Печально любивший бог смерти

Пьяный практически в стельку Дилан еле поднялся по лестнице на второй этаж, и, выломав со злости дверь, за которой раздавались крики, завалился в комнату. В то мгновение, когда он увидел Хелен, прижатую к стене незнакомцем, перекрывшим ей рот ладонью, Дилан почувствовал что-то, странное, пугающее, одурманившее разум сильнее алкоголя и никотина. Сам не в себе, словно во сне, он рванул к парню и, со всей силы оттолкнув, впечатал своим телом его в стену. Дилан сжал руку на его шее, и его глаза вспыхнули алым, и было сразу понятно — это вовсе не линзы. Парень под ним обмяк, потеряв сознание от ужаса, но этого не хватило, чтобы Дилан остановился — он зажёг в ладони пламя и прошёлся кулаком по акуле, опалив и без того глубокую ссадину. И, наконец успокоившись, он отпустил парня, и тот сполз на пол, закрыв глаза. И тогда он обернулся, в пьяном дурмане забыв об одной детали. И эта деталь сидела на полу, зажавшись в угол, — Хелен все это время была в комнате и видела абсолютно все. Она смотрелась такой же маленькой девочкой, как и в день смерти родителей. Хелен сидела, прижав колени к себе, и обняв сама себя. — Это был ты. — вдруг прошептала она стоящему парню, в чьей ладони горел огони, чьи глаза светились рубином. — Это точно был ты. С этими словами она провалилась в темноту, потеряв сознание от ужаса и шока. Дилан вовремя подхватил её голову, не дав ей удариться ею о край тумбы. Она легла в его руках, хрупкая, маленькая и такая ранимая и чувствительная. Одного прикосновения хватило, чтобы понять её боль, но в то мгновение он забрал её всю, пусть она даже и не могла этого почувствовать, пребывая в отключке. *** Просыпаюсь от чьих-то криков. Первые секунды невозможно распознать слов, но проходит ещё пара мгновений, и фразы огнём врезаются мне в мысли. Это были мужчина и женщина, о чем-то сильно спорящие. — А что мне оставалось делать?! — кричал он. — Ну не приносить же к нам, чертов ты кретин. — возражала она. — и как ты только мог ей показаться?! О чем ты думал? — Я не думал вовсе, я был пьян. Открываю глаза и понимаю, что нахожусь, очевидно, в номере отеля. Первые секунды было невозможно вспомнить, кто я и что я, но со временем чувства и мысли возвращались к норме. И тогда я вспомнила, что произошло. Шок и ужас мурашками пробежались по коже, я тут же поднялась и забилась в угол. В то мгновение, сидя в углу, я вновь почувствовала себя маленькой девочкой, чьи родители на её же глазах погибали, задыхаясь от угарного газа, как их тела пожирал огонь, и глаза монстра, монстра, в чьё существование никто не верил, даже я. До сегодняшнего дня. Когда Дилан набросился на того парня, я сразу почувствовала страх, я сразу поняла — это не человек и не человечья ярость вовсе. А когда он повернулся, я узнала эти глаза. Вот как я упала в обморок, и вот как я попала сюда, осталось лишь понять, что это такое — сюда. Это, определённо, номер отеля, на улице уже светло, значит, пробыла здесь всю ночь, но они не могли увезти меня слишком далеко, я все ещё в своём городе. Отель… «Сан Марин». Точно. Это точно был он, мы однажды с родителями здесь останавливались, когда в доме проводилась травля тараканов. Черт, мои мысли путаются и перемежаются с одного на другое, я теряюсь. Нужно думать не об этом, нужно думать о том, как выжить. И вот звуки криков прекратились, и вышли они — те, чьи голоса я слышала до этого. — Ну что, доволен? Она все помнит, кретин. — не останавливалась девушка с такими же красными глазами, как и те, что были у Дилана сейчас. — Чертов ты гений! Девушка снова провалилась в сон, Дилан не успел поймать её вовремя, и она ударилась скулой о край кровати, оставив на лице неглубокую, но длинную рану. — У тебя все под контролем, умник? — Замолчи и помоги! Цикнув, Энджи вышла из комнаты и вернулась через пару минут с набором аптечки элементарной помощи. Открыв, достала антисептик, ватку и марлю. Дилан осторожно продезинфицировал рану, промакнул кровь и зажал ватку, пока она окончательно не перестала идти. Смазав все заживляющим кремом, он поднял Хелен на руки и положил обратно на кровать. Часами он сидел рядом с ней, держа за руку и забирая боль. Энджи продолжала ругаться, но её голос уже стал для него фоном, привычным и нисколько не задевающим и не отвлекающим внимание. Наконец, успокоившись и, вероятно, не найдя желанной реакции на её слова, девушка вышла из номера и хлопнула дверью. Дилан остался с Хелен, наблюдая, как она спит. Мило, свернувшись, иногда морща нос, словно котёнок, и казалась чрезвычайно слабой и наивной. К своему изумлению парень заметил за собой желание… Защищать её. И помогать. — Сколько же тебе довелось пережить, малышка… Устав, он лёг рядом, обняв спящую Хелен, и вскоре сам уснул. Прошло несколько часов, уже наступил день, когда девушка наконец открыла глаза и окончательно пришла в себя. Поднявшись, Хелен осмотрелась и убедилась в реальность происходящего и то, что все, с ней случившееся, не было сном. Она пошла на запах какой-то выпечки, прошла на кухню и увидела Дилана, пекущего блинчики у плиты. Её взгляд зацепился за лежащий на столе нож, и, схватив его, я ринулась к парню, приставив лезвие к его шее. — Воу Воу. — усмехнулся парень. — Полегче, крошка. Хелен всмотрелась в его глаза, залитые, словно, кровью, и сознание чуть не покинуло её вновь, но на этот раз она удержалась и даже не опустила ножа. Резким движением руки Дилан выбил из её рук нож и, отправив его вонзиться в стену напротив, сжал руки Хелен в своих, тем самым полностью её обезоружив. Убедившись, что она успокоилась, он отпустил и, выложив блины на тарелку, подвинул её к девушке. — Спасибо. — нехотя проговорила она. — Наверное. — Пожалуйста. — пожал плечами парень. — Может быть. Она ела медленно, не торопясь, смакуя каждый укус, стараясь впитать в себя вкус великолепно приготовленной пищи. Дилан сел напротив, положив свою порцию, и приступил к еде. — Ты разве ешь? — бросила вдруг она, но её вопрос затерялся в звенящей тишине помещения. — Да, Хелен. Я ем. Пью, сплю и даже, представь, дышу. А ты понимаешь, что в какой-то степени это даже расизм? — Это всего лишь вопрос, вот и всё. — пожала плечами девушка. Доев, она вышла из кухни и легла на кровать. — Ты можешь задавать вопросы. — прийдя за ней, разрешил Дилан. И полилась целая тысяча вопросов о каждой глупой и незначительной мелочи. Она лежала, задрав ноги к стене, а Дилан, перебирая пальцами, сидел на краю кровати и рассказывал без остановки, стараясь усмирить неугомонный интерес юной девушки. — Покажи. — подползла она и проговорила. — последний раз. Дилан приблизился лицом к ней и, закрыв глаза, вздохнул и, открыв, сменил их цвет на привычный, и наоборот. — Восхитительно! В какой-то момент страх сменился не просто заинтересованностью, но и какой-то странной симпатией. Задав ещё пару глупых вопросов, она наконец иссякла и, выдохшись, замолчала и успокоилась. Дилан вздохнул с облегчением и вышел из комнаты, чтобы заварить чай. Девушка нашла в прикроватной тумбе колоду карт и принялась раскладывать пасьянс, сидя на полу, когда Дилан вернулся с чашка и чая на подносе. — Что ты делаешь? — Расклыдыаю пасьянс. — заметив его полнейшее недоумение, она осеклась. — Ты живёшь сотни лет и ни разу не держал в руке карт? — Выходит, так. Хелен похлопала по месту рядом, разрешив ему сесть к ней, и принялась за объяснение, начиная с самых азов и дойдя до правил самой конкретной игры пасьянс. Дилан внимательно слушал, хотя всё это и казалось ему какой-то чушью для развлечения детсадовцев. Попробовав сам, он вдруг нашёл нечто завораживающее и даже успокаивающее нервы в этой нетрудной игре. С шестой попытки собрав все четыре колоды, они подскочили на ноги и, оказавшись на расстоянии пары сантиметров, чуть было не обнялись, но вовремя отступили. Хелен подалась назад с такой резкостью, что не заметила поставленной на пол чашки и, оступившись, рухнула назад, прямо боком в стеклянную дверь балкона, вышибив своим телом стекло. Дилан сразу же бросился к ней, девушка попыталась сразу подянтсья, но её настигла боль, и она начала скуоить, зажимая рот рукой. Самое невезучее создание из всех — вот как бы он её назвал. Энджи должна была вернуться ещё полчаса назад, но её все не было, и на помощь рассчитывать было бы глупо, поэтому парень сам, подняв девушку на руки, отнёс её в ванную и, прихватив аптечку, начал постепенно доставать осколки и обрабатывать свежие порезы. Хелен держалась довольно стойко, даже тихо, но видно было, насколько ей больно и страшно. Он то и дело смотрел в её глаза, полные слез, каждый её всхлип задевал в нем что-то живое, ранее неведанное, что-то, что принято было скрывать, но что так рьяно рвалось на свободу, когда он был рядом с ней. — Ну как ты так умудрилась то. — Сам знаешь, — улыбнулась сквозь боль она. — я самое невезучее создание на земле. Разве могло быть как-то иначе? — Мне очень жаль. — Не стоит. — она тяжко вздохнула и всхлипнула, он достал очередной осколок, уже предпоследний. — Я уже и привыкла к этому. — Знаешь, можешь считать меня монстром, но я ведь способен не только на это. — На что-то, большее, чем забирать души умерших и питаться их болью? — с иронией отозвалась она. — Доверься мне. Дилан положил руку на израненную ладонь Хелен и закрыл глаза, начав что-то едва слишимо шептать себе под нос. Он открыл глаза, горящие белым, бездонные, пустые, залитые одним лишь светом. Вены на его шее и руке засветились таким же ярким белым цветом, огибая нитями искалеченную ладонь девушки. И на её глазах медленно все раны начали постепенно затягиваться. Комната наполнилась светом, парень положил руку на щеку Хелен и проделал тоже самое, пока на неё светили белым его глаза. Все ссадины и травмы на её щеках окончательно затянулись и сравнялись через пару мгновений, и тогда он отпустил руку, взвыв от боли и тяжело задышав, моргнул, и глаза снова стали красными. — Это… — прошептала она. — Это было прекрасно. — их носы были в паре сантиметров друг от друга, и едва даже не соприкоснулись. — Ты… Ты прекрасен. — она улыбнулась и, тут же смутившись, отвернулась и взглянула на свою ладонь, целую и невридимую, словно ничего с ней и не случалось. Они поднялись, он собрал все использованные ватные диски в крови и выкинул в ведро, а Хелен вернулась в спальню. И вдруг её озарило. — Но если ты способен исцелять, то почему просто позволяешь людям умирать? — Всех спасти ведь невозможно. — пожал плечами он. — я не могу идти против судьбы, те, кто должен умереть, умрут, и я ничего не могу с этим поделать. Я всего лишь проводник, и не более. — Но то, что ты со мной сделал… Это ведь настоящее чудо. Как такое может быть? Ты не просто посредник, ты бог. — Бог смерти, солнце. Не спасения, а смерти, вот и всё. — Но ты способен и на хорошее. Я видела, ты другой, ты можешь быть другим и должен… — молчание, вдох. — Ты мог спасти моих родителей… Дилан понимал, что объяснить ей больше ничего не сможет, ведь накатывала очередная истерика, и её плечи уже начинали дрожать. Ей было больно от мысли, что весь кошмар её жизни мог и не состояться, если бы Дилан пошёл против правил. Но она не знала о том, что он все-таки сотворил чудо в тот день, оставив её в живых. Она не знала, что сама была этим чудом. Правда, если бы она знала, что должна была умереть, велик был и риск того, что она пожалеет о том, что всё ещё жива, перенося всю эту боль и травмы в одиночку. В то мгновение ему захотелось больше никогда не оставлять её одну. Он захотел стать её защитником, верным другом, помощником, да кем угодно. В ту секунду он захотел стать для неё всем. — Просто скажи спасибо. — буркнул он и ушел на кухню. Следующий час они оба не произнесли ни слова. Хелен смотрела телевизор, протягивая кока колу из мини бара, в то время как Дилан стоял в ванной и смотрел на то, как его руки покрываются ранами, что ещё несколько минут назад были на руках Хелен. Она не знала, что всё то, что он исцеляет, он забирает на себя. Но он не мог позволить ей видеть в нем героя, коим он не являлся. Он просто не мог смотреть на то, как по его глупости это невинно создание страдает опять. Скрыв все раны под новой толстовкой с длинными рукавами, он вышел на кухню, приготовил кофе и потягивал его, сидя на барном стуле, когда наконец вернулась Энджи. Убедившись, что Хелен все ещё тут, она подошла к Дилану с непонимающим видом. — Какого черта она все ещё здесь? — Я отведу её домой, не беспокойся. — Немедленно. Он знал, что спорить бесполезно и, подойдя к Хелен, сказал, что ей пора уходить. Она и не хотела здесь более оставаться, поэтому лишь кивнула в ответ и, поднявшись на ноги, проследовала к выходу, Дилан пошёл за ней, Энджи закрыла за ними дверь и наконец осталась наедине с собой. Они дошли до самого её дома в полном молчании, погруженные каждый в собственные размышления и тяготы. И вот, они были на месте, спустя полчаса беспрерывной ходьбы. Хелен прошла по дорожке, он проводил её до самых ступеней. — Ну, пока. — Вернее скзаать до завтра. — улыбнулся Дилан и развернулся, чтобы уходить, когда вдруг почувствовал, как девушка подбежала к нему и обняла со спины, прижавшись всем телом к нему. Такое хрупкое, маленькое тело прижималось к нему с пугающим рвением и жаждой, словно тогда он действительно и стал для неё всем. — До завтра. — проговорила она и, отдалившись, вскоре исчезла за дверью и закрыла ту на замок. Дилан не знал, что с ней будет в следующую секунду, что будет в доме спустя её столь долгое отсутствие, и это даже несколько его пугало. Вернувшись в отель он ещё долго не мог отделаться от этого странного неприятного чувства внизу живота. Что это было? Он болен? Но разве такое возможно? Наконец уснув, он снова видел Монику, снова её целовал, но больше ничего не чувствовал. За сотни лет его бренного существования он абсолютно забыл, каково это — быть человеком. И потому все то, о чем говорила, что делала Хелен, было ему неведомо и странно. Но страшнее всего ему казалось именно то, как он сам себя чувствовал в момент их прощальный объятий.