King of Silla

Серые будни окрашивались яркими красками крови. Во дворце снова по приказам Шуги армейцы трудились до седьмого пота, ведь тренировки были в приоритете главы. Шуга был строг по отношению к остальным, но в тоже время справедлив. Он считал, что если будет нагружать парней заданиями сейчас, то после они будут благодарны, ведь результат поражал даже многих опытных бойцов. Главное правило в гвардии «Если армеец сможет преодолеть Шугу, значит он готов к бою.» Командующий пользовался популярностью, своими умениями и являлся местной «легендой» среди людей. После долгих и мучительных нагрузок, армейцы всегда оставались с царапинами на теле, не бывало дня без ранений. Заживлением ран занимался никто другой, как Чон Хосок. Задача гвардейского лекаря была понятна многим, но не каждый понимал значимость этой должности. Перематывать кровяные места каждый может — думают завистники Хосока, но это спорные домыслы, ведь умение делать это быстро и качественно тяжелая и серьезная работа. Опыта лекарем у Хосока достаточно, ведь с самого детства он занимался подобными вещами. Когда Хосок был еще ребенком, то в стране была гражданская война, в следствии чего умирали и становились калеками многие односельцы. Чон Хосок не мог смотреть на страдания людей без слёз, поэтому не зная ничего просто прибегал к незнакомцам и предлогал помощь. Люди не отвергали мальчика, а наставляли и говорили, чем он мог бы помочь. В основном это были простые задание, такие как смочить тряпку водой, или сбегать по ту же воду. Тяга Чон Хосока к помощи людям приследовала его с возрастом все больше. И по сей день он занимается любимым делом. Родители Хосока предлогали парню иные должности, например: чиновник или другую высокоранговую работу. Лекарь шел по дождю и вспоминал слова Ким Сокджина. — «На улице будет дождь, лучше возьми лошадь» — говорил ему Джин. — «Не будет дождя, а если и будет, то я просто хочу прогуляться» — ответил ему Хосок. — «Слушай, я зашел к тебе, потому что услышал новость, которая поможет озолотиться» — продолжил Джин. — «Я богат, мне незачем золото» — настаивает на своем Чон. — «Ты просто послушай, Ким Намджун говорит только своим такое» — еле сдерживается от восторга, ведь наконец стал «своим» человеком для Ким Намджуна. — «Джин, ты говоришь, что во дворце опять какая-то передряга?» — «Хосок, ты же знаешь насколько важно для меня быть сановником? Я хочу быть в курсе всех событий и тебе рассказываю все, что знаю.» — «Хорошо, рассказывай, что там уже случилось?» — заинтересовался Чон Хосок. — «Есть парень с именем Пак Чимин, его ищет Ким Намджун. Я не знаю кто он, но его голова дорого стоет.» — «Поговорим обо всем у меня дома» — закончил разговор Хосок и собрался уходить из гвардии. Хосок уже пожалел о выборе прогуляться, ведь замерз до ниточки. В мыслях крутилось имя человека, жизнь которого нужна самому Ким Намджуну. Намджун канцлер Силлы в настоящее время и берется за все дела, которые ему предоставляет король. Одним словом Ким собачка короля, которая бегает за палочкой, когда король кидает ее. Солнце уже покинуло горизонт и тьма просочилась по городу. Единственный свет, который выступал из окон, сопровождал Хосока домой. Теплая одежда не спасала парня от бушуещегося ветра и ледяного дождя. Кожа покрылась пупыристыми выступами и волосы вставали дыбом. Чон мечтал о теплом месте, в котором можно отдохнуть после нелегкого робочего дня. Волосы парня были завязаны в высокий хвост, но концы доставали до глаз, поэтому дорога к дому казалась как в тумане. Он шел быстро, как стрела в полете, ведь не любил оставаться один в непогоду. Хосок сам по себе был человеком боязгливым и закричать от страха мог по всякой мелочи. Семья лекаря зажиточные люди, поэтому они могут позволить себе нанять рабочую силу. Чон Хосок часто боится оставаться наедине и просит посидеть с ним прислугу. Бывают дни, когда парень работает всю ночь, тем самым забивает мысли и не паникует в отсутствии приятелей. — Ай! — слышится издалека вопль от боли. Хосок не сразу сообразив, подумал обойти человека, ведь страх брал верх над разумом. Затем Чон услышал плачь, что напоминало ребенка, который потерял родителей. Грудь сдавливало, совесть не разрешала сдвинуться с места и ноги не слушались. — Ха-ха, я такой неудачник, даже уйти достойно не смог и сбежал как мальчишка… — продолжал слушать Хосок известного. — Эй, парень? — храбро, как ему казалось поступил Хосок и отозвался. — Кто здесь? — вытирает слезы парень. — Ты споткнулся и упал. Я лекарь, могу помочь, если желаешь. Чон Хосок направился в сторону сидевшего на дороге парня. После приближения туман будто рассеевался и он узнал личность перед ним. Чимин расхныкался, как малое дитя, поэтому Хосок вначале и не признал его. — Эээ, Чисан, ты? — вежливо спросил лекарь и рядом присел на корточки. — Хосок? — так же мило удивился Пак. — Чего плачешь, проблемы? Тебе помочь? — Боюсь Вы не сможете мне помочь, Чон Хосок… — все еще унывал Чимин после встречи с Юнги. — Зато я смогу напоить тебя чаем! — радостно, пытаясь подбодрить Чимина, предложил Хосок — или ты хочешь чего покрепче? — Я не хочу ничего… — продолжает сидеть на холодной и мокрой земле Чимин. Он смотрит вниз и даже не поднимает зрачков в сторону Хосока, ведь не хочет, чтобы тот был про него плохого мнения, увидев заплаканного — простите, Хосок, я пойду дальше один. — Куда? Я не отпущу тебя одного! — настаивает Чон. Поднявшись на ноги Чимин чувствовал себя еще хуже. Унижение, что он испытал у Юнги было неприятным и болезненым, но он не винит Мина, а лишь себя. Себя, за то что питал надеждами и пошел, как дурак признаваться в чувствах человеку, который просто помог. Юнги не ответил взаимностью и как же тяжело становится дышать в этот миг. Как же тяжело дышать тем же воздухом, что и Юнги. Пак встал и закрыл ладонями лицо, он хотел провалиться под землю и ничего не видеть. — Ох, Будда, как же стыдно… — продолжал себя корить Чимин. — Расскажешь что случилось или это личное? — Я пока что не готов рассказывать Вам обо всех моих проблемах. — Их так много? Я хотел бы помочь тебе, Чисан… — с горечью продолжил Чон Хосок, ведь ненавидит быть в сторонке. — Не нужно, я просто пойду обратно, во дворец, — настаивает Пак, все еще прикрывая покрасневшее обличие. — До дворца ты так будешь до утра идти! До моего дома совсем недалеко, я живу в этом районе. Пошли, не сопротивляйся, ведь себе хуже делаешь. Не волнуйся насчет меня, я люблю гостей, для меня твое присутствие будет приятным. Чимин был удивлен, ведь Хосок жил в том же районе, что и Юнги. Эта новость немного растормошила парня и он из режима «отрицание» перешел в «осознание.» Чувства к Юнги проснулись именно тогда, когда Чимин не нуждается в них. Трудно выбрать между «лучше бы я не знал его, было бы проще» и «я бы все равно встретился снова и пережил все те чувства по новому кругу, если бы дали выбор.» Пак не хотел страдать, зная, что делает это только он, напоминало путь в одну сторону. Он уже в мыслях садился на тележку и уезжал подальше, только бы не видеть разочарование Юнги снова. Чимин подвел друга, он влюбился и рассказал об этом, а теперь жалеет. Парень хочет вернуть те отношения между ними, которые были несколько дней назад. А были ли между ними хотя бы дружеские отношения? Были ли хоть какие-нибудь отношения между Чимином и Юнги? *** — Чимин?! — кричал в никуда Юнги — Чисан?! — продолжал парень безостановочно. Харли бежала рядом возле хозяина и нервно лаяла в пустоту. Их никто не слышал, поиски Чимина безполезны. Мин сожалеет о случившемся и с опечаленным выражением перелистывает воспоминания. Чимин настолько трепетно отнесся к Юнги и старался его убедить, что после он не смог сдерживаться и ушел. Этот уход отпечатался раскаленным клеймом возле сердца, что жжет изнутри. Режет стеклом на части внутренности Мина очень медленно, но достаточно глубоко. Его обеспокоенность выдавала новую личность за последние 13 лет. Люди помнят Шугу, который злой и егоистичный, которому плевать на народ. В случае с Паком он ведет себя иначе, а ведь с первой встречи Юнги решил для себя, что приютит его для выгоды. За ним тогда гнались, его ранили и Юнги сразу понял, что парень не так прост. Воспользовавшись моментом, затащил в дом и старался влиться в доверие. — Чимин, пожалуйста, если слышишь, то отзовись! — дальше кричал Мин Юнги — мне плохо без тебя, — намного тише, почти шепотом проговорил своим хриплым голосом. Отчаявшись, парень вернулся к дому и продолжил мучать себя догадками о состоянии Чимина. На протяжении всего вечера он не мог уснуть, не ложился и не собирался. Мин глаз не сомкал и смотрел прямо в камин, в котором уже догорали дрова. *** В то время как Юнги убивается, Чимин сидит в теплом пледу вместе с Чон Хосоком. Он согласился погостевать у друга, но лишь до того момента, пока дождь не прекратится. Тучи сгущались все больше, а ливень не за горами. В окна стучали сотни капель и приятная мелодия, что получилась — успокаивала Пака. Пламя метало по камину раскаленные кусочки древесины. Чистота буденности, очаровательные апартаменты, а также теплота приема поглощают Чимина. То, что дал Хосок — небольшую, но столь важную поддержку, не заставляло Пака забыть и всего лишь поблагодарить, а тянуло на безумные поступки ради этого простого парня. Он увидел в нем заботу именно тогда, когда нуждался, хоть сам и не признавался в этом. Декор гостиной в большом доме хозяина настолько сделан со вкусом и особым чувством «себя.» Чимин сразу подметил, что Хосок самостоятельно выдумывал мелкие детали комнаты, ведь «себя» он показывал в некоторых уголках. Такие вещи, как зеленая стена и потолок выглядел загадочно, буд-то брызки красок в форме Будды. — Я пойду попрошу, чтобы нам сварили чаю, а ты подожди здесь, — спокойно проговорил Хосок — и никуда не сбежи, — продолжил уже беспокойно — я серьёзно, Чисан, не заставляй меня волноваться. Чимин лишь взглянул на собеседника, что выглядел уставшим и сонным. Помотав головой, он показал, что никуда не спешит, и покрепче сжал кулаками кончики пледа. Довольный друг пошел на кухню, дабы предупредить прислугу о госте, наказать приготовить поесть и сварить чай. Мгновение без Хосока минуло за считаные секунды и хозяин присел рядом с Чимином дальше составлять компанию. Хосок ненавидел одиночество, так же как и Чимин, поэтому отпускать гостя не хотел. Интерес о том, что случилось со знакомым ночью преодолевал воспитанность и не закидать вопросами удавалось с високой частотностью в биениях сердца. Удары больно отдавались по всему телу, мышцы сжимались, а зубы отяжелели раз в 10. — Ты такой молчаливый, кто-то обидел тебя? — Я…- остановился Чимин, ибо не хотел рассказывать о Юнги — Вы знаете, всякое случается на пути, иногда происходит неожиданное. У меня смешанные чувства, я не готов обсуждать сегодняшний вечер. Ответ давил Хосока, ведь реальность плюнула в лицо. Чимин не считал Хосока человеком, которому можно открыться, но Чон не собирался отступать, он намеревался разобраться в проблемах друга и помочь любой ценой. Желание правило внутри, эта ярко светящая звезда внутри Чон Хосока, что полностью засветила темную сторону души парня. Красота внутри существует и он показывает свои способности к помощи невинным, тем самым все больше очищает свою ауру. Одна из причин Чимина оставаться дома у Чона — милое поведение, что не отпугивало, а вталкивало в маленький мирок с отсутствием забот. — Ничего страшного, есть такие слова, которые тебе нужно знать — «время лечит.» — Время не лечит, а дает спустя годы забыть, — прошептал себе под нос Чимин. Молчание плотно заполнило воздух и эхо казалось особо громким. Издавался звук из кухни, ведь график, что составил Хосок для домашних не заставлял ждать. Внезапно, парни услышали громкое исполнение народной песни неизвестного для Чимина. Мужчина был промокшим и веселым. Голос, которым он профессионально управлял, заставлял вырастить крылья и на них же улететь в рай, ведь столь утонченное исполнение уносило за пределы Земли. (Открытие состоялось в 1543, поэтому тогда названия Земли еще не было 'примичание автора') Все еще продолжая петь, мужчина снял свою верхнюю одежду, обувь и направился к сидевшим друзьям. — Эй, Хосок, кто с тобой? Ты не предупреждал о визите еще кого-то, — начал Джин. — Ох, не волнуйся, это Чисан, мой приятель, он свой, — ответил радостно Хосок. — Чисан значит… А полное имя не скажешь? — пристально смотрел в глаза Чимину Джин, сделав серьезное выражение. — Хо Чисан — еле сдерживал волнение Пак. Он уже был уверен, что зря пришел к Хосоку, ведь незнакомец казался очень осведомленным насчет нового имени Чимина. Глубь взора заставляла фантазию представлять мрачные картинки казни. Он стоит перед палачом, который держит остро наточеный топор. Секунда и голова отпадает прямо в ноги народу, которые пришли посмеяться над новой жертвой. — Приятно познакомиться, Чисан. Меня зовут Ким Сокджин, но свои зовут меня Джин. Так как ты приятель Хосока, то не стесняйся обращаться ко мне на «ты, » — мило улыбнулся Джин и присел рядом к остальным на мягкий ковер. — Джин, ты напугал мне ребенка своими шутками, взгляни на Чисана, — повернул голову к Чимину — он ведь наверное успел испугаться от твоей натуры, — положил ладони на плечи гостям Хосок, тяжело вздыхая при этом. — Нет, нет, все в порядке, — старался сгладить ситуацию Пак. — Ты не нравишься мне, Чисан, — продолжил Джин — слишком печальный, но это можно исправить. — Боюсь Вы не сможешь меня развеселить, Джин. — Парень, ты меня недооцениваешь. Хосок, а знаешь что? — Что? — понимающий, что сейчас будет, но все же спрашивает Чон Хосок. — Вино! Будем расслабляться! — смеется Ким Сокджин. Оба парня рывком повернулись к Джину и выпучив глаза, поменялись во взгляде. Чимин смутился от настроя нового знакомого, ведь еще не был готов веселиться и забываться. Он проявлял стойкость своей реакцией, не хотел простого выхода, в то время как сердце разрывается на кусочки и просит пощады, просит всего глоточек лечебного алкоголя. В воспоминаниях этот напиток придавал храбрости и настойчивости, новые ощущения и расслабление, когда глаза хотели пустить слезы. — Хосок, не будь таким скупым, дай Чисану обнять облегчение. — Да как ты… Я же никогда не жалел тебе ничего, — повысил тон голоса Чон Хосок — я схожу и попрошу вина у прислуги, а вы здесь не обсуждайте меня в плохом свете, я все слышу, — посмеялся со своих же слов Чон. — Эй, Чисан, слушай, а ты знал, что Хосок… — обернулся в сторону уходящего Хосока Джин — Хося, а мы обсуждаем тебя! Ты же слышал? — пытался задеть Сокджин хозяина дома. Ким Сокджин человек, который любит шутки с остротой, с небольшой ложечкой сарказма. Сам по себе может быть серьезным и настойчивым, а так же разрядить обстановку в любой компании. Душа украшает его прекрасное тело, Джин всегда старается показать себя с лучшей стороны. Лицо для него важно и при каждой встрече с незнакомцами его запоминают как отзывчивого и воспитаного мужчину. Бывают моменты, когда его сущность берет верх над манерами и он шутит не всегда уместно и прилично. Семья Джина высокопоставленные чиновники, сын которых имеет 1 ранг в королевстве. Во всей стране Силла наличивается всего 17 рангов и чем меньше цифра, тем больше привелегий. Иметь первый ранг редкость и большая радость для семьи, ведь такое влияние как у Джина не имеет почти никто, кроме людей с таким же рангом и короля. Деньги не испортили Ким Сокджина, а лишь добавили уверенности, он оставался все таким же веселым и улыбчивым. — Джин, ты знаешь что? — пришел Хосок в гостиную. — Что? — Наливай, — достал со спины маленький чайник Чон — у меня был тяжелый день, я готов уснуть сегодня ночью в обнимку с вами ребята. — С радостью, господин Чон Хосок. — Простите, но я не хотел бы выпивать сегодня, — резко отрезвил обсуждающих Кима и Чона, которые в своих мечтах уже плавали в малиновой реке из сочного и сладкого вина. Джин кончиками пальцев проскользил по черным волнистым волосам, чем показал свое превосходство присутвующим. Ким сомкнул пышные подушечки губ в ровной улыбке, что могло показаться угрозой в сторону Чимина. Он яхидно приподнял один кончик губ и оголил зубы, приподнося свое желание напоказ, выставляя эгоистичную часть души. Надухавши воздух уверенностью «Ким Сокджина» Чимин уже хотел перестать дышать, ведь тошнотворное давление, что издавалось от Джина приносило только дискомфорт. Он не хотел напиваться до потери памяти, а лишь размышлять и побыть в тишине и одиночестве. По правде говоря больше всего ему не хотелось уединения с собой, а теплых объятий Юнги, больших, приятных и самых желанных на этот момент. — Чисан, тебе станет проще, мы выпьем немного и потусим, как молодые, — весело пропел Джин. — Кхм-кхм, Джин, ты что-то путаешь, Чисану 18. — Серьезно? Я думал еще меньше, ха-ха-ха. — Пейте без меня, ребята, я не в настроении веселиться, — чуть ли не пустив слезу, проговорил Чимин дрогнувшим голосом — я…я пойду, спасибо за теплый прием, Хосок. В недоумении Хосок и Джин смотрели как опечаленый Чимин стягивал с плеч плед и натаскивал на себя свою промокшую от дождя верхнюю одежду. Он слишком уныл от переживаний из-за Юнги, его состояние даже лекарь бы не описал, хоть он и выглядел больным. За пределами реальности уже стояла большая стена, что не позволяла Паку развеять тучи, которые темнотой поглотили уравновешенные и обдуманные решения. Чимин все еще держался за мысль, что все не спроста и он заработает денег и отдаст Тэхёну, отдаст за доброту и щедрость. За эти несколько дней его поглотила суматоха и он лишь гадал о Юнги, а о Тэхёне забыл вовсе. И эта боль, что напоминала утрату отца, навеевала о воздушном и жизнерадостном Ким Тэхёне, который появился так вовремя в столь колючий и кипятящий отрывок жизни. — Постой, Чисан, нельзя же так, — показал несчастную гримасу Хосок — к чёрту все проблемы и заботы! Мы силлянцы должны отдыхать. Так выпьем же за счастье и дружбу, за семью! — уже улыбался, показывая все 32 зуба Чон Хосок. У Чона была такая чудесная улыбка, что успокаивала и, в каком-то роде, убаюкивала. Этот человек заставлял менять стереотипы Пака о богатых людях, которые только покупают селян в рабство. Заставляют ломать камни, избивают до полусмерти рабов. Чимин не чувствовал присутствие злости или наглости в словах или действиях Хосока, будто он мягкий, пушистий котенок, что приходит помурлыкать и забрать плохие мысли. — Хорошо, ради Вас, Хосок, я останусь, но пить не стану. — Уже другое дело. Прошло пол часа. Все время находившиеся друзья разговаривали, но никто не выпил и капли спиртного, лишь поглядывали время от времени на стоявший мраморный чайник. Чимин оставался молчаливый и скрытный, изредка он поддакивал на обсуждения власти, когда осозновал свое отсутствие в разговоре. Настроение приливалось постепенно, медленно откусывало взволнованость, настраивало на позитив. Чимин понимал, что не может переживать из-за Юнги и убиваться, укоряя себя. Парень осознавал свое участие в проблеме, но не хотел закапывать себя до самого ядра, притапливая тем собственную личность ко дну мула, что засасывает вглубь. — Я согласен! — Перебил все также обсуждающих Хосока и Джина. Обернувшись к окутавшему Чимину, они одновременно косо поверули свои головы вправо и осматривая осмелевшего гостя, приоткрыли рты — хватит страдать, выпьем за нас! — Более уверенно поставил тон голоса Чимин, чем приятно удивил Джина. — О-о-о, мне это нравится, Чисан. Растешь на глазах, дорогой, — восторженно ответил Сокджин — и твое милое личико становится более привлекательно, когда увереннее подаешь речь. — Я уже думал вечер не удался, — наливал по маленьким чашкам Хосок выпивку. После следующих пару десятков минут, ребята чувствовали прилив теплоты возле груди, что говорило о присутствии высокоградусного напитка. Чимина несло быстрее всех, ведь опыта в подобных вечеринках у него не было. Первый раз Пак выпил со своим лучшим другом Тэхёном не так давно и организм пока не воспринимал алкоголь с такой легкостью, как у остальных. У Чимина кружилась голова и удваивались пальцы на руках. Настроение повысилось до небес, а палитра цветов стара ярче, поэтому все казалось сказочнее и прекрасней. Внезапная страсть к энергичным танцам и неуклюжим движениям заставляла публику состоявшую из двух людей смеятся и аплодировать Чимину. Напевая мелодию, которую он придумал еще в детстве, продолжал двигаться немного спокойней и эластичней. — Чисан, оу, это красиво, — восторженно кричал Хосок и подошел к танцующему другу, размахивая руками в стороны и припрыгивая напевает ту же мелодию, что и Чимин. — Да, это то, что я ожидал, — так же заряженный атмосферой, поддержал выступающих друзей Джин. Следующие пять минут все трое дрыгали так, буд-то пытались выбить беса из нутра. Старались оторваться как можно более зажигающе и запоминающе на долгое время. Веселье постепенно переросло в усталость, и парни дружно попадали на ковер, задыхаясь после жаркого танца. — Вы знаете, я чувствую себя лучше, спасибо, — начал Чимин после отдышки. — Так почему ты вел себя так, буд-то потерял пять бумажных тысяч? — спросил Сокджин — у тебя правда проблемы или чего так раскис? — Если отвергнутую любовь можно считать проблемой, то, — сделал небольшую паузу произнося фразу, ибо собирался с мыслями перед озвучиванием ответа Чимин — да, у меня и вправду проблемы, но более личные. — Ох, ребенок, рассказывай, кто с тобой мог так поступить? — старался поддержать Пака опытный Сокджин. — Его зовут Мин Юнги, я его не так давно знаю, но влюбился, как дурак, — лихорадочно и прыривысто посмеялся Пак, доставляя этим неуютную обстановку остальных. После признания Чимина в гостиной воссела глухая тишина, что следовательно за собой тянула столь ненужную паузу. Пак Чимин открыл вымышленный сердцевидный замок уже поржавевшим ключём, что еле влазит в промежность. Он пытался наладить доверие между знакомыми, старясь предать хоть какое-то значение еще тлеещему вечеру. В этот момент, Пак, наконец, осознал насколько легче стало после проговора той ноши, что прилипла ко дну разума и туманила ее, заставляя страдать ободранное внутренне сознание парня. Никто не отвечал Чимину пониманием, лишь взглядывали немного потускнелыми выражениями, прожигая плоть Пака от ожидания. Хотелось услышать это короткое «мы с тобой.» Джин пропитанный ароматным вином, пошатываясь в стороны, направил неизведанные мысли прочь и пустил свою «стрелу разумного поведения» в сторону ситуации. Ранее он не видел любовь между мужчинами, поэтому после слов Чимина его накрыло, будто холодной простыней, что будила Джина от прилива завалиться спать. Он нахмурившись впадал в своеобразную спячку среди извилин, что пытались работать тщательнее. В то время Хосок не был удивлен, лишь немного взбудоражен из-за того, что Чимин сразу не рассказал правду о своей привязанности к человеку с тем же полом, что и у него. Его тело покрылось мелкими выступами, то ли от осознания, то ли от холода, что ветром вворвался в дом, когда прислуга выходила на улицу. Великодушная улыбка рассползлась по лицу Чон Хосока и придавала храбрости Чимину, ведь друг снова показывал свою добрую натуру и чистую душу. Небеса, казалось, одарили нимбом над головой 26-ти летнего лекаря, что освещается столь ярким, белым с серебристым отливом светом и заставлял прикрывать ладонями глаза, чтобы не ослепить их же. — О Пресвятой Будда, как он посмел отвергнуть такой слиток золота? — ошарашенно спросил Джин, хватая пальцами свои щеки — нужно его проучить! — еле выговаривая, пролепетал он. Вновь колотившеесь сердце издавало громкий грохот возле легких, что говорило о нестачи места. Оно больно прижимало левое легкое и быстро, сильно стучало. Воздух тихо проскальзывал по узким проходам внутренностей и заставлял вздыхать глубже все чаще и чаще. Уязвимость переросла в столь банальное переживание за Юнги, ведь они наверное должны знать коллегу и иметь мнение, как о личности. Теплые истомы, что плыли рекой по венам Чимина внезапно начали неприятно покалывать в зоне живота. — Спасибо, Джин, что понимаешь мое переживание, но не стоит настолько предаваться этому. Я в порядке и сам справлюсь с этой проблемой, — высловил со смешной улыбкой Чимин. — Мне не составит проблем научить его жизни! Ты должен быть любимым, — приостановился Джин, чтобы глотнуть немного воздуха, так как слишком быстро говорил из-за того, настолько сильно хотел доказать правоту — поэтому нужно встряхти этого Юнги и приоткрыть его реальность, желательно на распашку, чтобы безошибочно попасть в яблочко. Смекаешь? — Согласен с Джином! — помешал ответить на вопрос Чимину Хосок — нужно пойти к нему и проучить. Допив до конца пятый чайник с вином парни вновь загорелись идеей навестить Юнги и преподать урок наглецу за то, что обидел уже любимого Чимина в компании. *** Захлебываясь виной Мин Юнги уже сварил 6-тую чашу чая, что обволакивая горло горячими потоками — успокаивал и согревал, заставляя на считанные минуты прикрыть глаза и усомниться в том, что он и вовсе виновен. Харли, что сильно переживала за состояние хозяина металась кругами по дому, и моментами заставляла Мина обратить на нее внимание громким лаем. Голова крутилась, будто юла, которой беспощадно играет ребенок, чтобы уталить скуку. Эгоистичные мысли проскакивали в и без того истощенную голову. Они строили фундамент внутри и заставляли снова захлебываясь тонуть, только теперь уже от жалости к себе. — Эй, почему я такой жалкий? Я же не могу любить мужчину! Что за бред?! — настраивал себя в обратную сторону — у меня ведь была мать и я должен иметь детей, а не все это… — продолжил Юнги спокойней и вдвойне тише. Душа улетала в рай при упоминании Чимина в воспоминаниях, ангел с прекрасным лицом наганял слезы то ли от любви, то ли от гордости к нему. Этот мальчишка показал Юнги, что бывают люди, которые несмотря на трудные времена остаются сильными, напористыми и благодарными. Он проганял воспоминания об обомлевшем Паке, что убежал от стыда, от страха быть замеченным в слезах. Слезы — это капли, которые раскрывают человека перед остальными. Это чувство, показать которое может только настоящий храбрец, который не боится осуждения со стороны людей, ведь знает, что слезы — это норма. Проявление такой слабости может повлиять на отношение между парой, между друзьями, между публикой, между семьей — и это прекрасно. Пусть это и слабость, что после может задевать разговорами, но плакать — это нормально. С самого начала, когда рождаются младенцы, они плачут и никто не будет их ругать за это, ведь это считается нормальным. Тогда почему плачь у взрослых называется слабостью? Нет! Проявление чувств — человечность. — Эх… — наклонился Мин Юнги, чтобы почесать шерсть собаки — мы, люди, странные, несобранные что ли… Внезапно Мин услышал шорох в дверном проёме, затем кто-то настойчиво стучал в деревянный проход. Заставший врасплох Юнги не мог сообразить, кого бы занесло к нему, если он не имеет друзей и родственников. Стук доносился из другой комнаты и напоминал град, что так редко бывает. Грохот от кулаков Хосока и Джина, казалось, было слышно и в другой стране. Настолько напористо они действовали, что задевали самолюбие и спокойствие Мин Юнги. Виляя хвостом, довольная Харли подбежала к дверям и легла рядом, дожидаясь медленно перебирающего хозяина. Запах, что доносился из щелей отдавал горьким виноградом и свежесваренным рисом. Гости, что доберались по крышесносному ветру, замезрли и хотели поскорее войти в дом и погреть промерзшие кости возле горящих дров. — Кто там? — не стал рисковать жизнью Юнги, и спросил перед тем как открыть дверь. — Это Чим… — опомнился Чимин, ведь будучи пьяным чуть ли не спалил свое настоящее имя перед Хосоком и Джином — это Чисан. Юнги, поняв состояние парня поспешил впустить того в дом. Ноги Мина, казалось, корнем приросли в глубокую землю, что почти нереально содвинуть, даже если срубывать по одному корню посекундно. Удачно подобрав ракурс Юнги отошел от двери, и отодвинул защелку, после чего рывком в комнату завалились 2 пьяных тела. За ними еле устаивал на ватных конечностях пропитавшийся запахом хмели Чимин. Вгзляд парнишки был настолько невинным и загадочно уязвимым, что удерживаться и не льнуть в обьятия удавалось Мину со скрежетом в зубах, с кровью от прикушенного языка. — Здравствуй… — Чимин… — наплевав на присутствие коллег, что не должны были знать имени Чимина, произнёс трепетным и ласковым тоном.