Поцелуй украдкой

— Я, конечно, безмерно счастлив с того, что ты решил у меня поселиться, но просто интересно — ты планируешь возвращаться вообще в школу или как? — спросил Юра, пакуя учебники в рюкзак. — Нет, — Слава ел быстрорастворимую кашу, заваренную в кружке, лежа на разобранном диване Авангарда. — Вообще не планирую. Он был одет в школьную форму — каждый раз выходил в ней из дома, чтобы его мама видела, что у него все в порядке. Потом доходил до метро и ехал к Юре. У него и проводил весь день — играл в приставку, запоем смотрел тупые комедии и нестрашные ужастики. Старался ни на минуту не оставаться наедине со своими мыслями — с головой уходил в игрушки или кино. Вечером, когда приходил Авангард, они накуривались и играли в плойку уже вместе. — Так а с чего такое решение? Ты серьезно со смехуечков того пидораса так ущемился? Ты ж вломил ему леща, вот и успокойся. — Не из-за этого, — буркнул Слава. — А из-за чего? Из-за девчонки? Что, не захотела она опять с тобой целоваться? — Нет, — снова буркнул Михайлов. — Нет — не из-за нее или нет — не захотела? — Неважно, — отмахнулся Слава. — Я тебе одно хочу сказать — советы твои насчет искренности, насчет напрямую поговорить — полная хуйня. — Ну я, как выяснилось, не совсем специалист в этих делах, — Юра запустил руку в волосы задумчиво. — Алеся теперь со мной даже не разговаривает. Походу она реально боится, что кто-то узнает. Значит, я ей не нихрена не нужен был, а нужна отрава, которую я ей поставлял. Возможно, она уже нашла себе другого дилера… — Да и нахрен их всех. Даешь холостяцкую жизнь — делай, что хочешь, бухай… Тоже когда хочешь! — Слава протянул руку, и Юра его пятюню отбил. — И надолго ты на дно решил залечь? — Юра завязывал галстук, стоя у пыльного, заляпанного зеркала. — Ты же всю жизнь так прятаться не будешь? — Может и буду. — Твоей матери по любому скоро из школы позвонят. Странно, кстати, что до сих пор не позвонили. — Она телефон поменяла. Ну то есть я ей поменял. Достал симку и выкинул, и новую ей купил. Не хочу, чтобы ее со школы дергали. Ей сейчас и так несладко. — Ну так и что? Реально хочешь вылететь? — Да. — И чем будешь заниматься? — Буду торговать, как и ты, — Слава достал из пачки сигарету, прикурил. — Только уже серьезнее. Вплотную займусь. На эти деньги и буду жить. Как и ты. Нахуй школу. — Ну уж нет, — возразил Юра. — Не как я. Я вообще-то после школы в универ пойду, отучусь и у меня будет нормальная профессия. Я не собираюсь вечно этим заниматься. И не советую такого никому, даже такому оболтусу как ты. — Нихуя себе… И куда пойдешь? — Я же в химико-биологическом классе, — напомнил Юра. — Туда и пойду. — Химик, блять, — хмыкнул Слава. — Ну и чеши в свою школу, химик! Все это время Юра находился в не менее подавленном состоянии, чем Михайлов. Тоже держал телефон при себе, как еще совсем недавно Слава, и тоже периодически грустно на него поглядывал. Но Алеся, после того, как их застукали, их общение резко оборвала. Ну а сам Слава уже ничего не ждал — телефон его валялся в рюкзаке, который он ни разу за день не открыл. Поэтому они и заливали горе вместе, пытаясь отвлечься игрой и травкой. После уроков Юра пришел не один — с большой упаковкой пива. Сразу же скинул надоевший пиджак и рубашку, и, присев на пол рядом к Славе, вырвал джойстик из его рук. — Хочешь знать, какие новости в школе? — спросил он между делом, чтобы поддержать разговор, потому что Слава практически все время молчал. — Не, — Слава категорически помотал головой. — Вообще не интересно. — Ты сегодня что-нибудь хавал? — спросил Юра, не отводя глаз от экрана. — Неа, — Слава достал пиво из упаковки, открыл, начал пить жадно. — У вас там на кухне постоянно кто-то копошится, я не хотел выходить. Юра понимающе кивнул — он сам не любил выбираться на общую территорию. Он жил в коммуналке — можно сказать, что один, потому что его мать сейчас находилась на заработках за границей. Предоставленный самому себе, он предпочитал не заморачиваться с ведением домашнего хозяйства. — Я там кое-что принес, — Юра мотнул головой в сторону. — Возьми, покормись. Пока Слава разворачивал припасы и нарезал на прикроватной тумбочке хлеб, колбасу и сыр, Юра начал говорить, продолжая рубить виртуальных врагов: — А я сегодня на футболе был. Поэтому так поздно. Слава бросил взгляд на прикрытое шторами окно. Он понятия не имел который сейчас час — поздно Юра пришел или рано. Он не следил за временем — дни его текли однообразно. Все они слились в один большой туманный комок серости. — Ммм, — Слава, как загипнотизированный, наблюдал за тем, как Юра уничтожает очередного монстра на экране, и ел свой бутерброд. — Игра года. Против физико-математического лицея — это наш заклятый враг, мы годами с ним бьемся типа на всех фронтах. На олимпиадах там, и на таких вот соревнованиях. Там такое месиво было, пиздец. Миронов прямо на поле подрался. — Мм? — Слава чуть не подавился. Закашлялся. Упоминание этой фамилии все еще служило для него триггером, спусковым крючком. — Ага. Совсем с катушек слетел, псих. Ты видел, как он себя раньше вел на поле? Так вот, сегодня он вообще как с цепи сорвался. Ему там игрок что-то сказал, ну знаешь, обычный трештокинг, так он на него набросился и отпиздил. Его даже не успели оттащить, он просто отметелил парнишку. Ему судья красную карточку, а он судье средний палец. Ну и все. Его увели с поля, а после игры приняли решение — это уже потом в инсте написал кто-то из его друганов — его отстранить. На несколько игр, но до конца учебного года и так осталось всего несколько игр. Так что все, больше он за школьную сборную никогда не выйдет. Мог бы остаться в истории легендой, который всю дорогу команду к победе тянул, а останется психопатом, из-за которого его команда чуть не просрала. — Что это с ним? Почему? — растерянно спросил Слава, который уже забыл о том, что ему якобы не интересны школьные новости. — Вот и я задаю себе те же вопросы, — Юра раздраженно повел плечами и с удвоенной силой принялся на кнопки жать. — Как она вообще с ним связалась? Почему она с ним тусит? Но теперь, когда его раскороновали, когда он больше он не главная гордость школы, а просто ебнутый на голову мажор, у которого крыша съехала от вседозволенности, я надеюсь, у нее откроются глаза. О чем бы они ни говорили, Юра все сводил к одной теме — Алеся и его попытки ее завоевать. — А он раньше… Был таким? — спросил Слава осторожно. Лестная мысль о том, что он из-за ссоры с ним кукухой поехал, на секунду мелькнула в его голове, но он тут же ее откинул. Он уже и так слишком многое возомнил о себе и за это жестко поплатился. Из-за того, к кому испытывают жалость с ума не сходят, это факт. — Нет, наоборот. Строил из себя вечно такого правильного… А я с самого начала сказал, что это была только маска, что на самом деле он не тот, за кого себя выдает. — Да, ты прав. Наверное, — поев, Слава схватился за второй джойстик, и вступил в игру. Хотелось переключиться, забыть только что полученную информацию, тупить в экран до рези в глазах, до болезненно пустой головы. Они выпили все пиво, дважды нормально так накурились и заснули только под утро.

***

С трудом Слава разлепил ресницы — из проема между не до конца занавешенных ночных штор на лицо падал луч света. Приподнял голову — вчера он заснул, положив ее на плечо Авангарда, полулежа на полу, и теперь у него болела шея и все тело из-за неудобной позы. Во рту жесткий сушняк, в мыслях туман, тоска на сердце — его привычное состояние всю последнюю неделю. От его движений проснулся и Юра, который спал, привалившись к дивану. Зевнул, убрал с лица волосы, посмотрел хмуро на Славу, который допивал выдохшееся пиво из со вчера открытой бутылки. — Чем сегодня займемся? — спросил Слава, передавая бутылку ему. — Заказы есть? Или надо за товаром съездить? Юра потёр заспанное, помятое лицо, потянулся. Его удивило желание Славы вот так броситься с места в карьер. — Хочешь, я сгоняю? — продолжил между тем Слава. — Познакомишь меня со своим самым главным? Мне надо лучше во всей этой теме освоиться… — Хммм, погоди, — Юра сделал глоток, потер глаза, пытаясь прийти в себя. — Сколько, блин, времени? — Утро или типа того… — Слава потянулся за валяющимся на полу телефоном Авангарда. — Капец… Два часа дня… Сколько мы спали? И это… У тебя тут уведомлений просто дохуя… Юра забрал у него телефон, полистал сообщения и уведы. — Заебись, — он запустил руку в капну волос. — Сегодня, по ходу, намечается грандиозная пьянка. Нам нужно нормально закупиться, потому что соберется вся школа. Тут в беседу уже дохуя человек надобавляли. Дааа, это будет мощно. Грустные глаза Авангарда загорелись от предвкушения, когда он поднял их от экрана телефона. Видно было, что у него бегает сразу сотни мыслей в голове. Возможно, он воспринял эту вечеринку как шанс встретиться с Алесей и поговорить — ведь в школе они этого сделать не могли. — Возьму всего и побольше, — пока Юра кусал губы, глаза его устремились к потолку. — Вечеринка будет пиздец какая горячая. Все под этим делом разогреются… Ну ты понимаешь… — Нет, — заинтересовался Слава. — А что, есть такой эффект? — Ну да, под веществами многие становятся более общительным, раскрепощёнными, любвеобильными, знаешь… На всякое такое начинает тянуть. — Серьезно? — Хочешь попробовать? — Да нет, я просто так спросил, — отмахнулся Слава. — Просто интересно. — А что, сходишь, развеешься… С какой-нибудь девчонкой замутишь. Забудешь про эту свою, которая сначала сама с поцелуями лезет, а потом тебя нахуй шлет. — Никто меня нахуй не посылал, — возразил Слава. — Ну и ни с кем я мутить не собираюсь. Мне это не надо вообще. — Да ладно. Не будь таким скучным. Глядишь, хоть оклемаешься немного, выберешься из состояния этой твоей меланхолии… — Не, я спросил только ради дела. Тебе помогать, — отрезал Слава. — Больше мне ничего не надо. — Ну смотри сам. Надо тебя приодеть что ли, — Юра с трудом поднялся на ноги, подошел к шкафу, начал сваленные на полках шмотки перебирать. — Блять, надеюсь никто из соседей ванную опять на три часа не займет! После продолжительных поисков, Юра извлек из недр шкафа черную рубашку с какими-то буквами и узорами, и бросил на кровать. — Это брендовая вещь, брат, — сообщил он Славе. — Я ее выцепил в секонде за какие-то смешные деньги, когда еще в Харькове жил. Она даже — глянь! — с биркой! Так и быть, жертвую тебе для сегодняшнего вечера, чтобы ты склеил какую-нибудь охуенную девочку, и чтобы та, твоя, если она будет, локти обкусала, что отказала такому гарному пацану. — Надеюсь, что не будет, — буркнул Слава. Меньше всего он хотел встретить там Глеба, но внутреннее на всякий случай готовил себя к этому. Решил, что будет вести себя максимально отстранённо и холодно — так, как сам Глеб вел себя с ним в школе в последние дни — чтобы ясно дать понять ему даже на расстоянии, что он нисколько не парится из-за случившегося, и вообще ему глубочайше на все поебать. Подбодренный этими мыслями, Слава начал собираться. Раскачивались они довольно долго — сначала ждали, когда освободится ванная, потом устроили себе обед из остатков вчерашнего пропитания, потом Юра целую вечность укладывал свои непослушные волосы. Параллельно он решал какие-то рабочие вопросы по телефону, расхаживая по комнате с сигаретой. Наконец, они вышли к заказанному такси. Слава поморщился на солнце, словно вылезший из своего подземелья вампир — он не видел дневного света больше суток. Кроме того, голова после бессонной ночи в укурке и пьянке немного побаливала. — Дать тебе таблетку? — спросил Юра, который предусмотрительно надел черные очки. На нем тоже была черная рубашка и брюки, и, со своими аккуратно уложенными кудряшками, он больше напоминал уставшую рок-звезду на прогулке, чем на школьного барыгу, отправляющегося на промысел. — Не, не хочу как в тот раз валяться овощем, — Слава покачал головой — воспоминания о том, как он и рукой не мог пошевелить после крохотной таблетки, на трезвую голову скорее пугали. — Так я о другом. Сейчас заберем товар, и попробуешь ешку, она тебя нормально зарядит. То, что тебе нужно сейчас — будешь бодр, весел, собран, горяч и любвеобилен, — Юра всегда умел отрекламировать свой товар, как настоящий профи. — Ладно, я подумаю, — отмахнулся Слава, который подумал про себя, что вот как раз любвеобильности ему сейчас воообще не надо. Но все-таки принял — когда они уже заехали к дилеру и направлялись непосредственно на вечеринку, Славу вдруг охватил страх, настоящий парализующий ужас, при одной мысли о том, что там он может встретиться с Глебом. Тем Глебом, который будет смотреть на него сочувственно-снисходительно, обнимая свою девушку. — Короче, давай сюда эту свою, — он нервно поерзал на сидении. — Ну, таблетку. — О, ты посмотри на него, раздуплился, — обрадовался Юра и, достав из кармана, в кулак ему сунул. — С тебя, наверное, и половинки хватило бы, но… Ладно, ты у нас вроде парень крепкий. Он достал еще одну, себе в рот закинул и запил водой из бутылки, которую взял с собой. Потом протянул кулак, они со Славой стукнулись ими, чокаясь, и Юра торжественно произнес: — За сегодняшний вечер — чтобы он был охуительно удачным, и чтобы сегодня ты, позабыв свою девчонку, наконец-то научился целоваться! — Спасибо, конечно, но, — Слава взял у него из рук бутылку, свою таблетку запил, — тебе я могу пожелать того же. Чтобы забыл свою Алеську и нашел кого-нибудь. Кого-то попроще. — Хочешь сказать, что я ей не пара только лишь потому что живу в коммуналке и у меня нет крутой машины? — Юра нахмурился, немного подумал, затылок почесал, взлохматив свежеуложенные кудряшки, и тяжело вздохнул. — Ну да, наверное, так и есть. — Не наверно, а точно, — отрезал Слава. — Нечего даже пытаться с такими, как она сблизиться. Помнишь, ты сам мне говорил, что лучше держаться от таких подальше? Они всегда будут смотреть на нас как на второй сорт. В лучшем случае мы можем вызвать у них только одно чувство — и это не любовь. А жалость! — Может, ты прав, — Юра снова нацепил очки и в сторону окна отвернулся. — А может и нет. Посмотрим еще, чья взяла. Я так просто сдаваться не собираюсь. Но в квартиру Слава заходил все-таки встревоженно озираясь. Он всматривался в мелькающие лица в темноте и чувствовал себя крайне неуютно. Юра положил руку ему на плечо, наклонился: — Скоро подействует, не спеши. Выпей пока, только немного. Он похлопал подбадривающе его по спине и, дав ему жвачку, отпустил в свободное плавание, потому что к нему уже начали подходить желающие закупиться. Слава протиснулся между людьми в большую комнату, где проходила основная движуха. Квартира, судя по всему была большая, но народу было еще больше — больше, чем помещение могло вместить. Зато алкоголя более, чем достаточно — он лился рекой. Ещё было сильно накурено, несмотря на то, что люди, в основном, старались выходить курить на балкон — но от всевозможных электронок, который народ без перерыва дымил, воздух был спертым и удушливым. В гостинной у окна разместился чел с ноутбуком, взявший на себя функции диджея, и, первое, что увидел Слава, когда вошел, это Алесю, кричащую на него. В коротком блестящем платье, с ярким макияжем — в одной руке сигарета, в другой наполненный чем-то коричневым бокал. Судя по виду, она была уже сильно пьяной и очень злой. — Ты можешь, наконец, на другой трек переключить или так и будешь гонять по кругу это дерьмо? — орала она, а чел, на котором были большие наушники, знаками ей показывал, что не слышит. «Никому не говори, что я полюбила дилера» орало из колонок, и Слава сразу же понял, почему ее так бомбит. Тут Алеся, плеснув несчастному диджею напиток в лицо, развернулась и умчалась в неизвестном направлении, расталкивая людей на своем пути. Славе показалось, что он узнал ее состояние — похоже на то, как она мучалась на отходосах, когда они за мефом ездили. Судя по всему, нового барыгу она себе так и не нашла и отчаянно пыталась свою жажду залить алкоголем. Слава подошел к столику со спиртным, налил себе и решил возле него и остаться. Удобно предлагать кое-что поинтереснее людям, которые рвутся за алкашкой. Самому ему не хотелось особо пить — сделал только глоток виски с колой. Он чувствовал, как нервозность начала отпускать — и он становится более расслабленным, может быть, даже раскованным. Внимательно оглядев зал — зрение его было четким, а сознание чистым, легким — Слава убедился в том, что Глеба среди собравшихся нет. Может, он придет позже, а, может, не придет вообще. Может, он находится сейчас в одной из других комнат, возможно, даже с кем-то — все это неважно. Слава заставлял себя думать именно так и никак иначе. Нужно концентрироваться на другом — на своем деле. В тот момент, когда Слава, отойдя немного в сторону, передавал покупателю товар и считал деньги, раздался жуткий грохот. Он не стал отвлекаться, но следом за ним послышался еще более громкий шум и звон разбивающихся стаканов. Разобравшись с деньгами, Слава поднял голову и остолбенел. Миронов, собственной персоной, карабкался на стол, поддерживаемый своими корешами, и бесцеремонно распихивал носком тяжелого ботинка стоящую на нем посуду и стаканы: — Я хочу выпить за… — он поднял вверх руку с бокалом, застыл в этой позе, как статуя свободы. — Я хочу сказать тост! Тихо! Тихо, блять! Слышь, выключи эту ебаную музыку, мудило! Слава снова мысленно посочувствовал диджею, который успел получить уже и от Алеси, и вот теперь от набухавшегося Миронова. А ведь вечер еще далек от завершения. Неблагодарный труд. — Так вот… Во-первых… — Глеб тряхнул рукой с зажатым в ней стаканом, разбрызгивая содержимое. На нем была черная майка с размазанным красным знаком анархии и узкие джинсы. — За моих пацанов! За настоящих бойцов, воинов, которые все-таки дожали этих пидорасов из физико-математического! — раздался одобрительный вой футболистов, но Глеб жестом их прервал и продолжил: — Во-вторых! За ебаный физико-математический, который как сосал мой хуй, так и дальше его сосать будет, потому что у нас достойная смена растёт! Мы уйдем, но они… — пошатнувшись, Глеб указал в угол, где жались испуганные десятиклассники, отобранные в сборную школу и по этому случаю приглашенные на вечеринку. Махнул рукой Глеб при этом так сильно, что как минимум половина из его стакана разлилась прямо на девочек, которые стояли рядом, наблюдая за ним с открытым ртом. Они завизжали и в сторону дернулись, смахивая капли с себя. — Ну и в третьих, — Глеб обвёл бессмысленным, пустым взором собравшихся, которые смотрели на него недовольно, ожидая, когда уже можно будет музыку обратно включить, и задумался — словно забыл то, про что хотел сказать. — И в третьих, за… За дело всей моей жизни, с которым я сегодня навсегда прощаюсь! Нахуй футбол! Нахуй! Нахуй! Нахуй! — он поднял вверх вторую руку, потряс кулаком. Убуханные в сопли члены его команды, которые вчера с огромным трудом, но все-таки вырвали победу и теперь отмечали ее уже вторые сутки, непросыхая, поддержали его боевой клич и начали скандировать, обнявшись и прыгая в толпе. Миронов, в свою очередь, пару раз прыгнув на столе, который только чудом под ним не развалился, соскочил вниз и слился со толпой своих соратников, которые орали как животные. Так как содержимое своего стакана в процессе пламенной речи он все-таки полностью расплескал, уже в следующую секунду он прыгал, сжимая в руке сунутую ему кем-то из друзей бутылку шампанского. Сделал глоток прямо из горлышка и тут же принялся его распрыскивать вокруг себя. Со стороны могло показаться, что ему охуеть как весело, но, по крайней мере, Славе было совершенно очевидно, что это веселье напоказ. Глаза Миронова оставались пустыми и во время его спича, и теперь, когда он прыгал вместе со всеми под оглушительные басы, которые врубил диджей. Слава отвел взгляд. Он надеялся, что после удара, нанесённого его самолюбию, его странные, пугающие чувства к Глебу под гнетом обиды исчезнут, но, к его величайшему сожалению, этого не произошло. Ему было грустно наблюдать его агонию — только дурак бы не понял, что Глеб пиздецки переживает из-за отстранения от игр, но в груди поднималось и гораздо более нежное чувство. Они не виделись несколько дней, и только сейчас Слава до конца осознал, насколько сильно скучал по нему все это время. В памяти пронеслись эпизоды, когда они проводили время вместе — как сидели на асфальте у «мака», провожая солнце в закат, как гладили щенков, как гуляли по заполненной людьми набережной, как Глеб обнял его после турнира. Эти теплые объятия и искренние слова поддержки до сих пор грели душу. Все то, что произошло потом, казалось нелепой ошибкой, глупым недоразумением. Но все-таки Слава не собирался сворачивать со своего пути. Он не хотел, чтобы Глеб его увидел, чтобы он подходил, и больше всего не хотел, чтобы он увидел, чем Слава тут занимается. Хотя, казалось бы, ему должно быть абсолютно все равно, но Славе почему-то все равно не было. По хорошему надо быстренько остатки распродать и свалить. И надеяться на то, что Глеб, будучи пьяным, не заметит его в толпе. Слава поискал его глазами, увидел, что Миронов, угомонившись, теперь сидит на диване — лицо его, напряженное, со сдвинутыми к переносице бровями, выглядело инородными среди счастливых, блаженно-пьяных, раскрасневшихся рож его одноклассников. Отвернувшись от всех, он нервно обрывал пальцами блестящую фольгу с бутылки шампанского, зажатую между колен. Взгляд его был обращен в себя. Футболисты продолжали скакать, совершенно про него позабыв. Слава старался на него не пялиться, чтобы он его взгляда на себе не почувствовал, и начал продвигаться аккуратно к коридору. Потом прошел в одну из комнат, спальню, скорее всего — там был балкон, и Слава заметил через оконное стекло лица Юры и Алеси. Она говорила что-то, активно жестикулируя, также активно пила — допила свой бокал, тут же взяла у Юры из рук его нетронутый. Потом Авангард наклонил голову так, что лицо его стало скрыто волосами, сказал ей что-то, от чего она возмущенно оттолкнула его и вылетела с балкона. Не желая с разъяренной Каф встречаться — сейчас от неё легко можно было получить содержимым бокала в лицо, Слава попятился назад, начал пробираться по коридору, озираясь через плечо — он надеялся, что Алеся свернет в любую другую из многочисленных комнат, выберет иную траекторию своего пьяного побега, и тут же почувствовал, как натолкнулся на кого-то в темноте. Повернул голову и обомлел — всего в нескольких сантиметрах от его глаз знакомая татуировка на груди в вырезе футболки. Его обдало сначала холодом, потом жаром. Зажмурился, решив, что это сознание, искаженное веществами, обманывает его, дорисовывает эту картину. Отчаянно надеялся, что видение рассеется. Но реальность оказалась неминуема и жестока. Открыв глаза, он все ещё видел перед собой Глеба, который, судя по его виду, был не менее, а может быть даже и более, шокирован его появлением. Проще говоря, он был в полном ахуе. — Ты… Да какого хрена ты-то здесь делаешь? — медленно проговорил он и тут же повысил голос: — И какого хуя тебя не было в школе? Но первый испуг уже отступил. Слава чувствовал себя более уверенно, даже развязно. Мимо них, задевая плечами и локтями, протискивался народ, играющая музыка басами стучала где-то в затылке и в висках. Было жарко, и Слава убрал упавшую на покрытый испариной лоб прядь волос. От его внимания не ускользнуло то, каким взглядом Глеб сопроводил этот жест, и то, как он задышал быстрее от того, что они оказались прижаты друг к другу в этом тесном проходе. — Я делаю здесь то же, что и все остальные, — Слава гордо поднял голову, проигнорировав второй вопрос. — Но тебя… Какого хуя, тебя же даже не приглашали! — Откуда тебе знать, приглашали меня или нет? — Да потому что это я всех пригласил! — Ну, значит, меня пригласил кто-то другой. В любом случае, не нравится, что я здесь — можешь валить! — Так это моя квартира! — возмутился Глеб. — Куда я свалю? — Твоя? — теперь уже Слава опешил. — Вот именно! — Глеб указал пальцем на стену, на которой висели фотографии в рамочке. Слава поднял глаза и увидел — на одной из них Миронов с родителями, на другой — еще совсем маленький, в футбольной форме, на третьей — их семейство на отдыхе. — Я… Я не знал. Хорошо. Ладно, — Слава опустил голову. — Я тогда сейчас уйду. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — произнес Глеб. Хотя нет, даже не так — он не сказал, у него это вырвалось. Он тоже опустил голову, помолчал, кусая губы. — Я хотел поговорить с тобой, но тебя не было в школе, и вообще нигде не было… Я приезжал к твоему дому… — Ты приезжал к моему дому? — повторил пораженный этими словами Слава. — Да. Вчера приезжал. Просидел под твоими окнами полночи, но ты так и не появился. А я так и не решился тебе позвонить… Поверить в то, что Миронов на что-то там не мог решиться, было сложно, но то, каким голосом он это сказал, какой при этом у него был вид — растерянный и виноватый одновременно, не позволяло усомниться в правдивости его слов. — Где тебя носило, черт побери? — продолжил говорить Глеб. Слава уловил в его тоне — беспокойство? ревность? — и даже дышать перестал. Глеб по прежнему стоял близко, не отходил и не отворачивался. Между ними расстояние было — только руку протяни и коснешься. Но сделать это в присутствии множество свидетелей Слава, конечно же, не мог, как бы ему этого не хотелось. И Глеб как будто бы прочитал его мысли. Поправив волосы нервно, он тихо спросил: — Мы можем… Нормально поговорить? Но Слава не успел ответить — к нему привалилось пьяное тело — один из постоянных клиентов его и Юры. Парень давно и плотно употреблял — и по хорошему ему бы уже лежать в больничке, а не по вечеринкам таскаться. — Ну че там, — буркнул он Славе на ухо. — Есть че? Давай сюда… Поймав полный недоумения взгляд Глеба, Слава поспешил этого чувака в сторону оттащить, бросив Миронову обещание: — Я сейчас вернусь, подожди меня. Он надеялся, что все пройдет гладко и быстро, и он сразу же вернется к Глебу, чтобы продолжить разговор, но с ходу возникла проблема. — Деньги вперед, — сказал Слава, как Юра его и учил. К тому же с этим товарищем вообще надо было быть осторожным — в последнее время он испытывал серьезные финансовые трудности — родители, заподозрив неладное, ограничили ему денежные потоки. Пацан похлопал себя по карманам модной джинсовой куртки, по карманам штанов и, улыбнувшись, протянул, приобняв Славу за плечи: — Слушай, приятель, давай ты мне это… Сейчас дашь, а я… Я найду свою куртку, у меня просто там кошелек… Я ее где-то тут, в комнате оставил. Вот прямо сейчас найду и принесу тебе. Но ты это… Дай мне сначала, а то меня че-то сильно колотит, друг. — Вообще-то куртка на тебе, — сообщил ему Слава. Парень, опустив голову, оглядел самого себя, хмыкнул: — Ну да, ну да… На мне куртка… Ну… Дай мне, короче, а я тебе буквально через полчасика деньги принесу. — Нет. Или гони бабки или отваливай, — Слава уже начинал нервничать. Он бросил взгляд на Глеба через плечо прижавшегося к нему нарика. Тому явно не нравилось, что он забился в угол с каким-то чуваком и с ним шепчется. Он не сводил с них глаз и хмурился подозрительно. — Да чувак, ну в чем проблема, мы так делали уже миллион раз, я всегда приносил вам деньги, — продолжал уламывать Славу парень. Это правда — но, если в начале он действительно в срок всё отдавал, то в последнее время начал должать. Прибавлять к уже существующему долгу еще один Слава не горел желанием. Юра бы ему точно отказал. Он и отказал, скорее всего, поэтому чел и приебался к Славе, надеясь, что тот окажется более сговорчивым. — Нет, я же сказал. Плати или ничего не будет, — с сожалением Слава подумал о том, что от этого торчка в любом случае не получится просто так отделаться. Он пялился на Славу умоляюще, готов был буквально на колени встать, и, если бы Слава попытался уйти, он пошел бы за ним, вцепился, упал, пополз следом, сделал бы все, что угодно, чтобы своего добиться. Вышла бы ужасная сцена, прямо у Глеба на глазах. Нет, только не сейчас, когда Глеб сам предложил им поговорить — Слава просто не мог допустить, чтобы все разрушилось из-за такой нелепости. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, чел, я все верну, обещаю! — продолжал надрывно умолять его парень, вцепившись в рубашку. Глеб, наблюдающий за ними, нахмурился ещё сильнее и начал двигаться вперед, к ним приближаясь. — Ладно, ладно, все! — Славу охватила паника. Он достал зип, уронил его, присел, поднял, сунул ему в руку. — Съебись только! — Спасибо, чел, спасибо тебе, вот от души спасибо, по-братски! — парень схватил его за руку, начал трясти. — А можешь еще дать, а? Можешь? Еще один, а то мне… Мне уже мало, понимаешь? — Блять, мать твою, — Слава видел, что Глеб приближается, и ему ничего не оставалось, как отдать еще одну дозу. — Спасибо, спасибо тебе, дружище! — парень все никак не хотел отходить. — Ты хороший человек! — Отвали нахуй от меня, умоляю, — Слава оттолкнул парня, но подошедший Глеб все равно уже понял, что что-то не так по его испуганным, бегающим глазам. — Что это было? — спросил Глеб строго. — Ты ему продавал? Слава никогда не умел врать — он побледнел и покраснел одновременно, попытался что-то сказать и, запнувшись, растерялся окончательно. Глеб схватил его за шкирку и в сторону потащил. — У тебя совсем мозгов что ли нету? Ты совсем дурак? — Глеб грубо пихнул его в дверь туалета, захлопнул ее за собой. — Толкать наркоту одноклассникам — ты, блять, серьезно? Слава молчал, насупившись — он смотрел прямо в пол, не поднимая глаз на Глеба. — Когда мне сказали, что ты торгуешь, я не поверил! Поверить не мог, что ты ввязался в эту хуйню! — сказал Глеб, волнуясь. Обычно бледное лицо его раскраснелось, глаза лихорадочно блестели. — Тебе сказали? Кто? — спросил Слава, уже заранее предугадывая ответ на этот вопрос. — Неважно кто! Важно то, что я в тебе ошибся как пиздец! — Алеся, да? Алеся тебе сказала? — продолжил выпытывать Слава, а в голове отчаянно крутилось — она все-таки сдала его, сдала со всеми потрохами. — Да даже если и она! Какая разница! Я послал ее, сказал, что ты не можешь! Что ты не способен на такую хуйню! Что ты — не такой! Впервые Слава видел его таким разъяренным — он реально был просто в бешенстве. В таком состоянии он был способен на все, что угодно — наверное, таким он был, когда подрался на поле. И Слава приготовился давать ему отпор на тот случай, если он и на него накинется. Но Глеб только схватил его за грудки, притянул к себе. Слава только теперь заметил у него сбитые костяшки. — Ты думал хоть немного своей блядской башкой о том, что тебе за это светит? Ты присесть на нары хочешь на десяток лет? — Отпусти, — Слава резко дернулся. — Это мое дело. — Кто тебя втянул в это, а? Авангард? Этот барыга ебучий? Так и знал, блять, что не стоит тебе с ним тусить. — Я сам буду решать, что мне стоит, а что не стоит делать, и с кем тусить, — Слава окончательно осмелел — химия гуляла в его крови, и ему было море по колено. — Тебя это не касается, понял? И Юра тут совершенно не при чем! В этот момент он беспокоился только о том, чтобы Юре это как-то боком не вышло, и больше переживал за него, чем за то, что Глеб его сейчас в этом туалете прикончит. — Касается! Меня касается все, что касается тебя! — выпалил Глеб и хватку немного ослабил. — Твоя девушка употребляет — вот за это переживай лучше! Долбит кокс, а когда папаша ей карты блокирует — меф, вот этим лучше займись. А меня не трогай! — Слава рванулся из его рук так резко, что ударился спиной об стену. — Кто? — Глеб удивлённо застопорился. — Моя… Девушка? — Да! Алеся! — Она, блять, не моя девушка, — Глеб снова повысил голос — нервы у него начинали сдавать. — А еще она тебе изменяет! — добавил для полноты картины Слава. — Повторяю еще раз, блять, мы с ней не вместе, как она может мне изменять? — В любом случае — какая тебе разница, чем я занимаюсь? Это моя жизнь! — Слава, который в глубине души обрадовался этому заявлению, все равно свою линию гнул. — Но ты, — Глеб запнулся, прикусил губу, сам в пол уставился. Отпустил Славу и руки убрал от него. — Ты мне… Я за тебя переживаю, вот что! И я… Я не могу смотреть на то, как ты себя гробишь. Он достал из заднего кармана джинс кошелек, выпотрошил его содержимое и сунул купюры Славе в руку. Тот уставился на него непонимающе. Целую кучу денег Глеб ему вывалил. — Этого хватит? — спросил он. — На что? — глухо переспросил Слава. — На весь тот товар, что у тебя есть. Посчитай, — Глеб начал рыться в карманах джинс, достал еще смятые деньги. — Если нет, то доедем до банкомата, я сниму налик. Но ты мне прямо сейчас должен всё отдать. Всё, что у тебя осталось. — Зачем тебе? — окончательно растерялся Слава. — Какая тебе разница, — таким же тоном, каким до этого ту же фразу бросил Слава ему, сказал Глеб. — Продай мне всё, что есть, а зачем — тебя ебать не должно. Усилием воли Слава заставил себя выключить эмоции и включить продавца. Он не должен проебаться с расчетами, должен собраться и все подсчитать. А из него тот еще математик. — Нужна еще десятка, — буркнул Слава, сворачивая купюры. — Доедем до банкомата вместе, — предложил Глеб. — Я деньги сниму. Хорошо? — Ладно, — убитым голосом произнес Слава и убрал деньги. Он достал все, что у него осталось, все свертки и зипы, молча Глебу протянул. Сделка есть сделка, ничего не попишешь, хотя его с души воротило отдавать наркотики ему. Неужели он тоже принять решил? Глеб взял вес из его рук, отошел, ногой подцепил крышку унитаза, поднял, и начал методично, пакетик за пакетиком опустошать. — Что ты делаешь? — опешил Славик. На его глазах десятки тысяч рублей отправлялись в канализацию просто с нихуя. — Это самый… Самый идиотский и бессмысленный поступок, который я когда-либо видел, блять. — Пусть так, — спокойно произнес Глеб, продолжая высыпать. — Пусть идиотский. Но я не могу позволить, чтобы ты расхаживал с этим дерьмом. Ты вот про мой поступок говоришь, что он идиотский, а мне кажется, самый идиотский поступок, который я когда-нибудь в жизни видел, это твой, когда ты решил торговать наркотой в школе! Слава выдохнул — может, это и выглядело так со стороны Миронова, но у него-то на самом деле были веские причины для того, чтобы начать этим заниматься. Вот только он не хотел аргументы расписывать — все равно для Глеба они были бы одинаково неубедительны. Поэтому Слава сказал только, опустив голову: — Тебе меня не понять, никогда. — Так объясни. Я… Я хочу тебя понять! — Нет… — сказал Слава и добавил гордо: — Ты не поймёшь. Я не из твоего мира. И никогда частью его не буду. — А может, — Глеб расправился с последним пакетиком, нажал на слив и к Славе подошел очень близко. Даже чересчур. — Мне именно это в тебе и нравится? Что ты не такой, как остальные… Как все те, кого я когда-либо знал? Слава все ещё не мог понять, какие противоречивые чувства сейчас раздирают его грудную клетку, не мог понять, что значит поступок Глеба для него. Из множества разнообразных чувств одно вычленилось, стало самым ярким. Это унизительно. Глеб, может, и не хотел его унизить, и даже, наверное, таким образом пытался ему как-то помочь, но эта ситуация с покупкой всего товара так явно демонстрировала, что денег у Глеба, судя по всему, целая куча, и ему ничего не стоит ими разбрасываться вот так. — Ты теперь все время у меня все покупать будешь? Это очень удобно, — сказал Слава насмешливо, но насмешка эта была очень горькой. — Я надеюсь, что ты опомнишься, — процедил Глеб. — Возьмешься за голову и бросишь торговать. Что это значит все? Что ему, Глебу, на него не плевать? Что он действительно беспокоится? Или опять злоебучая жалость? Да, скорее всего она. Как же, сука, он все это ненавидит. — Глеб, — выдохнул Слава. — Оставь меня в покое, пожалуйста. Я буду сам решать, чем мне заниматься. Мне не нужна твоя помощь. Я не один из твоих бездомных щенков. Не нужно меня жалеть. Не нужно меня спасать. — Я никогда не думал про тебя так, как сказал тогда, — произнес Глеб с таким чувством, так искренне, что у Славы сердце забилось еще сильнее, хотя и так всю дорогу колотилось как бешеное. — То, что я сказал тогда, это… Это неправда. Я такую хуйню сморозил, потому… Потому что я… Глеб стоял, опустив голову, не поднимая глаз, не находя больше слов. Но то, что он уже сказал, звучало так… Честно? Слава сразу же притих — от близости к Глебу мысли сразу же, как всегда, вылетели из головы. Кроме одной — хочу, чтобы он поцеловал меня, как тогда. Неужели он больше никогда меня не поцелует? Но Глеб не целовал. То ли он не владел навыками телепатии, то ли не мог прочитать то, что было написано у Славы на лице. А Слава смотрел прямо на губы Глеба и не мог отвести взгляд, сердце билось как бешеное — он даже боялся, что Глеб его услышит. И тот слышал скорее всего — но действий никаких не предпринимал. Нависал над ним и смотрел в пол молча. Собравшись с духом Слава сам ближе придвинулся. — Если ты думаешь, что я буду просто стоять и смотреть на то, как ты себя гробишь… — наконец, начал Глеб, но Слава ему договорить не дал — встал на носочки и быстро и резко сблизил их губы. Вышло неожиданно и неловко — они зубами стукнулись и довольно сильно. — Ай, — Глеб коснулся пальцами губ, посмотрел — на них было видно немного крови. — Я тебе губу разбил… Блять… Извини, — Слава заметался. Он не знал куда смотреть, что делать — он злился, что вышло у него все как всегда глупо. — Я же говорил, что не умею… — пробубнил он себе под нос. — Ерунда, — Глеб схватил его за запястья обеими руками, к себе резко притянул. — Забей. Его, казалось, разбитая губа совершенно не волновала — он облизал пострадавшую нижнюю и приблизился — между их лицами осталось не больше пары сантиметров. Славу опалило его горячее дыхание, смешанное с парами алкоголя. Осознав, что он держит слишком крепко, и, возможно, Славе немного больно, Глеб отпустил его руки. Наклонился, осторожно поцеловал — один раз, потом еще и еще, потом обнял. И Слава ответил. Он забыл и о причиненном ему «унижении», и о том, что они только что ругались. Поднял голову, прикрыл глаза и подставил губы для мягких, неторопливых поцелуев. И только они прижались друг к другу еще ближе, только губы Славика дрогнули, чтобы чужой язык в себя впустить… Как дверь распахнулась, и на пороге застыла, пошатываясь, пьяная Алеся. Взгляд у нее был расфокусированный, зрачок плыл. Однако она оказалась в состоянии снести дверь с маленького крючка, накинутого на петлю. Услышав звук открываемой двери, Глеб и Слава одновременно отлетели друг от друга, каждый вжался в противоположную стену, стараясь чуть ли не слиться с ней, но, очевидно, что любой человек заметил бы, что изначально они находились в объятиях друг друга. Любой, но не Алеся, которая находилась под таким сильным воздействием алкоголя и опиатов, что уже ничего не соображала — где она, что, кто перед ней. Она уставилась прямо перед собой, на унитаз, который стоял у противоположной стенки, и устремилась к нему. Руки она развела так, чтобы касаться стен, и, провела их по мальчикам так же равнодушно, как и по стене. Чуть-чуть не добежала — ее вырвало на пол совсем рядом. Охуевшие от ее внезапного появления, парни переглянулись. И тут же отвели взгляд, одновременно вспомнив за каким занятием их только что застали. — Иди, я побуду пока с ней, — сказал Глеб тихо. — Ей, судя по всему, нужна помощь. Из девушки новый поток извергнулся, благо она уже стояла на коленях перед сортиром, держась за него обеими руками. Слава посмотрел на нее — короткое блестящее платье задралось, одна нарядная, серебристая босоножка слетела. Ему не особо улыбалось оставлять ее наедине с Глебом, даже учитывая ее состояние. Он смотрел на нее задумчиво, прикидывая про себя могла ли она что-то увидеть и может ли она прямо сейчас свалить, чтобы они могли свое занятие продолжить. — Чего уставился? — девушка оглянулась, вытерла лицо салфеткой. — Свали нахуй отсюда, барыга мелкий. Ей тут же снова стало плохо и не до них. Глеб осторожно коснулся его руки. — Можешь принести воды, пожалуйста? — попросил он. Слава кивнул, и, встретившись с ним глазами, покраснел. Глеб, заметив это, ласково ему улыбнулся и по запястью провел большим пальцем. — Спасибо. Где-то между вылазками Славы за водой — ему пришлось бегать дважды, Глеб успел позвонить отцу перебравшей девушки, чтобы тот приехал ее забрать, и объявить собравшимся, взгромоздившись снова на стол, что соседи вызвали ментов — прямо сейчас к ним едет наряд, и вечеринку нужно в срочном порядке сворачивать. Народ засуетился, начал экстренно собираться. Глеб перехватил Славу, который тоже торопливо зашнуровывал кеды в коридоре, возле выхода. — Эй, — он положил ладонь ему на плечо, нагнулся. — А ты-то куда собрался? — Как, — Слава поднял на него глаза. — Ты же сказал, что едут менты. — Да я специально это всё, ну что ты, не понимаешь? — голос Глеба понизился до шепота. — Чтобы нам с тобой никто больше помешать не мог. — Правда? — Слава нервно сглотнул. — Подожди меня на балконе, хорошо? — шепнул Глеб и убежал выпроваживать остальных.