно, когда мне не жаль пациентов. — Так не бывает. — Только так и бывает. Именно поэтому сапожник всегда без сапог.

***

Бэкхёну казалось, что он здесь уже очень долго. Время как будто издевалось над ним. Заснуть он не мог, потому что боялся, что, сонного и беспомощного, его возьмут совсем уж легко. А он не собирался просто так сдаваться. Он решил попытаться договориться. Предложить собственную покорность взамен освобождения Минхо. Ему было очень жаль себя, очень жаль Чанёля, но он готов был остаться с Инсоном, быть ему игрушкой, заменять кого угодно, лишь бы его маленький альфочка больше не плакал и никогда не видел мерзкой рожи красноволосого. Нет, идиотом он не был, он видел, что Инсон основательно потёк кастрюлькой, что он не в себе и бредит наяву, что если он и согласится на этот неоднозначный обмен, то в его руках ему долго не прожить, но выбора не было, а оставлять Минхо с этими моральными уродами Бэк не имел права. Он обещал брату. Он много чего ему обещал, пока что мало что выполнил. Но это он постарается не запороть. Инсон пришёл нескоро. Он был вздёрнутым и нервным. Зашёл, громко захлопнув за собой дверь, что заставило Бэка вздрогнуть и подобраться. У беты болело всё тело и саднило лицо, но голова была относительно ясной. Инсон подошёл к постели и склонился, рассматривая лицо пленника. — До чего ж ты красив, сука… До чего ж ты хорош… — Его голос был тоскливым и злым. Он протянул руку и погладил Бэка по щеке. Тот собрал все силы в кулак и не дёрнулся, не отстранился, хотя внутри всё кричало и стонало от омерзения и страха. Инсон удивлённо глянул на него: — Что? И кричать не будешь? И дёргаться? Его рука продолжала поглаживать бледную щёку Бэка.Тот прикрыл глаза и помотал головой. — Неужели покоришься? — изумился Инсон, присаживаясь на постель. — А так? — Он поднёс пальцы к губам Бэка и надавил на них, требуя взять их в рот. Бэк почувствовал рвотный позыв, но подавил его и, зажмурившись, приоткрыл рот, в который тотчас же проникли грубые и бесцеремонные пальцы, пахнущие чем-то металлическим, железным. — Ух ты! — В голосе Инсона появились довольные и страстные ноты. — Приятно… Какой жаркий ротик… Соси! — потребовал он. Бэк, стараясь не принюхиваться и не открывая глаз, сделал несколько глотательных движений. Инсону этого было достаточно. С животным урчанием он набросился на парня и подмял под себя. Он жадно целовал губы, неприятно кусал шею и сосал соски, оставил несколько болезненных засосов на животе. Бэк терпел. Слёзы катились по его щекам, его подташнивало, он сжимал руками одеяло, стараясь не закричать и не оттолкнуть это животное, которое терзало его несчастное тело и раздирало в клочья его душу. «Минхо. Минхо. Минхо», — твердил он себе. Но когда Инсон грубо сжал его член и начал резкими движениями пытаться возбудить Бэка, он не выдержал. Забился, захрипел «Нет! Нет!», вырвался и отполз, всхлипывая, от вытирающего слюни и пот альфы в угол кровати, к холодной стене. — Ну, что же ты, сахарочек? — задыхаясь от возбуждения спросил Инсон, снимая с себя футболку и ремень и забираясь на кровать полностью. Его глаза горели сумасшедшим огнём, но в голосе слышались просительные ноты. — Иди сюда. Папочка порадует тебя. Ну же… Ын-а, иди ко мне… — Сначала, — срывающимся голосом крикнул Бэк, — сначала о Минхо! Скажи мне о Минхо! — Минхо... Минхо… С ним будет всё хорошо, Ван Ын, всё с ним в порядке. У него игрушки есть, — альфа подполз ближе и начал тянуть к себе Бэка за ногу. — Иди сюда, сахарочек, иди к папочке… Я тебя так хочу, так хочу… дай мне попробовать тебя… и с твоим Минхо будет всё хорошо… Но Бэк сопротивлялся, отталкивал его наглые руки, которые лапали его тело, щупали бёдра и грудь. Инсон был сильнее, он утянул Бэка на свои колени, заставив оседлать себя, и держал его за задницу, яростно сжимая её. Бэк скрестил руки и упёрся ими в плечи Инсона, не позволяя целовать и кусать себя. — Ты должен его отпустить, Инсон. Я хочу, чтобы он вернулся в детдом. — Но ведь ты же... мы хотели его взять, — внезапно с глупой улыбкой спросил Инсон, всё так же страстно лапая задницу Бэка, но не пытаясь прижать его. — Я… мы позже возьмём, Инсон, обязательно! — Да, возьмём! Мы будем семьёй, Ын! Ты родишь мне моего сына, но и этот твой… раз уж он тебе нужен… ты такой счастливый, когда он рядом… пусть он тоже будет. — Да, да, — закивал Бэк и постарался сделать голос как можно более мягким и ласковым, — ты ведь так любишь… меня.. — Да, — всхлипнул Инсон, прижмуривая глаза, — я так тебя люблю, так хочу, Ын… мой Ын… Он отпустил ягодицы Бэка и настойчиво стал прижимать его к себе, собираясь поцеловать. И Бэк уступил. Он дал сжать себя и накрыть противными губами свой многострадальный рот. От боли, которую причинял Инсон, грубо засасывая его податливые губы и кусая их, Бэк застонал. Инсон отстранился и странно–подслеповато щурясь, стал рассматривать разбитые и опухшие губы Бэка. — Кто тебя ударил, Ван Ын, — злобно прошипел он. — Кто посмел тебя тронуть, любовь моя? Я убью его! — Нет, нет, — поспешно сказал Бэк, ловя его взгляд и стараясь выглядеть как можно более убедительным. — Это я сам, сам, Сонни, всё сам… Инсон замер, его глаза распахнулись в удивлении, а потом подозрительно сощурились: — Ты… никогда не называл меня… так… — Но ведь теперь мы вместе, — торопливо, улыбаясь дрожащими губами, прошептал Бэк и сам стал целовать ненавистное лицо. Инсон застонал и сладострастно углубил поцелуй, шаря по обнажённому телу беты жадными руками. Бэк оторвался от него и, обняв, зашептал в ухо: — Я буду твоим, только твоим, но сначала верни Минхо в детдом, я не хочу — слышишь? — чтобы у нас были проблемы с его усыновлением. — Но ты его папа, — слабо возразил Инсон. — Ты же… — Нет, нет, нет, Сонни.. — Ещё! Назови меня так ещё! — Сонни, — Бэк гладил Инсона по голове и, подавляя мучительную тошноту, скользил губами по его шее, — мой… Сонни.. — Да… да… — растерянно постанывал Инсон. — Я твой… Я так тебя люблю… Ван Ын… Любовь моя… — Ты сделаешь, как я прошу? Ты… отвезёшь Минхо? — Да... да... Я всё сделаю, только… ещё раз… Назови меня.. — Сонни… Мой Сонни… Я хочу фото, ты сделаешь это для меня? — Фото… Какое фото? — Инсон пытался сфокусироваться, но Бэк не давал, продолжая гладить и целовать его. — Фото… Минхо на детской площадке … У детдома… На его любимой карусели… оставь его там, слышишь? — Да…да… всё сделаю… Я хочу тебя Ван Ын, так хочу… Бэкхён очень хорошо чувствовал собственной задницей, насколько сильно Инсон хочет его. Он быстро слез с колен потерявшего все ориентиры альфы, сел рядом с ним и, расстегнув ширинку на его брюках и приспустив бельё, взял в руку член. — Да-а-а… даа-а… — стонал Инсон, закрыв глаза. Бэк в несколько сильных аккуратных движений довёл его до оргазма и брезгливо вытер руку о простынь. Инсон дышал равано, затравленно глядел на Бэка. — Ты обещал, — напомнил бета, глядя прямо в его затуманенные безумием и страстью глаза. — А ты… когда я приду с фото… Ты мне… отдашься? Разрешишь? Я смогу взять тебя? — Да, — твёрдо ответил Бэк. — Ты сможешь сделать со мной всё, что захочешь. Клянусь. Я полностью принадлежу тебе… Сонни. Услышав это имя, Инсон безумно улыбнулся, встал, пошатываясь, и, одевшись и заправившись, ушёл. Как только за ним захлопнулась дверь, которую он при всём при этом не забыл запереть, убив в Бэке робкую надежду, что страсть сделает своё дело, бету стошнило. Он еле успел добежать до дальнего угла, где стоял ночной горшок. Отплевавшись и прополоскав горло водой из стакана, принесённого красноволосым вместе с кашей, он вернулся на постель. Собственная нагота мучила его, но он отбросил мысли о ней. Когда его голова опустилась на подушку, его начали мучить сомнения в только что сделанном. Правильно ли он поступил? Отправил своего малыша в этим неадекватом в город... Однако было ли Минхо безопаснее оставаться в лапах красноволосого? О том, что этот урод упомянул Юнги в прошлый раз, Бэк старался не думать, потому что мысли об этом рвали его и без того в хлам разодранное сердце на миллионы кусочков. Дикая, ненавистная беспомощность угнетала, удручала, вызывала желание повеситься. И уже через полчаса от уверенности Бэка в своём плане не осталось и камня на камне. «Этот второй… Он не даст Инсону отвести Минхо. Ведь тогда рычагов давления на меня больше не будет. Он остановит и промоет мозги. В лучшем случае Минхо они всё же не тронут и оставят, чтобы давить на Юнги, — на этом месте у Бэка потекли слёзы, и он яростно прикусил подушку, — а в худшем… боже… что я наделал? Я снова… снова тебя подвел, Ван Ын! Даже присвоив себе твоё имя и опорочив его этими блядскими лизаниями с уродом, который виноват… Даже так я ничего не смог…» Он был так измучен, так вымотан всем, что с ним произошло, что не заметил, как уснул. Пробуждение было тяжёлым и страшным. На нём лежал Инсон и жадно целовал его шею. Бэк задёргался, стал сопротивляться и простонал: — Нет! Где Минхо?.. Инсон сунул ему под нос телефон. На фото Минхо выглядел заплаканным и удивлённым. Он сидел на карусели, крепко держась маленькими ручками за лошадку. Его волосы были грязными и растрёпанными, на лице были дорожки от слёз, и слёзы стояли в глазах. Ротик был приоткрыт. Но это было то самое место, о котором сказал Бэк. Минхо был на карусели около детдома. — Я всё сделал, Ын-а, — страстно прошептал ему в ухо Инсон. — Я отвел… Правда, там сразу зашумели, когда нашли. Я убежал, но ведь они должны позаботиться о нашем Минхо, да? Ты же сказал, что так надо? — Да, да, — тихо сказал Бэк, чувствуя, как с его плеч сваливается огромная тяжёлая гора. – Да, всё верно. Ты всё правильно сделал. Теперь с Минхо всё будет хорошо… — О, я рад, Ван Ын! — Инсон впился зубами в плечо Бэка и застонал, просовывая руки под его ягодицы. Он подхватил бёдра Бэка и изо всех сил вжал его в собственный пах. Бэк застонал от боли: его тело было обнажено, а на Инсоне были грубые джинсы. — Теперь ты мой, да, Ын? Теперь ты только мой? — Твой… я твой.. Бэк внезапно почувствовал, что смертельно устал. Он больше не может бороться. Он больше не может сопротивляться. Он покорно перевернулся на живот, как того потребовали от него рычание и руки Инсона, и уложил голову на свои скрещенные ладони. Его мутило от того, что он чувствовал: губы и нос Инсона, который исследовал его плечи, спину, а потом спустился к ягодицам. И вот тут всё и началось. — Ты… ты не пахнешь… — глухо зарычал Инсон. — Неожиданно, верно?.. – тоскливо прошептал Бэк, закрывая глаза. Руки Инсона начали нервно сжимать тело Бэка, а его зубы впивались в плоть и мучили. Но Бэк, сцепив зубы молчал. Инсона начало вести. Он рычал всё громче, руки его становились всё грубее, он пытался найти на Бэке хоть каплю запаха или смазки. Естественно, ничего не было. И наконец, Инсон рывком перевернул его и сжал его горло ладонью: — Бета! Ты не он! Мой Ван Ын благоухал луговыми травами, он пах! Он пах травами! А ты? Ты! Бета, чёртов бета! Ты... Ты Бэкхён! Ты брат... Ненавистный бета! Пустышка! Ярость и боль в глазах Инсона были такими страшными, что Бэк зажмурился. Он задыхался под рукой альфы, у него кончался воздух, он колотил ладонями по руке Со, однако тот всё наваливался и наваливался. «Вот и всё!..» — вспыхнуло последний раз в мозгу Бэкхёна. И уже проваливаясь во тьму, он услышал громкие крики и грохот впечатывающейся в стенку двери. «Жаль… Так жа…»