Поцелуй украдкой

В ту пятницу Юра съебался уже после первого урока, поэтому на большой перемене Слава сидел на трибунах один, и, как это уже у него повелось, списывал домашку, которую за вечер не успел добить. Глеба на этот раз на поле не было, поэтому он быстро, не отвлекаясь ни на что, строчил. Единственное, что раздражало — назойливый гул с соседней трибуны, где народ обсуждал грядущую пьянку, которая, судя по всему, обещала быть грандиозной. Повода не было, зато было желание напиться и возможность снять для этого целый дом. Последние пару недель вся школа гудела, как улей, обсуждая приготовления. Слава уже устал это слушать — на каждой перемене его одноклассницы обсуждали, в чем именно они туда пойдут, если их вдруг пригласят. Приглашали туда, надо понимать, не всех, а только избранных, самые сливки. Слава, само собой, в эту категорию не входил. Тут на его тетрадку упала тень — подняв голову, Слава увидел стоящую над ним Алесю. Огромные черные очки, безразмерная кожаная куртка, накинутая на голые плечи, короткое красное платье, на ногах сбитые кеды. В школе ее сегодня не было весь день, приехала она сюда, судя по всему, только что. — Пошли, — шикнула она на Славу и воровато огляделась вокруг. — Дело есть. Слава сложил тетрадки и пошел за ней к кустам, которые росли вдоль школьного забора, попутно раздумывая о том, какое у Каф может быть к нему дело. Это выяснилось очень быстро. Едва только они отошли на безопасное от сидящих на трибуне учеников расстояние, как Алеся повернулась и тихо шепнула: — Кокс есть? А меф? Слава испуганно покачал головой. Такого у него не водилось. — А что есть тогда? Он перечислил, и Алеся затрясла головой. Потерла нервно подбородок, потрогала обветренные губы со следами стертой помады и принялась грызть ноготь с облупившимся лаком. — Найди, — потребовала она. — Надо срочно. — Где я найду? — растерялся Слава. Осознав, что у него просит меф девушка, с которой встречается Миронов, он напрягся еще сильнее — Юра говорил что-то о том, что она употребляет, но Слава предположил, что это просто слухи. Трудно поверить в то, что Глеб действительно ей все это позволяет, если они вместе. А тут вот она — реальность — Алеся дрожит от нетерпения и требует от него наркоты. Значит, все это правда. — Откуда я знаю, — девушка нахмурила брови, топнула ногой капризно. — Юра мне всегда находил! В этот момент у Славы телефон завибрировал, и он, воспользовавшись моментом, чуть в сторону отошел, на экран глянул — Юра — и сразу же взял. — Дай ей все, что она хочет, — сказал тот вместо приветствия. Видимо, ему она уже успела позвонить, а к Славе обратилась в самую последнюю очередь. — Денег не бери. А вот это уже было странно. Принципу «сначала деньги, потом все остальное» Юра следовал безукоризненно. Но, судя по всему, и из этого правила были исключения. — Так ей нужно то, чего у меня нет. Ей надо… — Я понял что… — оборвал его Юра и замолчал. Судя по тяжелому дыханию, которое слышалось в трубке, он напряженно размышлял. Слава между тем искоса на Алесю поглядывал — та стояла, переминаясь, не в силах на месте стоять, то край платья теребила, то волосы посекундно поправляла, а потом и вовсе накрутила прядь на палец и потянула себе в рот. — Ей че-то по ходу погано совсем,  — прошептал Слава, прикрыв ладонью трубку. — Да понял я, блять, уже, — выпалил Юра раздраженно. — Я сейчас никак, ну вообще никак не могу сорваться, понимаешь. Я сейчас за городом, хуй знает где. Я пока доеду… — он прервал поток оправданий и снова замолчал. Потом спросил аккуратно: — Слушай, а ты можешь меня выручить? По братски, а? Очень прошу тебя. — А что надо сделать? — Слава насторожился. — Я кину тебе координаты, а ты… — Хочешь, чтобы я забрал? Юр, нет, ну это уже херня какая-то, мы так не договаривались. — Блин, чувак, потом реально проси что хочешь, я вот все для тебя сделаю, обещаю, но выручи сейчас! Слава снова посмотрел на Алесю, которая уже вся изнывала в нетерпении, размышляя о том, почему Юра так за нее впрягается. Ясно почему — она ему нравится, это видно невооруженным взглядом, но всем известно, что нельзя смешивать бизнес с личным. К тому же она встречается с другим, и вряд ли Юра заслужит ее благосклонность, поставляя ей наркоту. Хотя может быть и заслужит, кто ее знает, подумал Слава, посмотрев на нее еще раз. — Ладно, — Слава услышал, что Юра выдохнул с облегчением. — Правда мне, блин, придется с уроков уйти… Блять, а ведь у нас должны быть контрольная… — Спасибо, братан, ты настоящий друг, вот вовек тебе не забуду! — и Юра поспешил отключиться прежде чем Слава успел что-то ему возразить. Следом сразу же прилетело сообщение с координатами. — Ну что там? — Алеся выглянула из-за кустов с сигаретой. — Надо съездить только, достать, — Слава задумчиво почесал голову. — Ну так чего ты стоишь, — возмутилась Алеся, откидывая в сторону бычок. — Едем! Я отвезу. Слава метнулся за рюкзаком, отдал непрегодившуюся ему домашку и вернулся к ней, рассчитывая, что они к воротам пойдут. Но девушка с удивившей его проворностью стала на забор взбираться. — Ты чего? — Слава ошалело наблюдал за тем, как она карабкается в этом своём коротеньком платье. — Давай быстрее! — прикрикнула на него Алеся с самой верхушки забора. — Некогда обходить. Или ты хочешь, чтобы нас из школы засекли? Этого Слава, конечно же, не хотел. Перекинув рюкзак, он полез за ней. Она гнала на машине так быстро и так резко перестраивалась, что Слава уже начал всерьез опасаться за благополучный исход их поездки. Включила музыку погромче, черных очков так и не сняла — и они были хуевым дополнением к тонировке на стеклах тачки — шмыгала носом и поминутно подергивала плечами. Водитель из нее и так был никудышный, но она еще умудрялась и других ругать, подрезать и сигналить, в то время как Слава молился про себя, чтобы на их пути не оказались ДПС. Чтобы успокоиться, он начал считать, сколько раз она нарушила скоростной режим и сколько ей прилетит штрафов, но очень скоро сбился со счета. А Алесю волновало только одно — как быстро они смогут добраться до пункта назначения. То и дела она, сверяясь с навигатором, материла пробки и большое расстояние до ближайшей лесополосы, курила одну за одной и не обращала на Славу никакого внимания. Того, впрочем, это устраивало — вцепившись в рюкзак, он ждал окончания лихой поездочки. Наконец, они добрались. Леся тормознула у самой границы парка и кивнула в сторону густых рядов деревьев. — Ну, вперед, — она сразу же снова закурила, потом забарабанила по рулю в нетерпении. — И поживей. — Ты не пойдешь со мной? — Шутишь что ли? Я, по твоему, хочу, чтобы меня поймали за этими раскопками? Давай уже, двигай, — она протянула руку через него, открыла дверь и начала его выпихивать из машины. Взяв с собой телефон, Слава обреченно побрел в чащу леса. Когда он уже копался, разгребая листву, телефон снова зазвонил. Слава подумал, что это Юра интересуется тем, как проходят у них дела, но это был Миронов. Не стал поднимать, потому что ему сейчас было совершенно не до того, да и руки грязные, но Глеб еще пару раз настойчиво позвонил. Когда, добыв то, что он искал, Слава, отряхнувшись, взял в руки телефон, на экране горело сообщение: «почему ты не в школе?» Оглядевшись вокруг, Слава подумал о том, что сказал бы Глеб, если бы узнал правду — что он свалил из школы, чтобы достать меф для его девушки? Даже представить сложно. Слава еще никогда не видел его по-настоящему злым, но то, каким он был на поле — совершенно безжалостным, ясно давало понять, что он может быть и таким. Слава поежился — ему и так неприятно было от того, что приходилось хранить свою неприглядную тайну, а тут еще все заворачивалось во все более сложный клубок. Его попытки избегать Глеба, чувства, которые он в нем вызывал, его странные сны, его торговля веществами, и то, что он доставал эти вещества для девушки, с которой Глеб встречался… С сожалением покачав головой, Слава отправился к ожидающей его Алесе. Она уже выглядывала его среди столбов деревьев, и, заметив издалека, крикнула: — Ну что? Он поднял большой палец вверх, и девушка на месте от радости запрыгала. Потом, не выдержав, побежала к нему на встречу. — Я отвезу тебя, хочешь? — предложила она сразу же после того, как приняла. И тут же добавила: — Только до ближайшего метро. Она сидела на корточках, привалившись к боку машины, лицо ее было радостным и умиротворенным. Глаза по прежнему скрывали очки. — Не, я сам. Тут вроде не так далеко идти. — Ага, минут сорок кросс по пересеченной местности. Давай, запрыгивай, пока я добрая. — Я и тебе бы не советовал за руль садиться, — настороженно добавил Слава. — В таком состоянии. — Состоянии? — это слово ее почему-то рассмешило. — Да ты хоть знаешь, что я в этом состоянии никогда в аварию не попаду. Гораздо опаснее было со мной сюда ехать. — Да я и сюда тоже особо ехать не хотел. Так что дальше я точно сам. — Советует он мне, ты посмотри… Да как хочешь, — девушка собрала остатки с колен и залезла в машину, а Слава побрел в сторону города. — Эй, — Алеся притормозила возле него, опустила стекло. Из салона машины уже играла музыка. — Только попробуй спиздануть кому-нибудь. Понял? Голос ее звучал уже увереннее. И вид больше не был жалкий и дёрганный — привычно наглый, высокомерный. — Да, — просто ответил Слава и двинулся дальше. В этот момент телефон у него в кармане снова зажужжал, и, достав его, Слава увидел ещё одно сообщение от Глеба — «ты где? где тебя носит?» «Лучше бы он о том, где его девушка так беспокоился» — подумал про себя Слава и отвернул голову в сторону леса, потому что Алеся продолжала медленно ехать рядом. — Я тебя в порошок скатаю, если надумаешь хоть кому-нибудь сказать, — повторила она с наездом. — Да понял я, понял, нахуя мне кому-то говорить? — Слава подумал, что она имеет ввиду Глеба. Логично предположить, что ей совсем не хочется, чтобы ее бойфренд знал, что она употребляет. А она уже была в курсе того, что Слава с Глебом общается, поэтому, видимо, и опасалась, что он ему передаст. — Я тоже могу тебя сдать, — произнесла она мстительно. — Со всей твоей барыжной херней. Было ясно как день, что ее бесит то, что Слава узнал ее секрет, что видел ее в таком состоянии —растерянную, дрожащую. — Я никому ничего не скажу, — повторил он спокойно. — Не парься. Алеся хмыкнула, передразнила его: — Не парься! Да я не парюсь. Это тебе надо париться, — закрыла окно и рванула вперед. И только сейчас, глядя на удаляющийся значок «ауди» на дороге, Слава осознал, что эта та самая машина, в которую Юра сел в ту пятницу, когда сказал, что у него охуительные планы на выходные. Когда Слава уже оказался дома, он получил еще одно сообщение от Глеба, в котором тот писал, что завтра заедет за ним с утра, и они вместе отправятся на соревнования по скейтбордингу. «Что? Но я не готовился даже, я не готов никуда ехать!» — сразу же написал Слава, но теперь уже Глеб не ответил. И только поздно ночью, часа в три, пришло сообщение — Слава глянул на экран спросонья и прочитал: «ну как, нравится, когда игнорят?» Утром Слава встал пораньше и пока пил свой утренний кофе, проматывал в голове еще раз все известные ему трюки. Когда телефон, лежащий на столе загудел, Слава вздрогнул — все нервы уже были у него на пределе. «адрес пришли» — написал ему Глеб. Слава геопозицию скинул. «выходи, буду через пять минут» Слава натянул толстовку, куртку сверху накинул, подхватил доску и выскочил. Подумал, что слишком рано — Глеба не было. Субботним утром возле общаги вообще никого не было, и только стоял нагло, прямо у входа, черный, блестящий автомобиль с мигающей аварийкой. Слава сошел со ступенек, закурил, огляделся вокруг, посмотрел на время. Он сразу же вышел, а Глеб, возможно, ему просто сильно заранее написал, думая что он будет возиться. В этот момент у припаркованной тачки опустилось стекло, и Глеб выставил на окно руку. — Ты можешь и в машине покурить, — сказал он Славе. — Тут просто нельзя стоять, если что, поэтому я и врубил аварийку. У Славы дар речи пропал, пока он разглядывал автомобиль. Вроде бы «мерседес» представительского класса, но Слава в этом не особо разбирался. Он вспомнил то, как они колтыхались в автобусе, и понял, что, судя по всему, Глеб это из-за него терпел, хотя мог бы домчать с комфортом. Терпел и духоту эту, и тесноту в то время, как у него такая охуенная тачка, и все это, чтобы Славу не смущать. — Это тачка отца, — пояснил Глеб, видя как Слава на нее уставился. — Он просто сегодня за город поехал, не хотел ее по колдобинам трепать. Мою взял. — Понятно, — Слава все еще не решался взяться за ручку двери. Сделав затяжку, сигарету он выкинул — было бы настоящим святотатством курить в такой машине, и осторожно залез внутрь, на черное, скользкое сидение, дверь за собой аккуратно закрыл. В салоне пахло духами Глеба и дорогой кожей. Вырулив на дорогу, Глеб включил музыку негромко, но сам молчал. «Злится» — решил про себя Слава. — «За то, что я на сообщение не отвечал» — А как там твой щенок? — он решил начать разговор с этого, разумно полагая, что говорить о щенках и одновременно злиться при этом совершенно невозможно. — Какой? — хмуро переспросил Глеб. — Тот, которого ты собирался к ветеринару вести, из приюта. Там у него с глазами было что-то. — А, этот, — невеселое лицо Глеба сразу же посветлело, и даже мелькнула улыбка. — Я его себе взял. — Серьезно? Ты его забрал? — Ага. Я давно хотел на самом деле, но как-то все не до того было, а его, знаешь… Я как только тогда на руки взял, так сразу и понял, что не смогу отдать обратно. — Любовь с первого взгляда, — ляпнул зачем-то Слава. — Что-то типа того, — Глеб смущенно улыбнулся. — Он такой, знаешь, маленький, беззащитный и милый, что я просто не мог устоять Говоря это, он мимоходом бросил взгляд на Славу, и тут же глаза отвел, и еще очки сразу надел. — Ну и он, короче, совсем беспородный, и довольно нелепый, надо сказать, — добавил Глеб. — Вряд ли его возьмёт кто-нибудь ещё. — То есть ты из жалости решил? — Нет, — уверенно ответил Глеб. — Мне он правда понравился. — А мне вчера это… — снова начал говорить Слава, потому что почти сразу же между ними опять повисла напряженная пауза. — Че-то плохо стало, поэтому пришлось с уроков уйти. — Опять? — удивился Глеб. — А ты к медсестре заходил? — Заходил, но ее не было, — не думая, соврал Слава и попал в точку — видимо, медсестры во всех школах всех странах мира перманентно находятся в отлучке. — Ну да, — согласился Глеб. — Такое с ней часто бывает. А классному руководителю ты сообщил? А хотя бы учителю предмета, с которого ушел? Слава помотал головой. — Ну мне там это, совсем че-то плохо стало, и я не стал заходить никуда. — А ты за помощью обращался? В больницу? — Да не, зачем. Я домой сразу, дома сразу получше. — Что-то слишком часто тебя хуевит, — сказал Глеб и начал перечислять: — Тогда на ступеньках возле школы, потом в автобусе и вот опять. Тебе надо сходить к врачу. Вспомнив, как он задыхался от близости к телу Глеба, когда они оказались прижаты друг к другу в толпе, Слава почувствовал, что у него и сейчас начинает кружиться голова. — Да все нормально, я пришел, поспал и сразу все окей. Я не выспался просто, сразу лег спать… Поэтому и не отвечал тебе, — Слава счел необходимым объясниться. Ему и правда было ужасно неловко, что вышло так, что он вроде как Миронова продинамил. — Понятно, — протянул Глеб нарочито равнодушно. — Ты только дай знать, если я тебе надоедаю. — Ты? Мне? — воскликнул Слава с неподдельным изумлением. — Никогда не надоедаешь, ты чего. Это я тебе надоем скоро. — Нет, — Глеб усмехнулся, покачал головой. — Не скоро. Одного взгляда на катающих на небольшом роллердроме хватило Славе для того, чтобы понять — уровень почти их всех на порядок выше, чем у него. Он считал, что неплохо катает, но то, что делали эти ребята — просто виртуозные вещи. Славе захотелось немедленно развернуться и уйти. Он замедлил шаг, а потом и совсем остановился. — Ты знаешь, я… Я, наверное… Я, наверное, пойду… — Куда, — Глеб приобнял его за плечи, увлекая за собой, но Слава заупрямился, как барашек, которого на заклание повели. — Слушай, я уже очень давно нормально не тренировался, я сейчас реально в плохой форме, я же просто тупо лажану, — перечисляя эти причины, Слава сам не заметил, как вцепился ему в рукав куртки, пытаясь остановить. — Забей, — Глебу пришлось приложить усилие, чтобы его пальцы от себя оторвать. — Просто попробуешь, никто и не ожидает, что ты должен всех порвать. Выдохнув, Слава теперь уже в свою доску вцепился. Он все еще не хотел идти, и пожалел, что вообще согласился куда-то ехать. — Я тут буду сидеть, отсюда посмотрю на тебя, — Глеб указал на место на трибуне, недалеко от сцены. — Ну чего ты? Просто покатаешь. Это же даже не настоящие соревнования — просто мелкий турнир. Их еще много будет, зачем пасовать? Просто привыкай, вливайся потихоньку в местную тусовку. Слава молча кивнул — уверенности не прибавилось, но, усилием воли, он уже сосредоточился на одной цели — и направился к стойке, где записывали фамилии участников. Это был провал. Полный и сокрушительный. Даже не вошел в призовую тройку. От злости на себя и на весь мир Славе хотелось сломать доску и никогда, никогда больше на ней не ездить, если уж она его так подвела. Хуже всего было знать, что Глеб все видел — шанс продемонстрировать ему себя с лучшей стороны был упущен. Миронов потратил полдня на то, чтобы сидеть здесь, под палящим солнцем, смотреть на эти покатушки бесконечные, вместо того, чтобы какими-то интересными вещами заниматься, и вот какой итог. Слава знал, что должен подойти к нему, но ноги не несли. Потерся внизу, с остальными проигравшими участниками, но все-таки медленно, не поднимая головы, поплелся в ту сторону, где сидел Глеб, с выражением трагической скорби во взгляде. Когда он подошел достаточно близко, Глеб встал, раскрыл руки и притянул его к себе. Слава и сам не понял, как он, потный, уставший, весь в какой-то пыли, оказался у него в объятиях. Не воспользоваться случаем Слава не мог — на несколько секунд забыв обо всех условностях, он прижался ближе, коснулся ладонью его спины, положил голову ему на плечо, блаженно прикрыв глаза. Это длилось немного дольше, чем обычное дружеское объятие. — Поздравляю, — сказал Глеб, выпуская его из рук. — С чем? — еле смог Слава вымолвить. — Я же не победил. Никакого вообще места не занял. — Четвертое — это очень, очень круто, — сказал Глеб. Отпустив Славу, он сел обратно на своё место и в руку ему прозрачный стаканчик с красноватой жидкостью сунул. — Четвертое — это, блять, ни о чем, — пробубнил Слава и на автомате засунул в рот трубочку, втянул в себя — ему ужасно хотелось пить — и тут же поперхнулся. — Что это? — он в недоумении уставился на коктейль в своих руках — там явно чувствовался крепкий алкоголь в изрядном количестве. — Нормально? Или переборщил? — спросил Глеб. — Я взял вон там в ларьке, у них какие-то коктейли вкусные и добавил от себя ингредиент. Он продемонстрировал спрятанный во внутреннем кармане куртки маленькую, плоскую бутылку джина. — Не, круто, — Слава уже распробовал и с удовольствием пил. — То, что надо сейчас. Еще несколько глотков, и вот они уже бредут с Глебом вдоль по набережной. На встречу им потоком шел гуляющий народ, и они сами шли в каком-то людском потоке. Глеб показывал на здания на той стороне реки и рассказывал про них, что вот тут расположено то, а вон там это. Сказал, что в детстве очень любил тут гулять, а теперь так редко выбирается, что уже и не помнит, когда в последний раз вот так ходил бесцельно по набережной. И он так интересно и складно рассказывал, что Слава его бы слушал и слушал. Незаметно закончился коктейль, и Глеб отдал ему свой, объясняя, что ему нельзя больше, ведь он за рулем, свои пару глотков он уже сделал. И Славе так сладко-сладко, но и пьяно уже, и он внимательно слушает, что Глеб говорит — потому что теперь он его, Славу, вовсю нахваливает. Восхищается тем, как он откатал круто, какие трюки проделывал, и что судейством было совершенно несправедливым — он заслужил как минимум второе место. И пусть это нескромно и неправильно, но Слава его не прерывал, а наоборот, каждым словом наслаждался, и ему хочется, чтобы это и впрямь было так. Чтобы он действительно был таким, каким Глеб его видит, чтобы он не ошибся в нем. Он и сам разговорился — но говорил в основном о том, что в следующий раз обязательно возьмет первое место, а для этого будет много, очень много тренироваться, вот прям с сегодняшнего вечера и начнет. Глеб слушал его, улыбался, и все шло замечательно, просто здорово, еще лучше, чем в тот их первый вечер, но потом он вдруг схватился за телефон. Прикусил губу, нахмурился. — Мне пора, — сказал он, пряча трубку. — Было классно с тобой время провести, но я обещал вечером быть в другом месте. Надеюсь, повторим в следующий раз? Слава кивнул, но на самом деле он был очень разочарован. Было только пять вечера, они могли еще гулять и гулять. Так хорошо Славе было проводить с ним время, что совсем не хотелось отпускать его от себя. Он надеялся, что Глебу с ним тоже было хорошо, но, видимо, нашлось что-то поинтереснее. — Ну, конечно — осек Слава сам себя — что угодно может быть интереснее, чем тусоваться с ним в парке, это и так понятно. — Я отвезу тебя домой, — сказал Глеб, когда они вернулись к машине. — Не, только не домой, — попросил Слава. — Отвези меня сразу к школе, я там покатаюсь. Начну сразу тренироваться для того, чтобы в следующий раз всех тут разъебать. — А ты сможешь? Ты все-таки выпил. — Ерунда, уже все выветрилось, — отмахнулся Слава. Глеб довез его прямо до роллердрома, они попрощались, и Слава начал катать. Целый час исполнял всякие финты — одержимый желанием в следующий раз взять реванш и показать Глебу на что он способен, он совсем не чувствовал усталости. Летал, как на крыльях, и только, когда совсем выдохнулся, присел. Достал из кармана висящей на стене куртки сигареты, и почувствовал, что телефон его вибрирует. Звонил Юра. — Ты чего трубки-то не берешь, брат? — возмутился он сразу же. — Я уже с ног сбился тебя искать! — Да я тут, возле школы, на доске катаю. — Катает он, блин… Беги домой сейчас же, собирайся, мы с тобой идем на тусовку года. Ну если не года, то точно месяца. — Но меня… Меня же не приглашали. — Ты что, как нас с тобой могут не пригласить? Мы с тобой почетные гости! Так что давай, дуй домой живо, приводи себя в порядок там, оденься, ну я не знаю, поприличнее, и через полчаса я за тобой заскочу. Раньше Славе не приходилось бывать на таких мероприятиях. Нет, они там, у Славы дома, тоже собирались — на улице, или у кого-то дома, или на школьной дискотеке, но тут поражал масштаб и продуманность организации. Это был огромный, загородный дом — в полном их распоряжении. На стенах и шкафах висела какая-то мишура, столы в гостинной сдвинуты, на них нагромождение разнообразного алкоголя. Коробки с пиццей, куча всяких закусок типа огромных чанов с чипсами и прочей херней. На весь дом гремела музыка, тяжелые басы вырывались из колонок, популярные треки в жесткой техно обработке. Когда Слава с Юрой зашли, вечеринка была в самом разгаре, и гости уже были хорошенько разогреты. Они сразу же потерялись — их растащили клиенты. Когда Слава разобрался со всеми желающими у него купить и зашел в гостиную, первое, что он увидел — Алесю, которая танцевала на столе, поглаживая себя по обтянутым блестящей тканью бедрам, под трек «малышка любит дилера, он любит ее тело», а сама то и дело стреляла глазами в сторону Юры. А тот вообще — развалился на кресле и глаз с нее не сводил.Обстановка напряженная — так, что, кажется, еще немного и молнии полетят в душной, задымленной комнате. И это так откровенно, так очевидно, что Слава начинает испуганно оглядываться — ему кажется, что это видит не только он, но и все, кто находится с ними в одном помещении. Но всем откровенно поебать — каждый занимается своим делом, и не обращает внимание на то кто и как на кого пялится. Но Славе не по себе — ему хочется уйти с глаз долой, чтобы эту картину не видеть, потому что до жути горькая мысль отравляет его существо — Алеся обманывает Глеба, причем обманывает по всем фронтам. И на него она так никогда не смотрит — с таким вожделением и огнем в глазах. Да, она объюзалась, это, наверное, сыграла не последнюю роль в ее похотливом настроении, но все-таки тут явно что-то еще. Слава пожалел, что стал свидетелем этой сцены. Глебу в глаза смотреть теперь точно будет неудобно. Как это, наверное, больно, когда тебя так обманывают, крутят за твоей спиной. Да, это ещё не измена, но для Славы этого было бы уже более, чем достаточно. Пока Глеб занимается какими-то важными делами — может быть, он поехал в приют, или делает ещё что-нибудь полезное, она так откровенно, так явно флиртует на вечеринке. Но тут новая, еще более горькая мысль — если Глеб поехал к щенкам, почему он тогда его не взял с собой? Слава определенно предпочел бы туда, с ним поехать, нежели быть здесь. Взгляд его упал на стоящий в соседней комнате алкоголь — в ряд разноцветные бутылки. Слава понимал, что на работе нельзя, да и Юра его заранее об этом предупредил. Поэтому он, подойдя к столу, поискал глазами что-нибудь типа сока или газировки, и обратил внимание на большой чан с порезанными фруктами. — Это безалкогольное? — спросил Слава у пацана, который виски разливал по стаканам. Он ничего не ответил, закатил глаза и головой покачал. Он был уже убран по самые щи. Слава налил себе немного, сделал глоток — сладко, вкусно, и алкоголя совсем не чувствуется. А так как после выпитого в парке и после серьезной физической нагрузки, его мучила жажда, он выпил один за одним три стакана. Сразу же стало веселее. Музыка уже не так долбила по ушам, а наоборот, качала, настроение улучшилось, тревожные мысли ушли. Народ иногда подходил к нему, он продавал, с кем-то даже разговор завязывал — многие из тех, кто в коридорах школы высокомерно его не замечали, под градусом и под веществами стали гораздо более приветливыми. Он уселся на подоконник, чтобы в форточку покурить — в этом не было особого смысла, потому что все курили прямо в доме и стряхивали пепел на пол, не напрягаясь, но ему возле окна было прикольно — в саду стояла оранжерея, где уже сейчас, в апреле, росли какие-то цветы, от которых шел приятный аромат, который ощущался даже на расстоянии. Когда Слава встал с подоконника, допивая четвертый стакан, его вдруг немного повело — судя по всему, алкоголь в этом пунше все-таки был. Слава прошел обратно в общую комнату, встал там в самом темном углу, пошарил глазами — уже не было видно Юры, народу прибавилось. Дверь из соседней комнаты — что-то типа маленькой спальни — с грохотом открылась. Повеяло дымом и запахом травы. Оттуда вышли несколько пацанов — перед ними все расступались — они прошли к дивану, начали там рассаживаться. Самым последним вышел Глеб, и для Славы словно солнце в комнате встало. Он будто бы заполнил собой все пространство — все остальные люди померкли, рассеялись по углам, отступили в темноту, стали неважными, как актеры, играющие второстепенные роли в романтическом фильме. Слава почувствовал, что не может отвести от него взгляд. Ступор, и даже хуже — оцепенение. Он не ожидал его здесь увидеть — хотя почему бы ему здесь не быть? Его везде и всегда приглашают, ничего удивительного. Он сказал, что на сегодняшний вечер у него другие планы, хотя мог бы, наверное, провести его со Славой. Мог, но не захотел. Предпочел эту вечеринку. У Славы снова во рту пересохло. Он не может на него злиться, просто не имеет права. Глеб и так делает для него дохрена и даже больше, он просто не заслужил столько внимания с его стороны. Глеб остановился почти посередине комнаты, оглядел ее медленно помутневшим взглядом, и Слава догадался, что он, судя по всему, нормально так накурился. Накурился, а еще он пьет — делает большие глотки из стакана, наполненного чем-то — похоже на виски. Покачивается, а глаза пустые. И Славе кажется, что еще чуть-чуть и он увидит его, выцепит из темноты, узнает в мельтещащих огоньках огромного дискотечного шара, подвешенного к потолку. Возможно, так бы и случилось, но тут Алеся выскочила из темноты и повисла на его шее. И Глеб — немного удивленный и растерянный ее внезапным появлением, все-таки обнял ее в ответ. И улыбнулся. Глаз его Слава не видел, но ему кажется, что они, наверное, должны счастливо и оживленно загореться. И Славе от этого зрелища так больно, словно он только что получил мощный удар под дых. Вот она, реальность. В ничто стирает его туманные фантазии. Как стыдно от того, что где-то в глубине души все это время он верил — не верить не мог, боялся отказать себе в этом — что между ними все-таки что-то возможно. Хватался за какие-то призрачные, ничего не значащие намеки — всю дорогу это был просто нелепый самообман. Но ведь им было так хорошо вместе! Или хорошо было только одному Славе? Нет, правда состоит в том, что у Глеба есть девушка, и вот ей он отвечает благосклонностью, а все то, что Слава там себе напридумывал, просто хуйня. Ему казалось вроде, что Глебу нравится с ним время проводить, но это чушь. Может, и нравится, но есть что-то, что нравится Глебу гораздо больше — обнимать свою девушку. Вот она виснет у него на шее, на ухо шепчет что-то, то и дело монолог ее прерывается смехом, а Глеб терпеливо вникает и кивает головой. Ощущается как ожог. Но в то же время как полная невозможность отвести взгляд. Слава продляет эту муку, устраивает сам себе изуверскую пытку — смотрит, на то, как Алеся тесно прижимается к нему, по-хозяйски кладет руку ему на плечо, закидывает на шею, а он улыбается, потом смеется. И внутри загорается невозможное, невыполнимое желание — быть на ее месте. Чтобы его Глеб обнимал, его слушал, на него смотрел, ему улыбался. До этого момента Слава и не подозревал насколько сильным окажется его желание — оно грозилось вылиться наружу, сойти лавиной, которая погребет Славу под собой. Он многое бы отдал — все, что у него есть, хотя есть у него пока что совсем мало — чтобы хотя бы на минуту, на один только раз почувствовать то, что чувствует она. Она, которая совсем его не ценит. И он, который отдал бы за это всю свою никчемную жизнь. Слава смотрел. Глаза жжет так, будто в них песок насыпали Вдруг Глеб как будто бы что-то почувствовал. Он повернул голову, посмотрел в его сторону, но в темноте не разглядел. Сощурился, пытаясь в свете бликующих разноцветных огоньков всмотреться в угол, в котором Слава прятался. Он сбежал — не хотел, чтобы Глеб его увидел. Увидел то, какое у него лицо. Потому что то разочарование, которое граничило с отчаянием, он сейчас скрыть не может, просто не в состоянии. Руки сами тянутся за сладким пуншем, но по дороге почему-то хватаются за вискарь. Он полстакана опрокидывает, надеясь, что он облегчит ту тупую боль, которая сейчас стучится в его сердце. Одно он не учел — что алкоголь, попадая в кровеносную, только сильнее распаляет скрытые желания, развязывает руки и язык. Ему захотелось напиться до такого состояния, чтобы ничего не чувствовать и не понимать, но получилось только раздразнить себя еще больше. Мысль о том, чтобы найти Глеба — еще раз на него посмотреть, не давала покоя. Узнать, есть ли в его глазах что-то большее по отношению к девушке рядом с ним, смотрит ли он на нее с обожанием, любовью. Страстью, в конце концов — то, как Алеся смотрела на Юру, и Слава это считал безошибочно. Глупость, пустая надежда, но Славу непреодолимо тянуло туда, в комнату, где должен был находиться Глеб. Он пошел, и сердце у него замирало, ладони потели — он ожидал увидеть худшее. Что они целуются, забыв обо всем на свете, что Глеб лапает ее, обнимает, гладит. Возможно они уже сидят или — о ужас! — лежат на диване. На диване Глеб сидел один. Вернее, не один, конечно — вокруг него кучковались его приятели, с которыми Слава его все время видел вместе, но Алеси среди них не было. Он уже не знал, стоит ли радоваться — потому что неважно, рядом Алеся или нет — его самого рядом с Глебом никогда не будет. Сегодня одна, завтра, быть может, другая, но Слава навсегда останется тут, в темноте, одержимый своими глупыми, несбыточными, пугающими его самого до чертиков желаниями. К горлу подкатила тошнота. Стало с самого себя противно. Стоит тут в уголочке и слюни пускает на пацана, который живет себе своей жизнью — тусит с друзьями, обнимает девушку, отлично проводит время, в то время как Слава напивается, пялится на него, сходит с ума. Все, хватит. Пора брать себя в руки и валить. Но перед этим надо признаться Юре, что он напился и подвел его, отдать деньги и оставшийся товар. А сам он лучше пойдет домой от греха подальше — он сейчас вообще не в адекватном состоянии и может что-то выкинуть. Он явно недооценил глубину охватившего его безумия — его тянуло к Миронову так, что противиться это силе казалось почти невозможно. Бросив последний взгляд на Глеба — полный безнадежной горечи — Слава отправился на поиски Юры. Обошел весь первый этаж — его нигде не было. Поднялся на второй — там было несколько комнат, но Слава заглядывать в каждую постеснялся — все-таки даже в помутненном состоянии он прекрасно понимал, чем могут заниматься за закрытыми дверями, и не хотел стать невольным свидетелем чьих-то жарких утех. Поспрашивал о нем — но народ уже был в невменозе полнейшем. Каждый из тех, к кому Слава приставал с расспросами, сейчас вряд ли мог ответить даже на вопрос о том, где он сам находится. Наконец, ему повезло — пацан, который только что у Юры закупился, и еще не успел закинуться, сообщил Славе, что он на втором этаже, в самой дальной комнате, той, что возле чердачного окна. Слава направился туда уверенно и смело, толкнул дверь, которая была не закрыта и замер с открытым ртом. Слова, которые он хотел сказать, застыли в пересохшем горле. Это был Юра — его склоненная спина, его поясница, на которой были скрещены пара прекрасных женских ног. Туфли с красной подошвой на огромном блестящем каблуке. Такие туфли Слава уже сегодня видел. Он обычно не обращал внимания на такие штуки, но тут обратил. Обратил потому что они принадлежали Алесе и, когда она танцевала на столе, прожигая взглядом сидящего в кресле Юру, Слава смог хорошенько их разглядеть. — Блять, — вырвалось у него. Парочка тут же всполошилась, но Слава сразу захлопнул дверь и побежал по коридору, надеясь успеть сбежать с лестницы до того, как кто-нибудь из них выйдет из комнаты и увидит его удаляющуюся спину. В любом случае, сейчас его волновало не это. Он хотел побыстрее Глебу рассказать — что его обманывают, что он не должен таким доверчивым и наивным быть, что буквально у него на глазах, когда еще его объятия на ее плечах не остыли, она уже с другим… Разумеется, он не собирался упоминать имени Юры — скажет, что рядом с ней был какой-то незнакомый пацан. В нем говорил не голос разума, а голос алкоголя, к тому же Слава не дал себе даже дух перевести, подумать и прикинуть все хорошенько, рассудить, что это вообще не его дело, кто там и с кем, что он может не знать всего, всех тонкостей чужих отношений, но сейчас его несло на волне праведного гнева. Он подбежал к Глебу, который все еще в большой комнате на диване сидел, положил ему на теплое плечо ладонь. Глеб обернулся, глаза его удивленно расширились — казалось, он меньше удивился бы, если бы увидел перед собой призрака. — Ты? — произнес Глеб шокировано. — Ты… Славик… Что ты здесь делаешь? — Мне нужно с тобой поговорить, — сказал Слава хмуро, настойчиво. — Прямо сейчас. — Что-то случилось? — Да! Что-то случилось! Что-то страшное! — Ладно, — Глеб поставил стакан, встал, одернул майку. — Пойдем. Слава вывел его на улицу — он больше не верил в том, что в доме можно найти безопасное место, и заметался по саду. Они то и дело натыкались в темноте на уединившиеся парочки, а им сейчас требовалась полная конфиденциальность. — Куда мы идем, Славик, можешь сказать? — сказал Глеб, который еле поспевал за ним, постоянно меняющим траекторию. — Зачем ты меня так называешь? — он остановился и резко обернулся. Так резко, что Глеб чуть было в него не влетел. Из уст Глеба это обращение всегда звучало новыми смыслами, чем-то более интимным, но сейчас, после того, как Слава увидел, как Глеб со своей девушкой обнимается, он больше не хотел, чтобы тот давал ему ложную надежду этими сигналами. Ну уж нет, пусть оставит при себе. — Не знаю, — Глеб посмотрел на него насмешливо, но в то же время со скрытой нежностью. Правда сам Слава в своем помутненном состоянии этих оттенков в его взгляде не различал. — А как еще? Ты посмотри на себя! Такой маленький, такой милый… Только Славиком и можно называть… — Маленький? — Слава нахмурился. Его затуманенный алкоголем мозг вырвал только одно только слово из контекста, и оно ему совсем не понравилось. — Ну а какой же? — ласково улыбнулся Глеб. — Маленький и милый, ну честное слово. — Нихуя, — пьяно пробормотал Слава. — Как знаешь, — Глеб пожал плечами. — Мне нравится. Тебе идет. — Слушай, короче, — Слава решил, что пора переходить к делу. Они стояли под тенью какого-то дерева, на значительном расстоянии от дома. На первый взгляд рядом не было никого. — Я, кажется, должен тебе кое-что сказать. Слава попытался подобрать слова — но каждое застревало в глотке, любое было неправильным. В голове возникла мысль — он не должен Глебу ничего рассказывать. Но тут же волна праведного гнева снова захлестнула его. Смотреть на то, как девушка и дальше обманывает Глеба он не сможет. Мало того, что она употребляет наркотики и очевидно скрывает это от Глеба, так еще и крутит за его спиной со своим барыгой. — Я должен тебе признаться в том, что… — выпалил Слава, раскрасневшийся от алкоголя и раздирающих его душу противоречивых чувств. — Ну то есть рассказать и… — Стой, — Глеб вдруг сразу посерьезнел, увидев его метания. — Ты хочешь мне прямо здесь об этом рассказать? Он огляделся — они стояли на некотором отдалении от дома, из которого доносилась музыка и смех, сияли огни. Вдалеке в саду прогуливались и парами, и группами, но народу было совсем мало — ночью стало довольно холодно, и все предпочитали тусоваться внутри. Сам Глеб, который в одной майке вслед за Славой выскочил, зябко повел плечами. — Ну да, — сказал Слава, проследив за его взглядом. — А что? — Давай зайдем хотя бы в оранжерею, — предложил Глеб. Он уже был очень серьезным, пьяным совсем не выглядел. — Там нам никто не помешает. Сможем спокойно поговорить. Они зашли. В оранжерее было тихо, темно и невыносимо сильно пахло экзотическими цветами. Там буквально не было нормального воздуха, только насыщенный ароматами, а еще он был тяжелый, теплый и влажный. Слава почувствовал, как у него спина покрылась потом, а уверенность в себе, приобретенная за счет алкоголя, начала стремительно таять. — Так вот, я… Хотел предупредить тебя о том, что… Сказать кое-что, что ты знать должен. Глеб выглядел крайне заинтересованно. Он даже старался тише дышать, замер, весь во внимании. — Я слушаю, — тихо сказал он. — Говори. На какое-то мгновение он вроде как заколебался, обернулся через плечо, посмотрел на дверь, убедился в том, что она закрыта, потом уже решительнее повторил: — Ты можешь сказать мне все, что угодно. Все, что хочешь сказать. — Блин, я не знаю, как это объяснить, я… — Слава совсем растерялся и пожалел уже десять раз, что вмешался не в свое дело. У него своих проблем хватает, нахрен ему еще в чужие лезть. — Наверное, не стоит мне это говорить, но, кажется, ты должен знать об этом… Так будет правильнее. Мне нужно сказать, но, блять… Это пиздец как сложно. Волнуясь и краснея, сам не понимая от чего, Слава запутался в собственных словах, как в шнурках от кед, и вот-вот собирался грохнуться. — Но, блять, наверное, все-таки не стоит, — попытался он на попятную пойти. — А может, — Глеб, кажется, немного к нему придвинулся, — может, я хочу это услышать? Может, для меня важно то, что ты хочешь сказать? Слава задумался. Да, скорее всего то, что он собирался сказать важно для Глеба — это очевидно, но хотел ли он такую новость узнать? — это вряд ли. К прочим опасениям у Славы прибавился еще и страх сыграть незавидную роль гонца, который принес плохую весть. Наверняка, Глеб придет в ярость, нет, он абсолютно точно будет в бешенстве, и существует большая вероятность под его горячую руку попасть. Это он сейчас такой милый и добрый, но Слава помнил, каким жестоким он может быть. Весы в очередной раз закачались — на одном счастливое неведение Глеба, на другом — его ярость, боль и злость, но желание сказать правду снова взяло вверх. — Глеб, — Слава набрал в легкие побольше воздуха, чтобы выпалить эту новость на одном дыхании — а там будь, что будет! — Да, Слава, — лицо Глеба приняло какой-то торжественный вид, и он придвинулся еще ближе. — Короче, — Слава сказал это и застыл — его охватил такой ступор, что он был не в состоянии выдать больше ни слова. Мысли о том, как больно будет услышать Глебу известие об измене, его буквально парализовала. Он оказался просто не в состоянии такую рану ему нанести, причинить такую боль. Он уставился в какую-то точку у Глеба за плечом и замолчал. А Глеб — он понял по его остановившемуся взгляду, что Слава больше ничего не скажет — вдруг наклонился над ним и быстро поцеловал. Так мимолетно коснулся его губ губами, на секунду горячим дыханием опалив, что в первое мгновение Слава подумал, что ему показалось — это была настолько неожиданно и невозможно ни в какой реальности, что его мозг просто напросто отказался признавать случившееся. Когда, спустя несколько бесконечно долгих секунд, до него наконец дошло все-таки, что это не сон, Слава дернулся как от удара, в сторону отлетел, к противоположной стене прижался. Не произнес ни слова, но вид у него, видимо, был настолько испуганный, что Глеб, глядя на его расширившиеся от ужаса глаза, назад попятился. — Черт… Блин. Блять. Извини, — он запустил руку в свои взлохмаченные волосы, еще подальше отступил. — Я не хотел… То есть… Я подумал… Да блять, неважно. Я ошибся. Извини меня, пожалуйста. Извини, ладно? А у Славы, который, забившись в угол, смотрел на него во все глаза, сердце стучало так, словно он только что пробежал марафон. Или сделал безумный трюк, прыгнул какую-нибудь дикую сальтуху. Стоял и в стену вжимался, надеясь слиться нахрен с ней. Да, все это время где-то в глубине души у него жила безумная надежда на взаимность, но никогда, даже в самых смелых мечтах Слава не ожидал, что все произойдет именно так и настолько быстро. Он оказался совершенно к этому не готов. Испугался чего-то, как маленький. При мысли о том, что Глеб, увидев эту его реакцию, никогда, ни за что в жизни больше не повторит своей попытки, его сковало отчаяние. Это был один-единственный шанс оказаться к нему ближе, и Слава так бездарно его проебал. И все-таки он не мог из себя выдавить ни слова. Просто дрожал, сжавшись, как растерянный зверек. — Извини, я просто очень сильно пьяный, поэтому… — продолжал оправдываться Глеб. — Это не то, что ты подумал, окей? Он был выпивший, да, но явно не настолько, как хотел представить, и это было именно то, о чем Слава подумал, но он все равно кивнул, а в голове тем временем кружилась безумная в своей нереальности мысль — Глеб хотел его поцеловать. Хотел, чтобы они поцеловались. Если бы Слава не дернулся как припадочный, они бы уже точно целовались вовсю. Он нравится Глебу, гораздо больше чем просто приятель или друг. И несмотря на всю безнадежность ситуации, в которой Глеб вынужден был оправдываться перед ним за порыв, в душе у Славы все равно поднялось ликование. — Глеб, я… — Слава только это и смог выговорить, и сразу же покраснел, смешался. Он все еще чувствовал это прикосновение на губах. Думая, что бы такого еще сказать, он не нашел ни одного слова в своей пустой голове, и замолчал снова. Больше всего на свете ему хотелось успокоить Глеба, который выглядел растерянным. Внутренний импульс толкал его вперед. Мысленно он уже видел себя в его объятиях. Как он подойдет, протянет руки и скажет удивленному Глебу — ты все правильно понял, я сам давно хотел тебя поцеловать, и я ужасно рад, что ты первый решился. Как смятение на лице Глеба сменится на радость и улыбку, как он обхватит его лицо ладонями и поцелует. Но в реальности Слава по-прежнему оставался пригвожден к стене. — Такое больше никогда не повторится, извини, — сказал еще раз Глеб и отвернулся, чтобы к двери идти. Остановился, замер у самого порога. — Только попрошу тебя… Не говори никому, ладно? Слава почти физически ощутил, что значит, когда жизнь другого человека буквально находится в твоих руках, и его чуть не перекосило от злости на самого себя, что он все это допустил. — Д-да, — поспешил выдать Слава, которому невыносимо было видеть эту зависимость. — К-конечно. Глеб попытался улыбнуться, но улыбка у него вышла слабая, и она тут же рассыпалась у него на глазах. — Спасибо, — он с таким облегчением выдохнул, что у Славы внутри все оборвалось. Подойти к нему и обнять — вот о чем он сейчас думал, вот что представлял и чего хотел больше всего. Но не осмелился — момент был упущен, теперь такое казалось почти невозможным. Глеб ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.