Моя ненависть к тебе

Сперва он даже не понял, что случилось. Гулко бьющееся сердце вдруг замерло, как и дыхание. Окружающее сознание стекло в миг покрылось паутиной из тысячи трещин и разлетелось на осколки, из-за чего Эрен увидел мир ярким, полным, объемным, обволакивающим миллионами звуков и подробностей, которые одновременно и оглушали и… меркли в сравнении с ним. Потому не сразу получилось осознать, что его одногруппница Рико давно находится рядом, держа за руку. Но для Леви всё предстало обманчиво очевидным. Он сделал какие-то свои ошибочные выводы и исчез так же внезапно, как и появился. Даже не разобрался. Даже не поговорил с ним. Он просто ушёл. Бросил. Снова. Втоптал в грязь любовь точно так же, как сделал это, когда перестал отвечать на звонки год назад, исчезнув из жизни Эрена, будто его и не было вовсе. Не было обещаний ждать, не было согласия быть вместе, не было ласковых слов шепотом, объятий, поцелуев, близости, от одного лишь воспоминания о которых мучительно сладко тянуло в груди. И в то, что Леви мог так жестоко поступить, отчаянно не верилось. Боль пронизывала, хотелось плакать, кричать, но бежать от правды до последнего… — Блять! Блять, блять, будь оно всё проклято! НЕТ! Рико продолжала смотреть, но теперь не столько заинтересованно, сколько испуганно и с жалостью, как смотрят на сумасшедших. Хотя бы отвращения в ее глазах не было, на том спасибо. — Эрен… — Не трогай меня! Никогда, блять, никто меня не трогайте, слышишь? Меня нельзя трогать! — Хорошо, я не трогаю… Эрен метался из стороны в сторону. Леви бросил его только что. Этого не может быть, это какой-то розыгрыш, придуманный его врагами. Или это был не его Леви, а кто-то другой, очень похожий? Сознание отчаянно цеплялось хоть за какое-нибудь объяснение. Внутри всё заполошно билось и кричало. Эрен не знал, что предпринять, куда податься. Все чувства обострились, будто в него впились тысячи иголок, мучая уязвимую кожу, пробираясь к душе и разрывая её. Ну нет, бред какой-то, он не мог обознаться. Он бы ни с кем не перепутал его лицо, он видел его воочию, настоящего, живого, прямо перед собой. Видел, как тот, заметив их сцепленные руки, напридумал себе что-то, и, ухватившись за это, как за соломинку, тут же воспользовался шансом свалить. Но зачем Леви вообще притащился сюда? Что ему надо? Он хотел увидеть Эрена, но для чего? От беспомощности совсем распсиховавшись, он подбежал к урне возле скамейки и с силой пнул её. Затем пнул саму скамейку, оторвал ветку у туи… Хотелось разгромить, нанести ущерб, уничтожить, сделать больно! Пусть бы хоть одно живое существо почувствовало всю ту боль, что и он, и поняло его. Тогда бы он не ощущал это сжирающее одиночество! Затравленным зверем Эрен огляделся вокруг в поисках, что бы еще сломать. Сердце жгла обида на Леви, на себя, на Микасу, Армина, Ханджи, психиатра. Все эти люди предупреждали его, и от этого внутри было еще гаже. Неужели все были правы? Не может быть, чтобы его так безбожно и элементарно развели! Микаса говорила: «— Эрен, ты же понимаешь, что он мог сказать неправду? Специально, лишь бы ты успокоился и позволил жить нормальной жизнью и ему, и себе?..» Он снова усомнился, был ли Леви здесь вообще, или это лишь галлюцинация, ставшая кульминацией нового заболевания. — Ты видела его?! — Ч-что?.. — Тут только что был мужчина, невысокий, он сел в машину! Только что! — Д-да… — окончательно растерялась Рико, нервно поправив очки. — Эрен, может… всё-таки в медпункт? Давай я позвоню Армину? Или, может, у тебя в телефоне есть экстренные контакты на случай, когда с тобой… случается что-то такое? — она старалась держаться на расстоянии пяти шагов, больше не делая попыток дотронуться. — Он был здесь! — Да, был. А потом сел в машину и уехал. — Ненавижу! Ненавижу!!! НЕНАВИЖУ!!! — вопль вышел настолько отчаянный и громкий, что из дверей здания выглянул охранник. — Он обещал, что мы будем, блять, вместе, что будет ждать, и соврал!!! Забил на меня хуй, а потом явился сюда, чтобы снова бросить! Чтобы посмотреть, как я побегу за ним, выкрикивая его имя!!! Ему нравится, когда мне больно и плохо, только и всего! Психиатр говорил мне, но я не верил, и только сейчас это понял!!! Приятное тонкое лицо Рико сделалось ошарашенным. Она перестала понимать хоть слово, не могла взять в толк, о ком вообще речь, какое отношение ко всему этому кошмару чьей-то разрушенной любви имеет тот угрюмый тридцатилетний парень в коротком черном пальто, и что, в конце концов, делать с истерикой больного на голову Эрена Йегера. К счастью, спятивший одногруппник сам изобретает решение. Дрожащими руками Эрен достаёт телефон и обнаруживает, что тот разряжен. Он поднимает затравленный взгляд так резко, что невольная зрительница его истерики отшатывается еще дальше. — Мне вызвать полицию?.. — Такси!!! Всю дорогу до квартиры Аккерманов Эрен неуемно следит за проносящимся мимо городским пейзажем. Его бесит, что он не узнаёт кварталов, парков, торговых центров, людей… Тревожность не позволяет быть уверенным даже в том, что его вообще везут правильно, а не похитили, чтобы доставить родителям. Леви врал ему, тупому школьнику Эрену Йегеру. «Тупица» — с отвращением бросал он в ответ на «милый» и «любимый», и был прав. Эрен действительно тупица, ведь никто из его окружения никогда бы не повелся на что-то такое. Даже Жан Кирштайн, пока не заручился поддержкой Эрена, конечно, оказывал знаки внимания, но не спешил семенить за Микасой, как жалкий, брошенный щенок, который только и делает, что получает ботинком по доверчивой мордашке, скулит, но всё равно бежит следом, выпрашивая скупую, грубую ласку, продолжая лелеять крошечную надежду, что в его хозяине все же есть хотя бы капелька любви. Ком подобрался к горлу, а на глаза навернулись горячие, злые слёзы. На негнущихся ногах он прошел к подъезду, дождался, пока кто-нибудь выйдет, чтобы проникнуть внутрь, и, чувствуя, как трясутся колени, взбежал по ступеням. Он помнил каждую подробность этого подъезда: цвет стен, звук, с которым нога наступает на кафель, шероховатость поверхности дверной ручки… Чем сильнее сокращалось расстояние между ним и квартирой, тем быстрее стучал воспаленный пульс. Он позвонил три раза, а когда ему не открыли, дернул незапертую дверь. По спине пробежали мурашки от узнавания этого коридора, входа, ведущего в гостиную со строгим, минималистичным интерьером, где мог быть он, от лестницы на второй этаж, где тоже мог быть он. Леви, когда заметит, что Эрен пробрался к нему в дом, имеет право вызвать полицию и даже ударить, но Йегер сейчас боялся не его, а того, что сделает сам, ведь ужаснейшей идеей было нестись сюда вот так, очертя голову, в состоянии аффекта, повинуясь лишь неконтролируемому, выжигающему нутро порыву. — Эрен?! — возникла в проходе Микаса, застигнутая врасплох внезапным визитом. — Что ты здесь делаешь? С Микасой он разберется потом. Сейчас четко очерчена другая цель, поэтому он просто пролетает мимо, словно и не видит ничего, а затем проходит в гостиную. Леви стоит к нему спиной, и Эрен, не успевший, как следует, рассмотреть его на улице, жадно впивается взглядом в выбритый затылок, напряженную белую шею, острые сильные плечи, прямую красивую спину. В животе что-то сокращается, откликаясь на родное, отчего становится мучительно приятно и до одури страшно одновременно. Он так близко сейчас. И так далеко одновременно… — Повернись! — Эрен сам удивляется, как взросло и непреклонно звучит его голос. Аккерман вздрагивает, но слушается. — Вздумал мне приказывать, сопл-… — не успевает он договорить, как Эрен кидается вперед. Микаса реагирует мгновенно, выкрикивает его имя и прыгает откуда-то сбоку, из-за чего его кулак пролетает мимо лица Леви. — Какого хуя ты лезешь?! — орет Эрен на сестру. Леви пораженно пятится, но спустя секунду, отмерев, устремляется на них, оттаскивая взбесившуюся Микасу. — Только попробуй тронуть мою семью, Эрен, и я всё расскажу Грише!!! Еще раз подними на него руку из-за своих проблем с головой, и я добьюсь, чтобы тебя поместили под опеку!!! — Микаса, иди в свою комнату! — повышает голос Леви. — Леви, он хотел тебя ударить!!! Он не контролирует себя, у него была попытка суицида, он не в безопасности, и не в безопасности те, кто рядом с ним! Если я не сообщу родителям, то с ним произойдет что-то очень плохое, ты понимаешь?! Он тоже мой брат, дай мне помочь ему и тебе!!! — С ним ничего не произойдет! Я за ним прослежу, обещаю, просто ступай! — ровный, глубокий голос, от которого снова откликается что-то в животе и груди. — Посмотри на него!!! Аккерманы резко взирают на Эрена. Эрен не знает, как выглядит, но, судя по их лицам, предполагает, что не важно. Совсем не важно. Наверняка огромные глазища опять горят, как у вошедшего в психоз, на голове кавардак, лицо красное, брови гневно сведены. Разве что клыки не торчат. — Микаса. Иди. В свою. Комнату. Если что-то случится, я дам тебе знать! — теряет терпение мужчина, мягко её подталкивая. Микаса обиженно поджимает губы, по белоснежной щеке скатывается слезинка. — Эрен… боже! Мы все так надеялись… — она хочет еще что-то сказать, но лишь обреченно качает головой, печально глядя на то, во что он снова превратился, и выходит вон. Видно, как тяжело ей оставлять их наедине, но Эрену тоже тяжело, больно, страшно, обидно. Грудь ноет и скребет от предательства. — Ты соврал мне!!! — Я тебе не врал. — Не спорь со мной, лживый ты… — он запинается, подбирая оскорбление и пытаясь игнорировать поднимающееся в нем вопреки безнадежности ситуации, ненависти и желанию причинить ответную боль удовольствие от того, что может просто видеть его. — Я говорил, что целью моего переезда было избавить тебя от своего участия в твоей жизни. Чтобы ты взрослел естественно, потому что нет нихрена хорошего в том, если в жизнь шестнадцатилетнего парня будет вмешиваться взрослый мужик, который ему, блять, никто. Что в тех словах было тебе не ясно, Йегер?! — Да моя чёртова жизнь на ад была похожа без тебя!!! Можно было хотя бы поздравлять меня с праздниками, узнавать, как мои дела! Мы же всё решили, Леви, ты же поверил мне, согласился ждать меня, мы занимались сексом! А потом ты просто сдал назад и бросил меня!!! — горло Эрена засаднило от громкого крика. Леви делает шаг навстречу, приглаживает свои волосы, будто собираясь с мыслями, а Эрен, наблюдая за его движением, видит, как у того потряхивает руку. — Эрен, ты не-… — Ты предал всё, что между нами было, воспользовался моими чувствами, а потом, блять, забил!!! — Гнев и обида придавливают бетонными плитами. Прямо сейчас он действительно ощущает ненависть, всю её неисчерпаемую глубину, что набрасывает людям красную пелену на глаза и заставляет причинять другим физическую боль. То, что он испытывал еще до их знакомства, когда Леви свалился на голову со своим заявлением, что забирает Микасу, тем самым ломая весь привычный уклад жизни семейства Йегеров, и в сравнение не идёт с чувствами этой минуты. — Ненавижу тебя! — не остается никаких сил. Он не выдерживает и начинает рыдать, как маленький мальчик, потому что всё, к чему он шел так долго, оказалось напрасным. Его самая заветная и сладкая мечта не сбылась. Его обманули. О его сердце вытерли ноги в тот момент, когда не взяли трубку, не ответили на сообщение, ни разу не приехали проведать, унизили, заставив бежать за машиной. Он вывернут наизнанку, уничтожен, выжат, в нем не осталось никакого ресурса, чтобы справиться с этим. Он продержался слишком много для обычного подростка. Да никто бы столько не продержался. — Ненавижу!!! Повисает тишина, нарушаемая лишь всхлипами и тихими рыданиями. Леви замер, перестав дышать. Видно, как его тело словно сковало железными цепями и ему требуется немного времени, чтобы сдавленно заговорить: — Эрен… — он подходит ближе, аккуратно протянув руки, но Эрен делает немыслимое — отталкивает их, после чего они безвольно повисают вдоль тела. — Как ты смеешь обвинять меня в таком?! Я просто не хотел препятствовать твоему выздоровлению, только и всего, Эрен! Жизнь похожа на ад… Да ты никого никогда не терял, у тебя живы родители, есть, что жрать и где спать, и ты несешь этот бред сумасшедшего, избалованный ты сопляк! Ты сам стал реже писать, и это значило лишь то, что тебе помогает лечение, и я не имел права… — Лечение от чего?! — злые слезы продолжают скатываться по пылающим щекам. Как Леви может говорить о лечении, когда признался, что верит его чувствам? — И только попробуй сказать, что от «любовной зависимости», и я, блять, не посмотрю, что ты старше, и врежу тебе!!! Я уже не тот шестнадцатилетний ребенок, на котором можно самоутверждаться, подкармливая подачками внимания, чтобы и дальше наслаждаться тем, как тебя превозносят, смотрят восхищенными доверчивыми глазами, как на гребаного хозяина или бога, поднимая тебе самооценку! Вымаливают поцелуи, позволяют делать с собой всё, что угодно! Хочешь, бей, хочешь, трахай! Тупой школьник Эрен Йегер всё равно ничего тебе не сделает, так, Леви?! Он ведь любит тебя всем сердцем, почему бы этим не попользоваться для решения своих психологических проблем!!! — Видимо, психиатры действительно неплохо промыли тебе мозги. Посмотри на сколько вещей открылись глаза, — усмехается Леви, а Эрен готов поклясться, что слышит в его голосе печаль, только не знает, что она означает. В глубине своей больной, испещренной ссадинами и шрамами души он надеется, что Леви скажет что-то такое, что перечеркнёт всё это, оправдает себя и раскинет дрожащие руки, приглашая в объятия. Но последние корабли надежды тонут, когда тот вместо того, чтобы сказать, что Эрен не прав, и Леви вёл себя так, потому что тоже любил его, но просто не умел и не знал, как это правильно выразить, как подступиться к шестнадцатилетнему подростку, продолжает: — И что сделаешь, сопляк? Ёбнешь мне?! Давай, ты уже пытался пять минут назад! — он сжимает кулаки, вытягиваясь, как тетива. Идеальное лицо искажается в насмешливой, циничной гримасе, — Давай, мелкий уродец, покажи, каким взрослым ты стал! А потом расскажи, как классно сдал экзамены и поступил в университет, тогда я уж точно потеку от твоей взрослости! Не ясно, за окном солнце зашло или это Эрену сделалось очень сильно плохо, но в комнате в момент темнеет. Слышно, как по оконному карнизу начинает накрапывать мелкий дождь, как хлопают входной дверью вернувшиеся с работы соседи. Во дворе паркуется машина, и сквозь окна гостиную заливает мягкий свет от фар, проходит по стене, ровными линиями касается бледного лица Леви, исчезает вместе со звуком мотора и отсекает одну роковую минуту от другой. — Всё сказал? — теперь уже шепчет Эрен. Новый приступ рыданий сдавливает горло. Он опускает голову вниз, бездумно созерцая руки. — А чего ты ждал?! — они будто меняются местами и теперь Леви больше не может говорить спокойно. Что-то в словах Эрена явно сильно задело его, и он теперь тоже кричит, как не в себя. — Что я скажу, что любил тебя с самой первой встречи, поэтому позволял за собой таскаться?! Ты считаешь, что повзрослел, но до сих пор обитаешь в мире, где по полям бегают розовые пони, а любовь романтична и прекрасна! — Я не считаю, что любовь прекрасна. С моим опытом было бы глупо так считать, не находишь?.. — Ты орал тут, что я соврал, но вот тебе правда, Эрен! Я не любил тебя! Тебе надо было дослушать тогда Ханджи до конца, а не психовать и хлопать дверью, как ребёнок. Она как раз и хотела донести до твоей буйной башки, что чувства взрослых отличаются от чувств подростков, представь себе! Когда тебе за тридцать, это не работает так просто, и твой психиатр прав, я действительно кормил тебя надеждой, а не выдворял за шкирку из своего дома, не потому что проникся теплом, а потому что мне было приятно, блять!!! Я не думал в тот момент о чувствах сопляка с соседней улицы, я думал о себе! Я не святой! И самое главное, всё это не было для тебя секретом! Я прямо давал понять, что не любил тебя! Так скажи мне, Эрен, в каком месте я тебе соврал?! Эрен в шоке поднимает голову. Он никогда не видел Леви таким. Преисполненным чувствами, буквально разрывающими его на куски, толкающими в истерику. Тот так кричал на него сейчас, и Эрен не мог глаз отвести, как к огню, подаваясь вперед. Леви резко прервался, шумно выдохнул в попытке успокоиться и нервно запустил пальцы в свои черные мягкие волосы. Эрен мотнул головой, завороженно прослеживая этот жест. — Но… ты противоречишь сам себе… Ты говоришь, что думал только о себе, но переехал, потому что думал, что так для меня лучше! Не писал мне, потому что это попрепятствовало бы моему лечению! И наша близость… — Эрен сглотнул накопившуюся слюну, переходя на хриплый полушёпот. — Я помню каждое твоё слово… Ты сказал тогда, что мы сделаем это, чтобы мне стало легче. — Ты заглядываешь слишком далеко, — серые глаза Леви смотрят прямо, бездонные зрачки расширены, превращая радужку в тонкое серебряное колечко, очаровательно красивое, блестящее. Белая ровная кожа щек подернута легким румянцем от переизбытка чувств. Он ненавидит его за сломанную жизнь. И любит так сильно. Так безумно скучал по этим глазами, этому голосу, жестам, мимике. Скучал по Леви. Сожаление о том, что он так и упустил его, гложет, жрет, после него останутся рытвины и ямы. Если он, конечно, выживет. А Леви, тем временем, взвинчено продолжает: — Я лишь перечислил вещи, в которых был прав твой психотерапевт. Но я не утверждаю, что так было всегда. К тому моменту, про который ты говоришь, всё уже изменилось! Сердце пропускает удар, и весь мир, даже тикающая стрелка часов, висящих на стене, замирает. Исчезают звуки дождя за окном, исчезают стены, исчезает кислород из легких. — И-изменилось? Изменилось что, Леви?..