Моя ненависть к тебе

Омерзительная боль раскалывала черепную коробку на части. Эрен еще не открыл глаза, но уже знал, что ослепительный свет из окон успеет убить его раньше, чем он закончит мысль. Ему плохо. Очень плохо. И вместе с физической болью в мышцах, голове и перевязанной руке, он ощущает странную, почти неосязаемую тяжесть в груди. Эрен скорее назвал бы ее цвет, нежели описал характер. Хотелось проломить грудную клетку, поймать сердце и сжать его, пресекая производство этих непонятных, пожирающих изнутри импульсов. Он что-то слышал о термине «похмельная депрессия» из разговоров старших, но никогда не думал, что сам столкнется с ней. Йегер всё же собрался с духом и неохотно приподнял тяжелые веки. И опять эта неконтролируемая потерянность и паника, происходящие из посыпавшихся вопросов: Где я? Что я? Что случилось? Эрен раздражал и ненавидел сам себя. Хотелось просто исчезнуть, чтобы уничтожить вместе с собой мерзкую головную боль и это чёртово чувство безысходности. Неторопливо, по кусочкам, его разум восстанавливал воспоминания минувшего дня, являя ему картину одну непригляднее другой. Эрену нужно вниз, но он боится посмотреть в глаза Микасе, да и не хочет, если честно. И, видимо, это желание обоюдно, раз сестра до сих пор не навестила его, потому что солнце за окном успело подняться достаточно высоко, а значит, время близилось к полудню. Внутри него всё, чему еще можно было упасть, упало. Возможно, после его гадкой пьяной выходки вчера, девушка вовсе откажется прощать его. И её легко понять. Эрен абсолютно точно проиграл самому себе. Он просто её не заслуживает. Ну а кто заслуживает тогда? Леви? Новый прилив головной боли. По вискам словно застучали маленькие молоточки. Где-то на первом этаже раздался шум пылесоса. Да, Леви заслуживает её, конечно. Весь из себя такой внимательный, спокойный, взрослый — он всегда знает, как правильно. Не будет устраивать эмоциональных сцен ревности, требовать к себе повышенного внимания, разбрасывая вещи по комнате или поднимая крик, неся вздор про то, что она предательница или не любит его, как это было в порядке вещей у Эрена. Подросток издал легкий смешок, представив скупого на эмоции Леви героем подобных сцен. Это было непросто. Интересно, сколько ему лет? Он же, по любому, как и все, когда-то был трудным и непослушным подростком, презирающим авторитеты и нравоучения. Наверняка, хоть раз в жизни, но тоже кричал и впадал в истерику, снося всё на своём пути. Ведь нет на свете ни одного человека, который бы не проходил через это. Даже Микаса позволила подобное как-то раз, когда за день до того, как они с классом должны были поехать на экскурсию в «Лес гигантских деревьев», девочка заболела ветрянкой, и Гриша с Карлой, само собой, никуда её не пустили. Эрен поднял к лицу крепко перевязанную руку, которую слегка кольнула боль. Любопытно, как там всё сейчас выглядит под этими бинтами? Едва ли ему хватит духу взглянуть туда. К горлу подступила тошнота, но скорее не от мыслей о руке, а как составляющая общего его дерьмового состояния. И как раз в этот момент подросток понял, что готов душу променять на глоток чистой прохладной воды. У него два пути — спуститься вниз или умереть от жажды. Эрен выбирает второе. Хм, а смерть оказывается чертовски мучительной хренью. Звуки пылесоса переместились на второй этаж. Эрен решил оглядеться вокруг и вскоре понял, что комната, в которой он находился, мало походила на гостевую спальню. Несмотря на безукоризненный порядок, она была слишком… обжитой. Это выдавало наличие исписанных блокнотов на столе, пиджака, который Эрену уже был знаком, что аккуратно висел на спинке стула, и прочих бытовых мелочей. Огромный стеллаж с книгами так же вряд ли был притащен сюда для развлечения редкого гостя. Не успел Эрен вынести своё предположение, как дверь в комнату резко отворилась, и в нее бесцеремонно влетел хозяин, умело орудуя пылесосом по бежевому ковру с крупным пушистым ворсом. Эрен вперил взгляд в нарушителя своего спокойствия, отмечая на его голове забавную косынку. Наверное, волосы мешали уборке. В остальном он выглядел, как и вчера, разве что переоделся во что-то менее темное и официальное. Будучи необычайно активным с утра, хозяин почти вальсируя, носился по комнате, уничтожая каждую неидеальность интерьера, вызванную беспорядком, который ему, по-видимому, мерещился. Подросток попытался присесть навстречу этому «урагану», но не смог. Боль. — Доброе утро, Леви, — просипел он, как только шум пылесоса исчез. Ответом послужило молчание. Эрен потер лицо ладонями, заставляя кровь прилить, в надежде хоть немного улучшить своё состояние, а затем повторил попытку разговорить мужчину: — Это ваша комната? — спросил он. Леви принялся активно протирать поверхности, развернувшись к вопрошающему спиной. Йегеру всё-таки удалось привстать, откидываясь на подушки так, чтобы было удобнее наблюдать. Серьезно? Он что, игнорирует его? Объявил бойкот? Бред какой-то. Эрену захотелось увидеть его лицо. — Вы со мной не разговариваете? — поинтересовался Йегер уже более уверенно, чувствуя себя слегка обиженным, — Это ребячество какое-то. На этих словах Леви наконец обернулся, остро посмотрев на подростка так, что последний готов был поклясться — на этом моменте его голова заболела сильнее, словно бы к нему применили чёрную магию. — Ты и теперь продолжишь мне хамить? — произнёс Леви ледяным тоном. Парню стало неловко от замечания. Теперь, когда он протрезвел, былая смелость и решимость немного сбавили свои обороты. Безусловно, характер Эрена, укротить который без посторонней помощи сам он был не в состоянии, давал о себе знать внутренним негодованием и нарастающим буйством эмоций. Однако сейчас, когда он не только трезв, но еще и болен — углы заметно сгладились. Не было сил ни физических, ни моральных, чтобы оголять мечи и бросаться в очередную словесную атаку на этот щит равнодушного высокомерия и презрения. Сейчас он хотел одного — пусть кто-нибудь уберет его боль. — Изв… кхм, — выдавить слова извинений было слишком сложно. Это означало капитуляцию, к чему Эрен пока что не готов. Теперь, когда он так сильно уязвим и слаб, самым правильным будет действительно отказаться от хамства на некоторое время. Это и станет фиктивным шагом навстречу до тех пор, пока его тело не окрепнет. Так он решил. Тем более надо как-то выбираться из этой ситуации. Но прежде, как бы сильно он не боялся и не хотел, он должен увидеть Микасу и попробовать оправдаться перед ней. — А где Микаса? — В школе. Она не смогла тебя разбудить. — Чёрт, школа… — приложил себя по лбу Эрен. — Не выражайся, сопляк, — грубо среагировал Леви и вновь отвернулся, продолжая натирать и без того сияющие полки. — Я просто напрочь забыл про школу. — Не удивлен. — Эй, вообще-то я хорошо учусь, — разозлился Эрен. Наверняка Леви считает его двоечником и оболтусом. Стоит бы развеять его заблуждения. Пускай Эрен и не самый примерный и усидчивый ученик, а нередко даже нарывается на гнев преподавателей, но… — Мы с Армином выигрывали окружные олимпиады по информатике два года подряд, и вообще, я отлично учусь, правда только по точным наукам, но всё же. У вас неверное мнение обо мне. Воздух в помещении накалялся и начинал потрескивать электрическими разрядами. Что ж, подросток честно не собирался устраивать выяснения прямо сейчас, принося в этот день продолжение вчерашних споров. Эрен хотел всё обдумать, насочинять аргументов и взяться за прерванный сложный разговор в следующий раз, набравшись энергии и наглости. Но что-то подсказывает, что Аккерман не собирается его ждать. Оскорбления, нанесенные хозяину дома накануне, не прошли даром, и теперь он не станет с ним любезничать. Леви вновь обернулся, отвлекаясь от полок и переходя к книжному шкафу, смеряя Эрена абсолютно невыразительным взглядом, который больше бы подошёл для рассматривания пустой стены. — Мне всё равно. Эрен почувствовал, как внутри что-то кольнуло, будто его умышленно унизили. Леви определенно не лгал. Ему было правда глубоко плевать на Эрена. Это более, чем ясно читалось по глазам. Но разве это правильно? Эрен считал, что они не просто должны хотеть узнать друг друга, нет. Они обязаны были познакомиться поближе, так как у них появилось то, что неразрывно связывало их — Микаса. Микаса, которая несмотря на переезд, всё так же остается для Эрена членом его семьи. И, вместе с тем, теперь она такой же член семьи и для Леви. И как бы сильно Эрен не противился этому, теперь приходится признать, что изменить он уже ничего не сможет. Его мнение не внесет никаких корректив в эти обстоятельства. Он понял это из вчерашнего вечера. Хотя что-то огромное и большое внутри него не переставало кричать о том, что он должен продолжать бороться за сестру. Ведь она стала ему даже ближе родителей. Не просто сестра, но лучший друг. Фактически самый важный человек в его жизни. Вот кем была для него Микаса. Поэтому Эрену было не всё равно, в отличие от Леви. Ему было не плевать. Он хотел знать о Леви абсолютно всё, даже такие мелочи, как то, что он ест на завтрак. Йегеру хотелось интегрироваться в его жизнь, изучив все её подробности и закоулки, препарировать мозг и душу этого человека, чтобы окончательно убедиться — с ним ей будет хорошо. Это ведь важно. А Леви говорит, что ему всё равно. — Почему? — Что почему? — Почему вы говорите, что вам всё равно? Вас же интересует Микаса! — И как это относится к тебе? Эрен открыл рот в немом возмущении. — Но… — Если меня интересует моя подопечная, почему я должен выслушивать и держать в голове твои жалкие школьные успехи? — Потому что, как и вы, я играю важную роль в жизни Микасы! И я никуда не денусь! Я буду появляться здесь. Постоянно. Стану частью вашей жизни тоже, хотите вы этого или нет! Может вам не интересны мои «жалкие школьные успехи», но общее представление о человеке, с которым Микаса будет проводить большую часть дня, и который несомненно оказывает на неё какое-то влияние, вы обязаны иметь! Леви неожиданно замер и оторвался от уборки, теперь уже полностью повернувшись к Эрену. Эрен возликовал, что, наконец, заставил этого до тошноты равнодушного засранца посмотреть на себя. «Правильно, смотри на меня, ублюдок, когда я разговариваю с тобой» — отчаянно хотелось произнести Эрену вслух. Если бы скептицизм, производимый Леви в этот момент, возымел материальную форму, то превзошёл бы в размерах самого Леви раза в три. Эрен невольно поразился тому, как лицо, с совершенным отсутствием какого-либо яркого выражения, может передавать столько много. Леви приподнял тонкую бровь и бесцветно заговорил: — Ты сильно удивишься, пацан, как быстро отныне начнёт сокращаться количество часов, проводимое вами вместе. Теперь, когда Микасу никак не связывает быт с таким незрелым, шумным и нелепым недоразумением, как ты, её свободное от тебя время очень скоро займут новые интересы и люди, никак с тобой не связанные. — Да что вы нахрен несёте? Что вы вообще можете знать об её интересах и о том, что ей нравится? — Ей больше не придется терпеть твоих детских сопливых выходок и нервных срывов, тупые собирания конструкторов «лего» для шестилетних, и выполнение домашки по литературе вместо тебя. Интеллектуальная пропасть, разделяющая вас, в один прекрасный момент станет столь огромна, что ей не о чем будет просто поговорить с тобой, — этот человек бил метко и бессердечно, ювелирно точно попадая в болевые точки, умело орудуя теми малыми знаниями об их совместных с Микасой увлечениях, обесценивая их, стирая в пыль. — Чего вы, блять, добиваетесь этими словами?! — воскликнул Эрен, понимая, что еще немного и здесь всё взлетит на воздух. Что-то раздирало его внутри, грозясь вырасти до гигантских размеров и уничтожить, уничтожить, уничтожить… Будто не слыша его, Леви продолжал говорить: — И чем старше вы будете становиться, тем дальше будут расходиться ваши пути. Она поступит и окончит университет, а ты вылетишь оттуда еще на первом курсе за пьянство. Леви присел на край постели. Как и вчера, когда он был так же близко от Эрена, взглядом серых прозрачных глаз Леви с легкостью проникал под кожу. Только, если в тот момент эти глаза насыщали тело подростка спокойствием, в то время как Ханджи зашивала ему руку, то сейчас рождали совсем другие, противоположные эмоции. — Я не-… — Конечно, не ручаюсь, будто всё обернётся именно так, но не сомневаюсь, что сценарий описанный мной, окажется очень близок к действительности. Поэтому мне всё равно на тебя. Мне не нужно тебя узнавать, Эрен, — заключил мужчина, смотря подростку в лицо и удовлетворенно замечая, как в ярких глазах Эрена что-то гаснет. — Всё, что было необходимо, я узнал ещё вчера, стоило заглянуть в твои наглые глазища и увидеть в них, как просто и весело тебе было напиться, словно паршивая свинья, идя на вечер, который, ты знал, будет так важен для твоей обожаемой сестренки. Она готовилась к нему уйму часов, нарезая твои любимые идиотские салаты. Думал, проснешься утром, а я всё это забыл, и мы станем друзьями? Он наносил Эрену оскорбление за оскорблением, тем самым не скрывая, что будет счастлив, когда его подопечная окончательно потеряет общество этого сложного, вспыльчивого подростка, раба своих неконтролируемых эмоций, что затем обещает превратиться в не менее сложного и не менее вспыльчивого взрослого, который станет тянуть Микасу вниз. Таким он его видел. Но это не правда. Нет, это нихрена не правда! — Мне не нужен такой друг, как вы! И вы ничерта не правы! Не вам судить, как сложится моя жизнь! Вы не знаете! Просто ничего не знаете, вашу мать! Допустим, я оступился! Но вы же наказали меня вчера, помните? — в мыслях Эрена предстала картина вчерашних событий, как Леви хладнокровно наблюдал, пока его рука истекала кровью. — Что ещё вы от меня, блять, хотите? Боль, головокружение и прочие симптомы похмелья отошли на второй план, открывая дверь новому потоку крови в вскипевших жилах Эрена. Он готов был уничтожить это строгое и высокомерное выражение на лице Леви собственными руками. И делать это снова и снова так усердно, пока швы на его ладони не разойдутся, и кровь Эрена не начнет смешиваться с кровью Аккермана. — Ты всё равно не ударишь меня, сопляк, — правильно прочитал Леви все желания, отразившиеся на его покрасневшем лице. Эрен представил, как занёс бы руку вверх, и его кулак встретился бы с этим красивым лицом. Он бил бы его, а затем за шкирку приблизил бы его к себе, пожирая взглядом картину из крови и слёз, стекающих по белым щекам, что будут медленно расцветать синяками. Спросил бы его: «И сейчас тебе всё равно? Всё равно, да?» Но в реальности Эрен действительно не мог пошевелить и пальцем. Не смел. Как и вчера. Леви выжидающе смотрел. Всё повторялось. Они будто ходили по кругу. Этот разговор может происходить снова и снова, оставляя их отношения неизменными. Но только до тех пор, пока равнодушие Леви не поддастся рукам Эрена. Пока он наконец-таки не пробьется сквозь эту немую стену. — Вы не знаете меня… — И не хочу. Я уже объяснил почему. — Вы от меня не отделаетесь, понимаете это? — тихо ответил Эрен, наступая на горло гневу, — И, в конце концов, я добьюсь, что вам станут интересны «жалкие школьные успехи» и всё прочее, что меня касается. Я вам обещаю, блять. — Еще одно грязное ругательство, гадёныш, и я вышвырну тебя так скоро, что ты не успеешь обуть свои дурацкие кроссовки. Пойдёшь домой босиком. — Не перенапрягайтесь, я сам уйду, — съязвил Эрен и поднялся с постели, слегка задевая плечом Леви, который всё так же продолжал сидеть на ней. Огромных усилий ему стоило скрыть головокружение и то, как сильно ему сделалось паршиво, когда он встал на ноги. Проклятое похмелье. — Проваливай. — Вы уложили меня спать в вашей комнате. — В гостевые спальни еще не доставили мебель, — безразлично ответил Леви. — Могли оставить на диване в гостиной. Там вы, полагаю, ночевали сами. Пожертвовали своим комфортом ради меня. Вы так заботитесь обо мне. Как мило, — продолжал Эрен. Яд едва ли не капал с его зубов. Он медленно зашагал к выходу, за которым его ждала лестница на первый этаж и дорога домой. Ему страшно хотелось пить, но он лучше сдохнет от жажды, чем вновь попросит о чём-нибудь хозяина этого дома. Йегер понимал, что оставить его именно здесь Леви вынудило стремление угодить Микасе. Это лишь фальшивый жест гостеприимства — не более. Сложно представить, чтобы такое повторилось снова. Конечно, Эрен решительно настроен еще не единожды навещать этот дом, о чём пообещал лично Леви. Но на тот момент он думал, в этой комнате он в последний раз. — Ага, очень мило. Смотри не влюбись, — подхватил его сарказм Леви. Перед выходом Эрен обернулся, на прощание сцепившись с Аккерманом холодным взглядом. Косынка его немного съехала набок, из-за чего чёрные волосы слегка растрепались тут и там. Он оперся на прямые руки, чуть откинувшись назад, а затем и вовсе прилёг на место, нагретое Эреном, не смущаясь уставленных на него зеленых глаз, когда ему надоело играть в гляделки со школьником. Видимо, подустал от утренней уборки и разговора. «Уродец» — окрестил его Эрен про себя и вышел вон.