Афродизиак

СЛАВА Бесцветная, бесформенная пелена на глазах, не дающая понять что я и где. Нечто яркое, слепящее перед взором и мутные силуэты, которые заторможено мелькают. Наверное это рай, потому что я ничего не чувствую. Я не знаю кто я и не понимаю, что всё это значит. Хотелось бы разобраться, но у меня нет на это сил. Сознание в полной темноте, я не отдаю себе отчёт в том, что это реальность. Сон или наваждение, а может смерть? — Марин, поставь ей третью на перелив и ещё ноль пять Новокаина. Возле меня что-то шумело, я понимала речь и, вместе с медленно тянущемся временем, ко мне приходила ясность действительности. Я в больнице? Меня лечат? Но кто я? ВИТ Утро. Очередное ненавистное и беспомощное. Только проснувшись, я уже начал перебирать варианты того, как убедить медбрата пойти мне навстречу. Что я мог ему предложить в обмен на снятие препарата? Мои домашние записи, дорогущую установку, относительно новые колонки или простое спасибо. Нужно было нечто особенное, деньги у меня всё равно не водились, что-то в единичном экземпляре, редкое, на что точно можно купиться. И я не смекнул ничего лучше, чем отдариться невыпущенным диском Орловского. Я понимал, что подставляю мать Славы, да и саму подругу. Но никакого другого выхода пока не видел. Может Валя ничего бы и не попросил взамен, но подогреть его интерес к моей затее, всё же было нужно. Через некоторое время меня начало отпускать действие препарата и я снова почувствовал дискомфорт в животе. Но в этот раз я, казалось, был готов к ощущениям, а на деле, чуть ли не выл от рези в подреберье. Сложно было понять реальную силу боли, поскольку постоянно находился под седативным и не чувствовал ни то что каких-то мучений, а вообще ничего толком. Я тут же постарался сжать кулак, но пока, тщетно. Отчаиваться рано, впереди целый день непередаваемых эмоций и, возможно, моих новых сверхспособностей. Когда в палату зашёл Валентин, я не стал ходить вокруг да около и сразу перешёл в наступление. — Что за дянь колите? — И для убедительности скосил глаза к катетеру на руке. — Анаболик, антибиотик. Доброе утро. — Парень дежурно улыбнулся и подтащил тележку с питанием. — Не ставь, не надо. Мне луше. — Я понял к чему ты клонишь и даже попытался прикинуть зачем, но ставить препарат себе, вместо тебя, прости, брат. — Что хочешь? Говаи. — Да ты чокнутый! — Негромко воскликнул парень, серьезно на меня посмотрев. — Не я так другого назначат, ты думаешь тут что-то от меня зависит? Да и ничего кроме боли, давления и атрофии тканей, ты в таком случае не получишь? Понимаешь? Я молчал, продолжая глядеть на медбрата. Где-то веря ему, но всё равно больше слушая то, что говорило мне моё тело. — У тебя удалён орган, был перитонит, едва купировали токсемию, ты мог закончить ещё в той, первой клинике. Я не должен тебе это говорить, но просто поверь. Это не сломанная нога, боль которой можно перетерпеть. Он говорил такую четкую, отрепетированную речь, что волей-неволей закрадывались сомнения в искренности его переживаний. — Отец, да? Он казал? Парень сделал вдох и замер на две секунды, а после стал отнекиваться, но, собственно, мой пазл сошёлся. — Говаи любую цену. — Да ты действительно сдурел. Давай забудем этот разговор и я ничего не передам Илоне. Ну уж нет, приятель. Я, надеюсь, не в психушке, чтобы превращать меня в цветочек, без воли и движения. — Женат? — Решил зайти с другой стороны. — Я-то? — Как-то просиял Валя. — Планируем. — И я, только она поапала, — перевёл дыхание, собираясь с силами, — никто не ищет. — Ты про ту подругу? Ну а полиция, — парень неторопливо устанавливал смеси на прибор подачи. Возможно удалось нажать на больное, я всё равно не переплюнул бы компенсацию своего отца. — Она в большой жопе, — сам не заметил как перевел взгляд на потолок, чувствуя невыносимое жжение в носу и брови сами собой сошлись на переносице. Валя подключил питание и я просто лежащей амебой принимал еду, непосредственно в кишечник, как ранее уточнил медбрат. Да плевать, хоть в аппендикс или в мозг, всё это напрасно. Такими темпами я отсюда перелягу домой и оттуда будет ещё сложнее, что-либо предпринять. Я был прикован и даже заорать не мог, чтобы поднять на уши весь персонал, чтобы протестовать, доказывать свою способность к жизни, к движению. Медбрат по окончании питания, высвободил и промыл адаптер, сложил использованные трубки, а затем толкнул тележку к двери. До меня не сразу дошло, что обычно, он сразу готовит ампулы лекарства, прежде, чем увезти использованные материалы. Не стал его окликать и переспрашивать, доверившись этим действиям. Ближайшее время я провел в состоянии, которое сложно поддавалось описанию. Меня крутило, словно змею, окольцовывающую свою добычу. Кидало то в жар, то в озноб и при всём при этом, я чувствовал прежнюю слабость. Возможно Валя прав, я сам усложняю себе жизнь, а вовсе не возвращаюсь к ней. Только через день, пережив две ночи в абсолютном бреду, я понял, что моя стойкость прошла не напрасно. Валя по-прежнему вводил мне антибиотик, но по обоюдному, молчаливому согласию, не ставил обезболивающее и я уже прикинул, что действие седативного намеренно сковывало моё тело. Зачем отцу овощ в доме я так и не раскусил. А ещё через день вернул себе речь и спокойно вращал головой. Илона меньше всех радовалась моему перевоплощению из дебила в человека, а к вечеру нарисовался отец. Аккурат, когда Валя принёс свой телефон для настойчивого звонка матери Славы. Я только и почувствовал, как его рука скользнула под мою подушку, пряча сотовый. Надеюсь ему хватило ума отключить питание иначе я в тот же момент как послышится мелодия, отправлюсь в отцовскую квартиру. — Иди, — сухой голос отца, без тени недовольства буквально приказал медбрату покинуть палату, да и какая-то особая интонация не требовалась. Парень тут же ретировался на выход, оставляя меня наедине со своими детскими страхами. Не в силах противостоять искушению, подтянулся, скользя вверх по подушке и пультом положения кровати, приподнялся в полулежащее положение. — Как там Швейцария? — Едко улыбнулся отцу, следя за его реакцией. Но сложно поймать выражение эмоций на абсолютно бездушной гримасе. Однако его пальцы застучали по спинке стула, выдавая нервозность. — За тобой плохо приглядывают... — Протянул как констатацию факта и для меня это означало или смену персонала, или отбытие в отцовские пенаты. — Ты женился? — Стоило бы мне узнать к чему готовиться и париться ли вообще. — Это не имеет значения. Я заеду через пару дней, обговорим. Не оборачиваясь и не оставив даже свой мрачный взгляд напоследок, отец покинул палату. Зато Валя поспешил завершить начатое и выудил телефон, как только залетел в помещение. — Сколько я буду тут? — В голосе чувствовалась усталость, очевидно лучшие силы я подарил папаше. — Эм... — задумался медбрат, потирая пальцами подбородок, — не больше месяца, переводить не будут, палата-частник, так что... — Много. — Устало выдохнул и закрыл глаза, прикидывая, что можно сделать за это время. — Так будешь звонить, времени в обрез, — уточнил парень и я тут же мысленно собрался, отогнав непрошеную усталость. — Да, тот же номер "Олег", подержишь? — Говорить и держать рукой телефон одновременно всё ещё было для меня на грани фантастики. Оказалось и дозвониться до матери Славы тоже задача из непостижимых. Сначала гудки, а после сбросы вызова. Она не могла не видеть мой контакт на экране мобильного, но предпочла не слышать моих вопросов. Как теперь она близка к своей дочери — смотреть на руку помощи и отвернуться. А может Слава приезжала к ней? На похороны? Если бы только узнать. Кивнув Валентину, непроизвольно задержал на нём взгляд. Смогу ли я попросить его найти последние ниточки? А кого я, собственно, вообще могу втянуть в эту историю: мой лучший друг это контроллер и проигрыватель, на которых я запишу лишь похоронный трэк по своим поискам. Медбрат уловил смятение на моём лице, но не начинал разговор, возможно понял, что я в огромной заднице. — Спасибо, — проговорил сухими губами и вновь завис в своих мыслях. — Тупик, да? — Неуверенно спросил парень, пряча сотовый в халат. — Жопа. — Да погоди, встанешь на ноги... — Поздно, всё слишком затянулось. Может свалить, а? — Перебил Валю дерзким предложением, на что получил вытянутое от шока лицо и пару изумлённых глаз. — Ну и шутки у тебя, — хмыкнул Валя, возвращаясь к лекарствам. — Серьезно. У меня неплохое диджейское оборудование, продашь, деньги твои, — рот шевелился сам собой, не успевая за мозгами, — есть эксклюзивные диски. — Тоже любишь сводить? — Как бы между прочим он вставил вопрос про сводку трека. — В основном с нуля, своё, раньше выступал, — почувствовав свою тему, даже в душе стало на миг теплее. — Сейчас проще, клёпнул сводку и всё само, вот раньше... — На Пионере* четыре сразу, а толку, — перебил его, старательно придерживаясь незаинтересованного тона, и Валя оживился ещё больше. — Да ладно, тот самый? Да он почти сотку стоит. Эээ... Ты не подумай... — Замешкался, попавшись на крючок. — По рукам? — Тут же словил его на уговоре. — Нет, друг, прости, но и миллионы тебе не помогут. — А ты сможешь проверить там она, Слава, или нет? — В горле резко пересохло и в уголках глаз защипало, при чем так живо, что пришлось проморгаться. Как бы это не выглядело давлением на жалость. Повисло молчание и только шипение от набора лекарства в шприц тревожило тишину. — Валь, да, это то место из-за которого я здесь и будь у меня хотя бы возможность сидеть, я бы дополз туда, — остановился, переводя дыхание, сглотнув вязкую слюну, продолжил, — просто узнать, увидеть... Мудак там отменный, но вдруг, я не знаю... У меня больше нет идей. Я должен знать, что она жива. Понимаешь? Знать, что я сейчас борюсь не зря. Знать... — Ладно, ладно, обговорим, — парень обернулся ко мне, держа в руках препарат, — ставим? — Слабо улыбнулся мне грустными глазами и, получив, как и прежде мой отрицательный кивок, слил лекарство в утку. Только спустя три дня, когда близился вечер пятницы, Валя всё-таки принял решение помочь мне. И я знал, что мой бартер тут далеко не решающий, а может, тешил себя мыслью, что в мире есть ещё один такой же благородный олень как я. На подмогу выдал ему своего знакомого, под предлогом забрать винил. Человеческий шкаф вполне мог бы оказаться полезным. Валентин условился набрать мне сразу после получения информации и я уже немного освоился с телефоном в своих дрожащих пальцах. Ночь прошла в ледяной агонии, я то и дело просыпался от кошмара. Снилось, что Валя вместо звонка, повёл меня на кладбище, где каждая могила была её. Я вздрагивал с вскриком и хватал онемевшими пальцами простынь под собой. Едва забрезжил свет, я уже схватил телефон и приладил его вдоль бедра. Чтобы было видно экран и в случае чего быстро накрыть его тканью, которая использовалась вместо одеяла. Я затолкал бы смартфон куда поглубже, если бы пришлось шифроваться, но в выходной не проходило никаких процедур и меня не должны были беспокоить. Илона в эти дни не дежурила, как и Валя и единственная опасность это лекарство, которое я не принимал уже неделю. Я не смог бы доказать другому сотруднику, что отрёкся от их плана лечения, если это вообще можно было так назвать. Валентин подсказал устроить голодовку до вечера, имитируя тошноту и головные боли, тогда бы препарат не ставили. Этим я и занялся. Молодая медсестра очень живо настаивала на питание, но даже смотря в её голубенькие, лучистые глазки я стоял на своём. Пригрозив к понедельнику Илоной, условились дожить до обеда в перемирие, но и его мне пришлось пропустить. Вестей всё не было. Я так и не спал, не ел, только и смотрел глазами, полными песка от напряжения, в экран мобильного. Придумал себе занятие — поднимать и опускать ноги в круговых движениях ступнями. Садиться противопоказано из-за зонда, качать пресс тоже, я думаю, не разрешалось, но дикого дискомфорта я не испытывал. В какой-то момент я так увлёкся испытанием своего тела, что не сразу приметил входящий звонок. Чуть не дёрнулся всей массой, но на удивление не смог оторваться от постели. Пальцы тут же взмокли, как только смартфон оказался в руках. Провел по зелёной дорожке "Ответить" и как в замедленной съёмке притянул аппарат к уху. — Да, говори, — каждая буква, словно забытая, звучала так, будто произносил не я. Когда Валя медленно и издалека начал озвучивать полученные известия, в палату вошла его сменная напарница. — Ой, вы что, нельзя! Вижу как девушка спешит ко мне. Вижу, что тянется к телефону, но мои пальцы мертвой хваткой стиснули его. — Уйди, — процедил сквозь зубы. Девчонка замерла в нерешительности. — Ну знаете. — Скривив лицо от злости, поспешила за подмогой. — Валя, говори, ну, — торопил все его "Не жила, не знаем", хоть что-то, хотя бы зацепку. — Да говорю же не было тут такой, послушай, я тут бабулю приметил, не знаю о ком она говорила, но на седьмом нашли тело, говорит девушка. Это всё, Виталик. Как бы мне хотелось оказаться там. До крови бить рожу этим выродкам, вспарывать кишки и потрошить их, узнать всё, найти Славу и не верить в то, что говорит Валя. Я ясно помнил, что это был никакой не седьмой этаж: Новгородская двадцать три, пятый, второй, сбоку. Эта короткая фраза с координатами заела в мозгу. — Да... Спасибо. Меня спалили, кстати. — В прорезь между матрасом и кроватью сунь. До понедельника, прости, это реально всё. Меньше всего меня волновала взбучка за сотовый, но я охотно послушался парня и едва вытащил руку из тайника, как ввалилась медсестра с целым арсеналом провожатых. Дебилы, всего лишь телефон, единственная связь с этой жизнью, что в этом может быть запретного. Под недовольные разборки и выговор девчонке за ложную информацию, я всё думал и думал, могла ли новость рассказанная Валей, быть правдой. Но что бы я не вбил себе в голову, проверить сказанное возможно не раньше, чем начну передвигаться самостоятельно. Пережить эти дни и посвятить всю неделю на то, чтобы встать на ноги, единственный ориентир. СЛАВА Потеряв отсчёт дням, так и не вспомнив ничего о себе, я мертвой куклой лежала в объятьях капельниц и каждый мой нерв был умерщвлен обезболивающими. Я не знала своего имени, ни где живу и что делала раньше. Лишь изредка в беспросветной пелене воспоминаний я урывала какие-то силуэты. Врачи, установив геморрагический* шок второй степени, кратковременную потерю памяти, в целом не любезничали, и только нянечка, делилась со мной догадками о моём положении. В какой-то из дней, на обходе, мне сообщили, что подали ориентировку в полицию и после выписки мне нужно идти туда. Память вернётся в ближайшее дни, а томографию я должна пройти хрен знает где, за свои деньги. Оборудование в этой больнице, как сказала моя болтливая соседка есть, но на человека без бумажек не предназначено. Выйти на улицу и вспомнить себя — занимало все мои желания. Но на утреннем приеме анализов, доктор добавил ещё одну цель — не сдохнуть от гепатита С. ______________________________________________ Пионер — Pioneer DDJ-SX2 полномасштабная, профессиональная консоль. Геморрагический шок — одна из форм гиповолемического шока, при которой сильная кровопотеря приводит к нарушению процесса доставки кислорода к тканям организма. Различаются три стадии.