Моя ненависть к тебе

Утреннее солнце не пробивалось сквозь толщу тяжелых осенних облаков, из-за чего спальня была погружена в слабый сумрак. Время словно замедлилось, и утро не спешило перетекать в день, чему Эрен был рад, с тревогой провожая каждую минуту. Он медленно моргал, стараясь не дышать слишком глубоко, дабы не разбудить мирно посапывающего на его груди человека. Они так и уснули, вовсе не заботясь о том, чтобы хоть как-то приготовиться ко сну: в повседневной одежде, на нерасстеленной кровати, в объятиях друг друга. На Эрене до сих были надеты джинсы, в которых он накануне провел длинный день в школе. С трепетом парень посмотрел вниз, разглядывая спокойное во сне лицо мужчины. Леви больше не хмурился и не поджимал нервно губы, лишь сопя на подростке и обнимая его обеими руками за торс. Эрен подумал о том, что пролежал бы так… нет, не всю жизнь. Он пролежал бы так вечность, да и умер бы под своим любимым, если будет знать, что только так сможет сохранить его сон. От этой мысли его сухих потрескавшихся губ коснулась нежная улыбка. Не хотелось вспоминать ни о чем дурном. Ни о скором расставании, ни о том, что он, скорее всего, проиграл, и они никогда не будут вместе. Ни о жизни, а точнее слабом ее подобии, которая начнется после. Если Эрен вообще сумеет выжить. Сколько он еще протянет? Год? Может два, не более. Пожалуй, ради папы и мамы он окончит школу, а потом исчезнет куда-нибудь, дав родителям от себя отвыкнуть, чтобы им… не было так больно. Подобные идеи дарили обреченное согласие со своей судьбой, откуда проистекало успокоение. Сердцебиение угомонилось, дыхание выровнялось, а внутри разлилась сладкая нега просто от его близости, и еще от того, что, по крайней мере, сейчас, на это короткое утро он всё еще с ним, он — его Леви. Это был идеальный момент, чтобы вновь напускать соплей, однако Эрен чувствовал, что если снова заплачет, то его нос отвалится, а вместо слез потекут его глаза или мозги, потому что парень был абсолютно выжат. Где-то в коридоре раздался скрип открывающейся двери, за которым последовала аккуратная поступь. Шаги приближались, но подросток не чувствовал волнения, продолжая обнимать спящего на своей груди Аккермана. На мгновение, конечно, сердце всё же дрогнуло, когда тонкая рука тихо постучала. Но только на мгновение. Проснувшаяся девушка негромко позвала по имени опекуна, рассчитывая, что он откликнется, но тот, видимо, все еще слишком крепко спал. Какое-то время она молчала, а потом: — Эрен? — спросили вдруг робко. — Ты там? Эрен ответил: — Да. После чего дверь открылась, и она вошла. Их взгляды встретились, и Йегер наблюдал за тем, как целые калейдоскопы эмоций в ее глазах сменяют одни другие. Из разнообразия возможных реакций она будто не могла определиться, какой именно отдать предпочтение, в итоге слишком спокойно подойдя ближе и присев на пустующую сейчас половину Леви. Эрен слегка подобрался, чуть крепче сжав мужчину и переведя взгляд с сестры на него. Не без странного чувства Микаса обратила внимание, как тут же расширились его зрачки, а лицо окрасилось ласковым выражением, что выдавало с поличным состояние парня. Всё было так сложно и так элементарно одновременно, что не нужно даже слов. — Почему ты не сказал мне.? — И давно ты знаешь? — задал он встречный вопрос. Говорить приходилось шепотом. — С той ночи, когда мы вернулись от Кирштайна, — ответила девушка, не отрывая глаз от рук шестнадцатилетнего брата, нежно обнимающих и оберегающих сон ее тридцатидвухлетнего опекуна. Затем она вновь перевела внимание на смуглое лицо, встречая совершенно чистый и влюбленный взгляд. На губах его играла маленькая улыбка. — Не сказал, потому что… — Эрен запнулся, отвечая на ее вопрос. Причин было такое бесконечное множество, что начни он перечислять сейчас, закончить бы пришлось завтрашним утром. — Решил, что это слишком странно, — помогла она ему, но это было лишь сотой частью. — Это правда… очень странно. И необычно. Я сейчас как будто в каком-то очень необычном сне. — Тебе неприятно? — Сначала было немного, но потом я пережила это. Я чувствовала ревность, гнев за то, что вы, два самых близких мне человека, скрывались от меня. Эти чувства были сродни переживанию предательства… — Ты тоже не рассказала про вас с Жаном, — улыбнулся он, и Микаса улыбнулась тоже, а после вновь повисла тишина. Она аккуратно легла вместе с ними и, всё еще ощущая себя странно, стала наблюдать, как Йегер невесомо прикасается к волосам ее родственника, а губы его то и дело растягиваются в маленькой мечтательной эмоции. — Значит, тебе нравятся мужчины? — спросила она прямо, будучи больше не в силах ходить вокруг да около. Да и не очень-то умела. — Мне не нравятся мужчины, просто Леви… — Тебе нравится только Леви? Не может такого быть, — перебила Микаса его. — Мне он не нравится, я люблю его, — поправил Эрен, произнося это так спокойно, как будто сделал замечание о погоде. — Но… — брови Микасы свелись вместе, глаза потемнели, и на ее лице застыло искреннее непонимание. Что-то не состыковывалось в ее голове. Она старалась держать маску сдержанности и взрослого отношения ко всему этому, однако ураган из самых разных чувств распирал ее изнутри. Это всё какой-то абсурд. — Почему? — Потому что он лучше всех. — И давно? Хотя нет, можешь не отвечать. Я примерно помню, когда с тобой начало происходить всё это… И теперь я отчетливо понимаю, почему Леви решил уехать именно сейчас. Это благородно с его стороны. — Нет ничего благородного в том, чтобы оставить человека, который любит тебя. — Если только эта любовь не вредит этому самому человеку, — заметила она, а после недолгого молчания продолжила: — Я очень рада, что ты наконец поправишься. И приехав навестить вас, я буду счастлива увидеть, как твоя кожа вновь обретет цвет, и ты наберешь прежний вес, начнешь улыбаться, учиться, гулять с Армином… — Боюсь, тебя ждет разочарование, — перебил Эрен, и от шепота его повеяло холодом и обреченностью, от которой у Микасы мурашки пробежали по спине. Она еще долго не могла найти, что ответить, ей было больно, но в глубине души девушка искренне верила, что пока Эрен в руках Карлы и Гриши и под присмотром Армина, с ним точно всё будет хорошо. — Я приеду через месяц, может, дня на четыре. Я буду каждый месяц приезжать. Я тебя ни за что не брошу, Эрен. Мы справимся. — Я буду ждать, — ответил Йегер благодарно, и он действительно будет ждать ее. Ведь она единственная, что будет связывать его с ним, а значит, эти встречи будут ему дороже в несколько раз. Она всё еще его милая, любимая сестра, только почему-то он всё чаще стал про это забывать. Между бровей Леви опять пролегла вертикальная морщинка, вызванная, вероятно, тревожным утренним сном. Чем старше он будет становиться, тем отчетливее она будет прорисовываться, однажды оставшись навсегда. Но Эрену она нравилась. Микаса раскрыла рот, чтобы снова начать шептать очередной вопрос, но так и не нашлась, сомкнув губы в тонкую линию. Немного подумав, всё-таки опять заговорила: — Вы такие разные. Вы словно из разных миров. Это было бы сложно, Эрен. Я люблю Леви, он замечательный опекун и, как может, старается заменить мне родителя, но тебе это совсем не подошло бы, ты же понимаешь? Только не сердись, это ведь очевидно. Я даже представить не могу вас вместе. Прости, — поспешила она извиниться, когда Эрен начал меняться в лице. Улыбка стерлась, и потрескавшимся губам вернулась привычная угрюмая форма. Точно обиженный ребенок, который одновременно с любовью и некоторой злостью обнимает свою игрушку, готовый пуститься в драку, если кто-то попробует ее отнять, Эрен сжал мужчину сильнее, из-за чего глубокое дыхание того сделалось более поверхностным. Это сообщало о том, что он вот-вот проснется. — Я всё это знаю, Микаса, меня уже все, кому не лень, ткнули в это носом. Ее брови взлетели вверх. — Еще кто-то знает? Эрен?! Это же… ты знаешь, что с ним сделает общество?! — к ее громкому шепоту примешался лед. — Потому я и скрыл от тебя. Это вообще первое, о чем я забочусь. Я не знал, какой бы была твоя реакция, и не исключал того, что ты бы побежала к родителям. — Как ты… как ты можешь? — Что? — Думать, что я бы могла навредить вам? — голос ее задрожал, а глаза заблестели влагой. — Не знаю, просто… я исходил из того, что бы почувствовал сам на твоем месте, и я до сих пор не знаю, как бы поступил. И если подумать, то тебе могло прийти в голову, что именно он стал помехой тогда. — Я не настолько подлая, как ты, Эрен. Он обидел ее до глубины души. — Успокойтесь оба, — произнес Аккерман хрипло, и когда попытался встать, Эрен тут же надавил ладонью ему между лопаток и прижал обратно к себе. — Пусти меня. — Нет. Вот и всё. Он проснулся, и вместе с его сном порушилось всё очарование момента. Сейчас он встанет и исчезнет навсегда, выставит Эрена из дома и из своей жизни, как ненужного, нелюбимого щенка, напоследок пнув для большего эффекта. Пульс подростка забился чаще, а нижняя губа начала подрагивать в очередном приступе плача. Нет. Нет, нет, нет, нет. — Микаса, ты все вещи собрала? В час мы выезжаем. Извини, что ничего не объясняю, — он имел в виду ситуацию с Эреном. — Но раз ты здесь, думаю, вы поговорили. Эрен, пусти, — приказал он во второй раз, и слова эти прогремели выстрелом. Если бы руки Эрена были сейчас свободны, и он бы пошарил ими по собственному телу, то был уверен, что где-нибудь обязательно бы обнаружилась огромная, истекающая кровью огнестрельная рана. — Леви… Наконец, мужчина кое-как выбрался, морщась от боли в затекших конечностях. Его лицо было заспанным и каким-то землянисто-серым. Может быть, он тоже болен? Эрен сел на постели, опять кладя на него руки, и потянулся, чтобы оставить обожающие поцелуи по очереди на щеках и переносице, снова привлекая к себе. В его голове не могло оформиться ни одной мысли, всё окуталось вязким, кислотным туманом, оглушая и ослепляя его. Он воспринимал мир будто через мутную толщу. Микаса, тоже поднявшаяся и продолжившая сидеть рядом, расширенными от трепетного шока глазами взирала на картину перед ней. Одно дело слышать или просто видеть Аккермана в объятиях Эрена, другое же — наблюдать живые поцелуи и их прямое взаимодействие. Ее тело отказывалось выдать хоть какое-то определенное состояние, глядя на это. Все едва успевшие созреть чувства тут же обрастали сотнями оттенков самых разных эмоций, начиная чуть ли не с отвращения и ревности и заканчивая щемящим сердце интересом с нотками странного восторга. На деле же она просто молча таращилась, нервно поправляя прядь волос и продолжая с недоверием относиться к тому, что сейчас транслировали глаза и уши в ее мозг. — Ну всё, всё, Эрен, — мужчина выбрался из плена рук подростка, после чего поднялся и отправился в ванную, оставляя их наедине. Когда Эрен попытался встать, ноги словно обмякли, а картинка перед глазами расплылась, из-за чего он чуть было не упал, если бы его не успела подхватить сильная рука девушки. Она шмыгнула носом. Смотреть сейчас на брата было физически больно. Из него словно выкачали всю жизнь, высосав напоследок и душу и оставив лишь серую бесполезную оболочку из мяса и костей, называемую человеческим телом. — Давай, милый, держись за меня. Я рядом, — пролепетала Микаса, а потом он почувствовал, как влажное и теплое коснулось щеки. Она его поцеловала. Вместе они спустились по лестнице, и вместе прошли на тщательно убранную кухню. Здесь всё еще оставалось много вещей и почти вся посуда, состоящая из нескольких комплектов. Видимо, это так и останется тут, так как доходы Леви явно позволяли Аккерманам не ценить подобные мелочи. Проследя мутный взгляд брата и не поняв, о чем тот глубоко задумался, сестра отодвинула для него стул и, будто слепого, подвела за руку, усаживая. Вскоре Леви присоединился к ним, и дальше завтрак продолжался в тишине. Несмотря на заторможенность, Эрен закончил раньше всех, повернувшись к Аккерману, чтобы положить руку тому на колено, а затем и вовсе устроить голову у него на плече. Когда мужчина поднялся, чтобы собрать и вымыть грязную посуду, зеркаля все его движения, подросток поднялся вслед, принявшись молча стоять рядом. Затем Леви зачем-то прошелся влажной тряпкой по столешницам, а Йегер, словно привязанный на веревочках, таскался за ним. Доходило вплоть до того, что мужчина не мог сделать и двух шагов без немого сопровождения. — Эрен… — Пожалуйста, потерпи меня еще чуть-чуть, — хрипло ответил тот, склоняясь молчаливой тенью. Аккерман поднял голову вверх, заглядывая в зеленые омуты, вздохнув. — И ты, — ответил он едва слышно, но его прекрасно поняли, отчего лицо Эрена сделалось еще скорбнее. В глазах застыла немыслимая тоска, и Леви, обращаясь к своему короткому преподавательскому опыту, пытался вспомнить, видел ли хоть раз что-то подобное в лицах подростков. Йегер прочитал в выражении его лица усилие мысли, но не знал, о чем тот думает или что собирается сказать. Выпытывать не собирался, будучи и без того безмерно благодарным за то, на какие уступки идет возлюбленный в их последний день. И мысль, что Леви делает это ради него, отдавалась в груди огоньком тепла, что превратился в пожар, когда мужчина привстал на носочки и сам клюнул его в сухие губы. Это заставило на мгновение замолчать внутреннюю тоску. Но только на мгновение. Йегер положил руки ему на бока, огладив их и уходя на прямую спину, крепко прижимая к себе. — Любимый… — прошептал он в ухо, уткнувшись носом куда-то в шею. — Эрен, мне надо делать дела. Я тебя не прогоняю и не отталкиваю. Просто не мешай слишком сильно. Скоро твои родители приедут, чтобы попрощаться с Микасой, поэтому начинай потихоньку готовиться к тому, чтобы взять себя в руки. — Хорошо, — согласился он покорно, но пошевелился только тогда, когда за спиной появилась Микаса, чтобы мягко отцепить его, отводя за локоть на полметра. Леви молча ей кивнул и прошел в гостиную, окидывая ее взглядом и то и дело цепляясь им за очередные вещи, которые в последний момент решает забрать, упаковывая и укладывая в сумки. Родители не заставили себя долго ждать. Гриша поприветствовал Леви рукопожатием, а Карла расщедрилась на поцелуй в щеку. Объятия с Микасой и вовсе вызвали у женщины слезы, и всё оставшееся им время она никак не могла отпустить дочь от себя. Йегеры выразили недовольство внешним видом своего сына, упрекнув того, что он снова не ел и не спал, однако Аккерман поспешил вступиться, заверив, что лично проследил за тем, чтобы Эрен выполнил и то и другое. Сам же подросток лишь молчал и прятал лишенный жизни и последнего света взгляд, вечно хвостиком таскаясь за взрослым родственником и опекуном их теперь уже бывшей приемной, но тем не менее все равно всё еще дочери, которую теперь с такой болью отрывали от сердца, называя самыми сладкими словами. — Моя родная девочка, — в очередной раз протянула Карла руки, чтобы прижать Микасу к себе и расплакаться ей в волосы. — Мам, ты будто меня на смерть провожаешь… — Обещай, что будешь приезжать каждый месяц, милая моя принцесса. — Конечно, обещаю, — слабым голосом ответила она, чувствуя, как к их с Карлой идиллии присоединяется теперь и Гриша, накрывая их плечи своими большими руками, и из-за спин родителей наблюдая за тем, как Леви спохватывается, вспомнив про что-то наверху, а Эрен, даже не глядя в ее сторону, следует за ним с отрешенным выражением на обескровленном лице. Он идет по коридору второго этажа, преследуя прямую спину и пытаясь догнать скорый шаг. Они оказываются в покинутой комнате мужчины, где тот открывает ящик стола, извлекая из него большой черный ежедневник, который, по всей видимости, сначала решил оставить за его немаленькие размеры, но в итоге решает, что заводить новый не слишком практично. Оборачиваясь, он ожидаемо врезается в Эрена, который тут же вовлекает его в быстрый, но глубокий поцелуй, одной рукой скользя по талии, а другой нежно оглаживая затылок, не позволяя отстраниться. Однако скоро Леви всё же отворачивается, чтобы сделать глоток воздуха, и вместо губ Йегер начинает зацеловывать бледную щеку, находясь словно в трансе. — Любимый… — скулит он жалобно, глаза смотрят без всякой осознанности, руки подрагивают, беспорядочно оглаживая чужое тело и сжимая, где попадется. — Эрен, — зовет Леви, но его не слышат, нагло отодвигая узловатыми пальцами ворот рубашки и влажно присасываясь к основанию шеи, делая это почти болезненно, из-за чего мужчина морщится и подавляет в себе стон от резкой боли, когда на тонкой коже сжимаются зубы. — Эрен, остановись. — Но его снова игнорируют. Игнорируют даже тогда, когда мужчина вцепляется в каштановые, слегка сальные, растущие в разные стороны вихры на затылке подростка, в безуспешной попытке оттащить от себя. Леви накрывает свой рот рукой, чтобы не вскрикнуть, когда чувствует толчок в грудь, и его с силой вжимают в стол, который теперь больно упирается в крестец, в то время, как сверху наваливаются, в попытке полностью обездвижить, и продолжают терзать нежную поверхность шеи и за ухом. — Эрен! — снова зовет он уже громче, и только когда в голосе его отчетливо слышится страх, Эрен словно отмирает и отлетает назад, как от удара тока, и едва не падает, спотыкаясь об офисный стул за спиной. Эмоции замирают в отражении ужаса от внезапного понимая, а затем сменяются глубочайшим раскаянием. — Прости, прости, Леви, прости меня, — начинает лепетать он, вновь подходя к замершему Аккерману. Парень готов упасть на колени. — Эй, посмотри на меня, — зовет взрослый, укладывая похолодевшие ладони на пылающие щеки, ощущая, как с виска Эрена на указательный палец стекает капелька пота. Пацан лишь продолжает что-то скулить, бегая глазами, и возиться, не в силах взять себя в руки. — Смотри на меня, — вновь велит Леви, — Дыши. Давай, вот так вот. Повторяй за мной. Вдох, — Леви втягивает носом обильную порцию воздуха. — Выдох, — горячее дыхание опаляет, и подросток повторяет за мужчиной, продолжая мелко дрожать. Но когда вновь чувствует кожей лица поток горячего влажного воздуха из чужих легких, не выдерживает и мягко целует губы напротив. — П-прости, Леви, я… это был перебор… я просто… — Тихо. Послушай меня, — привлекает Аккерман его внимание, заставляя смотреть себе в глаза, зрачки которых сейчас странно расширены, превращая радужку в тонкое серебрянное кольцо. — Ты ведешь себя ненормально, и это заметно. Нас нет уже минут пять, значит, в запасе еще пять, прежде чем нас хватятся. Я сделаю это, но от тебя не должно быть ни звука. Нам нужно, чтобы твое сознание прояснилось, ты понимаешь меня? — слово за словом проникало в сознание Йегера, будто тягучая река, неторопливо, сопровождаясь вопросительными взглядами. — Что «это»? — Ты должен прийти в себя, Эрен Йегер, — Эрен почувствовал, как на его локтях сжались чужие руки, слегка отстраняя его и поворачивая так, что теперь юноша опирался задом о стол, в то время как Аккерман занял его прежнее место. — Я никуда не ухожу, — предупредил он, когда направился к двери, а Эрен подорвался за ним. Леви поплотнее закрыл ее, предварительно проверив, что остальные члены семьи всё еще находятся где-то внизу, затем вернулся, останавливаясь напротив, и, не разрывая пристального зрительного контакта, медленно опустился на колени. Глаза Эрена распахнулись так, что, казалось, вот-вот вылетят из орбит. — Л-леви, ч-ч-то ты собираешься… — Заткнись. Ни звука, иначе всё прекратится быстрее, чем ты успеешь моргнуть, — напомнил мужчина, кладя руки на пояс пацана и чувствуя, как под пальцами каменеет юное тело. Все мышцы Эрена в момент задеревенели. Он до последнего думал, что всё неверно понял. Он думал, что ошибся, даже тогда, когда белые пальцы со странной формой ногтей расстегнули пуговицу на его джинсах, а потом с характерным звуком справились с молнией, погладили его через бельё, а ушей достиг звук сглатываемой Леви слюны. Внутренности подскочили к горлу, перемешавшись и упав с высоты его роста в пятки, выворачивая собой наизнанку несчастную душу. Подросток мягко опустил ватную руку на темную макушку, привычным движением принявшись ласкать волосы, вкладывая в этот жест всю нежность, на которую был способен, параллельно ощущая, как внизу живота завязывается тянущий узел, а член наливается кровью в предвкушении настоящего чуда, только если искалеченное сознание не обманывает Эрена, и это действительно происходит наяву. Наяву его любимый отодвигает вниз резинку нижнего белья, оголяя орган, на конце блестящей головки которого уже выступила смазка. В волнении Эрен чуть более грубо вцепляется мужчине в волосы, нервно потягивая их, сжимая и разжимая в кулаке. Дыхание участилось, глаза заблестели, а затем он ощутил, как нежной кожи коснулось что-то мокрое и мягкое. Прежний его мир разлетелся на осколки, и с ужасом глянув вниз, он обнаружил, как Леви, прикрыв глаза, вылизывает его головку, собирая кончиком языка капли выступившей смазки. Проглотив ком в горле, Эрен раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же беспомощно закрыл, вспомнив, что обещал не произносить ни звука. Но сдавленный стон всё же разрезал тишину комнаты, до этого нарушаемую только чмокающими влажными звуками и отголосками разговора родителей с Микасой, доносящимися с первого этажа. — Мгмх, Леви… — он неровно и шумно дышал, до крови закусывая незаживающую губу, давя еще один стон и наблюдая за тем, как рот опекуна его сестры натягивается на его член, и на аккуратные попытки взять глубже. С подбородка Аккермана сорвалась капелька слюны, и это стало последней каплей, после которой подросток не выдержал и надавил на затылок, несдержанно толкнувшись вперед и задержавшись, ощущая, как горячую твердую плоть сдавливают спазмы чужого горла. Леви стукнул его по ноге, неожиданно больно вцепившись в бедро, и резко отстранился, угнувшись, закашлявшись, как школьник, и прижав ко рту тыльную сторону ладони, борясь с позывом. — Не делай так. Ты не в порнухе, малолетний тупица, — выдавил он хрипло и тихо, но всё же твердо посмотрев исподлобья. Глаза его против воли заслезились, образуя влагу на внешних уголках, готовую вот вот сорваться. — Прости, любимый, — большим пальцем Эрен погладил щеку, проходясь по выступившему румянцу. Он жадно вбирал в память каждую подробность этого неприемлемого, грязного образа, от которого щемило сердце, а в легкие прекращал поступать воздух. Приводя в чувства другую, не менее сильно дрожащую руку, он взял в нее свой член, приблизил мужчину ближе, и сам коснулся блестящих, раскрасневшихся губ. Направляя Аккермана за мокрый подбородок, он начал входить в горячий, податливый рот, аккуратно и неторопливо двигая бедрами. Всё его тело пробивал жар и граничащее с животным желание, мысли путались. Хватило нескольких минут, чтобы Эрен дошел до края. Предвидя это, Леви с характерным звуком отстранился, вскочил и плотно накрыл рот подростка своей рукой, в которую Йегер выпустил крик, в то время, как тело пронзила острая волна удовольствия, вибрацией отдающаяся в сердце. — Л-ле… ммм… — мычал он в пальцы. Эрен не был уверен ни в чем. Ни в том, где находился, ни в том, его ли это тело, ни в том, Леви ли перед ним вообще, взъерошенный, красный, загнанно дышит, распространяя тепло, и смотрит так, словно не видит, или это очередной сладко-горький сон… Взор помутился, и он кончил куда-то на пол, обхватывая вторую ладонь Леви, которая с оттягом ему надрачивала, выдавливая остатки спермы, а вместе с ней и души. — Это не поможет, я всё равно… люблю тебя очень сильно… посмотри же на меня...