Поцелуй украдкой

— Вы для этого сюда и пришли? Чтобы попросить допустить Миронова к последней игре сезона? — директор смотрел на Славу скептически и с недоверием. — И написали для этого целое эссе? — Да, именно, — Слава нервно облизал губы и положил перед директором исписанные страницы. — Все по правилам, все, как вы и учили на обществе… Я выдвинул тезис, привел аргументы, свидетельствующие о том, что от этого будет лучше всем — и соперникам, и команде, и школе. — И Миронову, — закончил за него директор. — Ну и ему, да… И ему тоже, — вынужден был согласиться Слава. — Но сами подумайте — эта игра все равно ничего не решает, зато это его шанс последний раз сыграть за школу. Он столько лет отдал команде, столько побед ей принес! Его отстранили, да, но ведь это игра уже не в рамках турнира. Это просто товарищеский матч. Поговорите с тренером, поговорите с представителями физико-математического лицея! Я уверен, что никто вам не откажет! Очень вас прошу! — А вы, я смотрю, Михайлов, стали удивительно красноречивы, — удивился директор. Он вполуха слушал его, а сам пробегал глазами по его эссе, и брови у него поднимались все выше. — Но почему вы за него просите? — Я прошу, потому что он очень многое сделал для меня. Он очень помогал. Вы сами видите, как изменилось мое отношение к урокам — да и учителя это подтвердят! У кого угодно спросите! Если бы не он, меня бы давно уже в этой школе не было! — выпалил Слава. Все это время его мучило чувство вины — он хорошо понимал, что, если бы они тогда не поругались, никакой драки бы не было. Глеба бы не отстранили, и он бы спокойненько доиграл, а не ходил бы мимо футбольного поля, вздыхая и отводя глаза, как сейчас. Из окна кабинета математики было хорошо видны трибуны и футбольное поле, и буквально несколько минут назад Слава увидел, что Глеб сидит там, и вид у него несчастный и неприкаянный. Его команда тренировалась, а он — разжалованный капитан, сидел на обочине жизни и наблюдал. После этого у Славы исчезли последние сомнения — после урока он направился прямо к директору с заранее подготовленной речью и эссе и обрушил на него поток просьб и убеждений. — Я и не умаляю его достоинств и успехов, — согласился директор. — И я рад, что он смог благотворно на вас повлиять. — Да! — перебил его Слава. — Очень! Вы видели мои оценки? Еще недавно я с адским трудом на тройку набирал. — И для команды он действительно сделал очень много. По правде говоря, все эти годы он ее и тащил. Сумел собрать команду, сплотить всех… Только с ним мы и начали выигрывать городские соревнования. — Вот видите! — подхватил Слава с жаром. — Это будет благородно и великодушно с вашей стороны, если вы дадите ему второй шанс! — Хорошо, — наконец сдался директор. — Я поговорю с тренером. — Прямо сейчас, — продолжал настаивать Слава. — Прямо сейчас позвоните ему, потому матч уже в следующую пятницу! Лучше будет ему сегодня и приступить к тренировкам. Там как раз тренировка началась! — Ладно, — директор покачал головой, удивленный таким напором. — Что ж, похоже, он действительно неплохо справился с наставничеством, раз вы, Михайлов, так изменились и так заступаетесь за него. — Это правда, — горячо подтвердил Слава, который уже направился к выходу из кабинета, чтобы директор мог поскорее позвонить тренеру. — Он действительно очень, очень хороший и… Он заслужил. В этот момент его взгляд привлекло какое-то движение за окном — сейчас, когда он встал с кресла, стало лучше видно ворота и то, что на них происходит. Какие-то люди поднимали наверх огромный плакат — белое полотнище, на котором большими красными буквами было выведено «алеся, ты самая лучшая, я люблю тебя!» «Ну все. Началось, » — подумал про себя Слава. Во дворе как раз было полно народу — началась большая перемена, и многие из тех, кто высыпали туда, начали наводить на плакат камеры телефонов. Минут через пятнадцать новость облетит всю школу. — Что там? — директор проследил за взглядом Славы, который уставился на окно и застыл на полдороге к двери. Он встал, надел очки, подошел ближе, оперся руками на подоконник: — Это что еще такое, а? Это кто такое придумал? Он повернулся к Михайлову, словно почувствовал, что он знает ответ на этот вопрос, но Слава только пожал плечами. Он сообщил, что понятия не имеет кто мог совершить этот акт вандализма над школьным имуществом, и поспешно из кабинета свалил. Когда он уже спускался вниз по лестнице на первый этаж, то увидел в окне, что к сидящему на трибуне Глебу подошел тренер — Слава сразу же присел на подоконник, мысленно удовлетворенно потирая руки. Значит, директор выполнил обещание, несмотря на то, что чертов плакат его отвлек. Слава решил пока посидеть здесь, чтобы не мешать их разговору, несмотря на то, что они с Глебом договорились встретиться сейчас, чтобы обсудить планы на выходные — к кому они пойдут или куда. Но, вопреки ожиданиям Славы, Глеб проговорил с тренером недолго — пожал ему руку, покачал отрицательно головой, и мужчина вернулся на поле, к тренирующимся игрокам. — Ты че так долго? — спросил Глеб, когда запыхавшийся Слава подбежал к нему. — Уже скоро перемена закончится, — он бросил недовольный взгляд на свои часы. — Меня…эээ… учитель задержал там… Нужно было… — Слава присел рядом с ним на трибуну. — Все в порядке? — спросил Глеб, глядя на него с беспокойством. — Какие-то проблемы с уроками? — Нет, ты что, все просто отлично, — поспешил заверить его Слава, который не хотел, чтобы Глеб решил, что он что-то не успевает из-за того, что они теперь проводят вместе выходные. — А у тебя как дела? Все нормально? Ты… Выглядишь расстроенным. Что-то случилось? — Да уже вся школа в курсе, наверное, — невесело усмехнулся Глеб. — Чувствую себя полным придурком. — Из-за плаката, да? — Слава посмотрел на него сочувственно и постарался успокоить: — Да почему придурком, все, наверное, думают, что это типа классно. А что? Красивый жест. Смело, прикольно. — Ага, очень. Вот только Алеся выставила меня каким-то ослом. Я сегодня с утра приперся с этим букетом — я его еле допер, он в машину не влазил — и она такая, прикинь, типа, ну зачем ты так, ну не надо, куда мне этот веник теперь девать… При всем классе начала ломаться и делать вид, что он ей нахуй не всрался. Представляешь? — Представляю. Неприятно, наверное. — Еще как! То есть ей мало того, чтобы я должен за ней типа бегать, ей надо меня еще при этом отшивать, такой вот у нее план. У половины ее одноклассниц с этого люто бомбит — я уже получил с утра несколько сообщений в директ с предложением меня утешить. А она кайфы ловит. И я уже не знаю, что хуже для меня — быть в глазах всей школы оленем, который бегает за ней, или тем, кто я есть на самом деле, — он поник окончательно, глаза в землю опустил. — Нет, правда, мне все это противно до тошноты. Одно дело скрывать отношения — это уже хуево, но еще хуже изображать другие. В которых тебя еще и динамят прилюдно. Заебись. — Я очень сочувствую тебе, и мне правда очень жаль, — сказал Слава с сожалением. — Но… Неужели вообще никаких хороших новостей? Ничего нового? Каких-то, ну я не знаю там… Предложений? Глеб поднял голову, посмотрел на него с подозрением: — Ну было, да. Тренер мне вернуться в команду предложил и сыграть товарищеский матч после последнего звонка… А ты откуда знаешь? — Я не знаю, я просто увидел, что он подходил к тебе, вот и подумал… Ну и как? Ты рад? Доволен? — А чего мне довольным быть? — Глеб пожал плечами. — Я отказался. — В смысле? — Слава застыл, на него с недоумением уставившись. — Ты чего? Как это — отказался? Ты не… Ты не хочешь тренироваться? Не хочешь сыграть последнюю игру? Это же последний матч в школе, ты… Ты больше на это поле никогда не выйдешь! Это же такой шанс! Глеб слегка улыбнулся в ответ на эту возмущенную тираду. — Да мне это как-то… Неважно уже что ли. Я все, я перегорел. Не выйду, так не выйду. Смирился. Я лучше с тобой это время проведу, чем убью его на тренировки. — Глеб, я очень, очень рад, и мне ужасно приятно это слышать, но ты должен согласиться! Это твое, я знаю, я видел тебя на поле, и… Может, ты и перегорел, может, тебе и надоело, но последний матч ты просто обязан сыграть! Ты не можешь уйти так, как ушел! Ты заслуживаешь уйти на красивой ноте, и не один, а вместе со всей своей командой. А на тренировках… Ты можешь передать свой опыт, можешь научить чему-то тех, кто останется после вас, пока еще есть время. Тебе есть, что им сказать. Ты для многих был примером, и сейчас должен примером стать. Показать им, что никогда нельзя сдаваться, что можно совершить ошибку, но исправить ее. Закончив говорить, Слава выдохнул и посмотрел на Глеба с мольбой. — Нет, я правда хочу, чтобы ты согласился. Ради меня. Ради себя. Я точно знаю, что ты этого хочешь, но что-то мешает тебе согласиться. Гордость? Упрямство? Я не знаю! Но сделай это тогда хотя бы ради меня! Теперь уже Глеб по-настоящему улыбался. Всю его хмурость и мрачность как рукой сняло. Он покачал головой и посмотрел на Славика с теплотой и нежностью. — Ты знаешь, мне последнее время многие говорят, что я изменился, — сказал он тихо. — Обычно друзья говорят тебе, что ты изменился в том случае, если ты перестаешь с ними гулять, тусить и бухать, — усмехнулся Глеб. — И мне правда ничего этого не хочется. Все, абсолютно все отошло на второй план. Я хочу проводить время с тобой, потому что мне так хорошо, когда ты рядом. Я тогда очень счастлив. — Я тоже, я… — Слава отвел глаза смущенно. — Если бы было можно, я бы вообще с тобой ни на минуту не расставался. — И я, — ответил Глеб. — Я все время думаю о том, как нам бы с тобой это устроить. Слава вздохнул растерянно и, опустив голову, замолчал — он мог бы сказать и сделать сейчас больше, да только они были в центре особого внимания — кто-то смотрел искоса, кто-то пялился откровенно. Новостью номер один в школе сегодня были широкие романтические жесты Миронова — отсюда и взглядов стало гораздо больше. Приходится крепче держать себя в руках. — Но я совсем не против, правда, — тихо сказал он. — Чтобы ты тренировался, чтобы занимался своими делами… Если хочешь, можешь с друзьями своими побухать. Раз уж они так сильно переживают, что ты изменился. — Правда? — усмехнулся Глеб. — Ты прямо сам благословляешь меня идти в клуб? — Ну только если для этого будет важный повод, — поспешил пояснить Слава — чтобы Глеб не подумал, что он отпускает его тусить направо и налево каждый вечер. — Например, если выиграете ту игру. — Такие суровые ты мне ставишь условия, — задумчиво произнес Глеб. — Ну мне надо подумать… Он нервно побарабанил пальцами по коленке, обвел глазами поле, на котором уже бегали вовсю его пацаны, покусал губы. — А, хуй с ним, — он встал, подхватил рюкзак. — Пойду-ка я переодеваться… Еще успею. — Стой, — Слава притормозил Глеба, который так резко подорвался. Он хотел еще кое-что у него спросить — его волновала эта тема все воскресенье, он много думал об этом. Но и у Глеба спрашивать боялся — слишком неловко. Но тут он наконец решился. — Слушай, а как… Как твоя мама вообще среагировала на все? Ты же виделся с ней, ну, после… Всего этого. — Ну да, они в воскресенье вечером с дачи приехали, — Глеб усмехнулся. — И она… Что-нибудь говорила тебе? Ну про вот это про все? Про меня там и … — Да, — ответил Глеб. — Сказала, что ты и правда милый, как я и говорил. — Серьезно? Она… Так и сказала? И все? Глеб кивнул. — Ну да. А твоя что про меня говорила? Я ей понравился? — Ещё бы, — Слава вспомнил, как Глеб внимательно выслушивал все ее рассказы о том, как они раньше жили, почему и как именно уехали, обо всех тяготах и страхах, которые им пришлось пережить — Слава постоянно прерывал ее, заявляя, что Глебу это совершенно неинтересно, на что тот категорически возражал. Глеб уверял, что ему, напротив, очень интересно, а вот Слава совсем не торопится с ним делиться воспоминаниями, чем вызвал новый поток откровений от матери. Сейчас Слава вспоминал об этом с улыбкой — как Глеб самоотверженно шпаклевал стены и стойко сносил то, что ему присели на уши, бегал в магазин, когда им не хватило клея, и вообще вел себя так, как будто стремился стать членом их семьи. Но вслух он сказал только: — Понравился, конечно. Она теперь ждет, когда ты нам и кухню поклеишь. — Обязательно, — Глеб уже отходил, пятился назад, ко входу в раздевалке. — Сразу после того, как напьюсь в клубе, прямо на следующий день. В этот момент к трибуне подходил Юра — Слава его видел, а Глеб нет, но Слава и не думал что нужно что-то сказать и как-то предупредить — траектории их движения не пересекались, не должны были пересечься. Но Юра, очевидно, решил иначе — он шагнул чуть в сторону и специально подставил плечо, о которое Глеб и споткнулся. — Эй, смотри, куда прешь, — Юра даже подтолкнул его нарочно посильней. — Это ты смотри, — Глеб обернулся и в ответ его так же плечом толкнул. — Тебе че надо? Иди, куда шел. — Это ты иди, куда шел, а мне не указывай, — Юра приблизился к нему, уставился горящими праведным гневом глазами. — Эй, вы чего оба? — Слава подскочил с трибуны, к ним двинулся. — Юр, иди сюда. — Миронов, еще одна драка и вылетишь опять, — послышался голос тренера, который был рядом и наблюдал — от его внимания не укрылось и то, что Глеб направлялся в сторону раздевалки, и то, что он неожиданно зацепился с другим учеником. Но они не расходились — стояли очень близко и сверлили друг друга взглядом. У каждого, впрочем, были совершенно противоположные претензии друг к другу — Глеб злился на то, что Юра втянул его Славика в наркоторговлю, а Юра, в свою очередь, был в бешенстве из-за демонстративных знаков внимания, которые Глеб оказывал Алесе и о которых говорила уже вся школа. — Миронов, в раздевалку, живо, — окрикнул уже громче тренер. — Или в раздевалку, или немедленно свали с поля! — Юр, иди сюда, пожалуйста, — попросил Слава. — Хватит, хорош! Медленно, неохотно — каждый не хотел уступать, парни сделали шаг в сторону, не сводя с друг друга полных ненависти глаз. При других обстоятельствах они бы, без сомнения, подрались, но тут их буквально растащили. Один из игроков команды подошел к Глебу, взял его за плечо и утянул за собой на поле, в сторону раздевалки, а Слава подошел к Юре и увлек в сторону трибун. — Да что с тобой такое, — возмутился Слава, когда они отошли и сели. — Ты с чего на него быканул? — Как будто ты не знаешь, — огрызнулся Юра. — Уже все видели, все. Вся школа! — Плакат? — Ну, да! И букет этот, веник ебаный в сто роз, — лицо у Юры вдруг стало совсем грустное — гнев и злость сошли, а за ними боль и растерянность. — И зачем ему это, а? Что за показуха? — Ну хотел приятное сделать девушке, что такого-то, — произнес Слава. — Имеет право. Что плохого он сделал? Она вон, радуется, ходит довольная. Он кивнул в сторону — Алеся как раз гордо шествовала через весь двор к своей машине, припаркованной на школьной стоянке. Букет ей помогали нести — сама бы она точно не справилась. Она разделила его на несколько частей и раздала одноклассницам. На лицах у них — сложная смесь из зависти и восхищения, а одна из них даже попросила разрешения сфоткаться с этими цветами. — Можно, конечно, почему бы и нет, — милостиво согласилась Алеся. Она шла неторопливо, наслаждаясь всеобщим вниманием, с подчеркнуто безразличным лицом. — Это она мне так мстит, да, — процедил Юра сквозь зубы, наблюдая за этой процессией. — Мстит за то, что я ей больше не продаю. — А ты больше не продаешь ей? — удивился Слава. — Серьезно? Теперь вообще всегда просто так даешь? — Ничего я не даю ей, все, — Юра решительно тряхнул своими растрепанными кудрями. — Прикрылась калиточка. Я ей сказал, что через меня она больше ничего не получит. А там пусть что хочет делает. Я ее гробить не стану. — Нихуя ты… Ну молодец. Это вроде как правильно. Но она-то это как восприняла? — Да жесть просто, — Юра покачал головой, словно отгоняя неприятные воспоминания. — Такую истерику мне закатила, я охуел. Какими только матами не поливала меня, чего только не обещала взамен! Я, признаться честно, еле устоял, если ты понимаешь о чем я. — Слушай, но она че-то неважно выглядит, — Слава с сомнением проводил ее взглядом. — Может, она уже другого дилера нашла? — Да как раз и выглядит неважно, потому что не юзает — объебанная она бодрячком, — Юра старался в ее сторону даже не смотреть — а если бы посмотрел, то заметил бы, что она на него время от времени с вызовом поглядывает. — Вот она по ходу и решила этот цирк устроить. Думаю, она специально попросила Миронова, потому что раньше за ним таких жестов не наблюдалось. Он же хуйло равнодушное, ты посмотри на него, — Юра кивнул в сторону Глеба, который как раз выходил из раздевалки на поле — до жути радостный и довольный. — Ему похуй на нее, ты думаешь, я не вижу? Юра обратился за поддержкой к Славе, повернул голову и уставился на него, ожидая ответа. — Я… Я не знаю, если честно. Да и народ давно говорит, что они вместе, так что… — Ээ, народ хуйню говорит, — отмахнулся Юра. — Я уже в этом окончательно убедился. Короче, — он решительно ударил кулаком по деревяшке, которой была обита трибуна. — В пятницу после последнего звонка мы с тобой бухаем — отказы и отмазы не принимаются. Я не вывожу уже этот дурдом, мне надо выпить нормально, чтоб хоть немножко расслабиться. Еще на носу это ЕГЭ ебучее — тебе в следующем году еще предстоит узнать, какая это залупа! И, так как Слава молчал, наблюдая за тем, как радостный Глеб бегает по полю, раздавая пятюни своим игрокам, которые приветствуют его неожиданное возвращение в строй, Юра продолжил: — Короче, в пятницу, сразу после футбола, собираемся и едем ко мне. Можно было бы и вместо футбола, но мне до жути интересно, подерется ли Миронов с кем-нибудь на поле опять. А, если не подерется, то я ему это попозже обязательно обеспечу, — сказав это, Юра помрачнел. — Надо только выбрать нужный момент. — А? Ты это о чем вообще? — очнулся Слава. — Ты это… Даже и думать об этом брось! — Ладно, уже на урок пора, пошли, — он поднялся, спрыгнул с трибуны. — С этими переживаниями душевными даже некогда поесть. В пятницу, когда должен был состояться последний звонок, вся школа с самого утра была на ушах. По коридорам слонялись одинадцатиклассницы, которые выделялись на фоне остальной толпы в школьной форме своими разнообразными нарядами — на один день школа для них превратилась в показ мод. Одиннадцатиклассники тоже не отставали — в дорогих костюмах, сшитых на заказ пиджаках, они сразу казались более серьезными и повзрослевшими. Но сколько Слава не искал среди них Глеба, его нигде не было. Он обошел все — и столовую, и библиотеку, и весь двор. Не было его и возле футбольного поля. А народ между тем уже начал стекаться в актовый зал на торжественную часть. На сообщения Глеб тоже не отвечал, поэтому Слава, наткнувшись на Алесю в коридоре, решился спросить у нее. — Он вроде как только приехал, — сказала она. — Видела его машину на стоянке, но он еще не выходил. Поторопи его, он букет мне привести должен. Слава сразу же туда и направился — он знал, что Глеб последнее время чувствует себя не в своей тарелке. Все это — история с демонстративными ухаживаниями, приближающиеся экзамены, усиленные тренировки — разумеется, давило на него. Они почти не виделись — у Глеба совершенно не было времени, да и Слава посвящал все свое учебе, а по телефону не особо откровенно поговоришь. Его машина стояла в стороне от всех, в углу, и через лобовое стекло Слава увидел, что он действительно все еще сидит там. Подошел ближе — Глеб держался за руль и смотрел прямо перед собой задумчивым, невидящим взглядом. Слава дернул ручку пассажирского, дверь открылась, и с сидения чуть было не выпал на асфальт огромный букет, который занимал собой полсалона. Глеб улыбнулся ему и кивнул на заднее — и сам сразу же туда перелез. — Ты чего такой? — тихо спросил Слава, когда они оба оказались на заднем сидении машины. Глеб действительно был какой-то расстроенный — выглядел охуительно в своей темно-синей рубашке и строгих брюках — но поникший. — Там скоро начнется все, в актовом зале уже всех собирают, — напомнил ему Слава. — Да, я знаю, — сказал Глеб, но выходить не торопился. — Я не расстроенный, но… Такое странное чувство. Что пришла пора прощаться с этим местом. Я не думал, что это будет так тяжело. Слава улыбнулся ему подбадривающе, протянул к нему руку и его пальцы сжал. — Ну еще бы, ты же провел тут одиннадцать лет. Столько всего связано. Оставлять что-то важное позади это всегда непросто. — Нет, тут еще кое-что, — Глеб чуть наклонил голову, посмотрел на Славу искоса. — Мне трудно принять тот факт, что следующий учебный год ты проведешь без меня. — Но зато у нас впереди целое лето, — сообщил ему Слава с энтузиазмом. — Ты же думал о том, что мы можем как-нибудь вместе его провести? — спросил он осторожно. На самом деле его больше интересовал сейчас именно этот вопрос — он был уже в предвкушении целых трех месяцев отдыха и безделья, и, разумеется, надеялся, что Глеб разделит их с ним. Он не надеялся на то, что они вообще не будут расставаться, но ждал, что, по-крайней мере, будут видеться намного чаще, чем в последнее время. — Ммм, лето, — лицо Глеба сразу же приняло мечтательное выражение. — Ты прав. Лучше я подумаю о том, что буду делать с тобой целое лето. Он оглядел парковку — обернулся, посмотрел по сторонам и вперед. Она была пустая, потому что последний звонок, кажется, уже начался — людей не было вообще. Убедившись в этом, Глеб наклонился, положил ладонь Славе на шею и притянул к себе. Его горячее дыхание коснулось щеки. — Я так соскучился по твоим губам, ты не представляешь, — прошептал он, прижимая парня к себе ближе. — По моим губам на твоем члене? — напомнил ему его же фразу Слава. — Дааа, там особенно, — усмехнулся Глеб. — Там им самое место. Склонившись, спрятавшись за спинкой водительского сидения, они начали целоваться — то, что они находились так близко к школе, придавало этому процессу дополнительную остроту. Сильный, удушливый аромат роз наполнял салон тяжелым воздухом, который кружил голову. Смешиваясь с запахом духов Глеба, он делался по-настоящему волнующим, вызывающим прилив желания. Но все равно — целуя Глеба, Слава чувствовал, что он сильно напряжен, что он не может расслабиться даже рядом с ним, что он замкнут сейчас сам в себе. Это было совсем на него не похоже — обычно Глеб полностью растворялся в ласках, отдаваясь им с головой. Но, видимо, не сегодня. — Ты волнуешься? — спросил Слава, разорвав поцелуй. — Ты переживаешь за что-то? За игру, да? — И за нее тоже, — Глеб смущенно улыбнулся. — Я давно не выходил на поле, после долгого перерыва это всегда волнительно. — А это, — Слава положил руку ему на бедро и чуть выше передвинул. И так до этого возбужденный член начал под тяжестью его ладони увеличиваться. — Это поможет тебе немного расслабиться? — Такое точно нельзя перед матчем, — прошептал Глеб. Но улыбка с его лица сошла, глаза заблестели, а руку Славы со своего уже уверенно стоящего члена он не убрал. — Нельзя заниматься сексом перед играми. Коленки будут трястись. — Ты это точно знаешь? — переспросил Слава, сжимая ладонь на его члене через ткань брюк. — Ты пробовал? — Нет, я сам не пробовал, но многие говорят. — Так давай проверим, — сам поражаясь своей смелости Слава начал расстегивать ему ширинку. Ему очень уж хотелось сделать так, чтобы тревожность и напряжение, которые мучали Глеба последнее время, рассеялись, и к нему снова вернулась уверенность и хорошее настроение. — Ты уверен? Уверен, что хочешь сделать это здесь, на стоянке у школы? — у Глеба уже сбилось дыхание. Он запустил пальцы в волосы Славы, и сжал их, прикусывая губы, когда тот ему ответил, что абсолютно уверен в своих действиях. Слава оттянул резинку трусов, наклонил голову — медленно обвел языком головку, потом погрузил член в рот полностью, провел несколько раз губами по стволу вверх-вниз, помогая себе рукой. Глеб ему ничего больше не подсказывал и никак не направлял — осторожно собрал его волосы, чтобы они ему не мешались в процессе, намотал их на кулак и держал крепко. Просто наблюдал за тем, что Слава делает, и не торопил. Обстановка не особенно располагала к стонам и громким проявлениям чувств, но Слава слышал, как ускоряется дыхание Глеба, ощущал, как сильнее напрягается и растет у него во рту член. Он ускорил движение губ и рук, понимая, что на правильном пути. Почувствовав, что Глеб близок к финишу, притормозил — начал чередовать облизывания головки с скольжением по стволу до горла. — Ммм, да, вот так, — прошептал Глеб, сильнее сжимая в кулаке его волосы. В тот момент, когда Слава хотел было чуть отстраниться, чтобы в очередной раз провести языком по стволу и круговым движением облизать головку, Глеб ему этого не сделать позволил. На затылок посильнее надавил, заставил поглубже взять и быстрее отсасывать. — Вот так хорошо… Блять, да! — Глеб оттянул его за волосы от себя, чувствуя, что заставил взять настолько глубоко, что Слава уже может подавиться. Но оттянул совсем чуть-чуть — его губы по-прежнему были рядом с членом. Глеб сделал несколько движений рукой по стволу и кончил в полуоткрытый рот Славы. Потом провел напоследок головкой по губам, оставляя на них мутноватый след. В этот момент прямо над ними раздался осторожный стук по оконному стеклу. — Блять, — Глеб мигом сдернул висящий на водительском сидении пиджак, прикрыл им штаны, а голову Славы прижал к сиденью. Открыл окно совсем немножко, буквально на сантиметр. — Ты чего еще здесь сидишь? Там уже началось все! — послышался голос его мамы. — Смотрю, твоя машина — и фары горят! Мы сами опоздали, а ты еще, оказывается, даже не зашел! — Я сейчас приду, а вы идите, не ждите меня! Я вернулся за букетом, — протараторил Глеб и окно побыстрее закрыл. — Боже, храни тонировку, — он выдохнул, откинув голову на сидение. Слава поднялся, сел, вытер губы, и Глеб его сразу же к себе привлек. — Извини, — обнял порывисто, прижал к себе. — Неудобно получилось. И да… Мне уже бежать надо, так что… Ты пока без ответочки, ладно? Слава кивнул, улыбаясь — он был рад, что, похоже, действительно привел Глеба в чувство. Глаза у него сияли, на щеках пылал румянец. — Спасибо, малыш, это было очень… Необычно и очень приятно, — Глеб поцеловал его в губы и начал себя в порядок приводить. — Пойдем вместе? Хочешь на последний звонок посмотреть? Последний звонок был Славе глубоко безразличен, а вот посмотреть на Глеба он бы никогда не отказался — и ради такого случая считал, что можно и пропустить уроки, которые у десятиклассников никто не отменял. — Конечно, хочу, — сказал Слава. Он тоже привел себя в порядок, волосы под резинку собрал, и они вместе вылезли из машины. Глеб нес свой букет, который должен был Алесе демонстративно преподнести. Матч, несмотря на то, что он абсолютно ничего не решал ни в какой турнирной таблице, все равно выдался по-настоящему напряженным. Эмоции были раскалены до предела — две практически равные команды долго соревновались в мастерстве, и никто не мог забить, не мог прорваться через плотную оборону. Команда их школы даже начала чуточку сдавать — все приуныли немного, потеряли веру в то, что им удасться игру переломить. Но в какой-то момент Миронов все-таки проскочил к воротам и ударил — мяч влетел прямо в верхний угол с такой силой, что вратарь даже не успел рыпнуться. На трибунах в этот момент началось настоящее безумие — все повскакивали со своих мест, начали орать и прыгать. Команда на поле тоже праздновала — они сбились в кучу и обнимались. Глеб, прежде чем его закрыли собой товарищи по команде, успел бросить взгляд на трибуну — точно туда, где сидел Слава. Он приложил ладонь к груди, там где находилось сердце, а другой рукой указал на Славу, давая понять, что посвящает забитый гол ему. Народ, сидящий перед ним, сразу же начал оборачиваться, чем привели его в полнейшее смятение. Слава не нашел ничего умнее, как тоже обернуться на следующий ряд, и, как оказалось, очень удачно — через пару рядов выше от него как раз сидела Алеся, и все, скорее всего, и посмотрели на нее, а вовсе не на Михайлова. Никто, разумеется, и предположить не мог, что Миронов именно ему с поля передает приветы. Но Слава-то знал, и ему это сразу душу согрело, хоть и смутило немного — все равно было приятно, что Глеб думает о нем в такую важную для себя минуту. Юра же, который сидел рядом и весь матч попивал из полулитровой бутылочки колу, смешанную с коньяком, фыркнул недовольно. — Показушник, — он уже опьянел немного — не стал ждать окончания матча, а в перерыве сбегал в магазин. Игра, тем не менее закончилась вничью — на последних минутах соперники сравняли счет. Но никого это, кажется, уже не расстроило — после свистка команды начали пожимать руки друг другу и договариваться вместе отмечать то, что победила дружба. Матч получился по-настоящему товарищеским. Прежде, чем скрыться в раздевалке, Глеб поискал его глазами среди толпы, которая спускалась с трибун и растекалась по школьному двору. Слава ждал этого — поэтому шел неторопливо, переодически на него бросая взгляд. Они переглянулись, Глеб улыбнулся ему и кивнул. Сегодняшний вечер они должны были провести каждый по-своему — Глеб с командой, Слава с Юрой, как и договаривались. — А ты не хочешь с классом время провести? — спросил Слава, когда они ехали к Юре домой. — Я не в том настроении, чтобы праздновать, — буркнул он. — Да и эти рожи уже настоебенили мне, если честно, еще на выпускном с ними тусить. Слава догадывался, что будет всю дорогу слушать причитания Юры — так и случилось. Они сидели в его комнате и делили на двоих бутылку коньяка. Вскоре, бутылка кончилась, и они взялись за пиво — заранее купили целую кучу. Потом Юра достал пакетик травы, который они раскурили. Предлагал Юра и что-то более серьезное, но Слава отказался — он и так уже совершенно поплыл. Сидя на полу рядом с другом, он слушал и слушал его бесконечные рассуждения о том, что Алеся Глебу не нужна, что он ее совсем не любит и совершенно ею не дорожит, смотрит на нее нагло и равнодушно, а весь этот цирк с подарками устроил, чтобы повыебываться непонятно зачем. В рассуждениях Юры многое не сходилось, но что-то он видел абсолютно ясно — и Слава в очередной раз удивился его прозорливости. «В клубе так скучно, лучше б я с тобой побыл, котенок» — получив такое сообщение от Глеба, Слава не смог сдержать улыбку. «Я тоже соскучился по тебе», — набрал он быстро, пока Юра бегал в туалет. «Вспоминаю то, что сегодня было в машине, и жутко хочется сорваться к тебе», — Слава понял, что Глеб там тоже нормально накатил, раз уж из него рвутся эмоции. «Сейчас бы на кровать тебя завалить и держать в объятиях долго-долго» — смски, в которых Глеб сообщал ему, что конкретно и как он хочет с ним сделать, продолжали прилетать, но Юра уже вернулся, а сидеть, уткнувшись в телефон, пока друг тебе душу изливает, Слава посчитал невежливым, поэтому больше не отвечал. А Юра тем временем опять взялся за свое — поджигая очередной джойнт, он жаловался на коварство купидона, который заставил его влюбиться в совершенно неподходящую ему девушку. Слава сидел, слушал и вздыхал — ему было не по себе от того, что он знал правду, которую не мог рассказать и которая бы Юру сразу же утешила. Это значило бы раскрыть все карты — насчет их тайных отношений с Глебом, насчет договоренностей с Алесей. Рассказать что-то одно и при этом не выдать себя просто невозможно. Но, когда Юра от описания своих страданий перешел к угрозам и сообщил о том, как сильно ему хочется Миронову ебало начистить, Слава заколебался. Юра говорил об этом с такой искренней ненавистью, словно один Глеб был виноват в том, что Алеся не может быть с ним. Слава попытался напомнить ему о том, что если не Миронов, то будет другой — какая разница, она осознанно ищет богатого! — но Юра его и слушать не стал. В измененном алкоголем сознании он видел только одного врага, который стоял на его пути к возможному счастью, и уже серьезно рассматривал все возможные варианты его устранения, вплоть до физического. — Знаешь что, — сказал он тихо, отставляя в сторону очередную пустую бутылку пива. — Если я его отправлю в больничку, он точно не сможет вот это вот все устраивать — цветочки эти, плакатики, воздушные поцелуйчики с поля. Ты только посмотри, она уже в инстаграм свой выложила, — Юра сунул Славе под нос свой телефон. Она действительно выставила этот момент так, как будто гол был посвящен ей, но Слава, который уже не на шутку испугался серьезности настроя Юры, не обратил на это внимания — он думал только о том, что друга надо переубедить, причём срочно. — Слушай, — он отвел рукой телефон. — Я сейчас скажу тебе одну вещь, только не спрашивай откуда я это знаю, хорошо? — Ну, — буркнул Юра. — И какую же? Телефон у Славы продолжал разрываться от потока сообщений. «Хочу увидеть тебя. Давай встретимся сегодня? К черту клуб и последний звонок, я хочу провести эту ночь вместе. Ты хочешь этого? Ответь. Давай я подъеду? Ты дома? Если нет, напиши где, и я тебя заберу». Все это еще больше мешало сосредоточиться — Слава, у которого голова шла кругом от выпитого, начал пытаться объяснить: — Каф с Мироновым не вместе, у нее на самом деле действительно никого нет, а все то, что ты видел… Все эти знаки внимания, как ты говоришь, это не значит ничего. Это исходит не от Миронова, ему это не надо вообще, у него… У него свои отношения, но она хочет, чтобы было так, потому что… Потому что хочет, чтобы все в школе типа обсуждали ее и завидовали, что за ней Миронов бегает, носиться, вот это вот все, понимаешь? — Нет, — Юра поморгал глазами удивленно. — Ничего я не понимаю. — Смысл в том, что они не вместе, а все, что происходит, это инициатива самой Алеси. Она сама просила, даже точно говорила, что конкретно нужно сделать и что подарить. — Пиздеж, — Юра уставился на него недоверчиво. — Нихрена не пиздеж, — заверил его Слава. — Я сам, собственными ушами все это слышал, как она говорила ему — хочу то, хочу это… — Ты хочешь сказать, что она при тебе это все Миронову говорила? Нет, этого не может быть. — Я не могу тебе рассказать всего, но… — Слава запнулся. — Прошу поверить мне на слово. Глеб тут не при чем, между ними нет никаких отношений. То, что он делает, он делает по ее, скажем так, настоятельной просьбе, не по своей воле… Зачем это ей — не знаю, может, выебнуться хочет, может, тебя позлить, в душе не ебу. — А ему, — продолжал напирать Юра, — ему-то тогда это зачем? На кой черт ему соглашаться на ее, как ты сказал, настоятельную просьбу? Нахуя? Если между ними нет никаких отношений и у него нет цели ее завоевать? — Потому что у него есть другие отношения, которые… — Слава опустил голову и немного покраснел. — Никак, ни в коем случае, нельзя раскрывать! А Алеся узнала и… И теперь вот таким образом держит его типа на коротком поводке. Поэтому он и делает все, что она хочет. Вот так. — Что же это за отношения такие, — удивился Юра. — Что их нельзя раскрывать? С кем? Это кто-то из школы? — Да, — ответил Слава и сразу же спохватился. — То есть нет… То есть я не знаю… — С кем-то из учителей, да? С англичанкой? Полюбому с ней, она от него без ума просто! — попытался угадать Юра, в котором проснулось любопытство. — А ведь она замужем… Да уж, даже она не смогла перед Мироновым устоять. — Что за глупости, нет, конечно, — возмутился Слава. — Англичанка тут не при чем! — А кто? Погоди-ка — отношения, которые нельзя раскрывать, так? Это с парнем что ли? С учителем? С кем-то из команды? — допытывался Юра. — А я вот всегда знал, что есть в нем что-то такое… Это его одноклассник? Полюбому это тот, который… — Нет! — не выдержал Слава. — Это я! Несколько секунд Юра смотрел прямо ему в глаза, ожидая, что он скажет, что это шутка, но Слава, сам испугавшись своего заявления, молчал. — Да ты гонишь, — тихо произнес Юра, испытывающе оглядывая его лицо. — Или… Нет? Нет, гонишь стопудов. — Это правда, — Слава, который только хотел дать заднюю и начать отнекиваться, вдруг возмутился от того, что Юра ему не верит. — Мы с Глебом встречаемся. Мы вместе. Алеся застукала нас, когда мы целовались в туалете у него на вечеринке, после того матча, где он подрался, помнишь? Я ещё потом ночью к тебе домой приходил — так это я с ним был. — Да ты гонишь, — снова повторил Юра с безучастным лицом — настолько его такая новость поразила. — Нет, это правда, — Слава взял телефон, показал ему одно из последних сообщений Глеба, где он писал ему, что хочет с ним прямо сейчас встретиться. — И таких еще много, — добавил он. — Но показывать их я, конечно, не буду, — он быстро убрал телефон, чтобы Юра не прочитал что-то более откровенное. Но его друг и это-то сообщение прочитать не успел — он все еще пялился на Славу пораженный, пытаясь, видимо, что-то там у себя в голове совместить. Скорее всего, его с Мироновым. И, судя по выражению лица, ничего у него не получалось, не складывалась картина. — А это действительно его номер? — с подозрением спросил Юра. — А то я не успел разглядеть. — Ты серьезно мне не веришь? — возмутился Слава. — Какой смысл мне врать? Зачем мне на себя наговаривать, что я встречаюсь с пацаном, если это не так? — Не знаю, но… Если честно, не очень верится. Вот фотография меня бы точно убедила, — заявил Юра, абсолютно уверенный в том, что такого доказательства у него точно не имеется. Но Слава уже погрузился в галерею — он выбрал одну фотку, где сам он сидит, прислонившись к окну заднего сидения, а Глеб почти лежит на нем — спиной на груди, голова откинута на его плечо. Оба улыбаются. Это был хороший вечер — они гуляли, ели мороженое, потом сидели в машине, целовались и вот один раз сфоткались. Юра как увидел это, так сразу и осел — на фотографии не было ничего откровенного, но было совершенно очевидно, что на ней точно не чужие друг другу люди. Тут Юра выдохнул, уронил голову на руки, лежащие на согнутых коленях. — Твою мать… — глухо проговорил он. — Я ничему и никогда в жизни не был рад настолько, как тому, что кто-то оказался геем. — А ты… Ну типа… Не против? — спросил осторожно Слава, который сам был растерян своим внезапным каминг аутом. — Как я могу быть против геев? — Юра повернулся, посмотрел на него в недоумении. — Да я всеми руками и ногами за! Как говорится — нам, натуралам, больше девушек достанется! Хотя… Иногда мне кажется, что я, скорее, би. — Серьезно? — Да! Я не верю вообще, что существуют на сто процентов гетеросексуальные люди. И вообще, — Юра повернулся вполоборота, окинул Славу оценивающим взглядом. — Если бы я не запал настолько серьезно на Каф, а ты не встречался бы с этим драгоценным Мироновым… Кто знает, кто знает. Может, у нас и сложилось бы… — Юр, хватит с этой темой, — Слава отвернулся и покраснел. — А что? Еще скажи, что я тебе не нравлюсь, — Юра вскочил с пола, рванул к шкафу, начал быстро шмотки перебирать. — Ладно, я, короче, пошел, а ты… Хочешь оставайся, хочешь, иди к Миронову своему. Он там уже истомился весь, судя по сообщениям. — А ты куда? — Слава наблюдал с пола за его торопливыми сборами. — Как это куда? К Алесе, разумеется. Как думаешь, такая рубашка подойдет? — Где ты ее будешь ночью искать? — Да она уже в стори вывалила, где она и что — в клубе скучает. Выставила фотку с Мироновым — что у него, что у нее кислые мины, так что я как раз смогу, думаю, ее развеселить. — Только ты не говори ей, что ты знаешь! Не обсуждайте только между собой… Вот это вот все… — Уж поверь мне, нам будет что обсудить, кроме этого, — усмехнулся Юра и, покачнувшись, уцепился за открытую дверь шкафа, чтобы удержаться — он уже был серьезно пьян. — Делать нам нечего, как вас двоих обсуждать. Я просто дам ей понять, что не сдамся, что на Миронова и на его ухаживания мне поебать — теперь, когда я знаю все, мне поебать уж точно! Так что… Думаю, договоримся! Они вышли из квартиры вместе — Юра взял такси, а Слава побежал до метро пешком, подгоняемый смсками от Глеба. Тот уже ждал его в своей машине — когда Слава подошел, дверь заднего сидения открылась, показалась рука Глеба, которая схватила его за грудки и затянула внутрь. Глеб был пьян не меньше, чем сам Слава — и сразу же начал его целовать в темноте салона. — Стоп, слушай, я… Тут произошло кое-что, и я… Я рассказал кое-кому о нас, — Слава не мог не поделиться. Глеб остановился, посмотрел на него внимательно, не убирая рук с его бедра. — И кому же? — Юре. Там… В общем, мне пришлось сказать, потому что он собирался бить тебе морду из-за того, что приревновал к Алесе. — Ну да, он тогда на поле уже порывался, — вспомнил Глеб. — И как он воспринял это? — Нормально, он вроде как ничего против не имеет, — ответил Слава. — А ты… Ты как к этому отнесешься? Я знал, что не стоит говорить, но он никому не расскажет. Это точно! Я в нем уверен. — А вот я в нем совсем не уверен, — усмехнулся Глеб. — Но… Надеюсь, что не расскажет, иначе зря были все мои жертвы. Он снова придвинулся к Славе, прижался к губам и начал настойчивее целовать, но почувствовав, что парень все еще напряжен, остановился. — А ты как себя чувствуешь? — спросил он осторожно, погладив Славу по щеке. — Ты переживаешь из-за того, что пришлось рассказать? — Нет, просто, — Слава повел плечами. — Как-то не по себе говорить такое. Тем более в первый раз. — Поехали ко мне домой, — прошептал Глеб, уткнувшись ему в шею. — Забудем все плохое, все переживания — хотя бы на одну ночь! Я так соскучился по тебе, так тебя хочу… Поверь, я сделаю так, что ты забудешь обо всем на свете! Предложение было крайне соблазнительным, и, разумеется, Слава не смог устоять. Они вместе ввалились в коридор и сразу же споткнулись на пороге об полку для обуви, и перевернули ее. Глеб, не включая света, начал пытаться что-то собрать, Слава сел рядом, стал ему помогать, больше при этом мешая. Его почему-то разбирал смех на каждое слово Глеба. Он так долго пребывал в напряжении, что теперь, когда его немного отпустило, с трудом сдерживал нервные смешки. Они вслепую ползали по этому коридору, пытаясь собрать обувь в кучу и одновременно разуться и раздеться. В какой-то момент, когда смех стал уже слишком громким, Глеб наклонился к нему и закрыл ладонью рот. — Тихо, — сказал он ему на ухо. — Разбудишь родителей. Глаза у Славы испуганно округлились. — Хочешь сказать, они здесь? — спросил он с ужасом. — Я думал, они на даче. — Они сами так наотмечались после последнего звонка, что решили остаться, — объяснил Глеб. Он встал, нащупал ладонью стену — глаза к этому времени уже привыкли к темноте. Протянул руку Славе, тот за нее уцепился и встал. — Я тогда лучше домой поеду, — прошептал он. — Ага, конечно, — Глеб его за талию приобнял и пропихнул вперед себя. — Никуда я тебя не отпущу теперь, даже не думай. Едва они добрались до комнаты и за ними закрылась дверь, Глеб сразу же подтолкнул его на кровать. Слава устоял, но, когда Глеб просто сверху навалился, у него не осталось шансов удержаться. Оказавшись под Глебом, он не мог ни вдохнуть, ни пошевелиться — тот целовал его жадно, быстро и умело раздевал — в сторону полетела толстовка, майка и ремень. Провел горячим языком по шее, оставил на ней влажный след и тут же ниже двинулся — грудь и плечи очень быстро оказались покрыты поцелуями, среди которых мелькали и укусы. Глеб легонько впился зубами в нежную кожу под ребрами и взялся за штаны. В то время как с себя он ещё даже верх не снял. — Погоди, куда ты торопишься, — прошептал Слава, перехватывая его руку, которая уверенно вцепилась в его джинсы. — У нас же вся ночь впереди. — Хочу тебя пиздец как просто, — горячо прошептал Глеб. — Не могу больше ждать. Рванув с него штаны вниз вместе с трусами, он уже взялся за себя — быстро поскидывал свои вещи. Кое-как расстегнул только первые две пуговицы на рубашке и стянул ее через голову, штаны тоже полетели в сторону. Раздевшись, он взял руку Славы и направил ее на свой член. Горячий, влажный, твердый — ему так и хотелось взять его в рот, но Глеб остановил его решительным жестом. Руки его вдруг от себя откинул и к кровати прижал — ладонями надавил на запястья. Коленом развел ему ноги, сверху лег и тут чуть-чуть притормозил — начал целовать Славу уже более нежно, двигаясь при этом на нем, осторожно вперед толкаясь. — Эй, ты не… — Слава сразу же насторожился — все шло не по их привычному сценарию, и он уже догадался, к чему Глеб клонит. Это было совершенно неожиданно, и Слава, хоть и был пьян, но все-таки недостаточно, чтобы на это решиться. — Если ты хочешь, то… Не стоит. Не надо. Ты слышишь меня? — Да, — Глеб обвел пальцем его губы, на нижнюю надавил, в рот проникая. — А ты разве не хочешь? — Я… Нет… Я не знаю, — запаниковал Слава — он не думал об этом, он не знал ответа на этот вопрос. — Нет, я не хочу. — Почему? Ты боишься? — Глеб оставил его губы в покое, зато теперь повел руку вниз, погладил по бедрам и опустил дальше. — Или, может, не хочешь со мной? Не хочешь меня? — Нет, я хочу тебя, но… — Слава задумался, пытаясь отыскать весомые аргументы. — Но мы не одни сейчас. — Квартира большая, они давно спят и ничего не услышат, — Глеб жарко целовал его шею, двигаясь сверху на нем. Славу все это ужасно возбуждало — его член терся об член Глеба, его ласки были горячими и страстными, а шепот убедительным, но он все-таки не мог на это пойти. При одной мысли об этом на спине выступал холодный пот. — Если только ты не собираешься прям очень уж громко кричать, — усмехнулся Глеб. — Но ты не будешь. Я все сделаю осторожно, тебе совсем не будет больно, я обещаю. Слава покачал головой, пытаясь немного от Глеба отодвинуться — тот между тем опустился уже чуть ниже. Он покрывал поцелуями его грудь, а член его упирался Славе в бедра. — Ты боишься? — спросил Глеб, прервавшись на секунду, чтобы посмотреть ему в глаза. — Нет, я… Я не знаю. Возможно… Давай не сейчас, а? — Какая разница потом или сейчас? Потом что, будет как-то по-другому? — Нет, я просто… Ну не сейчас просто, ладно? Глеб тяжело вздохнул и скатился с него, лег рядом. Некоторое время они просто молча лежали — Слава рассчитывал, что они сейчас продолжат, займутся другим, раз уж оба так возбуждены, но Глеб не предпринимал никаких действий. Слава протянул руку, провел по его лицу, пытаясь угадать настроение — хмурится он или, может быть, обиженно поджал губы. Подушечки пальцев коснулись его ресниц — значит глаза открыты. — Ты злишься на меня? — тихо спросил Слава. Глеб положил на его ладонь свою руку, придвинул к губам и поцеловал. — Нет, конечно. А ты на меня? — Нет… — Хорошо… Извини за настойчивость. Не знаю, что на меня нашло. Ты прав, сейчас не место и не время. Просто скажи, когда будешь готов, ладно? Я буду ждать, пока ты сам скажешь. Слава хоть и кивнул, соглашаясь, но на самом деле сильно сомневался, что однажды сможет сказать эти слова. Разве к такому можно быть готовым? — Ладно, я… — он понял, что в темноте Глеб может не увидеть его кивка и сказал это вслух. — Я скажу тебе. Обязательно. — Вот и договорились, — Глеб отпустил его руку и встал, начал шарить по полу, отыскивая свою одежду. — Куда ты? — спросил Слава, привстав на локтях. — В душ схожу, — он натянул быстро штаны, накинул рубашку. — Может мне можно с тобой? — Нет, — ответил Глеб довольно резко. — Мне, пожалуй, надо немного охладиться. — Но… — Слава застыл в недоумении — он лежал тут полностью голым и рассчитывал на продолжение, пусть и не такое, которое Глеб хотел, но все же не менее приятное. — Я скоро вернусь, — бросил Глеб и скрылся за дверью в темном коридоре. Слава с тихим вздохом откинулся обратно на кровать — он определенно не собирался сдаваться в попытках провести сегодня по-настоящему жаркую ночь.