тихая гавань

       Когда Чжан Чжэхань падает ему на руки, в голове Гун Цзюня пусто, только одна мысль стучит в висках – «что-то с да-гэ». И волны дикого первобытного ужаса ползут по телу, покрывая неприятными мурашками с головы до пят.        Саймон не обращает внимания на суетящийся рядом персонал, лишь впивается обеспокоенным взглядом в знакомые черты, на которых сейчас явственно можно разглядеть печать болезни («как ты не углядел этого раньше, дурак?»), а трясущиеся руки крепче прижимают ослабшее тело, боясь отпустить («не пугай меня, да-гэ»).        Правая рука давно откинула мешающийся сейчас веер, обеспокоенно искала пульс в безвольной руке партнёра, боясь не услышать его. Хоть он чувствовал тихие удары жизни и понимал, что ничего совсем уж страшного с Чжэханем не могло произойти, это всё равно не успокаивало, поэтому младший ещё крепче прижал его, помогая персоналу переложить Чжана на носилки, сопровождая до машины скорой помощи.        Погрузив пациента в машину, один из фельдшеров обращается с вопросом к скопившейся толпе:        – Кто с ним поедет до больницы?        В машину уже попытались пропихнуть одного из стаффа, но тут перед ним практически вырос из-под земли Саймон, от которого исходила аура хозяина Долины. Он пытался справиться со своим волнением, и сейчас единственным выигрышным способом для него оказалось снова стать своим персонажем.        – Я поеду с ним.        На съёмочную площадку опустилась тишина. Никто не думал, что их спокойный и порой милый Гун Цзюнь будет в реальности говорить как Призрак из дорамы, от тона которого так и хотелось спрятаться. Кто-то попытался вразумить его:        – Может вам сначала переодеться, а потом мы вас довезём и...        Но был перебит:        – Нет. Я. Еду. С. Ним, – практически рычащим голосом проговорил Гун Цзюнь, забираясь в машину и отказываясь покидать её.        Стаффу ничего не оставалось, кроме как согласиться, понимая, что Саймона им не переспорить в этом вопросе, да и время утекает, нужно доставить одного из главных актёров в больницу и узнать наконец, что же с ним произошло.        Пока они ехали до больницы, Саймон боялся отвести напряжённый взгляд от бессознательного человека – вдруг пропустит момент, когда глаза его дорогого Чжана лаоши откроются и снова загорятся жизнью.        По приезде в больницу Гун Цзунь привлёк внимание многих, и было из-за чего: высокий, красивый молодой мужчина в старинных одеждах – как сошедшая со страниц сказки волшебная картинка. Но парню было совсем не до публики. Его волновал человек за закрытыми дверями, и, видя его нервозность, один из стаффа, которого отправили с повседневной одеждой для актёров, постарался увести его переодеться, чтобы хоть как-то отвлечь его.        С трудом затолкав, а по-другому тот не хотел покидать свой пост у дверей палаты, актёра в пустую комнату, молодой ещё парнишка удивлённо смотрел, как всегда спокойный Саймон психует, пытаясь вырваться из плена неудобной ткани и наконец, оказаться в чём-то свободном и повседневной. Паренёк, видя, что у того никак не получается, помог ему поскорее снять реквизит, который уже практически трещал по швам.        Услышав голос врача, злящийся из-за задержки Гун Цзюнь вылетает из комнаты, на ходу натягивая толстовку. Благо, доктор решает не тянуть резину и сразу же переходит к делу:        – Вы родственник или контактное лицо Чжан Чжэханя?        – Да, я его родственник, – понимая, что он нагло врёт, Саймон про себя молился, чтобы не стали проверять документы и не вытолкали его взашей. – Что с ним?        – Ничего серьёзного. Всего лишь тепловой удар и небольшое истощение. Пара дней у нас – и можно будет отпускать. Но желательно ему потом ещё минимум неделю не перенапрягаться и побольше отдыхать.        – А... – Гун Цзюнь не успел даже вставить слово, как на неозвученный вопрос уже получил ответ.        – Вы можете зайти к нему, но сейчас он спит, поэтому постарайтесь вести себя потише. Если пациенту станет плохо, нажмите на кнопку вызова медперсонала. Всего доброго, – и доктор стремительно удалился в другой конец коридора.        Получив разрешение наконец-то увидеть дорогого человека, Саймон как-то сразу сник и потерял весь свой запал. Больница всегда на него так действовала: начиная с момента болезни, а потом и смерти его деда. Всегда казалось, что если человек попадает сюда, то он больше не выходит. Он знал, что это просто глупые мысли, но они всё равно окутывали его разум, не давая, наконец, зайти в палату. Он бы так и простоял посередине коридора как истукан, если бы парень из стаффа не уронил пакет, чем и вывел из оцепенения Гун Цзюня, который резко разворачивается и в упор смотрит на него (даже не замечая, что сейчас снова начинает походить на хозяина Долины).        – Спасибо за помощь. Оставляй вещи Чжана лаоши и можешь езжать обратно. Скажи, что ничего страшного нет. Но меня не будет сегодня и завтра. Свои сцены я отыграю, как только вернусь, – тихий серьёзный голос и суровый взгляд сделал своё дело, пугая не привыкшего ещё к такому человека.        – Х-хорошо, к-как скажете. Всё-всё передам, – поднимает парень упавший пакет и передаёт его Саймону. – Вот, берите. Всего доброго, – и практически убегает.        Чуть постояв и посмотрев вслед убежавшему пареньку, Гун Цзюнь всё-таки решается зайти в палату, специально не поднимая на кровать и человека на ней взгляд. Бросив пакет с одеждой на ближайший стул, Саймон перетаскивает второй ближе к койке, усаживается на него и как-то боязливо поднимает взгляд на спящего человека.        «Он выглядит таким спокойным» – была первая мысль. Обычно, когда Чжан Чжэхан спал, то постоянно шевелил губами или морщил лоб, причмокивал... Но никогда не был настолько спокойным, даже когда очень сильно уставал. Испугавшись такой неподвижности, младший аккуратно берёт руку да-гэ и сжимает её, пытаясь теплотой вытравить страшные мысли из головы. Будь Чжэхань сейчас в сознании, то посмеялся бы над ним. Порой на Саймона находило такое состояние, когда он думал лишь о мрачных вещах, в такие моменты он был тих и ещё более неразговорчив, чем обычно. Но Чжэхань сейчас спит, может, и до сих пор без сознания, поэтому Гун Цзюнь лишь поудобнее устраивается на стуле, переплетает свои пальцы с чужими и прикрывает глаза – можно совсем немного подремать, так и время быстрее пройдёт. А если вдруг да-гэ станет хуже, он сразу это почувствует.        Палата, погружённая в тишину, мерный писк приборов, тепло родной руки, рабочий недосып подействовали умиротворяюще, и уже через несколько минут Гун Цзюнь спал, неловко согнувшись рядом с койкой.