***
Чимин и Хосок исследовали планету на высокоскоростном транспорте и не нашли ничего, кроме знания о том, что на вездеходе может ездить один человек. — Не то чтобы я слушал дерьмовые попытки Чимина манипулировать, — говорит Чонгук, прерывая Чимина на середине предложения, где тот говорит, что Тэхён и Чонгук могут кататься на вездеходе в обмен на мытьё посуды в течение следующих двадцати дней. — Но если мы застрянем здесь, нам может понадобиться валюта. Система. — Нет. Мы сбежали от правительства, и ты хочешь создать его здесь? Что с тобой не так? — спрашивает Тэхён Чонгука, помешивая пищевую пасту в своей миске. — Тэхён ненавидит правительство, — объясняет Чимин, и Чонгук выглядит менее озадаченным. — Как я и должен. Как все должны. Единственная система, которая нам здесь нужна, — это анархия. — Думаю, было бы интересно провести мозговой штурм по валютам, — уже с пищевой пастой во рту говорит Хосок. Чем дольше вы её размешиваете, тем менее мерзкий вкус, но Хосока похоже не волнует этот маленький, меняющий жизнь факт. — Но это бессмысленно! Бартерная система имела бы больше смысла. Она определённо менее жесткая и совершенно справедливая, потому что вы не можете унаследовать способность предоставлять услуги. В отличие от денег, — Тэхён всё ещё перемешивает, но когда он поднимает взгляд, Чонгук смотрит на него. Слегка улыбаясь. — Бартерная система рухнула, — тихо говорит ему Чонгук, и Чимин с Хосоком смеются. — В один прекрасный день всё рухнет! Я думаю, мы сможем заставить её работать. Нам есть что предложить здесь. — Например? — Чимин подпирает подбородок открытым кулаком и хлопает ресницами, глядя на Тэхёна. — Что угодно. Идите на хрен. — Ооо, пикантно. Это предложение заинтересует некоторых из нас. Тэхён обзывает Чимина ещё больше, а Чонгук и Хосок только смеются, и пищевая паста уже не так плоха на вкус, когда Тэхён, наконец, кладёт её в рот.***
Следующие пару дней он проводит, работая над предложенным Чонгуком радиоустройством, которое якобы легко сделать. Он ничему не учится, потому что не знает, чем является большинство компонентов и для чего они нужны, но когда заканчивает и обнаруживает, что оно работает, Тэхён ощущает тёплый всплеск удовлетворения. Ему не хватало этих маленьких эмоций. Он проверяет своё устройство с помощью такого же, которое Чонгук создаёт менее чем за полчаса. Было бы обидно, если бы это не входило в область компетенций Чонгука. Они сидят в противоположных углах конференц-зала, и Тэхён шепчет в жестяную голосовую коробку: — Привет. Ты меня слышишь? — Да, слышу, — приходит ответ Чонгука, и Тэхён слышит улыбку в его голосе. То, как его слоги изгибаются по краям и поражают Тэхёна мягкими лучами. — Думаю, я должен заменить тебя. Ты на какой-то тонкой грани, Чон. — Наверное, так и есть. В любом случае мне лучше не учить тебя, как починить твой проигрыватель. — Ты можешь это сделать? Ты можешь его починить? — последние три месяца Тэхён не имел удовольствия спать под тихие джазовые звуки, играющие на заднем плане. — Я не знаю. Могу? — Чонгук звучит весело, но слоги всё ещё изогнуты. Мягкие лучи по-прежнему падают на Тэхёна повсюду. — Пожалуйста, почини его. — Кто-то предложил создать бартерную систему. Самое время проверить её жизнеспособность. Так что же я получу взамен? — раздаются шаркающие звуки, и Чонгук, вероятно, повернулся в своём углу лицом к Тэхёну. Однако Тэхён не поворачивается. — Тебе нужно просить то, чего ты хочешь. Это взаимный интерес к бартеру. — Понимаю. Но я очень доволен тем, что у меня есть сейчас товары и услуги. Тэхён поворачивается на это заявление только для того, чтобы закатить глаза. — Почини его, — глядя прямо на него, говорит Тэхён. — Окей, — согласие Чонгука — это шёпот. И шёпот через динамик звучит немного надрывно. Грубо. Тэхён хотел бы, чтобы слово «окей» длилось дольше. И Чонгук поддерживает своё прошёптанное согласие. Они в комнате Тэхёна, и Чонгук разобрал проигрыватель и теперь делает с ним то, чего Тэхён не понимает. — Почему ты так любишь джаз? — спрашивает Чонгук, просматривая его коллекцию дисков, чтобы опробовать обновлённый проигрыватель. — Хм. — Да, не очень хороший вопрос. Что ты думаешь о вещах, которые нравятся? — Чонгук останавливается на записи Чета Бейкера, и Тэхён соглашается с этим выбором. Имеет смысл, что Чонгук выбрал это. Точно так же, как имеет смысл, что Чонгук — дева. Точно так же, как имеет смысл, что он спрашивает его о мыслях о «симпатии к вещам» после вопроса о том, почему ему нравится определённая вещь. — Приятно, когда тебе что-то нравится, — отвечает Тэхён и собирается продолжить, но уже в следующую секунду начинает играть мягкая мелодия My Ideal. — Он работает! — Тэхён — двадцатитрёхлетний взрослый мужчина, но он так и не научился сдерживать своё волнение. Особенно перед кем-то вроде Чонгука. Кем-то, кто всё время так старается заставить людей улыбаться. Так что он делает несколько мини-прыжков, и Чонгук качает головой, но на его лице тоже широкая улыбка. Тэхён берёт его за запястье. Заставляя качаться под музыку вместе с ним. — Думаю, это потому, что я играл на саксофоне. Когда был младше. Следовательно, слышал много джаза, и думаю, что это приобретённый вкус, — в какой-то момент неловкое движение на расстоянии стало слишком неудобным, чтобы продолжать, так что Тэхён взял руку Чонгука в свою, прося разрешения, прежде чем положить её себе на плечо. И теперь они покачиваются вместе. Это мило. Тэхёну нравится. — Саксофон? Это… не думаю, что это был бы первый выбор среди детей, — говорит Чонгук, обвивая руками шею Тэхёна. И в этой близости Тэхён понимает, что он немного выше Чонгука. — Он был поставлен рядом с гитарой, — говорит Тэхён, постукивая пальцами в такт песне. Близость должна вызывать головокружение, и это так. Хотя совсем немного. По большей части это просто и незамысловато, и будоражит его сердце, которое колотится в такт своему собственному ритму, говорящему: ты не один, ты не один, ты не один. — И он был золотым, — продолжает Тэхён. — И что-то в его размере заставило меня почувствовать себя маленьким. Как это делает Вселенная. Тэхён любит чувствовать себя незначительным. Это путешествие, чтобы смириться с тем, что вы практически ничто перед лицом творения и существования. Как начинается твоя жизнь, чтобы просто закончиться. Как существует история, но большинство из нас не будет иметь в ней своих имён. Тэхёну нравится, что он может контролировать то, что заставляет его чувствовать себя незначительным. Рука Чонгука ложится на голую кожу его затылка. Бегло. Пропадая до того, как Тэхён почувствовал себя смущённым из-за того, что его кожа стала горячей. — Твой мозг заставляет меня чувствовать себя немного маленьким, — признаёт Чонгук. И да, это просто физический уровень, на котором они сейчас покачиваются, думает Тэхён. Но песня заканчивается, и начинает звучать следующая в очереди, и это I Fall In Love Too Easily, и Тэхён ощущает, что уровень становится всё меньше и меньше, пока он не чувствует, что стоит слишком близко к Чонгуку. — Спасибо за то, что починил его. — Ты танцевал со мной, так что, думаю, теперь мы квиты. — Я бы потанцевал, даже если бы это было не в обмен на услугу, но, уф, по крайней мере, я тебе ничего не должен. Чонгук улыбается ему. И Тэхёну очень нравится его улыбка. Когда Чонгук уходит, Тэхён просит его передать по радио, что он дошёл. Чонгук повинуется и, вернувшись в свою кровать и прижав радио к уху, сонным шёпотом рассказывает все смешные истории с того времени, когда Тэхён был в стазисе. Тэхён не помнит, чтобы желал спокойной ночи, но он просыпается от звука дыхания Чонгука, доносящегося из жестяного динамика, который всё ещё прижат к его уху, вызывая боль. И он скучал и по этому тоже. По ощущению, что просыпаешься не один.***
Большинство из них провели свои дни рождения в стазисе. Чимин обнимает всех утром в свой день рождения, тёплый, как солнечный свет, и просит освободить его от всех работ по уборке. Все трое соглашаются на это. Они также дают неубедительное обещание испечь торт. У них есть припасы, которыми они не часто пользуются, доступные только в особых случаях, так что жизнь здесь не похожа на постоянное выживание, а скорее на сиюминутный ужас. Хосок берёт Чимина покататься на вездеходе, а Тэхён вместе с Чонгуком направляются на кухню. — Не уверен, что я подходящий человек для этого. Ты хорошо умеешь печь? — спрашивает Чонгук, открывая дверь кухни. Шкафы в основном пусты, и они тяжёлыми шагами направляются в кладовую. — Неплохо. Торты получаются вкусными, но никогда не бывают красивыми. Не сохраняют никакой формы, — говорит ему Тэхён, просматривая список, который Чонгук очень тщательно составил. — Но, может быть, это потому, что я начинаю есть, как только достаю торт из духовки. Чонгук фыркает. — Да, возможно. — Мультизерновая мука? Чонгук, ты не можешь испортить праздничный торт Чимина, контролируя потребление углеводов. — Здоровое питание и поддержание физической формы имеют здесь первостепенное значение, — говорит Чонгук, поднимая очень тяжёлый мешок с мультизерновой мукой. — Мы каждый день едим пищевую пасту! Мне нужен этот торт, чтобы повысить уровень сахара в крови. Иначе я могу упасть в обморок. Чонгук выглядит так, будто собирается протестовать, но не делает этого. Он морщится, пока кладёт мультизерновую муку обратно и берёт обычную. Он милый. На кухоньке они подчиняются ритму. Тэхён измеряет количество ингредиентов и добавляет их в миску, а Чонгук взбивает своими впечатляюще сильными руками. — Я всегда использовал одну и ту же чашку для измерения ингредиентов, — говорит Тэхён, перелистывая страницу назад, чтобы посмотреть, есть ли индекс, который преобразует двести пятьдесят грамм муки в определённое количество чашек муки. — И у неё была трещина на пару дюймов ниже края, поэтому я точно знал, сколько добавить. — Если ты всё же добавишь больше, мы можем просто добавить побольше и других ингредиентов, тогда у нас будет огромный торт, — Чонгук смешивает шоколадный соус, который они пытаются приготовить. На вкус он слишком сладкий, поэтому они добавили масло и муку, но теперь текстура густая, отвратительная и не похожая на соус, и Чонгук полагал, что взбивание с нечеловеческой силой спасёт консистенцию. Теперь это похоже на ком. Тэхён не просит его остановиться. — Огромный несъедобный торт. Почему мы те, кто делает это? — Мы не можем управлять вездеходом. Тэхён вздыхает и пытается представить свою чашку, которая дома. Когда Тэхён заканчивает добавлять всё необходимое, Чонгук взбивает основные ингредиенты торта. Тэхён опускает ложку в тесто и пробует его. На вкус всё в порядке. Когда он предлагает ложку Чонгуку, тот выглядит немного испуганным. — Должны ли мы есть сырое тесто, как это… — Это безопасно, — говорит ему Тэхён, и когда Чонгук дочиста облизывает ложку, добавляет: — Но в нём на семьдесят процентов больше жира, чем в приготовленном тесте. — И эту маленькую выдуманную статистику нельзя было сказать мне до того, как я съел тесто? — Чонгук выглядит изумлённым. В этой маленькой кухоньке с ярким сильным электрическим светом, от которого режет глаза, и металлическими столешницами. Он выглядит земным человеком в этой обстановке. — Не совсем, нет. — Я собирался сказать тебе, что у тебя на лице мука, — говорит Чонгук, его рука дрожит возле лица Тэхёна, но он не прикасается. Он протягивает руку на дразнящее расстояние, но затем улыбка исчезает с его лица. — О, чёрт, я забыл, что ты можешь почистить его сам. Тэхён смеётся над ним, не забывая вытереть ладони о штаны, прежде чем прижать их к щеке. — Если ты скажешь мне, где мука. Чувствую, я её размажу. Просто сотри, — говорит Тэхён, когда перестаёт смеяться. — После того, как ты составил страшную статистику и посмеялся надо мной? Я так не думаю, — Чонгук загружает торт в странную печь, которая у них здесь есть. Её основная функция — плавить металлы, но при правильной настройке температуры возможна и выпечка. Маленький лайфхак, который они все здесь обнаружили. — Я призываю бартерную систему на услугу. — Ты в долгу, Тэхён. Ты тот, кто должен мне услугу. Тэхён показывает ему язык и смущённо проводит по щекам. — Сначала я включу его на две минуты. Посмотрим, всё ли в порядке, — Чонгук набирает температуру и устанавливает таймер. Когда смотрит на Тэхёна, он сдерживает улыбку. — Я размазал? — Ага. Тэхён называет его худшим и садится на пол, прямо перед духовкой. Чонгук усаживается рядом с ним на небольшом расстоянии, он поворачивает лицо Тэхёна к себе и осторожно большим пальцем вытирает левую щёку. У Чонгука приятные прикосновения. Кожа на его большом пальце немного шершавая. Похоже на его шёпот через жестяной динамик радио, Тэхён хочет написать статью о концепции прикосновений и физического контакта. — Спасибо. — Нет, не благодари. Теперь ты в ещё большем долгу. Они молча смотрят на таймер. Когда Чонгук вытаскивает торт, тот наполовину испечён. Он отламывает ложкой небольшой кусочек и предлагает его Тэхёну. — Предлагаю тебе первым, потому что у меня такое чувство, что он ужасен на вкус, — говорит он, наблюдая, как Тэхён медленно жуёт. Слишком горячо и немного обжигает нёбо, но вкус приятный. Тэхён забыл, каким подарком для человечества был шоколадный вкус. — Он вкусный, — говорит Тэхён с тортом во рту. — Мне придётся поверить тебе на слово. Чимин убьёт меня, если торт будет выглядеть так, будто его ели. — Верно. Он не стал бы причинять мне вред. Чонгук слегка ударяет плечом о плечо Тэхёна. — Ты не должен извлекать выгоду из явного фаворитизма, парень-анархист. — Это скорее признание факта. Они снова поставили торт в печь, на этот раз на полторы минуты. Тэхён продержался тридцать семь секунд, не прижимаясь плечом к плечу Чонгука.***
Чимину нравится торт, и ему нравится флуоресцентный розовый цветок, который Тэхён вырастил для него без разрешения Юнги. — Хосок покатал меня на вездеходе, а Тэхён вырастил цветок. Чон Чонгук, что ты для меня сделал? — Я испёк торт… для тебя, — говорит Чонгук, игнорируя «Эй» от Тэхёна. — После этого тебе придётся тащить меня в мою комнату, — говорит Чимин, разрезая торт на кусочки. — Прекрасно, — ворчит Чонгук, но у Тэхёна такое чувство, что он на самом деле не возражает. — Боже, торт восхитительный, Тэхённи. Тэхён улыбается Чонгуку, когда к нему обращаются как к единственному получателю комплимента. Чонгук только качает головой, но в его взгляде что-то искрится. Нежность. Он не упоминает о том, что тоже пёк торт. Чимин всё равно это знает. Чонгук уносит Чимина в его комнату, а Тэхён вместе с Хосоком моют посуду. — Знаешь, в последний раз, когда мы вчетвером были активны, Чонгук был очень беспокойным и расстроенным. Теперь он выглядит непринуждённо, — говорит Хосок, вытирая тарелку. Он добавил слишком много мыла, и вода выглядит пузырящейся. — Не помню, где я это читал, но кто-то сказал, что отсутствие работы сведёт вас с ума больше, чем когда-либо сведёт ваша работа, — Тэхён думает, что его ответ — отличный обходной манёвр. Он подтверждает это утверждение, не признавая его предмета. — Чимин сказал мне, что ты много читаешь. Чимин много говорит о тебе. — Мы дружим уже долгое время, — говорит Тэхён с мягкой улыбкой, — и Чимин имеет склонность любить людей громко. Он не очень хорош в том, чтобы сдерживать это в себе. Хосок собирается что-то сказать, когда возвращается Чонгук. — Чимин хочет, чтобы ты сегодня переночевал в его комнате, — говорит Тэхёну Чонгук, присоединяясь к ним в мытье посуды. Он смотрит на все пузырьки и морщит нос. — Слишком много мыла, — ворчит он, и это жалоба, высказанная легкомысленно и почти бессознательно. Тэхён надеется, что Чонгуку удастся расслабиться после того, как он завершит работу над устройством связи. Чонгук начинает напевать мелодию, и Тэхён слышал её раньше. Он пытается подобрать слова и понимает, что это Bee Gees — Tragedy. Так что он подпевает, и Хосок тоже присоединяется, а Чонгук наполовину напевает, наполовину поёт, и слишком много мыла и много пены. Они используют тарелки в качестве микрофонов, и вода капает повсюду, но Тэхён думает: «Я бы не возражал прожить здесь долгое время». Они не должны спать вместе в комнатах слишком часто, потому что уровень кислорода регулируется с учётом только одного человека. В этом нет ничего фатального, но они все избегали делать это привычкой. В комнате Чимина уютно и тепло. У него тоже серые стены, но освещение жёлтое, и комната забита вещами. Ковёр на полу, на прикроватной тумбочке глобус с указкой, направленной на Южную Корею, картины на стенах, которые Тэхён нарисовал для него. За глобусом есть фотография родителей Чимина. Тэхён не разговаривал со своими родителями последние два года. Перед отъездом он рассказал им о космической миссии, и они сказали ему, что гордятся, но общение было болезненным и простым обязательством. Тэхён старается не зацикливаться на этом, улыбаясь сонной фигуре Чимина на кровати. — Привет, именинник. Слышал, тебе нужна моя компания, — Тэхён переоделся в пижаму и плюхнулся рядом с Чимином. Чимин поворачивается к нему лицом и тут же перекидывает руку и ногу через Тэхёна. — Скучал по тому, чтобы обниматься с тобой. Тэхён устраивается в его объятиях, и это кажется таким знакомым. Дыхание Чимина на его лице, руки Чимина на его спине, голос Чимина. Иногда Тэхён чувствует прилив любви к этому крошечному человечку, который видел его в самых худших его моментах, но всё ещё продолжает быть рядом с ним и относится к нему как к лучшему. Но Тэхён никогда ему об этом не скажет. — Не будь идиотом, — говорит Тэхён, и Чимин слегка ударяет его по лбу, не поднимая головы с того места, где она покоится на груди Тэхёна. — Обычно я оптимистичный парень, но, Боже, эта планета угнетает. Я хочу покинуть её, Тэ. Я хочу вернуться. Тэхён подносит руку к волосам Чимина и расчёсывает пряди. — Я знаю, я знаю. — Я всё думаю о том, что сделаю, когда мы наконец вернёмся. И я даже ничего не могу придумать. Я бы, наверное, поцеловал землю или что-то в этом роде. Тэхён смеётся над этим. — Я бы хотел понаблюдать изменение оттенка за оттенком в цвете неба. Меня тошнит от этого оранжево-серого. — Мило. Мы сделаем это вместе. Чимин молчал так долго, что Тэхён решил, что он заснул. — Ты всё ещё ужасно скучаешь по Соджуну? — спрашивает он, и Тэхён не знает, как на это ответить. Каков будет ответ на этот вопрос? — Да. Так сильно. Я просто… — его грудь сжимается при мысли о Соджуне. Это пространство сжимается, а его сердце растёт, и он просто задыхается. — Я не знаю, хочу ли я, чтобы он ждал меня, когда мы вернёмся, или чтобы он нашёл того, кого всегда хотел найти. И с моей стороны это невероятно эгоистично, хотеть, чтобы он продолжал ждать. — На самом деле это не так. И ты дал его концепции «кого-то» свой собственный контур — «кто-то», кто согласится выйти за него замуж, и они усыновят ребёнка через пару месяцев после свадьбы и станут семьёй. Ты же знаешь, он говорил мне, что его не очень заботит семейная часть. Ему просто не нравилось, как ты боишься обязательств, — Тэхён не понял, когда это произошло, но теперь его лицо прижато к груди Чимина, руки Чимина лежат на его спине, не давая ему разорваться и разлиться. — Я не хочу об этом говорить. — Конечно, не хочешь, — раздражённо говорит Чимин. — Но это не делает тебя эгоистом, если ты хочешь, чтобы он подождал. И я знаю тебя, Тэхён. Я знаю, ты будешь рад за него, если он кого-нибудь найдёт. И тогда мы сможем найти квартиру и жить вместе. Тэхён издаёт звук отвращения, но не отрывается от футболки Чимина, потому что не хочет, чтобы Чимин видел, что он плачет. Это бессмысленно — Чимин, вероятно, чувствует влагу на своей футболке, но Тэхёну действительно наплевать на логику. И они говорят о другом. Чимин говорит ему, что нашёл хороший участок земли, который был бы наиболее подходящим для начала жизни. И они строят планы о шестиугольных зданиях, бартерной системе и блинных пятницах. Тэхён никогда не задумывался о концепции прикосновений. Но каждая точка соприкосновения между ними будоражит бесчувственный беспорядок внутри него. Это напоминает Тэхёну, что у него есть тело, и что он одновременно больше, чем просто тело. Это всё равно, что сказать друг другу, что мы оба здесь и мы оба существуем, не разговаривая вообще. И Тэхён благодарен за многое в своей жизни, но в основном за Пак Чимина. В эту ночь он спал лучше всего за последнее время.***
Тэхён добавляет в свою статью ещё один аспект — вместо того, чтобы сосредоточиться только на планете и оценке её устойчивости жизни, он пишет о том, каково жить на этой планете. Но он понимает, что трудно написать бессвязное повествование от третьего лица о том, через что он сейчас проходит. Он отмечает, что это не универсальный опыт. Поэтому после тщательного размышления Тэхён переключается на рассказ от первого лица и использует слова, которые являются маленькими тенями, преследующими его каждый день. В конечном итоге это немного похоже на то, почему жизнь на Земле стоит того, чтобы её лелеяли. Он обдумывает, что говорил Хосоку о том, что ему есть над чем работать, и действительно чувствует себя менее одиноким и оцепенелым, когда пишет и думает о том, что написать. Чонгук — отличный компаньон для работы. Они рассчитали время своих перерывов и проводят их вместе. Темам их разговоров нет границ, они говорят обо всём, что угодно, и это забавно — узнавать человека в таком разбавленном масштабе. Тэхён не знает, какой любимый цвет у Чонгука, но знает, что Чонгук любит стирать и чистит зубы, когда нервничает. Что он предпочёл бы ездить верхом на слоне, а не на верблюде, если бы у него был выбор. Тэхён забыл, что знакомство с человеком — это само по себе приключение. И узнавать Чонгука крайне увлекательно. Ужины, на которых все четверо собираются в саду Юнги, в основном состоят из бессмысленных разговоров и ненужного смеха. Когда двадцатидневный период подходит к концу, Хосок и Чимин добровольно уходят в стазис. На этой планете нет ничего, что стоило бы наблюдать, и их поиски планетных объектов поблизости не дали никаких результатов. К тому же Чонгук всё ещё работает над устройством. Его первая модель не смогла справиться с расстоянием передачи сообщения, и он выглядит беспокойным и расстроенным, как и говорил Хосок. Чимин крепко обнимает Тэхёна, а Хосок гладит его по волосам, прежде чем они заходят в капсулу. Когда Тэхён выходит из комнаты стазиса, он обнаруживает, что уже скучает по ним двоим, как будто их физическое отсутствие сработало внутри его тела, заставляя его чувствовать себя более опустошённым, чем обычно. Он понимает, что сошёл бы с ума, если бы был один. Он направляется в конференц-зал вместе с Чонгуком, и они работают в тишине. Или Чонгук понимает. Тэхён пишет предложение, а затем зачёркивает его. Он заканчивает тем, что рисует звёзды на полях, ожидая, что Чонгук что-то скажет. Но Чонгук не говорит. — Ты бы предпочёл умереть здесь из-за голода и истощения запасов кислорода или чего-то вроде сгорания всей планеты? — спрашивает Тэхён и понимает, что молчание было лучше, чем настоящее, в котором он произнёс эти слова. Иногда Тэхён не выносит тишины. Он любит поговорить. Любит, как разговор означает, что его мысли существуют открыто, а не только в его голове, добавляя к ним аспекты действительности. Когда он был ребёнком, это было проще. Но по мере взросления говорить становится труднее. Потому что ваши слова анализируются, взвешиваются, и ожидается, что они будут иметь смысл. Вам позволено совершать меньше ошибок, и, конечно же, нельзя впустую тратить чьё-то время. Бывает сложно сориентироваться во всём этом, когда Тэхён открывает рот. Но всё же Тэхён иногда не выносит тишины. Временами это происходит после того, как он заговорил, а другой человек ничего не отвечает или говорит слишком мало, или говорит что-то не то. — Сгорания. Определённо, — почти через минуту говорит Чонгук. Он отодвигает то, над чем работал, и смотрит на Тэхёна. — Если бы вся планета просто взорвалась, было бы неплохо. Это адекватный ответ, но по-прежнему следует тишина. Технически они единственные на этой пустой планете. Их всего двое, и им нечего делать, кроме как гоняться за ложным чувством видимости работы над вещами, которые не имеют значения. Это устройство связи никаким способом не поменяет ситуацию. Они умрут здесь. — Какова твоя история, из-за которой ты здесь оказался? — спрашивает Чонгук, и он произносит это слово здесь, как будто это чистилище. В его тоне звучит гнев, который Тэхён понимает, но сам не чувствует. В последнее время он не очень хорошо себя ощущает. — На самом деле я подал заявку на эту программу. Записался на место в аду. — Нет, я имел в виду, что заставило тебя подать заявку. — Мне кажется, что любой человек, который чувствовал себя одиноким в любой момент в своей жизни, просто развивает в себе близость к Вселенной? Ты понимаешь, насколько огромна Вселенная, и внезапно тот факт, что тебе не с кем поговорить, и тебе семнадцать лет и ты слушаешь «Планеты» Густава Холста в три часа ночи, не делает так больно. Или вообще. — Знаешь, иногда, — говорит Чонгук, наклоняясь к столу, чтобы быть ближе к Тэхёну, сидящему с противоположной стороны, — ты начинаешь говорить что-то вроде универсального факта, а затем это начинает звучать всё более лично, и тогда я понимаю, что это о тебе. Эта… формулировка… очаровательна. Тэхён поднимает брови, глядя на него. — Нет, не очаровательна. Я не могу придумать более подходящего слова. Это… то, что ты, я заметил, делаешь. Это мило. Тэхён продолжает поднимать брови, потому что он может сказать, что Чонгук волнуется. — Итак, Планеты. Густав Холст. Я не слышал этот альбом, — говорит Чонгук, смущённо массируя затылок. — Теперь это крайне не культурно с твоей стороны, — Тэхён закрывает лицо ладонью и преувеличенно моргает, глядя на Чонгука. Это не помогает уменьшить смущение Чонгука. Они умрут здесь, на этой планете, но ещё есть время, чтобы жить. У Тэхёна появилось мимолётное ощущение, что это будет не так уж трудно. Не тогда, когда Чонгук краснеет в полуметре от него. Они делят обязанности между собой — поочерёдно готовят и убирают. Они оба готовят на среднем уровне, а Чонгук лучше умеет убирать. Они колеблются между болтовнёй и тишиной. Есть много о чём поговорить, но ещё так много времени. Иногда имеет смысл позволить разговору затихнуть. Когда они направляются в свои комнаты, Тэхён говорит: — Так как нас теперь только двое, свяжемся по радио? Когда ты будешь в своей комнате. Чтобы я знал, что ты в безопасности. Чтобы я мог оставаться в здравом уме. Чонгук не связывается с ним по радио, как только добирается до своей комнаты. Он, похоже, сначала переодевается и приготавливается ко сну. Тэхён тоже в кровати, завёрнутый в синтетическое одеяло, готовый говорить до ночи. — Эй, я в своей комнате. — Хорошо. Ты никогда не рассказывал мне о том, как оказался здесь, — говорит Тэхён, свернувшись калачиком. Усталый выдох Чонгука через динамик статичен и прерывист, и у Тэхёна возникает драматическая мысль, что это похоже на то, как он себя сейчас чувствует. Поэтому, следуя этой драматической мысли, усталый выдох Чонгука кажется почти успокаивающим. Чонгук рассказывает ему о своей любви к космосу и звёздам. Он также рассказывает о себе — как дважды за год ломал ногу, как отключается каждый раз, когда кто-то спрашивает о его самом счастливом воспоминании. — Знаешь, как в Гарри Поттере, ты должен думать о самом счастливом личном моменте, чтобы произнести заклинание, которое блокирует дементоров? Я умру. Они высосут душу из моего тела, и я умру, если когда-нибудь это произойдёт. Тэхён немного смеётся, прежде чем успокоиться. — Ты, наверное, слишком много думаешь. Просто подумай о вещах, делающих тебя счастливым, и о людях, которые делают тебя счастливым, и попытайся найти пересечение? — У тебя это звучит так просто. Скажи мне, каким будет твоё воспоминание, блокирующее дементоров? Тэхён на секунду задумывается, но ответ даётся легко: — Две тысячи восемнадцатый. Мой брат только что сделал каминг-аут при мне, вроде как. Мама и папа никогда не были полностью согласны с тем, что я гей, и когда он открылся, они сказали, что это я, возможно, повлиял на него, — Тэхён умолкает, недоумевая, почему процесс вспоминания причиняет столько боли. — Это не звучит счастливо, — бормочет Чонгук, и Тэхён может представить, как он хмурится. Есть утешение в том, чтобы узнавать человека, в знакомстве с человеком, в людях. Тэхён не уверен, что это из-за обстоятельств, но Чонгук предлагает больше комфорта, чем Тэхён привык. Просто существуя. — Я как раз переходил к счастливой части. Поэтому я пошёл с ним на местный парад гордости, одетый в футболку бесплатные обнимашки. Футболка была в шутку, но так много детей подошли и обняли меня… это было грустно… Но горько-сладко на самом деле, потому что так приятно было говорить этим детям, что им станет легче. И в целом это был очень счастливый день. Обнимая одиноких незнакомцев, которые называют тебя ангелом, ты можешь повысить уровень серотонина, вот так. И мой брат. Он стал очень эмоциональным. Он не из тех, кто небрежно говорит я люблю тебя, но в тот день он это сделал. Так что, да. Определённо этот момент. — Это действительно звучит как очень счастливое воспоминание. Ты можешь победить дементоров. Ты в безопасности. Чонгук говорит это в шутку, но, тем не менее, Тэхён принимает это близко к сердцу. Ты в безопасности. Тэхён отделяет эти два слова от остальной части предложения Чонгука и удивляется их теплоте. Он не думал о чувстве безопасности на этой планете. Это заставляет его ещё больше замкнуться в себе, чтобы попытаться удержать это тепло, вкус слов ты в безопасности ещё на секунду. Минуту. Остаток ночи. — Здорово, спасибо, что одобрил моё боевое воспоминание против дементоров. Чонгук заставляет его напевать свои любимые мелодии из «Планеты», и Тэхён издаёт звуки дун, дун, дун, просто чтобы побаловать его. Он не уверен, кто заснул раньше, но он просыпается первым, звук дыхания Чонгука доносится из радиоприёмника, расположенного рядом с его лицом. Ты сможешь пережить это.