Silver & Golden

      — Ты выглядишь уставшим, — сказала Гермиона Гарри. Всю нелепость своего заявления она осознала уже после того, как слова слетели с губ. Девушка не спала нормально с тех пор… что ж, она не спала нормально два дня.       Гарри откинулся на спинку стула в кафетерии, бросив на неё взгляд, который говорил о том, что её собственное истощение не осталось незамеченным. К счастью, он не прокомментировал. Вероятно, сослав это на беременность, которая не является его делом.       — В Отделе магического правопорядка острая нехватка персонала. На наш порог обрушилась волна жалоб о пропавших без вести, для которых наверняка уже стоит открывать собственный отдел в Министерстве, — пробормотал он, потирая глаза под очками. — Если мне ещё хоть раз придётся тащиться на поиски капризного подростка, которому взбрело бежать из своего дома, я немедленно переведусь на офисную работу.       Внезапное напряжение в её плечах спало после его последней фразы. Пропавшие подростки. Не бывшие однокурсники.       — Нет, не переведёшься, — фыркнула Гермиона.       Гарри ненавидел бумажную волокиту больше, чем дементоров. Если бы это не касалось исключительно тёмных существ, бесформенная груда квартальных отчётов, по всей видимости, стала бы его Боггартом.       — Нет, не переведусь, — признал он и посмотрел на неё совиными глазами. Гарри знал, что что-то не так, но ходил вокруг этой темы, будто она была озером, кишащим Селками, и одно неверное движение заставило бы её откусить ему голову.       Гермиона слабо улыбнулась.       — Я в порядке, Гарри. Брак, беременность… в моей жизни это впервые. И иногда наступают дни, когда мне не хочется играть никаких ролей.       — Это то, чем ты занимаешься в остальное время? — спросил он. — Играешь роли? Даже рядом со мной и Ро…       Он оборвал себя на полуслове и с тяжелым вздохом закрыл глаза. Гермиона не винила его за эти оговорки. Их трио всю жизнь прожило бок о бок. То, что его больше не существовало, по меньшей мере приводило в замешательство.       Однако тема Рона была незначительным неудобством в сравнении с тем пластитом из эмоций и чувств, который вызывали в ней действия Малфоя.       По какой-то необъяснимой причине предательство Малфоя казалось в тысячу раз хуже, чем предательство Рона. И она не хотела выяснять, почему.       Гермиона поспешила на помощь Гарри.       — Ты знаешь, что я имела в виду, — она указала на шумный кафетерий Министерства, окружавший их в обеденный перерыв. — Они только что перестали постоянно пялиться на меня и неловко пытаться поздравить со свадьбой, при этом выглядя так, будто наделают в штаны, если я не замедлю свой шаг.       — Ну, это дело рук твоего мужа. Как бы они ни любили его за все галлеоны, которые он бросает в каждого, кто когда-либо просит его о помощи, всегда есть что-то в человеческом нутре, инстинктивно дающее знать о присутствии рядом кого-то опасного, — Гарри посмотрел на неё поверх своей чашки Эрл Грея, и Гермиона отчаянно надеялась, что этот разговор не примет прежний «Малфой ужасный человек!» заезженный маршрут.       Потому что на сей раз у неё не было сил возражать против обвинений Гарри.       Она внутренне посмеялась над собой. Инстинкты друга всегда оказывались верны.       Гермиона почти спросила, относятся ли эти жалобы к без вести пропавшим членам ЛФМ, но вовремя себя остановила.       Прежде всего потому, что знала — её упоение перевесит любой гнев на Малфоя, если кто-нибудь из нападавших внезапно исчезнет с лица земли.       Когда Гермиона ничего не сказала, Гарри тяжело вздохнул.       — Обед почти закончился. Хочешь, я провожу тебя на твой уровень?       Гермиона прищурилась, глядя на него.       Тот сразу вскинул руки в защитном жесте.       — Я просто хочу провести немного больше времени в компании лучшей подруги. Клянусь, у меня не возникает никаких джентльменских побуждений только потому, что ты беременна.       Гермиона закатила глаза, поблагодарив себя за предусмотрительность в наложении заглушающих чар.       — Я ни слова не сказала.       — Тебе и не нужно было, — глупо улыбнулся парень.       Десять минут спустя Гарри ушёл, а она все ещё сидела за столом, невидящим взглядом наблюдая за толпой, с каждой минутой рассеивающейся по своим маленьким кабинетам, чтобы снова стать винтиком в ржавой машине Министерства.       Она никогда не была поклонницей Визенгамота, даже до того, как Малфой рассказал ей об их избирательном упущении из виду вещей, которые не соответствуют их интересам. Но ничто не поможет понять ситуацию настолько хорошо, как если бы ты собственными глазами увидел, насколько члены ЛФМ не ограничены в своих действиях. Словно те впрямь не повлекут за собой никакого наказания.       По крайней мере, от заинтересованных властей.       Это заставило её стиснуть зубы. Заставило усомниться в правильности своего решения: оставить нападавших там под дождем, предоставив их судьбы аврорам.       Однако это ничуть не утоляло порочную потребность причинить Малфою боль. Равную той, что он причинил ей.       — Ещё минута такого пристального взора, и ты подожжёшь это место одной лишь силой мысли.       Гермиона моргнула, переводя взгляд вверх.       Тео усмехнулся, небрежно плюхнувшись на стул напротив неё.       — По крайней мере, ты опалишь себе брови. Такое как-то раз приключилось с одним из моих клиентов. Он настолько рассердился, что случайно поджёг свои волосы. К его великому несчастью, наш пакет страхования от магических несчастных случаев не покрывает брови.       Гермиона почувствовала, как ответная усмешка тронула её губы.       — Какая досадная оплошность.       Он рассмеялся.       — Не думаю. Мы просто корпоративные ублюдки, которые срезают углы там, где могут.       Гермиона искренне согласилась, он применял сомнительную бизнес-тактику.       — Кстати о корпоративных ублюдках, — начала она, пригвоздив его взглядом к месту. — Как твой деловой партнёр? Всё ещё бросается оскорблениями в ничего не подозревающих ведьм в дни их свадеб?       К её удивлению, Тео смутился при упоминании Забини и его менее чем дружелюбного приветствия в церемониальном зале. Он потёр шею и криво улыбнулся.       — Не обращай на него внимания, — сказал он. — Блейз просто беспокоится о Драко, вот и всё. Ничего личного он не имел в виду.       Это прозвучало как полная чушь, но Гермиона не стала развивать тему. Она просто отвела глаза при упоминании Малфоя.       Тео глубоко вздохнул.       — Неприятности в раю? Уже?       Девушка заёрзала на месте. Последнее, чего ей хотелось — обсуждать свой брак с друзьями Малфоя.       — Рай? — она горько усмехнулась. — Ты в курсе, почему мы поженились, верно?       Тео пожал плечами.       — Казалось, у вас всё в порядке в день свадьбы.       — У нас и сейчас всё превосходно, — она ​​немедленно замяла эту тему.       Тео поднял руки.       — Хорошо, маленькая мисс Превосходно. Не хочешь убраться отсюда? Я знаю место, которое сотрёт эту кислую мину с твоего личика.       Гермиона ничуть не смутилась, услышав ласкательное прозвище Тео, она привыкла, что он называл её всевозможными импровизированными именами.       — Какую ещё кислую мину? И вообще, я сейчас на работе, а обеденный перерыв закончился. У меня нет времени прохлаждаться, — а потом просто потому, что могла, с острым взглядом добавила: — В отличие от некоторых.       — Преимущества владения собственной компанией, — Тео не клюнул. — А теперь пойдем со мной. Я уверен, что никто не станет грызться с Гермионой Грейнджер за то, что она взяла выходной на полдня.       — Именно поэтому я не должна брать его, — запнулась она, прекрасно зная, что Тео был убедительным маленьким ублюдком, не ведающим слова «нет».       Как и ожидалось, в следующие десять минут Нотт уже тащил её за руку через Атриум, пока она едва поспевала перебирать ногами, а после воспользовался каминной сетью, чтобы перенести их в Косой переулок.       Шаги Гермионы замедлились, когда парень провел её до пересечения Косого и Лютного переулков, прямиком к уже знакомой чайной лавке с названием «Анютины глазки».       Должно быть, это место часто посещали Малфой и его друзья, раз Тео тоже привёл её сюда. Тем не менее, она искренне не могла понять, почему кучка слизеринцев с менее чем уважаемым прошлым покровительствует маленькому чайному домику словно из маггловской сказки.       Когда они вошли в уютную лавку, полную шалфейно-зелёных и сиреневых акцентов, начало складываться ощущение, что в любую секунду из деревянных конструкций могут выскочить Корнуэльские пикси.       — Почему здесь так пусто? — спросила она, когда они заняли столик на двоих возле залитого солнцем островка.       Для обеденного часа было подозрительно немноголюдно.       — Пэнси работает только по утрам и вечерам, — сказал Тео. — Она ужасно требовательна для той, кто зарабатывает на жизнь чаем и печеньем.       Немое изумление настигло Гермиону врасплох.       — Что? — нахмурился Тео.       — Паркинсон владеет этим местом?!       — Ага, — медленно протянул он. — Разве это проблема?       Её накрыла волна осознания. Пэнси. Другое название дикого цветка анютиных глазок. [Прим. пер.: английское имя Пэнси (Pansy) переводится как «анютины глазки», народное название цветка «фиалка Виттрока»]       — Нет, — рассеянно выдохнула она.       Малфой привёл её в чайную Пэнси? В таком случае неудивительно, что слизеринцам нравилось это место, раз оно принадлежало одному из них.       Затем память подбросила ей воспоминание.       Гермиона взглянула на Тео.       — Почему она использует чары незаметности при обслуживании клиентов?       — Потому что она, — ответил сзади знакомый звонкий голос, заставивший Гермиону подпрыгнуть с испуганным визгом, — не любит любопытных гостей.       Гермиона развернулась на стуле.       Паркинсон стояла позади неё, сложив руки на тонкой талии, и сверлила Грейнджер испытующим взглядом.       — Особенно гриффиндорцев, которые не признали бы сочетание тактичности и обходительности, даже укуси она их за задницу.       Гермиона окинула её недоуменным взглядом.       — Ты используешь чары, регулирующие голос? Этот мышиный писк тебе не к лицу, Паркинсон.       Фыркнув, та взмахнула палочкой, чтобы исполнить Фините Инкантатем.       Сидя напротив Гермионы, Тео весело скалил зубы, напоминая Чеширского кота.       — Две мои самые любимые ведьмочки в мире, — он смахнул фальшивые слёзы с глаз. — Всегда знал, что вы обе отлично поладите.       — Прикуси язык, Нотт, — рявкнула Паркинсон. — Я возьму с вас двойную плату за то, что прервали мой день из-за проблемы Драко.       Спина Гермионы выпрямилась, вмиг превратившись в железную струну. Она метнула в Паркинсон едкий взгляд.       — Скажи это ещё раз и посмотри, что произойдёт.       Паркинсон ухмыльнулась.       — Ты угрожаешь мне в моём собственном магазине, Малфой?       — Хорошо! — Тео громко хлопнул в ладоши. — Заканчивайте флиртовать, дамы. Не люблю чувствовать себя третьим лишним, ладно.       Он повернулся к Паркинсон, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Гермионы в его сторону.       — Как насчёт чая для нас обоих, Пэнс. О, и одного из твоих знаменитых кексов для Грейнджер. Обещаю, я лично заплачу за рекламу этого места в «Ведьмином досуге», если ты удержишь себя в руках сейчас.       В глазах Паркинсон вспыхнул внезапный интерес.       — Целая полоса и интервью?       Тео вздохнул.       — Отлично.       — Статья на первой полосе, да?       — Не наглей.       Паркинсон на мгновение притворилась, что думает, затем пожала плечами и изящно развернулась, прежде чем выйти через кухню с высоко поднятой головой и походкой, кричащей о том, что она хозяйка сего заведения.       Что, в принципе, являлось правдой.       Гермиона покачала головой.       Пэнси Паркинсон, девочка с курносым носом из Хогвартса, которая глумилась над Невиллом и которая без долгих раздумий предложила Гарри Волдеморту… владела симпатичной чайной лавкой в Косом переулке.       Гермиона повернулась к Тео. Тот что-то бормотал себе под нос про высокооплачиваемую работу в качестве няни.       Ей стало любопытно.       — Из всех возможных мест каким образом Паркинсон оказалась здесь?       — Ей всегда нравились красивые и изящные вещи. В детстве она даже пыталась шантажировать меня или Драко, чтобы мы поиграли с ней в чаепитие.       Во второй раз за столько минут она не смогла скрыть удивление.       Тео усмехнулся.       — Драко никогда не шёл у неё на поводу. Я был несчастным козлом отпущения, добровольцем для дегустации её… — он сморщил нос, — смеси трав и цветов, — Тео вздохнул, проводя рукой по своим тёмным волосам. — Похоже, ничего не изменилось.       К своему удивлению, она поняла, что смеётся над страдальческим выражением его лица.       — Вы, ребята, тогда были близки? Ты, Малфой и она? И, думаю, Забини тоже?       Гермиона попыталась представить Малфоя маленьким ребёнком, — намного младше, чем на первом курсе в Хогвартсе, — пытающимся уклониться от назойливых просьб Паркинсон о чаёвничании.       Её мозг просто не мог создать образ, она не могла представить его таким. Почему-то казалось, что Малфой никогда не был простодушным и наивным, даже в детстве.       Он определенно не был невинным ребёнком даже на первом курсе. Малфой был снобистским задирой с неистощимым остроумием, которое он использовал, чтобы словесно резать других там, где было больнее всего.       Тео смотрел на неё с пониманием, поэтому она попыталась придать лицу маску безразличия.       — Думаю, настолько, насколько могут быть близки эмоционально незрелые породистые дети столь же эмоционально оскуделых чистокровных родителей, да, — ответил он, — можно сказать, что мы были близки.       Его честность поразила Гермиону.       — Поэтому Малфой никому не позволяет увидеть свои даже самые базовые человеческие чувства? Эмоциональное оскудение — его оправдание, ведь так? — как бы она ни старалась, подавить горечь, закравшуюся в голос, она не смогла.       Тео улыбнулся.       — Ты сказала, что в раю нет проблем.       — Нет, я сказала, что наш брак — это никакой не рай. Это договор, который мы заключили и согласовали.       Парень выглядел впечатлённым.       — Ты заключила сделку с Малфоем? Даже я, со всеми моими дурными привычками и отсутствием инстинктов самосохранения, никогда бы на это не пошёл.       Гермиона нахмурилась.       — Почему нет?       Тео со смехом покачал головой.       — Думаю, с моей шаткой позицией друга для вас обоих, мне позволено не отвечать на этот вопрос. Затем, чтобы не растерять благосклонность Драко.       Гермиона скрестила руки.       Тео обвиняюще указал на неё.       — Нет, я не предпочитаю его тебе. Молчи, это абсолютно не так.       — Я ни слова не сказала.       — Тебе и не нужно было.       В этот момент вернулась Паркинсон с чаем и несколькими кексами на подносе.       — Тебе лучше быть благодарной за то, что утром я сохранила эти банановые маффины, Малфой. А печь свежие только для тебя я не собиралась.       Гермиона открыла рот, готовая сказать, чтобы та называла её Грейнджер, но в последнюю секунду захлопнула его. Сделай она это — и Паркинсон, скорее всего, сознательно удвоит в своей речи фамилию Малфой. Просто чтобы ещё больше разозлить Гермиону.       — Спасибо, — мягко произнесла гриффиндорка.       Паркинсон подозрительно покосилась на неё перед тем, как уйти так же элегантно, как вошла. Гермиона была рада, что она оставила её и Тео наедине. Ей хотелось ещё немного расспросить его о Малфое.       Прежде чем она успела это сделать, Тео указал на кексы.       — Это для тебя. Я видел тебя в кафетерии с Поттером, ты почти не притронулась к своей еде.       Гермиона сузила глаза.       — В этом нет ничего страшного.       Тео небрежно пожал плечами.       — Я страшно хочу, чтобы моя подруга хорошо ела, драккл меня дери.       — Твоя обратная психология на меня не действует, — сказала Гермиона, но всё же взяла десерт и надкусила его. Хоть она и была голодна, еда в кафетерии никогда не вызывала у неё аппетита. Поэтому кексы из этой чайной казались самым настоящим райским яством.       Возможно, Паркинсон не так уж плоха. Человек, создающий такие потрясающие маффины, не может по-настоящему быть язвой общества. Слизеринка определенно нашла своё призвание.       — Очевидная ложь, — пробормотал Тео себе под нос, делая глоток чая.       Гермиона пнула его ногой под столом, не отрываясь от еды.       Остальная часть их встречи прошла без происшествий. Гермиона пыталась вытянуть из Тео больше детских историй о Малфое, а тот с легкостью отклонял её уговоры.       Особо не удивительно. Тео всегда говорил только то, что хотел. С ним не было неловких пауз или болезненных тем.       Вот почему она сразу догадалась, что он намеренно проговорился о няне.       Тео хотел, чтобы она знала: его послал Малфой.       Без сомнения, чтобы присматривать за ней теперь, когда на её безымянном пальце не было кольца.       Гермиона улыбнулась, пока Тео с энтузиазмом рассказывал о какой-то новой компании по производству мётел, в которую он и Забини инвестировали.       Она не питала иллюзий по поводу его преданности. Однако этот парень был готов посвятить Гермиону в помыслы её так называемого мужа. Во всяком случае в те, что непосредственно касались её.       И она понимала: это всё, на что она могла надеяться.

✘

      В ту ночь она не могла заснуть. Ворочалась в постели, пока на улице сгущались тёмные тучи, принося вслед за собой гром. Звук дождя за окном её спальни стал тихим фоном для её громких мыслей.       Гермиона могла бы не будить спящую собаку. На самом деле им не нужно было выяснять отношения. Что до неё, она пожелала бы избегать его целую вечность.       Но такое поведение не было в её стиле.       Кроме того, он в очередной раз продемонстрировал полное пренебрежение её личной жизнью, подослав к ней Тео.       Этот знакомый, неизменный гнев теперь стал бальзамом. Он успокоил смятение внутри неё и заставил сосредоточиться.       Будто не существовало во вселенной больше ничего, кроме желания отомстить ему. Именно поэтому она была обязана навестить Малфоя.       Гермиона встала. Оглядев себя, она на секунду задумалась, стоит ли ей переодеться из своей розовой пижамы с принтом крошечных выдр во что-то более… устрашающее? Она могла бы надеть красное мини-платье, которое было сшито точно на неё и подчеркивало изгибы тела.       Но нет. Она решила, что никакой необходимости переодеваться нет, достаточно взять с собой палочку.       Аппарировать прямо из своей квартиры в Мэнор было несколько волнительно. Гермионе всё ещё было трудно поверить в то, что, как новоиспеченной Малфой, поместье теперь подчиняется ей.       В фойе было довольно темно, тени в каждом углу становились всё более пугающими. Холодная атмосфера заставляла Гермиону дрожать, пока она медленно шагала вперёд.       Затишье в их отношениях успокаивало своей полнейшей тупостью. Она знала, что как только столкнётся с ним, произойдет ни что иное, как взрыв, который снова оставит её сожжённой дотла и дезориентированной.       Тупость была приятной, она была предсказуемой.       Она также задела ту её часть, которая хотела вонзить в него ногти так же, как его магия вонзилась в её ментальные стены. Ту часть, которая хотела заставить его заплатить.       Ту часть, которая желала увидеть его вновь.       Она поплелась по пустому коридору, осторожно меняя направление, чтобы войти в главную гостиную.       К счастью, она сильно отличалась от той, что жила в её воспоминаниях. Хотя девушка всё ещё ощущала покалывание дурного предчувствия под кожей, от которого ей не терпелось бежать.       Паника значительно уменьшилась после смены защитных чар, которую провёл Малфой, но его отсутствие рядом с ней всё равно делало поместье жутким.       Гермиона усмехнулась. Разве это не было просто великолепно. Меньше всего ей хотелось зависеть от него.       Она обернулась, бегая глазами в поисках. Его нигде не было видно.       Была поздняя ночь, он, вероятно, в своей спальне. Или, может быть, его вообще здесь нет, и её визит напрасен.       Она как раз подняла палочку, чтобы выполнить Гоменум Ревелио, когда услышала отчётливый скрип открывающейся двери, а за ним мягкий звук приглушённых шагов.       Малфой появился на пороге гостиной, его глаза мгновенно встретились с её глазами.       Было ясно — он был на улице под дождем: мокрый с головы до ног, он смотрел на неё со сдержанным выражением лица.       Малфой знал, что она здесь. Ничего удивительного. Он, вероятно, знал обо всех заблудших жучках, которые подлетали слишком близко к защитным щитам его владений.       Гермиона наивно надеялась, что её новая фамилия заставит Мэнор предоставить ей некоторую свободу действий.       Наблюдая за тем, как внимательно Малфой изучает её — пока вода стекает с его волос, прилипших ко лбу, пока белая футболка клеится к его груди, как вторая кожа, полупрозрачная даже в тусклом свете — она ​​поняла, что удача никогда не была на её стороне.       Он провёл рукой по лицу, смахивая воду с глаз. Ближе не подходил.       — Что ты здесь делаешь?       Ей не хотелось отвечать ни на один из его вопросов. Она снисходительно осмотрела его.       — Обычный душ тебе уже наскучил?       Его губы дернулись в усмешке.       — Я бегал.       С внезапным удивлением она осознала, что он говорил правду. Она не понимала, откуда, но знала, что это она.       — В такую ​​погоду?       Он склонил голову.       — В действительности тебе всё равно, как и где я тренируюсь, Грейнджер. Мы перейдём к сути твоего визита?       Гермиона невольно сжала руку, потому что ощутила искру — ярость, которая с каждой секундой затапливала её изнутри. Как он смел звучать так беспечно? После всего, что сделал.       Как будто он ничем ей не обязан.       Как будто он ничего не сделал.       Она знала, что он, должно быть, ждал её. Он слишком умён для того, чтобы решить, что она спустит ему с рук всё то, что он сделал.       Это значило только что он нарочно не обращал внимания на то, почему она здесь.       Умерив пыл вопящего сознания, она подошла к нему и позволила гневу взять верх и взыскать свою цену.       Малфой не остановил её. Он даже не дрогнул, когда она ударила его со всей той силой, на которую была способна.       Удар лишь слегка заставил его повернуть голову. Щека парня покраснела, контрастируя с безупречной бледностью его кожи.       Она сжала пальцы: жгучая боль моментально пронзила её руку. Гермиона изо всех сил старалась не сморщить лицо в болезненной гримасе.       Эти высокие скулы действительно представляли опасность.       Малфой сглотнул, повернул голову и вопросительно поднял бровь, глядя на неё.       — Теперь ты успокоилась?       Вопрос неверный.       Горячее, почти обжигающее возмущение заставило её вновь поднять ладонь.       Малфой легко поймал её. Его длинные пальцы слишком быстро сомкнулись вокруг её тонкого запястья, прерывая импульс. Он повернул её руку ладонью вверх. Гермиона вздрогнула, когда осознала, насколько маленькой и хрупкой она была в его сильной хватке.       — Ты причиняешь вред только себе. Не мне, — мягко сказал он.       Гермиона почувствовала лёгкое тепло от заклинания в месте соприкосновения их рук, а после её ладонь и вовсе перестала гореть.       — Прекрати, — яростно прошипела она, отдёргивая руку. — Я могу о себе позаботиться. Мне не нужно, чтобы ты сдувал пылинки с меня и считал своей святой обязанностью вмешиваться каждый раз, когда на мне появляется чёртова царапина.       Он посмотрел на неё так, что тело моментально обдало холодком.       — Кто сказал, что я делаю это для тебя?       Гермиона отступила на шаг. Его намёк был более чем ясен: он делал это для своего ребёнка. Она вдруг почувствовала жгучую боль в левой части груди.       Он мог исцелять её физические травмы сколько угодно, но какой в этом прок, если сам он являлся причиной всей её внутренней боли, которая не была ощутима. У него не было ни желания, ни интереса исправить это. Напротив, он хотел причинить ей больший вред.       — И ты явно не в состоянии позаботиться о себе, — беспечно продолжил Малфой. — Чары кольца, которое ты носишь на пальце, не смогут отразить Режущее заклинание в следующий раз.       — Следующего раза не будет, — быстро бросила она. — Я вполне здравомыслящий человек, который способен признать свои ошибки и сделать всё, чтобы избежать их в будущем.       Малфой нахмурился, но она не позволила ему заговорить. Он явно хотел знать, что она имела в виду. К его несчастью, он не получил никакой информации, которую она не хотела бы давать. Только не снова.       — Ты топчешь всех и вся на своём пути, независимо от последствий. Пока, наконец, не получаешь желаемого, — сказала она.       Малфои не останавливались, пока не получали того, чего жаждали.       — Скажи мне, — почти прорычала она. — Ты чувствуешь хоть каплю раскаяния?       Он смотрел на неё сквозь пряди мокрых серебристо-белых волос, спадающих ему на глаза.       — За что? — спокойно спросил он. Как будто действительно не мог даже придумать, о чём он должен сожалеть, как будто действительно не было ничего, о чём можно было бы сожалеть.       Гермиона прикусила нижнюю губу и судорожно вздохнула, чтобы сохранить самообладание.       Поразительно, насколько глубоко укоренилось его тщеславие.       — За что, — в неверии выдохнула она, повторяя его слова. — Как насчёт того, чтобы я силой проникла в твой грёбаный разум? Может, тогда ты поймёшь за что.       Малфой запрокинул голову и уставился в позолоченный потолок, проводя рукой по волосам. Он молчал на протяжении нескольких секунд. Когда он снова посмотрел вниз, его сжатая челюсть и жёсткий взгляд, охваченный чёрной дымкой, сказали ей о том, что всё пойдёт совсем не так.       Отлично. Ей не терпелось ввязаться в драку.       — Я исключительный легилимент, Грейнджер, — сказал он не хвастливо, а будто интерпретируя факт. — Я мог бы легко извлечь лица напавших на тебя за секунду, и на этом бы всё закончилось. Это всё, что мне было нужно.       — Ты бы не…       — Но ты обрушила на меня свои фантастические мысли, — прервал он её. — У меня не было никакого желания проходить через них. Ты, — указал он на неё, — была той, кто решил отвлечь меня светлыми воспоминаниями. Я не виноват, что это не сработало.       Её рука сжалась в кулак. Если бы она не знала, что это не сработает, выбила бы ко всем чертям ему его идеальные зубы.       Память подбросила Гермионе воспоминание о том, как он закрыл глаза, когда услышал её самые сокровенные размышления. Услышал то, как она нашла в его почти-объятиях своё «умиротворение».       Она не раз задавалась вопросом, был ли он за теми стенами окклюменции так же разорван в клочья из-за этого, как и она сама.       Вряд ли.       Действительно фантастично.       — Дело не в этом, и ты это понимаешь. Я знаю, что ты боек на язык, и знаю, что ты любишь играть в интеллектуальные игры, Малфой, — усмехнулась она. — Но ты не сможешь выкрутиться. У тебя не было никакого права использовать легилименцию на мне. Я пыталась защитить себя.       — Нет. Ты не смогла защитить себя, когда это действительно было важно сделать. Я всего лишь исправлял твою ошибку.       Её передёрнуло от внезапного понимания.       — Тогда ты… исправил мою ошибку?       Он знал, о чём она спрашивала. Она могла точно сказать, что он знал.       Когда он ничего не ответил, она спросила настойчивее:       — Что ты с ними сделал?       — Ты действительно беспокоишься о мужчинах, которые пытались убить тебя и твоего ребёнка?       — Я не о них беспокоюсь, — резко сказала она. — Я беспокоюсь о том, что не знаю, на что способен мужчина, за которого я вышла замуж.       — Думаю, ты знаешь, Грейнджер, — мягко ответил он. — Что тебе подсказывали твои инстинкты? Бежать, не так ли?       Она сделала несколько глубоких вздохов, грудь её тяжело вздымалась.       — Помнишь, ты спросил меня, думаю ли я, что ты способен на убийство?       — И ты думала, что нет, — сказал он, забавляясь.       Ублюдок смеялся над ней.       В следующую секунду её палочка была в руке.       — Я передумала.       Его взгляд на секунду метнулся к древку, нисколько не обеспокоенный.       Не то чтобы она надеялась на обратную реакцию. Малфой никогда не проявлял никаких эмоций, которых бы сам не хотел — всё, что он показывал, было тщательной, расчетливой демонстрацией, используемой в его собственных целях.       Он применял язык своего тела и выражения лица в качестве оружия, которое она смела наивно посчитать не смертельным. Как и большинство, она стала жертвой тех масок, которыми он очаровывал общество.       Но опять же, она умела учиться на своих ошибках.       — Хорошо, — просто сказал он.       — Значит, они мертвы?       — Да.       — И почему ты думаешь, что я не сообщу об этом в Отдел магического правопорядка?       Он равнодушно пожал плечами.       — Ты более чем можешь попытаться.       По какой-то причине это послужило последней каплей, переполнившей чашу её терпения.       Весы слишком сильно склонились в его пользу, а она ненавидела, когда люди имели несправедливое преимущество над ней.       Не говоря уже о том, что его нельзя было оставлять безнаказанным за насильственное использование легилименции на ней.       В следующую секунду она прижала кончик палочки к его горлу.       Малфой даже бровью не повёл при её резком выпаде.       И это только разозлило девушку ещё больше.       — Тогда, быть может, мне стоит вершить собственное правосудие, — пригрозила она. — Поскольку соответствующие органы власти кажутся несколько некомпетентными.       — Я действительно предлагал тебе свергнуть эту власть, Грейнджер, — насмешливо произнёс он. — Я предлагал сделать тебя новым Министром магии. Это ты отказалась.       Она знала, что он намеренно испытывал её терпение.       — Или я просто свергну тебя, — вкрадчиво поправила она. — Избавлюсь от тебя, а после как твоя законная жена я унаследую всё до последнего галлеона, которым ты владеешь. Сохраню преступное наследие Малфоев.       Это вызвало у него самую неожиданную реакцию.       Малфой — она ​​не верила своим глазам — усмехнулся.       Не одной из тех фальшивых улыбок, которые никогда не касались его глаз, он на самом деле широко улыбнулся, как будто она сказала что-то поистине смешное.       И это просто заставило её радостные эмоции сойти на нет.       Почти рефлекторно её рука дёрнулась, и она послала электрический разряд высокого напряжения через свою палочку. Прямо к шее Малфоя.       Гермиона видела, что он сцепил зубы по тому, как заходили желваки на его челюсти, но он остался стоять, принимая боль без намёка на гнев в серых глазах.       Девушка крепче сжала палочку, чтобы увеличить напряжение. Сцепив зубы, она полностью сосредоточила свою магию на том, чтобы сбить его с ног.       То, как он возвышался над её маленькой фигуркой, действовало на нервы. Она хотела, чтобы он встал на колени.       Когда невербальные чары не сработали, она прошептала их себе под нос.       Заклинание шокера предположительно было изобретено магглорожденными. Гермиона подумала, что вполне уместно использовать его на таком чистокровном мерзавце, как Малфой.       Небольшая дрожь прошлась по его телу, когда она продолжила свой натиск, пока, наконец, его ноги не подкосились, и он с мягким стуком приземлился перед ней на колени.       Гермиона отвела палочку, подавляя желание прикоснуться к нему, запрокинуть его голову и нежно провести ладонью по шее, чтобы предложить истерзанному телу извращенный вариант утешения после причинённой боли.       — Это за то, что применил ко мне легилименцию, — презрительно сказала она.       Он запрокинул голову и потянулся, чтобы размять шею.       Какая чудесная картина в их исполнении.       Она, возвышающаяся над ним в своей выцветшей розовой пижаме с выдрами, и он, стоящий перед ней на коленях в промокшей насквозь одежде, смотрящий на неё ошеломленным, но таким мягким взглядом.       Как будто не она только что пыталась выбить из него дух своей чёртовой палочкой.       — Извинись, — приказала она.       Когда по прошествии долгих секунд он так ничего и не сказал, она рявкнула:       — Скажи это.       — Ты красивая, — вдруг выдал он. — И я не собираюсь извиняться. Я не сделал ничего плохого.       Её рука с палочкой дрогнула.       Красивая.       Она чувствовала, как сердце разваливается на части, а щёк касается лёгкий румянец, то ли по причине волнения, то ли из-за злости. Скорее всего, и то, и другое.       Кто, чёрт возьми, раскидывается комплиментами после того, как на него воздействовали электрическим током?       Малфой протянул руку и ловко вытащил палочку из её руки, убрав ту за спину, в задний карман.       Гермиона не остановила его, просто следила за каждым его движением с лёгким недоумением.       — Как бы мне ни нравился твой мстительный взгляд, давай сведём количество искр к минимуму, — его тон звучал успокаивающе. — По крайней мере, до тех пор, пока я не наложу на эту мокрую одежду осушающие чары. Электричество и вода плохо сочетаются друг с другом, mon trésor.       Она пытливо уставилась на него.       — Что это значит?       — Что значит что?       — Mon trésor.       Малфой недобро усмехнулся.       — Ты слишком любопытная женщина. Я знаю, ты искала перевод после того, как я впервые назвал тебя так.       Гермиона сглотнула.       — Я хочу услышать, как ты произносишь это.       Он с любопытством склонил голову.       — Почему?       Потому что она хотела эмоционально раздеть его, так же как он сделал это с ней.       Малфой слышал, как она называла его своим «умиротворением». Было ли это слишком — просить его оказать ей такую ​​же любезность?       Это была вовсе не большая плата.       Как сильно, как тошнотворно хотелось увидеть его уязвимость. Не ту, с которой он сейчас полностью контролировал ситуацию, даже стоя на коленях.       — Ты мне должен, Малфой, — произнесла Гермиона и едва не ужаснулась из-за того, насколько нуждающимся звучал голос. — Ты вторгся в мои мысли без разрешения. Тогда как сам скрываешь о себе всё.       Взгляд Малфоя смягчился.       — Ты мне должен, — повторила она, закусив губу, чтобы не позволить жалкому «пожалуйста» сорваться с её уст.       Чуть опустив подбородок, Малфой несколько мгновений пристально наблюдал за ней.       — Что ты хочешь увидеть, Грейнджер? — осторожно спросил он.       Она не колебалась.       — Тебя. Без постоянной окклюменции.       Прошло две секунды.       Три.       Затем он вздохнул.       — Как пожелаешь.