King of Silla

— Черт, нет, Чимин, я же говорил не закрывать глаза! — внезапно грубо отозвался спасатель, ведь те слова, что он услышал перед потерей сознания пострадавшего — не могли быть последними тогда, когда Юнги не успел ответить взаимностью. Он хотел, да, слишком сильно хотел. Почему так происходит? Кто ответит этим глупым людям, что о своей любви нужно говорить сразу! Никого не ждать! Не выжидать лучшего момента или бояться! Почему? Кто знает? Только создатель, только он сможет ответить о человеческой сущности правильно. Как жаль, что потеряв кого-то, мы осознаем ошибки поздно. Поняв, что самым глупым сейчас будет поднять его с пола, тем самым навредив состоянию больше, Юнги решил делать первую помощь на месте. Под раздражающие стоны предателя, что иногда подрагивал со своей дыркой по середине лопаток, он сбегал к ближайшим лекарским инструментам, что были расположены в каждом коридоре. Мысленно поблагодарив Хосока за такие удобства, открыл флягу с веществом для обработки тяжёлых ранений. Развязав пояс на талии Чимина, открыл проход к обнажённому животу. После вытер выступившую кровь и приступил возле немного зажившего, но все такого же глубокого ранения наносить антисептическую жидкость. Не заходя на сам порез, он заканчивал последние осторожные движения специальный тканью. Сделав компресс из большого количества таких тканей, что походили на цилиндрический рулон, Юнги сильно вдавил их в место, где все ещё вытекала кровь ручьём. Перемотав на бедрах и талии, тем самым зафиксировав компресс белой продезинфицированной обмоткой, делал последние штрихи Юнги. Руки тряслись так не вовремя, но при всем желании заскулить от душевных страданий, Мин действовал строго по инструкции. Как же тяжело сдерживать панику во время отключки Чимина. В прошлый раз они были чужими друг другу, поэтому здоровье мальца никак не задевало генерала, но сейчас судьба сыграла подлую шутку над ним. — Совсем ребенок, — тихо прошептал Юнги. *** Тишина. Долгая, надоедливая тишина, от которой появляется не слишком громкий свист в ушах. Запах усиливался после прорезающего нос вкусного аромата от зелёного супа. На улице кромешная тьма, что в окно выглядело по-особенному сказочно. За стеклами приятно для слуха бушевал ветер. Наконец, Чимин смог что-нибудь услышать, видимо его слух понемногу возвращается к пометке нормы. Теплота ощущалась всеми клеточками организма, Пак поглощал в себя всю заботу Мина. Каждый плед, что приятно окутывал его тело, ласково заставлял трепетать сознание от понимания, что вплёл его в это своеобразное гнездо самый бессердечный мужчина в мире. Плавно расплываясь в улыбке, он чувствовал себя живым, не тронутым никем, будто никто не покушался на него. Странное чувство свободы не отпускало после покинувшего мира снов, оно обволакивала изнутри, заставляя принять новые правила. Попытавшись встать с кровати, Чимин признал свою слабость и рухнул обратно на удивительно пахнущую поверхность. Она пропитана запахом Юнги. Для Чимина этот человек был единственным в поле зрения даже за тысячи километров, он не сможет смириться с разлукой между лекарем и генералом при любых обстоятельствах. Будучи сильным, Чимин даже в одиночестве пытался не кривиться от колкости в зоне перемотки, оставаясь преданным своей гордости до конца. Посчитав, что может отдохнуть сегодня, аккуратно высунул руки из-под слоев покрывал и положил их на верхний с приглушённым, мягким звуком. Спустя 20 минут Чимин почувствовал себя пекарем, который вечно находится у раскаленной печи. Становилось жарко, жажда попить скапливалась вязкой слюной по рту, которой не хватало, чтобы приступить изнеможение. Возвращая полноценный слух, Чимин услышал разговоры из соседней комнаты. Сразу узнав голоса двух родных людей, парень постарался прислушаться к их, как казалось, спору. Хосок что-то пытался доказать уже сбитым спокойствие голосом, в то время как Юнги был на грани проехаться кому-то по челюсти. Повернув голову на бок, Пак заметил маленький столик возле него. Вода, что, как казалось, одиноко стояла — сильно манила. Сухие губы мечтали впиться в оставленную хозяином воду. Чимин облизнулся и снова немного привстал, а после потянулся к маленькой чашке с таким же маленьким фарфоровым чайником. Осушив всю посудину, что была оставлена, он потёр рукавом свои уста. Затем вспомнив, что произошло несколько часов назад, попятился немного назад и ухватился ладонями возле висок, взъерошив распущенные волосы. Его узнают, этот человек мог быть не единственным, кто знает Чимина. Откуда ему известно о нём? В голове Пак Чимина крутились шестерёнки, запуская процесс размышления в головном мозге, но ответы никак не появлялись. — Может кому-то известно о моем цвете волос, не часто встретишь такие. — задумался он. — Но остричь я не могу, ведь тогда не смогу получить ранг королевского лекаря ещё много лет. Как быть… Я не сдамся, я узнаю правду об отце. *Стук* В комнату входит улыбчивый Хосок и раскаленный Юнги. Обое посетителей обеспокоенно рассматривают потерпевшего. — Чисан-и, покушай немного, — поднёс Хосок чашу с вкусно пахнущим супом, — для твоего выздоровления это самое то. — Хосок-а, а ты чего здесь делаешь? — не мог Чимин представить дружелюбно приглашающего Юнги пройти в дом, поэтому озадаченно спросил. — Я настоял, что буду следить за твоим состоянием всю ночь, — перевел взгляд на мысленно грызущего глотку гвардейского командующего, — Шуга мне разрешил переночевать. Вспомнив как накосячил, Чимин перевел взгляд в окно, ведь посмотреть в глаза Мина было стыдно. Он по пьяни рассказал тайну приютившего его человека об настоящем имени юнгиеву врагу. Чимин и представить не мог, если бы с ним так поступили, в особенности, Юнги, ведь именно его доверие зажигает огонь в сердце и теплом распускает ветви по всем конечностям. Именно его доверие заставляет бороться, он заставляет его ощутить снова это прекрасное чувство семейного очага. — Я буду следить за тобой, не думай, что останешься без присмотра в моем доме, — предупреждает разъяренный Шуга через стиснувшую челюсть. Начав уплетать ужин, Пак не заметил как вымазался, словно 5-ти летний ребенок. Он громко причмокивал, показывая свое одобрение повару чудо-супу и иногда приоткрывал рот в попытках потушить пламя на языке. Несколько раз обжегся и чуть не опустил ложку от накатившей слабости. Все время следившие за, как казалось, малышом присутствующие коллеги усмехались от милого существа, что даже не подозревает о двоих поклонниках. Переглядываясь, они резко менялись в выражении лиц, словно хищники бегущие за добычей в саванне. Что Хосок, что Юнги претендовали быть частью общества Чимина, соглашаясь даже на соперничество похлеще прежнего, которое со временем может перерасти в регулярные дуэли. — Шуга-хён, я не совсем помню как оказался здесь, не мог бы ты мне рассказать? Юнги резко повернулся в сторону стоящего Хосока, показывая убраться тому как можно скорее. Сразу поняв угрозу, Чон скрылся с глаз за тонкими дверьми. После ухода лишнего, Юнги присел на край кровати пододвигаясь ближе к Чимину, который отставил пустую чашу и уселся поудобнее, дабы выслушать историю. Юнги был, будто не в своей шкуре, будто намеревался раскрыть сильнейшую тайну мира. По взгляду старшего можно было можно было прочесть много эмоций, некоторые из них совсем не нравились Паку. Казалось, беседа самая значимая в жизни Юнги, будто он написал завещание и собирается рассказать о неизлечимой болезни. Юнги взирнул в самую глубину морских глаз Чимина, рассматривая там каждое слово об любви Чимина к нему. Взяв в свою ладонь Чимина, немного сморщил лоб, не мог никак начать тяготящую минуту освобождения своего разума от опаляющих трёх слов, которые крутятся в голове в жажде быть сказанными. Алые краски плотно влились в щеки Чимина, которые он так старательно пытался припрятать подушкой, прикрыв ею пол лица после первого шага от любви. — Юнги… Юнги хотел успокоить младшего, поэтому погладил его ладонь своим большим пальцем. Тепло, что исходило от длинных пальцев Мина проходило истомой по крови, принося наслаждение в каждой клеточке, в каждом сантиметре кожи. Напряжение нарастало с каждой утраченной в пустую секундой в ожидании каких-либо слов от Юнги. Пак питался этими моментами, упивался в своих мечтательный предположениях о продолжении вечера. — Чимин, мне есть что тебе сказать по поводу моего отношения к тебе, — он крепче сжал руку Чимина. Эта вязкая, тягучая пауза убивала Пака мысленно, она крошила его состояние. Он внезапно подумал о худшем, ведь Юнги — НАТУРАЛ. Он представил как тот выставит его за порог, сказав, что надоело нянчиться с этим ребенком, с ним слишком много проблем. — Я… — Юнги-хён, ты… — перебил Чимин собеседника. — Ты больше не хочешь меня видеть? Осмысливать не было никакого желания, ведь Мин Юнги намерен сказать эти до боли прожигающие нутро слова, эти дьявольски болезненные слова, которые невозможно держать в себе и не знать будущего, если не поделиться их тяжестью с тем, кому они предназначены. — Пожалуйста, скажи, что не выставишь меня, — жалкий всхлип сдал Чимина. — Нет-нет, — убеждает старший, — я хочу сказать, что мне жаль, ведь я тебе солгал. — О чём? — вытер рукавом поступившую слезу. — Ох, Чимин-и, ты такой ангел, — не сдержал восхищения Шуга, второй рукой заводя прядь белоснежных волос Пака за ухо, тем самым открыв обзор на прекрасное лицо. — Я не понимаю, к чему ты ведёшь? О чем ты солгал, пожалуйста, не томи, — аккуратными шагами пытался выпытать правду Чимин. Чимину становилось все жарче и жарче, он не понимал почему горит, когда на него так смотрят неизвестно, так правильно. От невыносимой тишины он пылал в объятиях воздуха, что накалялся от обстановки между двумя покрасневшими, зачарованными красотой друг друга лекарем и генералом. — Я врал тебе о том, что не могу полюбить тебя, — усмехнулся, — не знаю как это произошло, честно, но я рад. Так сильно рад, что ты, Чимин, поселился здесь. — прикасается ладонью к груди. Неожиданно для обоих, Пак открыл рот, не пытаясь что-то произнести, это был немой шок. Парень мог представить что угодно, но признание о самых значимых чувствах Юнги для Чимина не мог. Как же обладателю морских глаз хотелось, чтобы он не просыпался в этот миг, хотел, чтобы это была реальность, поэтому щипнул себя за ногу. — Ты чего? Часто себя так щипаешь? — Это не сон, Юнги, это не сон, — сорванным голосом проголосил младший. Приходя в себя, он немного встряхнул голову, дабы точно убедиться в реальности события. Момент, который хочется запечатлеть недолгие годы, который позже лишь вспоминать и смеяться среди круга семьи. Чимин всматривался в любопытного, такого домашнего Юнги и, не соображая, на эмоциях полез к нему в желанные объятия. Это самый страшный поступок Пака, первый шаг снова сделал он, был более любвеобилен, чем его собеседник. Немного ошарашен приливом тепла, отдачи от Мина, вздрогнул и тут же зарылся лицом в плечо старшего. Юнги дышал так близко к уху второго, его жар запалял внутри свечи, от чего кислорода в лёгких Чимина становилось все меньше. — Я хотел бы предложить тебе сходить со мной в одно место, — снова начал диалог Юнги. — Какое место? — взбудоражен походом куда-то, впился сильнее в грудь отросшими ногтями. — Это секрет, я зайду за тобой после первого рабочего дня. — Но никто ещё не объявлял результаты конкурса, ты так уверен в моей победе? — Объявлял, Чимин-и, объявлял, — шепотом, так успокаивающе, словно успокоительное сказал Мин. — Кем был тот человек в гвардии? — Он больше не побеспокоит тебя, — погладил Шуга своими большими ладонями по спине обнимающего, — не знаю как именно ему удалось разузнать о тебе, но я что-то придумаю. Ты выделяешься среди остальных. — отпечатав от себя младшего, взглянул на него. — Скажи честно, не бойся только меня, у них есть на тебя что-то? Хорошо подумай, Чимин-и. — В тот день, когда я бежал от убийц. Я тогда жил в доме родных моего друга, они пришли к ним с большим листом. Я не сильно рассмотрел, но, кажется, на нём был мой чёрно-белый автопортрет. Никто не видел меня, кроме тех убийц, подозреваю, что это связанно с моим отцом. — Хмм, с этого места подробнее, кем был твой отец? — заинтересовался поворотом событий Мин. — Когда он… Перед тем, как уснуть он сказал, что был канцлером. Я совсем ничего не понимал, ведь отец никогда не говорил о своей молодости, лишь незначительные моменты. Я совсем ничего не знаю о нём, поэтому и здесь, ведь без ответов не смогу жить дальше, — раскрыл душу Чимин. — С этой минуты ты должен следить за каждым словом в свою сторону, за каждым шагом навстречу, будь настороже, наготове, когда находишься в логове крыс, во дворце, рядом с Чон Хёнмёном. — Скажи, скажи, я выиграл конкурс? Теперь настоящий лекарь? — столько любопытства в этом светлом комочке. — Выиграли ты и Ли Джихан вдвоём, но первым лекарем стал ты, поздравляю, — улыбнулся генерал. — Я…Я и кто? Джихан? Мне не послышалось? О нет. Юнги встал с кровати и отошёл к дверям, впуская внутрь ждавшего Хосока. В комнате царила уютная нега от разговоров по душам, от переполненности прекрасного настроения. Мин скрестил руки на груди и пристально смотрел, наблюдал за действиями старшего лекаря. Он не мог терпеть все, что связанно с Чон Хосоком, но при этом позволил тому находиться рядом с уже слишком много вытерпевшим Чимином. Генерал хотел прекратить какие-либо издевательства по отношению к его ангелу. Полностью посвятив вечер для мыслей об этом прекрасном человеке, Мин жалел лишь о том, что потратил день впустую. Целый день моральных страданий для обоих, чьи жизни в любую минуту могут оборваться. Юнги все больше пытался выплыть из своего отрешенного океана, чтобы выкарабкаться на сушу к Чимину, чтобы посвятить ему себя. Его словно зверски отхлестали духи, когда он спасал жизнь Чимина, ведь один неверных шаг по отношению к нему и выплыть не можно будет, Юнги будет тонуть и тонуть, пока не коснется холодного дна. Мысленно поблагодарив этих духов, он сейчас стоит напротив Пака, любуется им, отзывается на его нелепые, но такие милые взгляды, пока Хосок отворачивается. — Значит, Чисан, выпей вот эти травы, — подал гвардейский лекарь приятно пахнущий чай, — это успокоит твои нервы и стабилизирует работу организма, ведь он тоже настрадался. У него стресс, Чисан, — посмеялся. — Спасибо, Хосок-и-хён. Юнги на это недовольно цокнул и подошёл ближе к, как ему казалось, воркующим лекарям. Хосок сегодня выглядел особенно красиво в новом красном ханбоке, на подоле которого золотая подкладка. В этом прикиде его рыжеватые волосы выделялись и придавали особых черт в сочетании с гранатовыми губами и густыми черными ресницами, что падали и прикрывали земляного цвета глаза. Он точно хотел выглядеть необычно, не буднично, словно праздник или, наконец, в свои 26 влюбился и хотел показаться с лучшей стороны для этого человека? Он постоянно подбадривал своим присутствием Чимина, распространял свой шарм по воздуху, словно дорогие духи, которые распылили для наслаждения. — Вы можете мне ответить, — посмотрел Чимин сначала на Хосока, а затем Юнги, — что же между вами случилось, что вы так ненавидите друг друга? — Чисан-и, все хорошо, у нас такие шутки, — встал гвардейский лекарь возле генерала и приобнял, а затем поднес губы к уху второго, — подыграй, Чисану нельзя нервничать, — шепотом, почти не открывая рта, произнес Чон Хосок. — Конечно, Хосок-а, ты же не забыл о том, что совсем скоро я тебя убью, — обнажил зубы Юнги, выставляя сказанное за шутку. Чимин со своим бардаком в голове не может воспринимать двух врагов за друзей, которые любят пошутить, ведь Юнги то совсем не открытый, бесконтактный человек. Он открылся Паку из-за не долгого, но обильно терзающего сердце чувства, которым он поделился с Мином. Чимин посадил росток внутри уже давно окаменелого сердца генерала, пытаясь спасти потерянную душу, освещая его темноту своим светом. — Я не верю. Не глупый, вижу ваши натянутые улыбки. — Нет, Чисан-и, мы друзья уже больше пяти лет, — попятился ближе к Юнги, чуть не наступив тому на ногу, — Шуга просто угрюмый немного, поэтому не всегда ладим, да, хён? — обратился Чон. — Хосок-и, не обижайся, но выглядишь жалко со своими попытками доказать мне обратное. — Думаю, лучше будет ему рассказать правду, чем строить из себя невинную овечку, Хосок, — стальным голосом сказал Юнги, резко поменявшись в выражении. — Хорошо. Я раньше слишком настойчиво пытался подружиться с Шугой, — опустил голову вниз лекарь. — Подружиться? — задал вопрос Юнги, но ответа так и не услышал. Ведь Чон Хосок никогда не хотел дружить с Мин Юнги, но это уже старая история, прочитанная им книга, листы которой лучше не ворошить, ведь боль снова проснется… *** Ким Тэхён уверенно шагал к месту, на которое указал Чонгук. Он спешно двигался, пытаясь приглушить свои затаившие мысли, стараясь думать о чем угодно, но только не о Чимине, ведь вспоминать друга становится все больше угнетающе, тяга нарастает с каждой секундой. Ноша, что давит, ломит кости вцепилась в уже бледного от терзаний Тэхёна, стараясь придавить неподъемной силой. При этом сомнительном времени он держится молодцом, старается как может, расставляет мысленно щиты вокруг себя, защищая от неизвестно кого. Ким шел на собеседование, он будет работать писарем. Не простым писарем, что пишет у какого-то богача, а — королевского. Связи в столице даже очень помогают в непростую минуту, а ведь кто мог подумать, что Чонгук сможет договориться о должности для Тэхёна королевским писарем. В уме не складывалось вот это 1+1. Он благодарен всем Богам, всем духам, всем ангелам-хранителям, что встретился с Чоном. Сегодня холоднее, чем в остальные первые дни осени, поэтому парень обул обувь, которая полностью укрывает по щиколотку тканевым материалом и побольше слоев тонкой шелковой одежды. Посеревшее солнце светит менее ярко, облака виднеются все чаще, ветер вздымается каждую ночь, а так же повышается влажность в воздухе. Шагая по ровному газону на огромной территории дворца, Тэхён оглядывается, словно турист, что заблудился в лесных зарослях. Его удивляют безграничное количество построек, что раскиданы по разным углам. Невольно выпучив глаза, словно пуговки, он сообразил глупость и прикрыл их челкой, чтобы вдруг кто не увидел странно разглядывающего мальчишку и не посадил в темницу. Больше возвращаться в то сырое, темное место, пропитанное диковиной, страданием, воплями окружающих сидевших — не хотелось. Волоча себя к уже увиденной двери для собеседования, которую он узнал по описанию Чонгука по таким приметам рядом, как: большая статуя из камня в виде летописи, вокруг дома раскиданы камни разных размеров. Подойдя ближе к одному из камней, что был в рост Тэхёну, он увидел табличку с надписью на ней. — Письмо не горит. — прочитал и хмыкнул себе под нос. — Как оригинально. Отвернувшись от этого большого камня, подошёл к меньшему. — Уродец, что описан красиво — никогда не станет уродцем для читателей. — немного сдвинул брови к переносице. — Уже получше будет, мне нравится выражение. — Ким Тэхён? — послышался голос позади. — Да. — коротко ответил Тэхён, после того, как повернулся лицом к стоявшему мужчине у входа в дом. — Проходите, нам нужно будет обсудить детали. — Конечно. Поднявшись на ступенях ко входу в большой ханок, что выглядел, словно деревянная основа и четыре двери размеров в стену по бокам. Стены слишком тонкие, они состояли из пересеченных перпендикулярных досок, а дыры прикрыты плотной тканью, через которою плохо проходит воздух. Ненадёжная структура, казалось, развалится спустя ничтожных 5 лет, но при этом всем выглядел он по-особенному, не так, как иные, будто новая мода притаилась среди дворецких архитекторов. Тэхён, перекрыв воздух лёгким, не мог оторвать жадных взглядов от прекрасного искусства. Оказалось, внутри этого своеобразного замка столько ручных работ из дерева, что даже ресницы против воли хозяина затрепетали в восторге. Мужчина рядом стоявший, заметил озадаченность Кима, поэтому принес одну из любимых работ своего ученика. — Думаю, тебе это понравится, — поднёс деревянную фигуру. — Это… Это же, — сглотнул вязкую слюну. — Да, это он. — Стоп, стоп, а собственно кто это? Тэхён запутался. Почему? Кто он? Неужели популярен? Голова враз опустела и ответов на вопросы не находится, а их столько, что и на целый день размышлений хватит. Вот только все становится на свои места, ведь мужчина сам все сказал: — Это принц, Чон Чонгук. — Принц? Чон Чонгук? — не мог понять Ким. — Я вижу, ты, Тэхён, немного не в курсе, ведь именно Чонгук попросил меня устроить тебя на должность писаря, вы не знакомы? — Простите, как мне к Вам обращаться? Я так и не спросил имя. — Называй меня учителем, мне так привычней. — Учитель, я знаю этого человека, но… — задумался, а стоит ли рассказывать, что он знает его под другим именем. — Эм, я просто забылся, очень похожая фигура. У Вашего ученика золотые руки. — Славно, славно, возьми это себе на память обо мне, — вручил подарок учитель. — Что Вы, это слишком, я знаю Вас всего 5 минут, да и в ответ нечего дать, — отнекивался Тэхён. — Ха-ха, не волнуйся, я научу тебя этому, через время сможешь такой же сделать, — толкнул мужчина сжатым кулаком в плечо Кима, — тем более, я не собирался терять человека, которому понравились эти работы. Поверь, Ким Тэхён, я вижу потенциал с далека. Принявши подарок и низко поклонившись, Тэхён радостно приобнял учителя в знак благодарности. Этот человек со всеми такой добрый или только со знакомыми принца? — Что мне нужно знать перед тем, как приступить к работе, учитель? — Для начала, — достал свернутый лист, — проверим твою каллиграфию. Я так понимаю, писать, читать, умеешь? — Конечно. Дав Тэхёну большой черный сгусток вещества, которое нужно было растопить, чтобы писать иероглифы, Ким принялся плавными круговыми движениями елозить по раскаленной посудине. Постепенно растаяв, будущий писарь принялся вмокать в вещество свою специальную ручку, которая напоминала продолговатую палку с узким концом. — Я диктую, ты пишешь. — Понял, — махнул головой Ким. — Королевство Силла, процветающее государство, — начал надиктовывать учитель. В свою очередь, Тэхён красивым почерком мазал линии, вырисовывая постепенно каждый иероглиф (В те времена письмо выглядело иначе, не было алфавита хангыль 'примечания автора'). Он старательно сохранял каждую деталь идеальной, при этом не забывая о скорости письма и успевая чертить в темпе диктовки. — Которая находилась на побережье Желтого моря, что славится своим правителем, королем Чон Хёнмёном, — продолжал учитель. Ким постепенно подстраивался под стиль учителя, на что тот сразу отреагировал и помотал головой в согласии забрать этого парня на должность. Тэхён не вылазил за поля и вертикально прописывал каждый миллиметр одинаково на каждом слове, чтобы размеры иероглифов не отличались от прежних. Он замечал каждую деталь, ведь бдительность раскрывалась все больше с каждым днём после потери Чимина. Он хорошо знаком с письмом, поэтому труда махать рукой под диктовку не составляет, а имея личные цели, он старается вдвойне. До этого голова была забита лишь излишней тревогой за друга, а теперь о таинственном принце. Как принять тот факт, что он знает Чон Чонгука, а не Ли Вансо? Этот парень все время находился рядом, считался таким же дорогим человеком, как и Чимин, а в итоге — лжец. Тэхён не любил людей, которые не могли устоять перед соблазном греха. Грешники повсюду, но стоит ли их за это винить? Кто может предвидеть будущее и сказать, что Тэхён не станет грешить? Он все больше уходил в себя, забывая где находится, с кем и почему. Рука, как назло, соскользнула и испортила весь лист вместе со стараниями Тэхёна быть на двух волнах: копошиться в голове и слушать учителя. В сердце неприятно саднило, заставляя мыслить над этим, приглашая на пир из тэхёновых терзаний. — Тэхён, тебе плохо? — в миг отстранил учитель Кима от железом вцепившегося парня в угол стола. Он и не заметил, когда успел было потерять контроль над своим телом. Он грубо, сильно держал одной рукой ручку, а второй за конец стола. Но почему? Неужели почувствовал предательство? Но какое, за неправильное имя? Или потому что разговаривал с принцем неподобающе, без манер? Стало неприятно от своей же окатившей судорогой все тело злостью, почему так сильно раздражает незнание после просвещения? Техёну хочется отхлестать себя, превозмогая неизвестно откуда взявшись бешенство. Воздух. Хочется к источнику кислорода.