Моя ненависть к тебе

— Леви… меня тошнит, — отрывисто сообщил Эрен, стоило им войти в дом. — Эрен, милый… — Микаса, не мешайся. Иди, прими душ наверху и ложись спать. Я сам с ним разберусь. — Но это моя вина… — Микаса, ступай! — приказал Леви твердо уже во второй раз, и девушка, не имея смелости противостоять напору взрослого опекуна, подчинилась, жалобно всхлипнув и понуро последовав к лестнице наверх, бросая на Эрена последний виноватый взгляд, полный боли. — Л-леви, — позвал Эрен снова, икнув. Он почувствовал, как кто-то ухватил его за щиколотку, заставляя приподнять ногу, чтобы стянуть ботинок. Затем второй. Парень посмотрел вниз и увидел, как на дорогой паркет с кончика его саднящего носа упала маленькая красная капля. Потом его потянули в сторону уборной, склонили вниз, и Эрена тут же вырвало мерзостно-сладким джин-тоником и полупереварившейся гавайской пиццей, мысли о которой сейчас вызывали лишь еще большую тошноту. Спазмы скручивали его снова и снова, тошнило так, что Йегер думал, в его глазах сосуды полопаются. Остатками сознания он испытывал всепоглощающий стыд и отвращение к себе. Ему хотелось исчезнуть, никогда не родиться, просто расщепиться на микрочастицы и улететь прочь с этой планеты космическим ветром. Настолько ужасно он себя чувствовал, понимая, что в этот момент Леви стоит над ним, придерживая его волосы, и тоже видит всё это. — Всё? — спросил Леви ровным голосом, когда Эрен не подавал признаков жизни уже две минуты. Не дождавшись ответа, мужчина молча протянул ему большой стакан прохладной воды, который только что набрал из фильтра, и после нескольких жалобных «не хочу» заставил выпить. Когда подросток услышал шаги позади, поняв, что Аккерман его оставил, он медленно, стараясь не тревожить кружащуюся и пульсирующую голову, пополз к дивану в гостиной. Стоило ему прилечь, и к губам прикоснулась ложка, с горкой наполненная каким-то белым воздушным порошком. — Что… это… — Абсорбент. Открой рот. Эрен покорился и принял безвкусное содержимое ложки в себя, после чего ощутил, как на его шею сзади легла ладонь, поддерживая, а ко рту поднесли стакан с очередной порцией прохладной воды. Когда он допил, то, не открывая глаз, услышал, как мужчина поднялся, поэтому тут же поспешил схватить того за рукав. — Не уходите… И он… остался. Он остался, присев у Эрена в ногах и что-то набирая в телефоне, который затем прижал к уху. Успокоившись, Эрен вновь прикрыл воспаленные глаза и тяжело вздохнул ртом, потому что нос продолжал нещадно болеть, а вокруг ноздрей коричневой коркой застыла кровь. Стоило ему погрузиться в легкую дрему, и перед ним тут же принимались мелькать образы-воспоминания. Микаса, Жан, Райнер… и даже Флок. Все они выстраивались в ряд и шли на него, стремясь раздавить его черепную коробку. Он болезненно сморщился, и от физической боли в купе с моральными страданиями в уголках сомкнутых глаз почувствовалась влага. На лоб легка небольшая ладонь, до невозможности холодная, она мгновенно вырвала его из тошного забытья. Эрен раскрыл глаза и увидел по-прежнему находящегося возле себя Леви, который теперь склонился над ним, устраивая руку на его горячем лбу и откидывая назад его лохматую, влажную челку. Он активно говорил по телефону с кем-то. — …вроде у него температура… да… лоб горит. Его очень тяжело рвало после той мочи, что они там пили, я дал абсорбент. Нет… обезболивающее пока не давал. А? …губа рассечена, нос вроде не сломан, но крови было много. У него давление повышенное, с ним такое бывает иногда. Но, думаю, тут еще и заехали здорово… Фингалов нет. Думаю, на щёку стоило бы приложить, но тут уже поздно… Да… Хорошо… Окей… И успокоительное? Ну да, он постоянно плачет. Пока, — Леви прервал звонок и убрал телефон. — Это мама звонила?! — испуганно вытаращился Эрен. — Нет. — А кто?.. Леви, кто?.. — Эрен не прекращал ныть, продолжая цепко удерживать мужчину за рукав, боясь, что тот просто растворится, оставив его наедине с болью и всеми теми образами, заполонившими его истерзанное сознание. — Хватит ныть. Я всего лишь советовался с Ханджи! Эрен вздохнул с невероятным облегчением. Меньше всего на свете он хотел, чтобы его забрали родители. Он понятия не имел, что будет говорить им, и боялся даже думать об этом. Но, к счастью, когда Леви был рядом, обо всем удавалось ненадолго забыть. Здравый рассудок предавал себя, толкая Эрена в омут сладкого предвкушения неизвестно чего. Он просто находился в месте, в котором сильнее всего хотел быть, рядом с человеком, которого сильнее всего хотел касаться. Когда он сделал попытку улыбнуться, то зашипел от боли, которой тут же напомнила о себе рассеченная нижняя губа. Леви протянул руку с белоснежным платком, промокая раскрывшуюся ранку, и недовольно бормоча что-то вроде: «Вечно я подтираю тебе сопли…» — Вы должны позвонить маме с папой и сказать, что я останусь у вас, — нахмурившись аккуратно произнес подросток, стараясь держать лицо. — Уже, — ответил мужчина и предпринял попытку подняться, как Эрен снова капризно усадил его на место. Но, к несчастью последнего, тот грубо вырвался и направился куда-то в сторону кухни. «Ушел от меня» — трагично подумал он, в мгновение предаваясь неясной тоске. — Боже, — закатил глаза Леви, возникнув рядом спустя тридцать секунд и увидев его скорбное выражение лица. — Да никуда я не денусь, тупица, — рассерженно заверил Аккерман, вновь присаживаясь на диван и устраивая у себя на коленях что-то вроде аптечки. — Как ты собираешься жить эту жизнь, Эрен? Ты просто до ужаса проблемный! — цокнул он, доставая какой-то пузырек. — Без вас — никак, — прошептал парень. — Не вставай, — отдали ему приказ. Эрен пресек свое желание подняться навстречу, чтобы стать ближе, и вновь откинулся на диванную подушку, ощутив пульсацию в висках и несчастно застонав. — Голова… — Сейчас пройдет. Что-то влажное коснулось рассеченной губы, из-за чего та начала чуть пощипывать. Затем чужая рука переместилась вверх, и теперь таким же образом его нос избавляли от засохшей крови. — Больно… — Терпи, парень. — Хорошо, — стиснул зубы он, решившись мужественно терпеть все манипуляции, которые проделывал с его лицом Аккерман. Спустя некоторое время мучений, под его шею снова скользнула прохладная ладонь, побуждая приподняться. Он покорился, и в его рот поместили горькую таблетку. Когда палец Леви на миг задел его губу, Йегер тут же густо покраснел, выдавая себя с поличным. Но ему не было стыдно за свои эмоции. Он и так прекрасно знал, что мужчина был в курсе всего, что тот по отношению к нему чувствует, поэтому Эрен не мог, да и не хотел прятать эти реакции. Особенно сейчас, когда он весь был, как оголенный нерв. Восприятие обострилось до максимума и от каждого движения Леви внутри него что-то происходило, окрашивая настроение новыми красками. Стоило мужчине зачем-то отстраниться, как Эрен тут же расстраивался. А если нужно было податься вперед, наклоняясь ближе, а что еще хуже, коснуться, то все показатели парня подскакивали, включая температуру и давление. — Можно мне сегодня поспать с вами, пожалуйста? — попросил он настойчиво, когда Аккерман отнял от его лица уже который по счету стакан. В этот раз вода была чуть терпкой из-за щедро разведенного в ней успокоительного. — О, ты даешь мне право отказаться? Неужели, сопляк, — закатил глаза Леви, ставя стакан на стол и убирая с коленей аптечку, плотно закрывая пластмассовый контейнер крышкой. — Пожалуйста… Леви лишь тяжело вздохнул, наводя порядок на журнальном столике. Между тонких бровей пролегла морщинка недовольства, и периодически он хмурился так, как если бы у него тоже раскалывалась от всего этого голова. — Какая тебе разница? Ты всё равно быстро уснешь под успокоительными, плевать где, на диване или на мне. От последней фразы Эрен опять погрузился в краску, притянув руки к лицу. Аккерман посмотрел на него, как на полного придурка. — Не говорите так, — прошелестел парень, борясь со смущением. От одной мысли, что они могли быть так близки, по телу пробегали горячие мурашки. — Какой же ты малолетний идиот… — Я очень вас прошу. Вам ведь тоже нет разницы, где я буду спать. В тот раз я ни капельки не помешал вам, Леви. И в этот раз тоже буду вести себя тихо. Просто буду спать. У меня ведь… никого кроме вас с Армином не осталось… — Как грустно, сейчас заплачу. — Микаса предала меня. Родители ждут меня только за тем, чтобы наказать и запереть в комнате. Даже мистер Эрвин Смит теперь никогда меня не похвалит. Чёрт, да даже Флок Форстер ненавидит меня так сильно, что готов просто смотреть, пока моё лицо превращают в фарш, потому что я отшил его. Правда, Леви, вы с Армином — единственные, кто еще в состоянии меня… хотя бы терпеть, — закончил он, и его огромные глаза наполнились горькими слезами. — Очень трогательно, пацан, — с каменным выражением лица отрезал Леви. — Ночуй, где хочешь, только избавь мои уши от своего нытья, на причины которого мне плевать. — Спасибо! — на лице Эрена расцвела улыбка, и он снова поморщился из-за боли в губе, но все равно потянулся вперед, чтобы обнять Леви за плечи и уткнуться носом в мягкую челку. — Эй, не измажь меня кровью. Эрен шмыгнул, убедившись, что из носа больше не течет, но все равно отпрянул, чтобы взглянуть на Аккермана. В груди томилось переживание о том, что Райнер успел слишком сильно его изуродовать, и теперь Леви будет противно смотреть на него. Но заглянув в привычно холодные, прозрачно-серые глаза, он не нашел в них отвращения. Лишь ставший обычным делом налет презрения, который никак не был связан с внешностью Эрена. — Всё ведь не так плохо, да? — парень показал пальцем на свое лицо, сделав им воображаемый круг. Леви ожидаемо проигнорировал вопрос, поднимаясь с дивана и исчезая наверху. Поднявшись следом, Йегер смог в полной мере ощутить, как сильно всё еще оставался пьян. Несмотря на то, что его вырвало, на количество выпитой воды и абсорбент, он всё еще чувствовал себя паршиво. Пошатываясь, кое-как стараясь не слететь с лестницы, после чего бы точно превратился в лепешку, он преодолел привычный путь и толкнул дверь в хозяйскую комнату. Что не удивительно, он уже не так смущался и боялся заходить сюда. Рассудком понимая, что привыкать к этому опасно для его чувств, он всё равно поддавался обретенному комфорту, погружаясь в сладкое уютное состояние. Он уже знал, какие книги стоят на этих полках, в каком порядке рассортированы письменные принадлежности в шкафчике стола, каким цветом окажется постельное белье… Даже запах кондиционера для этого белья и моющего средства, которым Леви пропитывал тряпку, чтобы стирать пыль, стал привычным, провоцируя в его сердце отклик. — Эй-эй, стой, где стоишь. Сначала ты снимешь эти грязные уродские шмотки, прежде чем окажешься в моей постели. Конечно, после тебя и так придется все стирать, но в этот раз ты превзошел себя. Пьяный мозг Эрена совсем забыл про то, что вообще-то он лежал на земле, пока на его лице тренировали удар, усевшись сверху. — Эм, хорошо, эээ… — он испытывал необходимость что-то сказать. Не мог же он спать с Леви в одних трусах? Да и тот вряд ли был бы в восторге. Не дожидаясь пока подросток разродиться очевидной просьбой, Леви швырнул в него рубашку и спортивные шорты. Те совершенно не сочетались между собой, но… — Извини, других вещей твоего размера у меня нет. Проваливай в душ. Приняв душ, Эрен не смог удержаться от соблазна зарыться носом в рубашку и максимально глубоко вдохнуть в себя, в надежде, что та еще хранила запах хозяина. Однако всё, что почувствовал — лавандовый аромат стирального порошка. «Долбанный чистюля», — в сердцах прошептал он, напялив ее и поняв, что Леви вообще вряд ли ее когда-нибудь надевал, ведь даже Эрену та была слегка великовата. Разумеется, пришла мысль понюхать и шорты, но парень так сильно смутился самого себя, что поспешил просто надеть их и пулей выскочить из ванной. По возвращении он с тоской обнаружил Леви уже переодевшимся в пижаму и спящим. Или, по крайней мере, тот активно пытался это делать, лежа на спине с закрытыми глазами и ни на что не реагируя. Со стороны, приготовленной Эрену, горел слабый ночник. Боже, никогда еще это не было так осознанно. Никогда еще к его ночевке с хозяином, они не подходили так, как будто это не преступление против личного пространства мужчины, а… норма для них. Сердце его, трепеща, пропускало удар за ударом, когда он с нежностью рассматривал позу Леви, который сдвинулся ближе к краю специально для него, чуть согнув одну ногу в колене и слегка повернув голову, открывая бледную шею. Не нарочно он вспомнил монолог Саши и потешил себя мыслью, что, может быть, Леви приятно спать с ним. Поэтому он соглашается, идет у Эрена на поводу, исполняя его дурацкие подростковые капризы. Йегер чувствовал, как снотворный эффект успокоительного медленно поглощает его, растекаясь по венам и принося помутнение и сонливость. Но он так отчаянно не хотел, чтобы этот вечер заканчивался, что, не спеша лечь рядом, присел на пол напротив лица Леви, принявшись разглядывать освещенные бледным светом ночника черты. — Спасибо, Леви, что спасли меня сегодня. Что позаботились о моих ранах, что-… — Я же напоил тебя сраным пустырником, откуда в тебе столько энергии? Почему ты не можешь просто заткнуться и лечь спать?.. — Леви шептал эти слова, слегка приоткрывая усталые глаза, под которыми снова залегли тени. Невзирая на то, что все черты его казались юными, глаза выдавали возраст, что нисколько не отталкивало, а лишь манило Эрена, как мотылька на свет. Ему вдруг захотелось поцеловать его веки. — Я же подросток, — нежно улыбнулся Йегер, продолжая оглаживать взглядом лицо Аккермана. — Ты ведешь себя отвратительно, Эрен. Какого вообще хрена ты встрял в эту ситуацию? — Из-за Микасы. — Серьезно? Ты собрался свалить всё на сестру? Можешь приберечь такие объяснения для своего белобрысого дружка. Я знаю, что всему виной там была твоя вспыльчивость и неумение держать язык за зубами. — Это ублюдок-Жан не умеет держать язык за зубами! — повысил голос Эрен. Мысленно он изо всех сил старался держать себя в руках, чтобы снова не окунуться в тот омут и не начать вести себя по-идиотски прямо при Леви. Сейчас, когда Жан недалеко отсюда остался разгребать кучу прибавившихся стараниями Аккермана проблем и не может добраться до Эрена, важно не предаваться эмоциям и рассуждать, как взрослый. — О, еще скажи, что он обзывался! — ответил мужчина, и к его шепоту примешались нотки раздражения. Эрен замолчал. — Послушай, парень. Если ты возомнишь, что в праве винить Микасу, втягивая ее в ваши детские разборки, то рискуешь наслать на себя мой гнев. — Нет, Леви. Вы меня даже не можете выслушать. Жан… мы с ним давние враги. И представьте, что я должен был почувствовать, когда она, самый близкий мне человек на свете, вышла… с ним. Черт, она была взлохмаченная и ее блузка… Ох, в общем, мне до сих пор кажется, что они… ну… — Это не твое дело. — Что? А чьё? Чьё это, мать вашу, дело?! — сердце начинало предательски колотиться, снова разгоняя Эрена. Он принялся выравнивать дыхание, дабы не начать ругаться. Он не хотел, чтобы Леви прогнал его. — Её и Жана. — То есть, вам пофиг на то, что она могла спать с этим уродом, который натравил на меня того мудака-чтоб-он-сдох-Райнера?! — Эрен наклонился ближе, укладывая руки на подушку Леви. Тот продолжал говорить относительно спокойно, не открывая глаз. — Как ты думаешь, нормальным будет, если я стану пытаться сунуть нос в постель своей подопечной? Эрен опешил, приоткрыв рот. Он совсем не подумал о том, чтобы посмотреть на это с такой стороны. — Н-но… — Ей шестнадцать. Не ты ли распинался здесь о том, какой это взрослый возраст, возраст согласия и прочая срань? — Но… она совершает ошибку, доверяясь этому подонку! Она даже не общается с ним толком! На эту его реплику мужчина полностью разомкнул веки и повернулся на бок, опираясь головой на согнутую в локте руку, встречая прямой, открытый и пытливый взгляд крупных зеленых радужек. — Идиот. Если бы ты интересовался хоть чьей-то жизнью в своем близком окружении, кроме, блять, моей, то был бы в курсе, что они встречаются. И без того расширенные в темноте глаза Эрена округлились еще больше, превращаясь в два огромных блюдца. Он не верил своим ушам. Его собеседник явно бредил или издевался над ним. — Что вы, блять, несете…? — Следи за языком, когда разговариваешь со мной, малец, — одернул его Леви, не успел он закончить свой вопрос. В горле точно встал ком. Колоссальных трудов ему стоило, чтобы продолжить: — Она же… признавалась мне… Вы знаете, да? Знаете, что она любит меня? — Знаю. Она открылась тебе за тем, чтобы дать ответ Жану. Если бы ты ответил взаимностью, она бы даже варианты с ним рассматривать не стала. Но я бы никогда не пожелал ей будущего с тобой. Ну и еще не было сомнений, что ты откажешься. Поэтому Микаса приняла предложение Жана начать встречаться. Признаться честно, он не меньший придурок, чем ты, но я рассчитываю, что вы оба отвалите от нас, как только мы уедем. Поэтому ее отношения с Кирштайном не вызывают во мне сильного беспокойства о ее будущем. А то, что они могли трахаться — не мое дело и, тем более, не твоё. Эрену потребовалось некоторое время, чтобы помолчать и осмыслить новую информацию. Леви крайне редко произносил столько много слов за раз, из-за чего мозг Эрена оказался перегружен. Ведь он старался ловить и запоминать все его слова… — Почему она сказала вам, но не сказала мне? — Потому что боялась твоей абсолютно больной и неадекватной сопливой реакции, как та, что произошла сегодня. — Это всё… не укладывается в голове. — Сомневаюсь, что там вообще что-то укладывается. А теперь ложись спать. Ты меня достал. Эрен послушался его, встав и обойдя кровать, укладываясь рядом. Он повернулся набок, чтобы иметь возможность еще какое-то время видеть Леви, прежде чем сон, подкрепленный усталостью насыщенного дня, окончательно поглотит его. — Спокойной ночи, Леви, — пожелал он тихо, в последний раз огладив мужчину глазами и несмело, почти невесомо кладя ладонь ему на грудь, слегка приобнимая. — Спокойной ночи, Эрен, — ответил тот, даже примерно не предполагая, каким счастливым его сделал своим простым ответом, несмотря на то, что скинул его руку.

***

Микаса не могла сомкнуть глаз. Всё в ней разрывалось и не находило покоя после случившегося сегодня. Она была открыта, чтобы впустить в себя чувства к заботливому, харизматичному, щедрому на комплименты и внимание Жану. Их с Эреном часто сравнивали, но что касалось романтических отношений, парни были полной противоположностью. Ревнивый, эгоистичный и порой даже жестокий Эрен не мог конкурировать с Кирштайном в умении ухаживать и дарить внимание. Было ли здесь дело в характере или же в чувствах, которыми оказался переполнен Жан, но которых был напрочь лишен брат, Микаса не знала. Но несмотря ни на что, вопреки всему и всем, она продолжала любить Эрена. Изо всех сил она пыталась укротить свою любовь до состояния сестринской, но отчаянное желание касаться его губ, трепет от горячих прикосновений, которые брат дарил небрежно, неосознанно, редко — делали своё дело. Она влюблялась в него, в его неукротимый нрав и невероятный, открытый взгляд, стреляющий искрами флюидов. Его присутствие рядом с ней с самого детства сформировало ее вкус, и бедная девушка ничего не могла поделать. Лишь Жан виделся ей светом спасения в этом темном коридоре из мыслей об Эрене. И она дала ему шанс, приоткрыв дверь в свое сердце. На вечеринке, когда они лежали и целовались, периодически прерываясь на разговоры, чтобы Жан смог сделать очередной комплимент ее волосам, а она смущенно улыбнуться, Микаса совсем не ожидала встретить его. Жан был невероятно серьезно настроен по отношению к ней, поэтому ни в коем случае не предлагал чего-то, что переходило бы грань, а Микаса, в свою очередь, не торопилась. Потому в их общении царила нежная гармония и взаимопонимание. Но Эрен… Как всегда поспешил с выводами, предал себя гневу и ожидаемо все испортил. Кирштайн, который теперь разрывал ее телефон сообщениями с извинениями, тоже сильно обидел ее, заставив смотреть, как причиняют боль ее любимому брату. И если бы не Леви, страшно подумать, чем бы всё кончилось. Но еще страшнее то, что ее Эрен, который ближе и роднее всех ей на этом свете, теперь думает про сестру невесть что. Она никогда не забудет той ненависти, что прочитала в зеленых глазах, когда он увидел ее с Жаном. Микаса снова заплакала, прижавшись к уже мокрой подушке. Она безмерно виновата перед ним. Кругом и полностью. Она отвратительная сестра. Необходимо было что-то сделать, иначе она так не сможет. Девушка встала, взбила наскоро заплетенную перед сном косу, посмотрела в зеркало, утерла слезы и шагнула в темноту коридора. Она старалась идти тихо, дабы не разбудить опекуна, и, словно мышка, прокралась к одной из гостевых спален, в которой предположительно ночевал Эрен. Заглянув внутрь, репетируя в мыслях, как начнет свой монолог, девушка разочарованно вздохнула, никого не обнаружив. Отчасти Микаса даже испытала легкое облегчение, потому что так у нее есть больше времени, чтобы настроиться на тяжелый разговор. Миновав свою комнату, а следом хозяйскую, девушка оказалась возле другой спальни. Она обошла их все, прежде чем спуститься вниз и проверить диван, кухню и все ванные. Эрена нигде не было. Мысль о том, что того могли забрать родители, она сразу отбросила, как только нашла в коридоре его куртку и ботинки. Значит он в доме. Но куда, черт возьми, девался? Волнение перерастало в тревогу. Может, спросить Леви? Разбудить опекуна она считала преступлением. Тяжесть в груди обострилась сильнее при воспоминании о нем, ведь перед ним она тоже чувствовала острую вину. Из-за нее тому уже в который раз приходится возиться с Эреном, приводя его в божеский вид то после пьянок, то от других ненормальных состояний, и укладывая спать. Она не понимала, как мужчина до сих пор терпит его присутствие в своем доме и ее жизни. Это стояло отдельным вопросом, который она понятия не имела, как решать. И было настоящим чудом, что опекун до сих пор не выкинул Йегера за шкирку и не пожаловался родителям, а лишь продолжал идти на поводу, обрабатывая его раны, предлагая ночлег и терпя невыносимый характер. Микаса безумно боялась, что всё это возымеет эффект бомбы замедленного действия и рано или поздно открытого конфликта будет не избежать. Не было секретом, что Эрен и Леви, хоть и тайно, но взаимно ненавидели друг друга. Боже, столько проблем навалилось одновременно. Лелея слабую надежду, что Леви, может быть, еще не спит, Микаса мягко потянула за ручку плотно закрытой двери его комнаты и заглянула внутрь, предвкушая нелегкую беседу. На мгновение она отвернулась, решив, что ей, должно быть, померещилось. После чего повернулась обратно и вновь взглянула в сторону постели, не веря своим глазам и прижимая руку к раскрывшемуся в удивлении рту. На хозяйской двуспальной кровати, повернувшись набок к ней лицом, спал Леви. Его глаза были закрыты, все черты расслаблены, тонкие губы совсем слегка разомкнуты. Он тихо и равномерно посапывал, явно будучи погруженным в глубокий сон. Одну руку он подложил под голову, а вторая, крепко прижатая к груди, была… накрыта чужой, более крупной ладонью, которая переплетала их пальцы. На другой половине постели, вплотную прижимаясь со спины, собственнически обнимая и совершенно по-хамски закинув ногу на талию мужчины, спал Эрен.