Занимательная химия

      — Арс, ты ебу дал? — взмахнул руками Сережа, чуть было не опрокидывая какой-то прибор из практической по физике, который не успел убрать. Ураган с именем Арсений Попов решил: нахуй надо страдать всякой хернёй, у меня дела поважнее, — и ворвался в кабинет.       — Ну Серый, ну пожалуйста, — строил щенячьи глазки мужчина, почти танцуя с бубном вокруг бедного Матвиенко. — Ну ты же понял, что ты гей как-то, вот и мне надо. Ну помоги, пожалуйста.       — Я тебе сказал, что я гей, не для того, чтобы с тобой сосаться, Попов!       — Ну, Серый, ну пожалуйста, — взмолился Арс, отгоняя мысль встать на колени. Он не настолько в отчаянии, нет. Только на колени он перед мужиками не вставал, ага.       «А ведь встанешь же, когда-то» — насмешливо отозвался голос в голове. Но Арс настойчиво решил не обращать на это внимание. Однажды он его уже послушал, чуть не поседел, спасибо. Хотя собственно из-за него он тут и уламывает друга на такую-то авантюру. Которая и ему самому-то не особо льстит. Но проверить же теорию как-то надо, а единственный человек, который может стать подопытным это и есть Серега. «Ну, не с зеркалом же мне сосаться, правильно?» — думает он, и старательно не задумывается, о том, что подопытным мог бы стать Шастун. Очень старательно. -Так, все, хватит. Помогу я тебе, помогу только отъебись от меня, — отмахивался от Арсения Сережа, словно от назойливого комара жужжащего под ухом. Сам Арс чуть было не подпрыгивает до потолка от радости. Мысль о Шастуне, в случае отказа Матвиенко преобритала вариант плана «В». Планом «Б» было зеркало. -Спасибо Серж, ты меня спас! — приобнимает друга Попов, но Матвиенко очень активно выпутывается из объятий, брыкаясь. -Только ты давай так. Я надеюсь, что это не та хуйня из мелодрам, где ты в меня влюблен и пытаешься привлечь внимание. таким хуевым способом. Это же не так? — выразительно посмотрел на него Матвиенко и Арс отрицательно закивал. Хотя его так и подмывало спросить, откуда Сережа знает сюжеты мелодрам, он разумно решил промолчать. А то возьмет и откажется еще. Второй раз уже не прокатит, а целоваться с зеркалом он все же не очень хотел. — Ладно. Значит так, ты сейчас закрываешь глаза, мы сосемся и потом забываем об этом как о страшном сне. Ты все выяснил, а я ушел, все в плюсе. -Хорошо, — улыбается химик, и благодарит жизнь за такого чудесного друга как Сережа. И защитит если нужно, и с работой поможет, и даже засосет если приспичит. Ну, не друг, а чудо! И Арсений кивает самому себе, закрывая глаза, как и попросил Серж, и думает купить другу пару упаковок с прочными резинками для волос. В качестве компенсации. Когда его губ касаются губы Матвиенко, он думает что его щетина очень колючая и это раздражает. «И вот это чувствовала Ира, когда мне было лень бриться? Надо будет попросить у нее прощения. Но я же не знал что это так неприятно!» — подумалось ему. Когда его губ касаются губы Матвиенко, он думает что это со стороны выглядит по дебильному. Ему приходиться сгибаться в три погибели, чтобы до Сережи дотянуться, а Сереже приходиться встать почти что на балетные цыпочки, чтобы быть Арсу не по плечевой сустав. Когда его губ касаются губы Матвиенко, он думает что это была хуевая идея, потому что Сережа ведь его друг. А с друзьями сосаться можно по пьяни или когда ты в него влюблен, а тут ни первый, ни второй случай. И выяснить ничего не получается, и ситуация неловкая. А Арс к Матвиенко не испытывает ни одной химической реакции, в простонародье называемое, чувствами романтического характера. Так что план провален. А в целом, если сравнивать физические ощущения, это почти ничем не отличается от поцелуев с Кузнецовой. Нет привкуса помады или блеска, — которые Арсений, будем честны, недолюбливал, — а в целом ничего особенного. Да, нет знакомого аромата духов, да и черты лица совсем по-другому ощущаются, но это… обычно. Поцелуй и поцелуй. Может чуть грубее и сложнее, из-за роста, — у Иры каблуки, она может и Арса на них переплюнуть, — но в целом те же ощущения. Пока за веками Арса не всплывает зеленый взгляд красивых антоновых глаз и вид порозовевших щек, которыми ученик достаточно часто сверкает. Вот же блять. *** Паша всегда считал себя хорошим психологом. И всегда думал что сможет помочь в любой ситуации, с какой бы проблемой к нему не пришли. Но то с чем пришел Шастун, это блять целый сериал. И непонятно, комедийный или драматический. Вообще, Павел Алексеевич, как учитель русского и литературы, и по совместительству психолог (выкручиваемся как можем с нынешними зарплатами) Шастуна знал хорошо. Не потому что тому нужны были постоянные консультации, нет. Парень вроде был в своем уме. Пока. Просто на уроках тот был активен и с интересом вникал в темы. Он участвовал почти во всех олимпиадах выпадавших на года его учебы, так что волей-неволей (ебать каламбур) приходилось общаться с парнем при подготовке. А, учитывая, сколько им приходилось готовиться, казалось он уже сыном Паши был. Его же даже Ляся знала, пытаясь бедного парня накормить до отвала, при каждой встрече. Антон горел литературой и Паша это видел. Он в школьные годы и сам таким был, потому-то и стал учителем, а не каким-то пиздатым ведущим с ТНТ или электриком. Он хотел, что бы дети полюбили литературу, а не просто зубрили стихи и термины, в последующие года боясь любых книжек. Паша хотел, чтобы дети горели литературой, как он, когда-то. И пока были такие ребята, как Шастун, с горящими глазами вслушивающиеся в каждое его слово, Добровольский был готов продолжать этот нелегкий учительский труд. Так что да, Антошка был Павлу хорошо знаком и был просто прикольным слегка застенчивым парнем, который, будем признательны, стал для Паши скорее кем-то вроде племянника, о котором было не грех, и даже хотелось, позаботиться. Что он собственно и делал. Ну или пытался потому что прямо сейчас Паша не мог помочь Антону, хотя бы потому что не понял ни слова из сказанного им. А тот все тараторил что-то про «дежавю» и «нахер мне эти тетради сдались вообще?» -Так, парень, стоп, — поднял руки Павел и Тоша покорно замолчал, глядя на него. — Давай ты сейчас повторишь все сказанное, но медленнее. Я за тобой не успеваю, скорострел. -Ладно, — выдохнул Шаст и покорно начал рассказ с самого начала. «Прозвенел звонок с последнего на сегодня урока. Антон начал собирать свои вещи, слегка расстроенный тем, что Оксана останется переписывать контрольную по английскому и домой он, вероятно пойдет один. Не то чтобы это было чем-то из ряда вон выходящим, но он мог ей хотя бы звонить по дороге домой, а тут такая подстава. Нет, он конечно, мог подождать ее около кабинета, сидя на стульях этажа. Но учитывая, что пересдачу контролировала Ирина Вячеславовна, ждать ее было бессмысленно. Он мог хоть три часа простоять, просидеть и прокурить, а Суркова, делая увлеченный вид, разглядывала бы декольте преподавательницы. И всю преподавательницу в целом. А потом, уже вечером, звонила бы ему по фейстайму и жаловалась, что она никогда не сможет женщину обнять, поцеловать и сказать ей «я люблю тебя», потому что суббординация, разница в возрасте и она, — Ирина конечно, — не лесби. «Хотя и поделом ей, шутить над моими неловкими встречами с Арсением Сергеевичем, пусть теперь она помучается немного» — решил Шаст с долей злорадства. Вероятно друзья так не поступают. Но так поступают лучшие друзья, потому Антон направился к раздевалкам мысленно подбадривая подругу, и держа за нее мысленные кулачки. Потому, что реальные кулаки он бы держать не мог, рюкзак мог порвать. С его удачей, он бы обязательно упал на ногу директору и ему под ноги выпала бы пачка его сигарет. «Не надо нам такого счастья, я к директору еще не ходил за первые две недели учебы, ага» — махнул рукой Антон, хмурясь. А потом он ощутил чувство ужасного дежавю. Он опять забыл тетрадь в классе. Только теперь уже в классе физики. -Антон, блять, — прошипел сам себе Шастун словосочетание, которое слышит чаще, чем «Привет» и круто развернулся обратно к кабинету. Он был абсолютно точно уверен, что Сергей Борисович еще там, а потому сразу же толкнул дверь без каких-либо опасений и во второй раз пожалел что вообще вспомнил о чертовых тетрадях. Сергей Борисович действительно обнаружился в классе. И действительно никуда не уходил, но вот почему, вопрос хороший. А ответ вообще убил. Около кафедры тот самый Сергей Борисович упоенно, как показалось Шастуну, целовал Арсения, блять, Сергеевича! Вот тебе и дружный коллектив. И в нем Арсений Сергеевич видимо был нарасхват, ибо иначе почему сегодня утром он ласково целовал Ирину Вячеславовну около входа в школу, а сейчас сосется, по другому назвать не получалось, с физиком, вариантов не было особо много. «Интересно, он так со всеми? Ну, для поднятия морального духа и мотивации к работе, и все такое» — подумал мимоходом Шастун, разглядывая картину достойную кисти да Винчи или Ботичелли. Он преспокойненько стоял на месте целую минуту, разглядывая двух целующихся преподов, а потом чуть было не врезался в парту, пытаясь по тихой быстро слинять. Как мужчины не заметили слона в посудной лавке было, конечно, очень интересно и было той еще загадкой достойной Шерлока Холмса, но сам слон слинял сразу же, стоило отмереть и осознать, что собственно происходит. А слинял он в кабинет к уже нам известному Павлу Алексеевичу. Но зато как! Добровольский только и успел спросить, что случилось и почему Шастун таков бледный явился, да запыханный словно кросс бежал, как тот выдал пулеметной очередью: -А я это, тетрадку в кабинете забыл и случайно увидел, как Арсений Сергеевич целуется с Сергеем Борисовичем, хотя вроде как встречается с Ириной Вячеславовной. Кстати хотите прикол? Я в него влюблен. Паша чуть не уронил чашку с чаем.» -Вот собственно и да… — смущенно протянул Антон, краснея щеками и шеей, заламывая руки. -Так, получается что… — начинает было Добровольский, но дверь в его кабинет снова с грохотом отворяется и внутрь влетает Оксана, такая же по виду, как и Шастун за двадцать минут до этого. -Антон, это пиздец, — обреченно говорит она другу, и совсем не стесняется Павла Алексеевича, уже готового выслушивать очередную за сегодня интересную историю. — Я Ире сказала что в Арса втюхалась.