Моя ненависть к тебе

— Эрен, это Микаса. — Что хотела? — ответил он излишне грубо, тут же ощущая вину. Он хотел быть мягче, но голос предавал его. — Прекрати писать Леви всякую чушь. — Что? — по спине прошелся холодный пот. — Какого хрена ты лазаешь в его телефоне? На другом конце провода повисло молчание. — Я случайно увидела… Он прочитал и попросил меня связаться с тобой. Не пойму, зачем ты пишешь ему такие вещи? Про то, что не хочешь жить… К чему это вообще? Что он должен сделать? Я… я ничего не понимаю!  — прознесла она холодно, и тон ее был нечитаем для Эрена. Будто она скрывает что-то еще, в чем у него не было сил разобраться. — Почему он? — Не твое дело! — тишина вновь затянулась. Голова закружилась, а уши заполнил писк. Что происходит? — Микаса, ты… — он сглотнул. В мыслях образовался вакуум. «Она знает?» Отчего-то его внимание привлекла собственная рука. Он поднял ее, рассматривая тыльную часть ладони. На костяшках темнели старые шрамы, выпуклая вена извивалась от запястья и сходила на нет у основания загорелых узловатых пальцев с содранными заусенцами, которые сейчас почему-то нервно дрожали. Он сжал ее в кулак и разжал, поворачивая ладонью вверх, цепляясь взглядом за всё еще красноватый, но давно затянувшийся след от глубокого некогда пореза на холме Венеры. — Хочешь сходить в торговый центр, например, или куда-нибудь? — прозвучало неожиданно. — Что? — ошарашенно. С плеч точно упал невидимый груз. Разговор шел для Эрена словно в тумане, он продолжал его в оцепенении, как будто только что чуть не случилось что-то непоправимое. Будто его тело и подсознание всё поняли, правильно считали, а он сам… был слеп. — Торговый центр. Вместе. Пойти. Эм… Эрен? — Ты серьезно, блядь, будешь делать вид, что ничего не произошло? Позови своего парня! Прежде чем ответить, Микасе вновь потребовалось некоторое время на размышление. Эрен терпеливо слушал тишину. — Причем тут Жан? Тебе же сейчас плохо… — С некоторых пор это не твоя проблема. — А чья? Снова это склизкое ощущение. — Ничья. — Леви тоже пойдет, — зачем-то сказала она, и теперь наступила его очередь молчать. — И что? — спросил он опять слишком грубо, пытаясь унять ускорившее темп сердце. — Не знаю… — растерялась девушка. Эрен не видел ее, но готов был поклясться, что слышит, как она думает. «...или не знает?» — Меня, блять, никуда теперь не пустят. Если только мои дурацкие предки не пойдут с нами, — вздохнул он. На белой поверхности потолка, куда устремлялся его взор, запрыгали картины того, как бы выглядела их прогулка. Это было бы ужасно. Но он видел Леви, а значит, возможно, вышло бы замечательно. Его мозг разрывался на части. Он не знал, что ему делать. И Микаса, боже… она была чертовски странной. Всё, чего ему хотелось — это просто немножко побыть без нее. Совсем немного времени, пожалуйста. Да, вчера произошла просто жуткая по своим масштабам хрень, однозначно разделившая их жизни на до и после. Микаса — его личный оплот чистоты и света, теперь была опорочена не кем-то, а самым грязным существом на свете — Жаном Кирштайном. И несмотря на все морали, что прочитал ему Леви, тот не сможет оказаться в его шкуре, чтобы погрязнуть под лавиной всех тех чувств, что пожирали Эрена, и понять его. Эрен уже устал об этом думать. Устал об этом помнить. И, как вишенка на торте, поведение Микасы с утра. Ее как будто подменили, и болезненное, скользкое предчувствие по ту сторону грудной клетки подсказывало, что дело не только в Жане. Это вгоняло Йегера в тупик. — Хорошо, — ответила сестра и бросила трубку. — Ага, отлично, блять! — в сердцах прокричал Эрен, слушая частые короткие гудки. Он занес руку, в желании запустить телефон в стену, дабы тот разлетелся на десятки острых деталей по всей комнате, но в последний момент передумал, решив, что это слишком дорогой каприз. Потому вместо телефона в воздушное путешествие отправился пластмассовый подстаканник. Одному богу известно, как тот вообще оказался на его тумбочке. — Эрен Йегер, немедленно прекрати громить свою комнату! — задолбила в дверь мать. Родители всегда называли Эрена полным именем, когда считали, что он ведет себя отвратительно. Сегодня он слышал это обращение слишком часто. — Обязательно, — буркнул он, лег на живот и спрятался носом в подушку, рассчитывая провести так остаток дня. Но не тут-то было… — Собирайся, мы едем с Аккерманами в торговый центр. У тебя пятнадцать минут. «Что? Так быстро?» — подумал парень в восхищении. Сестра превзошла его ожидания. Мысленно Эрен сделал пометку, что манипулировать желанием совершить самоубийство — не такая уж бесполезная вещь, после чего вскочил и уже через пять минут был полностью готов. Машину они взяли больше для того, чтобы перевезти покупки, потому что всё в их маленькой, убористой Шиганшине находилось достаточно близко. Всю дорогу Эрен молчал, уткнувшись в телефон на заднем сидении, а по прибытии на стоянку его настроение стало стремительно ползти вверх, достигнув пика и увенчавшись улыбкой, когда он заметил припаркованный автомобиль Леви. — Всё в порядке? — подозрительно спросила Карла, поймав его дурацкую ухмылку. Но Эрен не ответил, лишь бросил странный взгляд и поспешил вылезти из машины, самостоятельно направляясь навстречу сестре и ее родственнику. — Привет, — весело поздоровался он, глядя преимущественно на мужчину. — Виделись, — ответил тот, смотря поверх его плеча на родителей Эрена, и глаза его вежливо смягчились, как и напряженная линия губ. — Здравствуйте, дорогой, — расплылась его мать в улыбках, а рядом, с таким же выражением лица, нарисовался отец, протягивая руку. — Наш непоседа вам, наверное, уже докучает своими постоянными ночевками. Их с Микасой всегда было не разлепить. С детства вместе, как сиамские близнецы, — видимо, Грише было неловко за Эрена, за его поведение, за его внешний вид, за него всего. Микаса, с которой Йегер старший начал уже немного растождествляться, оставалась прилежной и послушной, будто еще больше расцвела, оказавшись в руках Аккермана, а Эрен… Эрен был Эреном. Карла, за годы брака научившаяся читать мысли и эмоции мужа, поддалась тем же чувствам, и на ее лице тоже отразилась досада за сына, лохматого, в мятой куртке, с разбитой губой и лихорадочным взглядом. Подросток, будучи сосредоточенным только на мужчине, отмечая под его черным пальто новый свитер, который никогда на нем не видел, не заметил этой немой сцены. Сестра, в силу того, что от природы была лишена проницательности, тоже. А вот Леви стало некомфортно, и Эрен не понял почему. Оттого продолжал лишь внимательнее его рассматривать. Они не виделись сколько? Два часа? Но парень уже безмерно соскучился и проклинал присутствие родственников, при которых не мог его обнять или хотя бы погладить руку. — Всё в порядке, — сдержанно ответил Леви. Они вошли в торговый центр, и Гриша с Карлой не прекращали свою трескотню. Они спрашивали Леви обо всем, о том, чем он занимается в течение дня, о Микасе, о ее оценках, что она ест на завтрак, обед и ужин… Леви хоть неохотно, но вежливо отвечал на все их вопросы, вплоть до того, какой зубной пастой пользуется Микаса. Саму девочку Карла буквально вела за ручку, то и дело заглядываясь на нее с материнской, чуть тоскливой улыбкой, что-то спрашивая, предлагая что-то купить ей… В такие моменты Леви прерывал Йегеров, уверяя, что платить за сестру будет только он. Карла лишь всплескивала руками, но, тем не менее, с удовольствием соглашалась. Казалось, всем в их компании было отведено своё значимое место, кроме Эрена. Про него словно забыли. Парень брел позади всех, сверля невысокую мужскую фигуру, к которой были повернуты головы остальных членов его семьи. Чувствовал себя Эрен очень одиноким и не мог понять, откуда проистекает природа нарастающей в нем тревоги, медленно отравляющей и без того сомнительное настроение. Первый червячок закрался в него, когда Аккерманы купили полный набор дорогущих ванных принадлежностей, включавший в себя шампуни, мочалки, скрабы и прочие прелести фирмы, находящейся в ценовом диапазоне, куда Йегеры даже не смотрели. Это было странно, потому что, насколько парень помнил, полка в ванной Микасы ломилась от подобного барахла. Следующей подозрительной покупкой стал набор посуды, кофемашина, потому что Микаса любила кофе, а Эрен не понимал, зачем им целых две, лиловое покрывало, три набора постельного белья, зубные щетки и даже… огромный шкаф, подбирая который, Эрен вообще не мог взять в толк, на какие цвета в интерьере комнаты сестры Аккерманы ориентировались. Всё это, они, разумеется, не таскали с собой, а оформляли доставку. Это продолжалось и продолжалось. Карла светилась восторгом от каждого их приобретения, всё контролировала, помогая Микасе, хотя не имела к этому никакого отношениям. Гриша постоянно рассуждал о качестве той или иной вещи, теперь, на пару с Леви, придирчиво изучая комод. Некоторые отделы магазинов мебели здесь напоминали Эрену королевские палаты, и знай он раньше, что на выезде из Шиганшины есть такие классные места, давно бы тусовался тут с Армином. В конце концов, в одном из таких магазинов, когда Гриша с Карлой заинтересовались разглядыванием кухонных торшеров, увлекая за собой Микасу, а Леви сосредоточил внимание на вытяжках, отставая от них, забытый всеми Эрен улучил момент, чтобы подойти к мужчине и спросить, что происходит. — Леви, — подкрался он сзади, аккуратно положив руку мужчине на плечо, на всякий случай держа в поле зрения родителей и сестру, которым явно было не до них. — Что? — отвлекся Аккерман, приподнимая голову и заглядывая ему в лицо. Йегер слегка отпрянул от неожиданности, думая, что тот, как всегда, пошлет его, но этого не случилось. Леви был спокоен и настроен на дружелюбный лад, как если бы считал Эрена… человеком. — Эм… — парень не на шутку смутился. Он почти невесомо потрогал его холодную руку так, чтобы никто не видел. Сделался еще ближе на шаг, склонился и, поняв, что Леви не отстраняется, а лишь, кинув взгляд по сторонам, выжидающе смотрит, быстро поцеловал его в лоб. Не ткнулся носом, удерживая насильно и глотая оскорбления, как это было всегда. А поцеловал. Настоящий поцелуй. В магазине. И пускай рядом с ними никого нет, и никто не видит их, кроме камер слежения, это было… так захватывающе, что волоски на теле встали дыбом. — Нас скоро начнут искать, — ответил Леви, никак не показав, что его застигли врасплох. — Леви, что происходит? — Эрен преградил ему дорогу, снова укладывая руки на его плечи, только уже две. Мужчина поднял на него серые серьезные глаза, взглядом которых можно было резать плоть. Но сейчас ножи будто затупились, беспомощно блеснув в бездне черных зрачков. — Эрен, только не нужно истерик. — Н-нет, Леви..! — со скоростью электрической молнии юношу вдруг озарило. И как он мог быть таким тупым? — Эрен! — Когда?! — Послезавтра. Ответ пронзил, словно осколки разбитого взрывом стекла. Глаза тут же наполнились слезами. — Леви… — он потянулся к нему, как вдруг мужчина сам схватил его за руку и потащил вглубь стеллажей с кухонной утварью, подальше от чужих глаз. Они остановились между огромными в высоту рядами полок с чайниками. Здесь были самые разные, от керамических, с великолепной росписью, до электрических из нержавейки за пять долларов. Леви встал напротив него совсем близко, поднял голову и положил прохладные ладони подростку на лицо, заставляя посмотреть на себя. — Эй, перестань плакать. Немедленно, — требовательно попросил он, прожигая стальным взглядом, но Эрен не мог подчиниться ему. Он даже себе не мог подчиниться. Чувство всепоглощающей безысходности и скорой потери поработило всё его существо. И он совершенно не мог ничего поделать, проклиная себя за свою беспомощность и бесполезность. — Посмотри на себя. Срываешься буквально за секунду… Твоя нервная система расшатана к чёрту, Эрен, тебе надо лечиться, — Леви погладил его левую щеку большим пальцем, но эта сладкая подачка была так ничтожно мала, что захотелось плакать еще сильнее, и волна новых рыданий подобралась к горлу. — Ты же знал, что так будет, Эрен. Я же предупреждал тебя. Конечно он всё знал, но одна только мысль о их разлуке вгоняла его в глубокую тоску, из-за чего срабатывал инстинкт самосохранения, запрещающий Эрену об этом думать. — Н-но не настолько же скоро… — Я и так очень сильно затянул. — Я еще не готов, Леви! Я не готов потерять… — Тщ-щ-щ, — приставили палец к его губам, когда тот стал срываться с шепота и повышать голос. — Не время и не место. Ты можешь реветь, сколько тебе угодно, тупица, но у себя дома. — Я не могу, — слезы сами катились из его огромных зеленых глаз, смотрящих на мужчину с болезненной мольбой. Что-то в нем отзывалось слабой надеждой, будто еще не все потеряно, будто вот-вот, прямо сейчас в Леви еще не умерла последняя крупица, которая способна позволить уговорить себя. И Эрен верил в нее, точно видел наяву. — Я хочу… хочу, чтобы ты остался! Пожалуйста! — Не могу. — Если это из-за меня, то я больше никогда не приду! Ты никогда меня не увидишь, — горькие слезы начали превращаться в злые и горячие, лицо Эрена опасно покраснело, и руки с силой сжались на запястьях Леви. — Эрен, у нас есть еще два дня. Ты успеешь мне всё сказать. Не в магазине же при твоих родителях? Успокойся! — Леви пытался звучать максимально твердо, придавая голосу металла. — Нет, блять, мы поговорим сейчас! Ты никуда не едешь! — Эрен схватил мужчину и силой прижал его к стеллажу, из-за чего алюминиевые чайники обиженно звякнули. Леви заозирался по сторонам, дабы убедиться, что сюда не идет кто-нибудь из посетителей или работников магазина, чтобы проверить, какого черта тут творится. Эрен навалился на него сверху, придавливая, и вцепился в его руки так крепко, что к тем прекратила поступать кровь. Но на лице Аккермана не промелькнуло ни капли страха, лишь раздражение и желание наконец-то унять истерику подростка. — Вы, блять, просто камень! Бесчувственный, как кусок бетона, как же я вас ненавижу! Ненавижу тебя! — Эрен, заткнись! — Сам заткнись! Как же я ненавижу твою равнодушную, пресную рожу! Разорвал бы тебя на куски!!! — в отчаянии прокричал он всё то, что так долго копилось в нем, отравляло каждый его день, превращая лучшие юношеские годы в черный ад страданий, напрасных надежд, борьбы со стенами, слезы и боль. Он ненавидел его. Правда ненавидел и спешил об этом заявить, как вдруг Леви с силой вырвался, подался вперед, и Эрен… почувствовал на своих губах чужие губы. Горячие, требовательные, отчаянные. Он не сразу ответил, не поверив в происходящее. Мозг был не в состоянии обработать то, что сейчас происходило, но в конце концов, он сжал мужчину за талию с такой свирепостью, что ощутил на своих губах, как дыхание Леви начало сбиваться. Эрен стремился проникнуть в него так глубоко, борясь за власть, и когда мужчина уступил ему, принялся целовать так, будто хотел его выпить. — Эрен… — позвал Леви, отстранившись, чтобы глотнуть воздуха. После чего подросток снова подался вперед за поцелуем. Он хотел чувствовать его снова и снова, снова и снова, как можно дольше продлевая этот момент. Хотел кусать его. Тонкие белые пальцы Леви сжимались на его куртке возле груди, пока Эрен оглаживал его спину одной, а другую запустил в волосы, не позволяя отстраниться. — Эрен… всё… — Что, Леви…? — откликнулся он, перейдя на щеки, скулы, лизнув шею и уткнувшись носом, чтобы вдохнуть и запомнить запах, чувствуя, как внизу живота собирается узел, что заставляет испытывать его жар. Захотелось снять куртку. И на контрасте с этим Эрен ощущал какое-то странное успокоение, разливающееся по телу. Дыхание как будто стало глубже и чище, он словно лишился возможности слышать, возможности видеть, говорить… или, может быть, не возможности, а желания, устремляя все импульсы и чувства к человеку в своих руках. Отвлекаясь от шеи, он вперился влажным открытым взглядом в его лицо, и глаза Эрена привычно наполнились лаской, — Что, любимый? — повторил он. Черный зрачок Леви затопил серую радужку, оставляя лишь серебряный ободок, окаймляющий его, щеки слегка порозовели, непослушные черные пряди опять упали на лицо, а губы раскраснелись от поцелуев и прикусываний. Большим пальцем Эрен мягко погладил его скулу, приподнял за острый подбородок и наклонился, чтобы вновь повторить их близость, оставляя короткий влажный поцелуй на тонких губах. — Успокоился?.. — прошептал Леви ему в губы, борясь с дыханием. Эрен не успел ответить, в его кармане мерзко завибрировал телефон. — Чёрт, это мама. Наверное ищут нас, — с досадой сказал Эрен и ответил, уведомляя, что они в отделе с чайниками и сейчас придут, ни на секунду при этом не отпуская мужчину. — Твоя губа, — заметил Леви, и только тогда Эрен вспомнил о своей ране, совсем забыв, что все это время она жутко саднила, и теперь, когда коснулся ее пальцем, обнаружил на подушечке бордовую каплю. Леви достал светящийся белоснежностью платок (откуда он их только берет в таком количестве, — подумал Эрен), и мягко промокнул его губу. — У вас тут тоже, — Йегер не сдержал волнительной улыбки, весь дрожа, и указал на уголок рта Леви, где остался маленький след, вероятно, его собственной крови. — Сейчас, — мужчина изъял из внутреннего кармана маленькое зеркало, принявшись ускоренно приводить себя в порядок. — Мы не договорили, — напомнил Эрен, но уже тихим и спокойным голосом. Он не знал, что за гормоны заставили поцелуй с Леви выделиться в его мозгу, что дарили ему такое спокойствие и блаженное чувство. — Мы договорим потом. Я обещаю. Ты получил, что хотел, больше не истери. Это главное. — Я люблю тебя. Леви на мгновение замер, затем суетливо стрельнул серым из-под коротких ресниц, поправил пальто, пригладил волосы, спрятал зеркальце и покинул их место, выходя в основной зал. Он ничего не ответил. Эрен, подождал несколько секунд, глубоко вздохнул и направился за ним. Он шел, сверля глазами ровную стройную спину, облаченную в черное пальто, прямые плечи, белую шею и выбритый внизу затылок. В уголке губы вновь собралось что-то горячее, и Эрен смачно облизнул ее, собирая соленую кровь. — Эрен, зачем ты ее сковырнул? Она так никогда не заживет! Ты как маленький, — Карла возникла из-за поворота в отдел плафонов, а следом за ней всё семейство. Леви сразу увлек в свою компанию Гриша, показывая куда-то в сторону смесителей, а мать принялась гневно рыться в сумке в поиске влажных салфеток для Эрена. Эрен не сразу понял, откуда взялось чувство чужого прикосновения на своей коже, пока не встретил красноречивый, потемневший взгляд Микасы. Требовательный, но не понятно, что она требовала. Осуждающий, но не ясно, что она осуждала. — Господи, да не буду я ее больше ковырять, что ты так смотришь? Серьезно? — Эрен, не разговаривай так с сестрой! Ситуация казалась ему полнейшим абсурдом. Подросток начинал думать, что на фоне стресса из-за личной жизни и переезда, сестра начинает сходить с ума, что выражалось в ненормальном поведении, сопровождающемся озабоченными взглядами и выражениями лица. Будто она знала про него что-то такое, чего никто не знает. И Йегер, безбожно обманывая самого себя, делал вид, что ему даже в голову не могло прийти, что именно на уме у сестры. Очевидные идеи он сразу отбрасывал, так как они вводили его в озноб. — Ну что, блять? — вышел он из себя, когда та даже не собиралась отворачиваться. — Эрен!!! — закричала Карла, из-за чего на них обернулись пара покупателей и один консультант, — Мы и так из-за тебя задерживаемся! — Они и без нас выберут эти дурацкие смесители в новую ванну Микасы! Только вот вряд ли они пригодятся, потому что вы никуда не едете, поняла?! — обратился он уже к сестре. Та, опешив от его выпада, в неожиданности и возмущении распахнула глаза. — Всё, Эрен Йегер, моё терпение лопнуло! Ты наказан, и мы возвращаемся домой! — Карла с силой, которую Эрен совсем не ожидал в ней найти, дернула сына за рукав куртки, из-за чего тот чуть не снес собой полку с декоративными свечами, и потащила к выходу. Микаса отправилась к мужчинам, передать, что Эрен и миссис Йегер покидают их, а сам подросток и его мать скоро оказались в машине, спешно отбывая домой. Уже поужинав и укладываясь спать в предварительно запертой родителями на замок комнате, он позволил себе счастливо рассмеяться, отпуская сердце в забег, и упасть спиной на кровать, раскидывая руки в форме звезды. Улыбка снова тревожила рассечение на губе. Он коснулся ее пальцами, вспоминая вкус, влажное тепло чужого рта, прикрытые веки с короткими черными ресницами и маленькими морщинками в уголках, и улыбнулся еще сильнее, несмотря на приносимую этим боль. «Мы опять целовались. И я его не принуждал. Он сам, Армин!», — написал он своему другу в 22:46. А в 22:47, зайдя в соседний, совсем короткий диалог, после сообщения, где говорилось о его нежелании жить, отослал новое, уже с совершенно другим содержанием: «Я люблю тебя».