Афродизиак

ВИТ Абсолютно недосягаемая до самого важного, что должно быть и оставаться между нами. Не просто отстраненная, обозленная или гневная, скорее испуганная. Выливая на меня шквал своих эмоций, я вижу как Слава словно оставляет какие-то паузы в словах, ожидая моих оправданий или то, что я стану её переубеждать. Хотел, но не стал. Вся эта идиотская ситуация с Софой могла бы разложиться по полочкам в голове Славы, но я не мог не воспользоваться моментом, уколоть её эго. Не мог и самому было стыдно за себя. Я чувствовал собственное превосходство, зная правду ситуации, зная, что и пальцем не тронул медсестричку, зная и не давая Славе уверенность во мне. Был ли я садистом, придурком или просто сам запутался и не понимал, что я чувствую к человеку, который много раз использовал и предавал меня. Чувствовал ли я вообще, любил ли Славу или всё это одно грёбаное стремление опекать, уберечь, вырвать из лап зависимости, из болота прошлого. — Оставь меня в покое! — Криком разносится по коридору и словно спусковой крючок заставляет меня сорваться с места и обнять девушку. Болезненные, горячие пощёчины, и дорожки слёз на таких же горячих щеках, губы, которые кусают мои, до боли оттягивая кожу. Так я получал подтверждение в том, что люблю. Обезумевшая страсть сродни вулканическому извержению. Именно это давало мне чувствовать, что Слава нужна мне. Что я действительно нужен ей. Мне требовались эти подтверждения, будто на словах или в поступках, не граничащих с сумасшествием, не было и сотой доли алиби любви. — Мудак. — Чётко срывается с уст девушки, — отвали! Я словно только и ждал этих слов, вроде какой-то порции обезболивающего, которое требовалось разорванной душе. — Да, тише, не гони, всё было не так, — всё же начинающаяся паника от того, что Слава сейчас уйдёт, взяла верх над моей тупостью. А может именно этого я и ждал — терять и возвращать, терять и возвращать, до бесконечности. Я пережал педаль газа в отношениях, а потом слишком долго стоял на стопе. Я не умею управлять своими эмоциями и в итоге разбиваюсь о какой-то отбойник с табличкой "Конечная, Вит, ты мудак". Я хотел совсем не этого, глядя как Слава остервенело собирает вещи, чуть не отрывая дверцы комода. Как в мою сторону уже перестали лететь какие-то обзывательства или укоры. Как она перестала реагировать на мои прикосновения и попытки донести, что всё это долбанная фикция. Я на своих глазах моментально терял человека и это приносило такую боль, которую я не хотел испытывать никогда. Но теперь ощущал каждой клеткой души. Боль, сравнимая с паникой от замкнутого пространства, погребенным заживо. — Девочка моя... — Слабые, словно скулеж щенка, попытки проникнуть в зону повышенной ненависти Славы ко мне. Смотрит словно сквозь меня и янтарь любимых на глаз заметно темнеет, отражая в себе два пламени злости. Значит любит, значит чувствует. — Ты увидела то, что хотела видеть. — Невероятно. — Пыталась сказать небрежно, но голос предательски дрогнул, выдавая дьявольское волнение. — Скажешь, что это не так? — А ты думал я уехала ширяться по гнилостным, вонючим подъездам? Шах и мат. Опережающее нападение и я в безвозвратном проигрыше. Делаю шаг, чтобы сдаться. — Показательное выступление удалось, как и то, что ты ни черта не смыслишь в том, что такое любовь. — Слава безотрывно смотрит на меня, чуть приподняв голову, словно в знак своего превосходства. И чёрт возьми, она в сто раз выше меня — дурака, решившего сыграть в партию глупой мести. — Для этого ты меня искал?... — Нет! — Перебиваю, хватая девушку в цепкие объятья. Не противится. Тело обмякает в моих руках. Оставляю дорожку поцелуев на её шее, сердцем прислушиваясь к ритму её души. Но тщетно словно на тяжёлом засове без какого-либо движения ко мне или от меня. Отреченная. — Слава... — Шепчу любимое имя, изо всех сил подбирая хоть одно верное, меткое слово, — я люблю тебя, слышишь. Прости, тупая проверка, тупые обиды, мысли, и я... — Не нужно, Вит. Не сегодня. Высвобождается из моих объятий и выходит из комнаты. Внутри меня всё орёт надрывным голосом, а снаружи только кислая мина на лице и полное поражение своей идеологии отношений. Дать ей время остыть и тем самым признать свою трусость. Страх от своего неумения любить делает меня бесчувственным бревном в глазах девушки и если бы я только знал, умел проявлять то, что испытываю на самом деле. Как тогда в Питере всё было просто, понятно, без какого-либо намека на расстояние между нашими сердцами. На расстояние кроткого взгляда всё читалось с полуслова. Я думал, что понимал Славу по одному только неровному вздоху и отведенному в сторону взгляду, по скромной или такой откровенной, дурашливой улыбке, по её сосредоточенно нахмуренным бровкам или то, как уголок губ чуть приподнимается изображая недовольство. Но всего этого оказалось катастрофически мало, чтобы знать её всю саму. Я словно разбросал по полу кусочки пазла и никак не мог найти подходящие элементы. Брал одно, когда на самом деле необходимо было совсем другое. — И куда ты? — Нацепив на себя майку, упираюсь плечом о дверной косяк, механически скрещивая руки на груди. Слава безостановочно поправляет пакеты с вещами, которые решила непременно унести с собой и при этом хаотично мельтешит, словно не соображая, что только что-то дважды вытащила и сложила обратно одну и ту же свою кофту. — Сказала бы, что домой, но у меня его нет, да и был ли? — Слава стоит прямо напротив меня и только коснуться её руки или плеча и вся эта бестолковая ссора закончится. — Это твой дом, разве нет? Ты стала быстро забывать места в которых тебе было хорошо, — не сдерживаюсь и вместо прикосновений к любимой коже начинаю задевать словами её нутро. — Трудно назвать хорошим местом то, где меня предают... — Я объяснил. — Этому не может быть объяснений, — и она чертовски неправа. — Ты тупо нашла повод свалить туда, где тонула столько месяцев. Любимое болото, грязь... — Хватит, — резко парирует и чувствую, что меня уже конкретно несёт, но как конченный, обиженный на жизнь придурок не могу заткнуться. — А если бы я перекаченный наркотой и пойлом ссался бы под себя на твоих глазах... — Вит, хватит... — Если бы ты пачками снимала с меня шлюх и еще лечила все сопутствующие хламидии, если бы... — Заткнись! — Делает шаг, чуть занося руку для пощечины, но унимается, пряча пальцы в кулак и опуская вниз. — Что с тобой произошло? Что произошло с нами? Я просто хотела быть счастливой, да глупо, наивно, невероятно наивно, но хотела. А сейчас ты мне доказываешь моё отсутствие права быть любимой? Тогда зачем начинал? Сколько в тебе стало спеси. Я, по-твоему, тянусь в грязь? А может ты по самое горло в ней, в своей злобе, Вит и своих обидах... — Да брось, не строй из себя психолога или умную девочку, которая вообще может разобраться, что творится внутри меня. Да и какое когда тебе было до этого дело. Я был жилеткой, твоей собственной комнатой психотренингов. И ничего не изменилось. Ты рванула туда сегодня и наверняка ни раз искала возможность вмазаться. Скажи, разве я не прав? Не нашла, потому и вернулась. — Внимательно, но тщетно смотрел в глаза Славы, которые не выдавали ни одной эмоции на сказанное мной. Я не мог уловить её настроение, как и разобрать то, что происходило со мной. — Ты прав, не нашла. Потому что не искала. Рука девушки опускается в передний карман джинс и после открывает передо мной ладонь с брошью на ней. Той самой, которую я дарил в её день рождение. Месяц со звездой аккуратно отблескивает при свете и затягивает меня в воспоминания того дня. — Я ехала за этим. И поставить точку. Делает шаг и берет мою ладонь, вкладывает в неё украшение в то время как я, прошибленный током от прикосновения, пытаюсь вернуть себе способность спокойно дышать. — Но поставила её здесь. — Зажимая брошь моими пальцами, не отпускает руку. — Когда мы теряем друг друга, то ценим гораздо больше. Возможно мы так и должны остаться потерянными, чтобы не разучиться любить. — Не говори, что нам нужно время, — словно окруженный терновником, сухой голос полушепотом прорывается из моих уст. — Оно нам не нужно, у нас у обоих его нет. Слова тяжёлой насыпью западают в душу, оседая грудой камней и удушливо тянут к полу. — Я не хочу без тебя, глупая. Не смогу... — Тебе нужны доказательства, которых у меня нет. — Отворачиваясь, наклоняется, чтобы поднять одну из собранных сумок. — Мне нужна ты, а ни какие-то подтверждения. — Твои поступки говорят о другом, Вит. Ты всегда твердил мне не обманывать себя, попробуй следовать своим же советам. — Слав... — Ничтожная попытка удержать за запястье. Смотрит волчонком, не собираясь продолжать то, чего и так действительно нет. — Мы бы верили друг другу, если бы любили. Значит всё фикция, попытка не сойти с ума от одиночества двум потенциальным одиночкам. — Я думал это и есть любовь. — Я тоже. Передвигает пакеты к выходу и обувается, не глядя на меня и не проронив больше ни слова. Как и я, затравленно смотрящий, что от меня уходит любимый человек. Любящий ли? — Всегда убегаешь, — говорю непроизвольно, словно само собой разумеющееся. Замирает на мне глубокомысленным взглядом и чуть сжимает губы, придерживая в себе ответ: — Впервые на моей памяти, — слабая, вымученная улыбка, которая крепче любого слова или действия врезается в сознание своей обреченностью и усталостью. — И что потом? Будем искать способы не умереть друг без друга, называя это новой попыткой и десятым заходом в одну и ту же реку? — Не уверен, что хочу и готов услышать ответ, тот самый, который заставит разбиваться сердце о грудную клетку, но и не спросить не мог. — Океан, Вит. Глубокий, с тёмными водами, полный тайн и подводных течений. — Я знаю, что на стыке тёплого и холодного течений самый бурлящий поток и, кажется, мы всегда находимся именно в нём. Без продыха и возможности на спасение. — Надевая друг на друга лопнувшие спасательные жилеты. Но у тебя появилась собственная шлюпка. Как её, кстати, твою новую подружку? — В голосе издёвка, которая останется в нём навсегда. Не сотрется, не забудется и не уйдет на десятый план. — Ничего не было, ты и сама это отлично знаешь. Но легче спихнуть всё на то, что я мудак, чем идти вместе дальше. Так ведь? Чем сказать мне, что ты нахрен никогда в жизни больше не поедешь в тот мудацкий район и даже не заикнешься о своем дрянном прошлом. Ведь так проще? Подхожу вплотную, впитывая глазами то, что мне скажет Слава. Вбирая в свою память мимику, сжатые губы и чуть дрожащий подбородок, то как ясный взгляд янтаря мутнеет, слово заволакиваясь пеленой. — Я хочу слышать правду, Слав. Я хочу знать, на что ты способна и когда мне ожидать очередной нож под рёбра. — Правда в том, что ты слишком до хрена от меня хочешь и забыл спросить чего хочу я. — Не трудно догадаться, — скалюсь в едкой усмешке, отчетливо ощущая острую неприязнь к девушке и к её истинным желаниям и причинам постоянно искать поводы, чтобы вернуться в гнилое прошлое. — Ты ослеп, Вит, а может и никогда не видел меня такой, какая я есть на самом деле. Ты гнался не за тем человеком, ошибся. Я прощаю тебе твою неудавшуюся попытку полюбить... — Чуть отталкивает меня с прохода, на ходу поддевая левый рукав куртки. — Вислу я бы забрала, но позже. Тебе явно будет не до него. Как и ни до кого. — Да что ты несёшь? Ты хоть знаешь, ты хоть на секунду представляешь сколько дерьма я... — А я? Мои яйца с жизненным опытом, обидами и горечью дерьмовой жизни ничуть не меньше твоих. Будем мериться? Знаешь... — На секунду застывает у выхода, уже приоткрыв дверь на площадку. Дверь затворяется за девушкой, забрав несказанное с собой. В неё тут же летит первое, что подвернулось под руку — брошь, которую я так и сжимал пальцами, следом чашка с богом забытым чаем или кофе, а после мелочёвка с коридорной тумбы, ногами пинаю свои же ботинки и срываю с вешалки висящие куртки. Хотелось разорвать себя на части, а вещи порвать в мелкие клочья. — Сука! — Кулак опрометчиво врезается в стену, заставляя меня скукожиться от резкой боли. Словно одержимый, вылетаю на лестничную клетку в том, чём находился дома. Перескакиваю через ступени даже не ощущая тянущую резь в подреберье. Выскочив из подъезда, натыкаюсь на Славу, которая оторвала взгляд от смартфона в руке и перевела его на меня. Немой вопрос, застывший в её глазах так и подкупал меня без лишних слов забрать девушку обратно. Секунда и моя рука тянется к её, в то время как из динамика телефона я слышу незакрытое голосовое мужским голосом: "Я приеду. Ты моя должница". Слава спешно прячет сотовый в карман, когда моё сердце пропускает удары от тех картинок, что рисует голова. — Кто это? — Слышу себя словно в вакууме. Вместо ответа машет головой из стороны в сторону. — Кто это? — Повторяю вновь и опять тишина на мой вопрос. Хватаю Славу за ворот куртки, резко притягивая к себе. Мои стопы мокнут в остатках апрельской слякоти, ветер, обещающий через неделю теплые майские, лихорадит по позвоночнику, а губы дрожат от напряжения. — Кто?! — Кричу в её лицо, потряхивая за одежду руками. Непробиваемая тишина, убийственная. Запах любимого лосьона и духов, запах родных, вечно спутанных волос, запах любимого человека растворяется в моих ноздрях, которые словно атрофируются, тут же старательно забывая всё это. Грудь сдавливает, а на плечах словно мешок с цементом. — Проваливай, слышишь, вали нахрен!... — Хотел сказать громко, чтобы докричаться, но вместо этого еле проговорил полушепотом. Плачет. Кто-то из нас всхлипывает и я не сразу сообразил, что сам. Слава высвободила свою куртку из моей хватки и, подтянув пакеты с вещами, молча двинулась вдоль тротуара. Горячая, кипящая агония внутри тела, сменилась таким же обжигающим холодом. Я смотрел вслед уходящей девушке и непроизвольно считал её шаги от меня.