Майберт 2021

Первая ночь в одной постели, когда оба раздеваются, проходит в полной темноте, которая отлично скрывает все дефекты их тел. Алик ещё тогда подумал, что хотел бы изучить тело Малиновского более подробно, но в тот момент оба были слишком для этого нетерпеливы. Утром Рома встал раньше и уже был в рубашке, так что изучение чего-либо пришлось отложить на следующий раз. Они спали уже несколько месяцев... Ну как спали, выцепляли редкие моменты в бюро, казино, баре, когда могли быть наедине друг с другом, и трахались до хрипоты, не тратя даже времени на раздевание. Точнее, Малина этого самого времени не тратил, слишком жадный и голодный. Лишь когда они оба слегка успокоились, притерлись друг к другу, стало понятно, что дело было не только в сжигающей страсти, но и том, что Малиновский не очень-то стремился выставлять своё тело напоказ. У Алика отношение к этому было куда проще, он в целом привык иметь дело с разного рода телами, мёртвыми, правда, но успел всякого повидать, и Рома был действительно хорош собой, со всеми этими татуировками и шрамами. Впрочем, Алик до последнего не лез не в своё дело и не давил, но и его терпению рано или поздно должен был прийти конец. - Если ты мне не доверяешь, то зачем тащить в постель? Ну, то есть, я понимаю, переспать пару раз, но ты меня к себе в кровать впустил. Или в чем вообще проблема, Ром? Объяснить, в чем именно проблема, Рома не мог. Он согласен был с тем, что шрамы украшают мужчин, все свои татуировки охотно демонстрировал и байки травил о том, что и как заработал. Но вот с Аликом было как-то иначе, на нем все шрамы смотрелись так, будто всегда там были, такие же бледные и тонкие, как его кожа. Зурабович был похож на статую, место которой где-то в музее за стеклом, а не в его постели. От прикосновений тонких пальцев по коже бегали приятные мурашки, Малиновский подставлялся под каждый укус отбеленных зубов, и получал какое-то особое удовольствие, когда на следующий день вел переговоры с серьезными дядями, а под воротом водолазки приятно зудели свежие засосы. Но ему каждый раз становилось за себя неловко, когда Алик начинал его раздевать. - Если бы я знал, в чем проблема, мы бы давно это уже порешали... Я весь под хохлому расписан, а ты утонченный такой, на тебе даже шрамы выглядят, как будто ты с ними родился. Я, конечно, могу ими рисоваться, но перед тобой-то рисоваться и не нужно. - Никогда бы не подумал, что ты растеряешься, как только козырять чем-то нужда пропадёт. Малина впервые слышал в тот вечер, как Алик умеет смеяться тихо, глубоко и до чертиков соблазнительно, совершенно обезоруживающе, и он решился все-таки пустить его под свои «доспехи», ведь, по сути, он прав, шрамы для Малины были ещё одним способом подтвердить свой статус, а сейчас ничего не надо было подтверждать или доказывать. В тот вечер все шло совсем не так, как обычно. Потому что Альберт в этот раз разложил его на кровати, оседлал бёдра, стягивая водолазку, и долго, методично мучал - скользил языком и пальцами по всем шрамам. И без офигительных историй от Малины, по собственному опыту он мог понять, какие были получены от ножа, что осталось после пулевого, а где шрам от аппендицита. Конечно, Рома всегда рассказывал какую-нибудь очень интересную историю об этом шраме, которая накидывала плюс пару очков к его авторитету, но вот Алика было не обмануть. Некоторые шрамы сверху перекрывали татуировки, и тут уже сложнее было понять, откуда они взялись. Но расшифровка не была целью, которую преследовал Альберт, его поглощал сам процесс. У них будет ещё много ночей вместе, когда Рома уже будет более открыт перед ним, тогда, может, он спросит о том, что не смог опознать.