Моя ненависть к тебе

— Почему ты грустный? — растерянно спросил Эрен, кладя ладонь на белую щеку. — Потому что мой любимый очень далеко от меня… — Твой любимый? Разве у тебя есть любимый, маленький? — Да… И он не может быть со мной. Поэтому мне очень грустно… — Ну и вздор ты порой несешь в моих снах, Леви, — Эрен приобнял его за талию и поудобнее усадил на своих коленях, чувствуя на ногах легкую тяжесть чужого маленького тела. В этом сне Леви отчего-то был сильно младше него, почти ребенок, а Эрен казался себе большим и даже слишком взрослым, обнимая его своими крупными загорелыми руками. Почти ручищами на фоне миниатюрного фарфорового парнишки, что смотрел взрослыми серыми глазами, заглядывая в самую суть его больной души. Они оба знали, что это сон. — Далеко… — Разве я сейчас далеко? Посмотри, вот я здесь, маленький. Обнимаю тебя. И люблю тебя очень сильно. — Так ведь это всё ненастоящее, — ответил малыш Леви ласковым голосом, словно ребенок здесь Эрен, а не он. — Ты прав. Ненастоящее… И медленно, но верно он начал растворяться вместе с тяжестью на коленях, становясь в беспомощно хватающих его руках всё тоньше, тоньше, пока не исчез совсем, оставив Эрена цепляться за одеяло и ледяной рукой стирать со щек непонятно откуда взявшиеся слезы. Микаса должна была уехать вечером. Она сильно разобиделась, из-за чего они так и не поговорили. Разумеется, она ждала, когда Эрен одумается, придет первый и попросит прощения за то, что испортил её ужин своим дурацким появлением, спровоцировал и обидел Армина, напугал маму, полез к сестре целоваться… За то, что притащил Кристу, за то, что не спустился после к ним, за то, что… Список можно продолжать бесконечно, и с каждым новым пунктом ненависть к себе разрасталась в Эрене с удвоенной силой, заполняя токсином и без того отравленное нутро. Конечно, в глубине души он надеялся, что Микаса и вовсе ни в чем его не винила, решив, будто Эрен просто стал жертвой судьбы, Армина, Кристы, да кого угодно. Но от такого расклада становилось еще более мерзко, и лучше бы она справедливо ненавидела его так же сильно, как и он себя. Стараниями Гриши лицо Эрена не выглядело так плачевно, как могло бы: синяки сходили, ссадины не беспокоили, отек вскорости сошел, и, глядя на себя в зеркало, он даже узнавал человека. Человека с составленным в голове планом действий, от которого в груди не унималось ни минуты. Если вспомнить, почти каждый раз, когда Эрен подобным образом разрабатывал планы, те либо проваливались, либо вовсе не приходили в действие. Но теперь, благодаря, кто бы мог подумать, глупышке Кристе, одной простой мыслью изменившей всё, наступил особенный момент, когда Эрен ни за что не отступится. Не хватало в плане лишь одного маленького винтика, Армина, который его прикроет перед родителями. И даже если он мог на коленях приползти к нему, то проклятое кольцо замыкалось на моменте, где родители запрещают ему с тем общаться. Да и не поверят ни за что, будто их сын, который месяцами сидел дома и почти не виделся с Арлертом, ночуя у того последний раз год назад, вдруг захочет сделать это сейчас. Полный бред, на который не купился бы даже он сам. Есть еще один вариант — согласовать все с самой Микасой и претворить план в жизнь с помощью неё. При таком раскладе родителям не придется врать, хотя это и не отменяет того, что надо будет приложить огромные усилия, уговаривая их отпустить Эрена в таком состоянии в Трост. У него был один день, чтобы проявить себя как можно лучше перед ними, потому что Микаса уезжала уже сегодня вечером. Но он не чувствовал в себе энергии на это. Он даже осанку выпрямить не мог. А просто улыбнуться было ему и того тяжелее. С сестрой они встретились за обедом. Он попытался поймать ее взгляд, но та отворачивалась снова и снова, прячась за волосами. Ему впервые удалось, как следует, разглядеть ее после долгой разлуки, и он заметил, что прическа стала короче, а уголки печального рта опустились сильнее. — Микаса, — позвал он тихо, пока та накалывала на вилку макароны, угнувшись как можно ниже. Его ожидаемо проигнорировали. У Карлы сегодня был выходной, она тоже молчала, неторопливо моя посуду. Тишину нарушал только шум воды, звуки редко проезжающих машин и завывание ветра за окном. Всё вместе нагоняло невыносимую тоску, от которой хотелось закопать себя в землю. Чувство, которое стало таким привычным и почти родным для Эрена. Однако теперь его сердце билось совсем чуть-чуть быстрее, впервые за долгие недели ощущая легкое вдохновение. — Микаса, — позвал он снова. Обед завершился в тишине. Девушка встала, поблагодарила Карлу, предложила помощь по хозяйству и, ожидаемо получив отказ, направилась к себе. Не размышляя ни минуты, Эрен вскочил и последовал за ней. Микаса ускорила шаг, чтобы поскорее оказаться в своем убежище, но Йегер догнал ее, схватившись за дверную ручку. — Прости меня. — Я не сержусь, — пробормотала та механическим голосом, потянув дверь на себя, но даже в таком состоянии он оказался сильнее нее и проник внутрь. — Эрен, прошу. — Пожалуйста! — Чего бы ты не хотел от меня, мой ответ «нет», — пробормотала она быстро, опустив взгляд и всем видом показывая, как сильно хочет, чтобы он исчез. — Я знаю, о чём ты попросишь. Прошу, уходи… — Черт, — он прошел к ее кровати и сел, запуская пальцы в грязные волосы. — Я… черт, блять! В чем дело? Если ты не сердишься, то что тогда? Ты что-то напридумала после того поцелуя? Я просто… не знаю, зачем это сделал. Я был пьяный и, думаю, просто хотел выбесить Кирштайна, чтобы он отделал меня, как следует! А потом бы пришёл Райнер… — Зачем? — перебила она. Темно-серые глаза округлились и, наконец, посмотрели на него. — Не спрашивай. Ни о чем больше меня не спрашивай. Если хочешь, можешь считать меня психом, неуравновешенным, конченым, каким еще угодно, я итак это знаю! Но сделай для меня кое-что! В последний раз. В самый последний раз помоги мне и, клянусь, если ты только прикажешь, я больше никогда не появлюсь в твоей жизни! — Эрен, нет. — Прошу… — Нет! Но не слова действовали на нее, а внешний вид и совершенная, небывалой глубины покинутость и безнадежность, что были перемешаны с мольбой и отражались в зеленых блестящих глазах. Одновременно с этим скулы парня были напряжены, как и весь он, ясно давая понять, что он всё равно сделает то, что собирается. С ее помощью или без, но он сделает это. — Микаса… — Эрен, я не возьму тебя с собой. Внутри Йегера что-то ожидаемо оборвалось, но это не конец. Парень чувствовал, что еще есть шанс. — Мне не к кому обратиться, ты же знаешь. Мне нужно прикрытие для родителей. Я мог бы сказать, что иду с ночевкой к Армину, но в свете последних событий сама знаешь… — Эрен, не уговаривай. И каким образом Армин бы помог тебе? — Нет, я буду уговаривать! — У тебя ничего не выйдет, — слабым голосом ответила Аккерман. Отказывать Эрену было тяжело, выше нее и ее сил, и тем не менее сейчас она делала именно это. — Да почему ты не хочешь, блять, помочь мне?! — Эрен начинал выходить из себя, ощущая как к глазам подступают беспомощные капризные слезы. Девушка лишь отвернулась, зажмуриваясь и потирая виски. Она еле сдерживалась, потому снова считала себя предательницей. — Эрен… — Ты хочешь, чтобы я обратился к долбаному Жану? Или, может, мне к Кристе обратиться? Знаешь, мама с легкостью поверит! — Какой смысл их в это втягивать? — на ее лице отразилось непонимание, будто от нее ускользала какая-то деталь. — Почему ты отворачиваешься от меня?! Почему, Микаса?! Её плечи задрожали. Эрен встал и приблизился к ней, понимая, что, повышая тон, перегибает палку. Вдох-выдох, и он старается безрезультатно успокоиться, борясь с красной пеленой на глазах. Почему, блять? Почему она больше его не любит? Почему выбирает его? — … — Ты выбрала его, — озвучил он то, что было на уме. — Как и ты, Эрен! — в мгновение она обернулась, беря его лицо в свои руки. Видимо, эти слова пронзили её. Она прижалась к его груди, обнимая затем за шею, чтобы быть еще ближе, и, кажется, теперь на футболке Эрена останется мокрое пятно от ее слез. — Я говорю это не затем, чтобы манипулировать тобой. Я знаю, что это не поможет. Просто… — Просто дело не в нас с тобой, Эрен. В нём. — Но что, блять, не так?! Почему тебе жалко позволить мне просто увидеть его? Один раз, пожалуйста! — Йегер отстранился, заглядывая во влажные потемневшие глаза со слегка опущенными внешними уголками. — Твой приезд всё усугубит, — всхлипнула она. — Что усугубит?! — Леви… он… — Что, мать твою?! — Не кричи, пожалуйста, — она угнулась вниз, словно прячась от его яростного напора. — Я пробовала поговорить об этом с Армином, но потом пришёл ты, и стало уже не до этого. И я подумала, что это знак, и решила вообще не рассказывать… — Что с Леви?! — Он схватил её плечи и потряс, чувствуя, как от лица отливает кровь. — Из Леви… будто забрали жизнь, — она шмыгнула носом и тихо заскулила, через силу продолжив. — Он ничего не может делать. Практически не встает, только смотрит в одну точку… И я ничем не могу помочь, кроме того, чтобы просто не позволить тебе быть там. Прошу, не надо приезжать, просто оставь нас в покое. Прошу тебя, Эрен! У нас всё будет хорошо! Это пройдет, только если ты не будешь лезть в его жизнь, слышишь?! — он почувствовал, как она дрожит под его руками. Каждое слово приходилось выдавливать. Наверное, он оставит на ее руках синяки. — Ты делаешь мне больно, пусти! Эрен отпустил сестру и сел, не зная, что говорить или думать. Он не понял совершенно ничего из сумбурного потока ее объяснений, но интуитивно чувствовал, что что-то здесь явно было не так. Она просит его оставить их, но это невозможно. Он должен увидеть его хотя бы еще раз, должен прикоснуться к нему, он уже настроился… Он жил и дышал этой идеей больше суток, и это то, благодаря чему он смог встать сегодня утром и поесть. Он не оставит, блять, никого в покое! Он ничего не понимает! — Что с ним, черт возьми?! Ты можешь, блять, просто нормально ответить, что с ним?! Что с Леви?! — как в бреду продолжал повторять он. Вероятно, его разум включил какой-то защитный механизм, выстроив стену против ее слов. Он слышал, но не мог объять. Неужели Леви…? Из-за него…? Он…? — Я не знаю!!! — сорвалась девушка, а потом вдруг вскочила, покраснев, и ломанулась к двери, но Йегер тут же устремился за ней, решив, что не отпустит, пока не получит вразумительный ответ. Он ничего, блять, не мог понять. Это какая-то нелепая, абсолютно жестокая шутка над ним. Аккерман открыла дверь и налетела на Карлу. — Что здесь за крик?! Эрен, почему, стоит тебе хоть с кем-то вступить в диалог, это заканчивается скандалом?! — Мам, не лезь! Микаса, стой!!! Но она уже сбегала вниз по ступеням, никого не видя и не слыша, и громко плакала. Карла что-то еще кричала вдогонку, но Эрен игнорировал ее, слетая вслед за сестрой, которая уже накидывала пальто и шустро обувалась. — Ты же знаешь, что я догоню тебя! — Боже, какая я дура! — сто раз пожалела она, что рассказала, и улизнула вон, а он бросился по ее следам. Он нагнал ее по пути на проспект, предполагая, что та побежит к Энни. Он понял одно, и эта мысль набатом стучала в его голове, разрывая череп и душу. Мысль о том, что его Леви сейчас плохо. Ее маленький каблук отбивал по брусчатке, а полы незастегнутого черного пальто то и дело поднимались ветром. Шаг ее ускорился, намереваясь перейти на бег, и мышцы преследователя напряглись, готовые повторить за ней. Когда они ожидаемо подошли к дому Леонхард, Микаса замешкалась лишь на секунду, и сообразив, что Эрен в своей привычной идиотской манере будет уперто стеречь под дверью, решила пройти мимо, прямиком в старый, усыпанный осенними листьями сквер. Она села на старую скамейку напротив древнего, покрытого мхом и трещинами неработающего фонтана и устало погрузила лицо в ладони. Эрен встал рядом. — Возьми меня с собой. — Нет. Он попытался снова, повышая голос: — Возьми меня с собой! — Нет! — Я всё равно знаю ваш гребаный адрес, Микаса! Она опешила, подняв растерянный взгляд. — Ты блефуешь, Эрен… — У меня есть фотография его паспорта. Я нашел его у Леви в комнате в одну из тех ночей, когда он позволил мне спать в его постели. Как знал, что пригодится, — для улыбки не было сил, но торжество нашло отражение в глазах. — Поэтому я поеду к нему либо с тобой, либо без тебя! — Тебе нравится ставить меня перед выбором между тобой и Леви, но ты ничего не знаешь… — Можешь думать, как тебе хочется, — отрезал он, не собираясь спорить. Возможно, он действительно ставит её перед выбором. Плевать. Они оба его уже озвучили. — Ни я, ни Армин, никто не поможет тебе! — не сдавалась Аккерман. — Я же говорил, обращусь к Кирштайну или Кристе. — Это абсурд! Жан последний в этом городе, кто станет прикрывать тебя, а Криста слишком безответственна, чтобы ты доверял ей, — казалось, она слегка успокоилась, всей душой веря в свои слова. — К Кирштайну легко подобрать рычаги давления. Запугаю его, буду шантажировать или манипулировать, что угодно. Или найду, что предложить взамен, — осветила его идея. — Прошу в последний раз, помоги мне! — Я не стану способствовать тому, что сделает Леви еще несчастнее, — тихо, но уперто произнесла Микаса, больше не поднимая взгляда на брата. — И почему я не уехала сразу, почему допустила, чтобы вы вообще встретились… Эрен легко вздохнул, пожал плечами и сделал шаг назад, словно бы сдаваясь. — Я должен быть там, где он. И я буду. Буду с ним, чего бы мне это не стоило. Когда же вы все, блять, уясните, что я никогда, слышишь? Я либо выпью отбеливатель, либо никогда не сдамся!!! Эрен увидел, как её лицо пораженно вытянулось, но не стал ждать ответа, тут же исчезнув. Он так и сделал. Пошёл к Жану и пообещал приложить все силы, чтобы он и Микаса были вместе. Дал слово, что повлияет на нее, заставит её, намереваясь это самое слово сдержать. Исчезнет из ее жизни, если надо. Взамен Жан должен предупредить своих родителей, чтобы те на вопрос Гриши с Карлой, у них ли находится их сын, дали положительный ответ. Как и ожидалось, Йегеры, не слишком глубоко вовлеченные в конфликт своего сына с Кирштайном, но будучи с ним знакомы через Микасу, поверили. Короткую, едва промелькнувшую мысль о том, что Эрен, считай, продал свою сестру взамен на встречу с Леви, которая, есть вероятность, продлится минуты две, после чего его вышвырнут вон, он засунул куда подальше. Вечером Микаса уехала, а спустя час, собрав минимум необходимых вещей, забрав все накопленные деньги, хорошо подкрепившись и помывшись, он и сам отправился на вокзал вслед за ней. В поезде, на половине пути в Трост, ему приснится продолжение его сна. — Скоро я больше не буду далеко, мой Леви… — прошептал он в аккуратное белое ухо.