Поцелуй украдкой

Слава приблизился к нему нерешительно — и Глеб взял его за руку, дернул, увлекая на себя, посадил сверху. Они приступили к привычным поцелуям, но на этот раз Глеб действовал смелее — он гладил его по бедрам, по животу, а в какой-то момент приспустил резинку трусов и начал ласкать его член, несильно сжимая в ладони. Покрывал жаркими поцелуями грудь и шею, пытаясь завести его, как-то раскрепостить. Но понимал, что у него не особо получается. — Так ты все еще не готов, любовь моя? — прошептал Глеб ему на ухо, продолжая оглаживать ладонью его член, но уже гораздо медленнее. — Я не… Я не знаю… — простонал Слава, невольно подаваясь бедрами вперед, толкаясь в руку, сжимающую его стояк. — Ну так что? — обнажив горячую, влажную головку, Глеб наклонился и провел по ней языком, осторожно поглаживая Славу по низу спины. — Да… Да… — тот вцепился пальцами в его волосы, притягивая к себе. — Наверное, — добавил он, когда рука Глеба скользнула с его поясницы ниже. — Мне прекратить? — спросил Глеб, одновременно проникая пальцами внутрь и сжимая его член у основания. — Перестать, да? Вместо ответа Слава промычал что-то невнятное. До этого ему казалось, что единственное, что его останавливает — это страх, что болезненные ощущения, которые были в первый раз, повторятся, но, если быть до конца честным, то еще его пугала потеря контроля над собственным телом. То, что он испытал тогда, было нечто большим, чем просто удовольствие — что-то странное, пугающее, мощное, захватывающее тело и сознание. При одной мысли, что это повторится, подкашивались ноги — так его возбуждала возможность их запредельной близости, почти полного слияния. Сейчас Глеб действовал осторожно и мягко, но при этом каждое его движение приближало их к тому самому, и Слава просто не мог сопротивляться. И все-таки он не мог ничего ответить. Ни да, ни нет. Он предпочел бы, чтобы Глеб его ни о чем не спрашивал, а просто продолжал делать то, что он делает сейчас. Но Глебу нужно было получить от него согласие. — Мне прекратить? — спросил он и остановил все движения. — Нннет, — еле выдавил из себя Слава. Все его тело, напитанное солнечными лучами, разогретое тысячами мимолетных прикосновений и близостью чужого, желанного тела, трепетало от ласк и требовало продолжения. На эрогенных зонах кожу покалывало от прилившей туда крови. От волнения шумело в голове. — Наверное, продолжай… — Наверное? — усмехнулся Глеб. Он выглядел спокойным и собранным, его не перемыкало, как Славу, от едва сдерживаемого возбуждения. Как будто не его член, твердый и горячий, упирался сейчас Славе в бедра. — Тогда не стоит, пожалуй. Он поцеловал Славу в губы — легко и нежно, убрал руки и отвел за спину, оперевшись на них. — Что значит не стоит? — переспросил удивленно Слава. — Но ты же хочешь… И я… Тоже хочу. — Тогда попроси, — тихо сказал Глеб. — Скажи, насколько сильно ты этого хочешь. Умоляй. — Умолять? Ты серьезно? — возмутился Слава. Он двинул бедрами, потерся об его стояк, рассчитывая, что вот сейчас Глеб не выдержит и продолжит. Сделает все сам, как и всегда, не заставляя Славу проявлять инициативу. По идее он должен быть рад тому, что Слава согласился, а не требовать у него какого-то особого подтверждения. — Да, — но Глеб остался невозмутим. — Расскажи, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал. Попроси, чтобы я трахнул тебя так, чтобы у тебя искры из глаз, чтобы ноги подкашивались, чтобы ты стонал и забыл собственное имя. — А ты так сможешь? — хмыкнул Слава. — Конечно, — Глеб лег на кровать, положил голову на скрещенные за затылком руки. — Только попроси, и я устрою тебе такой аттракцион, который ты ещё долго не забудешь. — Ну нет, — заупрямился Слава. — Давай просто займемся этим безо всяких просьб. — Нет, — ответил Глеб. — Давай тогда спать. Он положил руки Славе на бедра и осторожно подтолкнул в сторону, давай понять, что хочет, чтобы он слез. Но он замер, и тогда Глеб толкнул его сильнее. Оказавшись на свободной стороне кровати, Слава с недоумением смотрел на то, как Глеб заворачивается в одеяло, спасаясь от потока ледяного воздуха из кондея, и действительно укладывается спать. — Это что, шутка такая? — нахмурился Слава. В низу живота у него было напряжено до ломоты. Ласками Глеб только раздразнил его и тут же оставил по надуманной совершенно причине — если бы он действительно хотел заняться с ним сексом, он был бы рад и простому «да» со стороны Славы, а не придумывал бы всякие условия. Вечно ему спокойно не живется — то уехать нужно на другой конец Земли, то чтобы Слава как-то по-особому его попросил. Ему ничего не оставалось как лечь рядом, причем так, чтобы Глеба не касаться, чтобы лишний раз себя не соблазнять. Он закрыл глаза, засопел обиженно, рассчитывая что Глеб сейчас снова подкатит к нему сам. Но Глеб молчал и дышал спокойно и размеренно. А напряжением между тем не спадало — Слава уже устал бороться с неконтролируемым возбуждением в течении последней недели. Ему действительно хотелось, чтобы Глеб уже что-нибудь сделал с ним — но только как об этом сказать? Придвинувшись чуть ближе, Слава прошептал: — Ты спишь? — Нет еще, — Глеб повернул голову через плечо. — Ты что, обиделся на меня? — Да нет, конечно, с чего? — Глеб развернулся к нему, лег на спину и Славу к груди своей притянул. — Разве я могу на тебя обижаться? Просто мне было неприятно слышать то, что ты не был готов, когда у нас был первый раз, поэтому больше я не буду тебя уговаривать, уламывать и все такое. Нужно, чтобы ты сам хотел. — Да я и тогда хотел, — перебил его Слава. — Ну то есть… Не знаю, мне просто не по себе. Страшно. Я не привык. Он помолчал немного, раздумывая, и решил все-таки говорить более откровенно. — А хуже всего знаешь что? — тихо добавил он. — Что я боюсь привыкнуть. Потому что к хорошему действительно привыкаешь быстро, и я уже привык к тому, что мы все время вместе, что ты заботишься обо мне, все мои проблемы решаешь, и какого мне будет, когда все это закончится, и я останусь один? — Это не закончится, — сказал Глеб, убирая волосы, упавшие ему на лицо. — И ты не останешься один. Мы все время будем на связи. И я буду продолжать твои проблемы разруливать, если понадобится. — Ну кое-какую мою проблему ты точно не сможешь на расстоянии решить, — Слава хмыкнул и указал глазами вниз. — Смогу, почему же. Есть же скайп, фейстайм, — улыбнулся Глеб. — Решим и этот вопрос. — Я не буду на камеру дрочить, сразу говорю, — предупредил Слава. — Никакого вот этого… Киберсекса. — Жаль. Я бы хотел на это посмотреть, — Глеб прикусил губы, насмешливо оглядывая парня. Слава уткнулся ему в шею, спрятал лицо. — А еще мне было тогда так хорошо, что даже страшно, — прошептал он. — Как я буду без этого. Ну ты понимаешь — без секса. Ты меня и так подсадил на себя как на наркотики. А секс с тобой это вообще… Это лучший кайф. — Я понял, малыш, — согласился Глеб. — Не хочешь — не будем, я тебе это уже говорил. Давай спать. Никаких уговоров — видимо, подумал Слава, он его уже окончательно достал своими капризами и нытьем. Глеб устал его уговаривать — от осознания этого факта неприятно кольнуло. Слава притиснулся к нему ближе, обнял и прильнул всем телом. Глеб обнял его тоже, но никаких попыток приставать не делал, и, кажется, действительно начал засыпать, не обращая никакого внимания на упирающийся ему в бедро стояк. Слава тоже задремал, но сразу же проснулся, когда почувствовал, что Глеб начал выбираться из его объятий. — Куда ты? — Попить, — буркнул Глеб сонно. Слава слышал, как он спустился по лестнице на кухню, как хлопнул несколько раз дверью холодильника, и тоже вылез из кровати. Спящая у изножья собака подняла голову, с недоумением поглядела на полуночника и улеглась обратно, провожая своими блестящими черными глазами Славу в темноте. Внизу тоже было темно — Глеб не стал свет включать, Слава не стал этого делать тоже. Он увидел, что Глеб стоит спиной к лестнице и увлеченно копается в холодильнике, и ему пришлось громко кашлянуть, чтобы обратить внимание на себя. Глеб обернулся через плечо и сообщил: — Завтра обязательно в магазин сгоняем. Ни сока нет, ни «редбула», ни йогуртов. Ничего. Слава подошел к нему очень близко, со спины обнял. Всем телом почувствовал, как Глеб сразу же напрягся. Он очевидно ждал, что Слава отойдет, чтобы продолжить свои поиски в холодильнике, но Слава отходить не собирался. — Ничего не хочешь, — прошептал он и потерся своим стояком. — С этим вот сделать? — А что я с этим сделать могу? — Глеб обернулся и тоже его в объятия заключил. — Можешь кое-что. — Это ты мне скажи, — усмехнулся Глеб и погладил его по спине очень осторожно. — Можешь трахнуть меня, — прошептал Слава, приподнимаясь на носочки, чтобы быть ближе к его губам, готовый ответить на поцелуй. — Прямо на этом вот кухонном столе. Он кивнул в сторону широкого, круглого стола, за которым они обычно сидели. — Ты серьезно? — усмехнулся Глеб, глядя на него недоверчиво. — Да. Более чем, — Слава поцеловал его сам и сделал шаг назад, увлекая за собой. — Давай. Хочу почувствовать твой член в себе, хочу, чтобы ты взял меня и трахал до тех пор, пока я не буду просить о пощаде. — Ну так жестко трахаться мы точно не будем… Пока, — Глеб чаще задышал, прикусывая губы. — Но вот мой член ты почувствуешь точно… Одним резким движением он развернул Славу спиной к себе и нагнул, положив грудью на стол. Почувствовав прикосновение рук Глеба к своей пояснице, Слава вздрогнул. А тот взял его крепко за бедра и дернул на себя, прижавшись своим стояком. — Сейчас, погоди, — шепнул Глеб ему на ухо и отошел. Слава чувствовал себя до жути странно, лежа здесь на столе темной кухни, но в то же время необычная ситуация сильно заводила. Глеб вернулся уже через несколько секунд и сразу стянул с него трусы до щиколоток, и Слава ощутил прикосновение горячего члена к голой коже. Он взял себя в руки, чтобы не дергаться, и даже двинулся чуть назад, поощряя Глеба действовать смелее. Тот это оценил — наклонился, прижался грудью и животом к его спине и прикусил шею. Пока его губы медленно выцеловывали каждый позвонок, его пальцы уже были внутри, растягивали неторопливо и уверенно. Прогибая спину под его поцелуями, Слава старался унять страх, у него это даже получалось — сильно отвлекал напряженный до болезненности член. Глеб трогал и ласкал его везде, но только не касался главного. Даже проводя ладонью по внутренней стороне бедра, он словно осознанно избегал касаться стояка — только дразнил Славу, покрывая поцелуями его тело. Он и растягивал его так медленно, что у Славы уже звезды в глазах и отчаянное желание, чтобы его наконец выебали. Чтобы этот стол, за которым они каждый день завтракали, ходил под ними ходуном. В тот момент, когда Глеб задел что-то особенно чувствительное у него внутри, Слава вкрикнул и царапнул по деревяшке стола, мечтая, чтобы это была спина Глеба. Он бы сейчас в неё бы так вцепился, что уже Глеб бы его о пощаде начал молить. Он добавил еще смазки, а Слава заскрипел зубами, чувствуя себя до предела уязвимым. Это было странно — не в кровати, не прижимаясь друг к другу, не в полной темноте, а вот так — он разложен на столе, на его тело падает свет Луны из окна, а Глеб делает с ним все, что хочет, будучи при этом от него отстранен. — Ну давай уже, — прошептал Слава. — Выеби. Тут же он почувствовал, как пальцы внутри него дрогнули и замерли — и Глеб довольно ловко заменил их на свой член. Слава и охнуть не успел, как он уже оказался внутри и заполнил его всего, до отказа. — Блять, — прошипел он, подаваясь вперед, отстраняясь немного, но Глеб его на месте властным жестом удержал. Кислорода стало не хватать. Слава открыл рот, хватая воздух, задрожал, а Глеб приподнял его корпус со стола и прижал спиной к себе. — Тише, тише, — сказал он и еще немного вперед толкнулся. — Вот теперь все, да… Он замер, давая Славе время привыкнуть, а тот замер тоже, чувствуя жар его тела в себе. Голова кружилась. Первоначально довольно болезненный импульс затих, и на смену ему пришли другие ощущения. Близость. Интимность. Полное единение. И если в процессе предварительных ласк Глеб мог действовать грубовато, мог с силой шлепнуть его по заднице или за волосы потаскать, то теперь он действовал с такой нежностью, какой Слава совсем не ожидал. Его руки невесомо порхали по телу, задевая самые чувствительные точки, оживляя их, заставляя трепетать. Наконец Глеб начал двигаться — невыносимо медленно, придерживая его за бедра. Так медленно, будто у них впереди целая вечность. И это действительно было так, потому что лето — это всегда целая жизнь, маленькая бесконечная вселенная. — Чувствуешь меня? — прошептал Глеб ему на ухо, и Слава выгнулся, отвел руку назад, пытаясь удержаться за его шею, и простонал: — Да… Еще как… Чувствую… На самом деле он чувствовал себя игрушкой в руках Глеба, который полностью рулил тем, что происходит, и играл с его телом, как на музыкальном инструменте. Но если он и был игрушкой, то самой любимой и дорогой. Глеб целовал его, гладил по напряженной, выгнутой спине очень осторожно и продолжал двигаться так медленно, как только позволяла ему выдержка. Но лаская все его тело, члена он по-прежнему не касался. И это уже вызывало довольно болезненные ощущения. То, как Глеб его трахал, постепенно ускоряя темп, было даже приятно, поскольку теперь его член задевал те самые точки, которые до этого стимулировали его пальцы, но вот его собственный напряженный, налитой член тоже требовал к себе внимания. Слава ожидал, что Глеб, как и в их первый раз будет дрочить ему в процессе, но тот, казалось, совершенно, забыл об этом. И Слава решил подсказать — поймал его руку, которая гладила его по груди, лаская соски, и притянул ее к члену. Глеб тут же руку выкрутил и убрал. Тогда Слава, зарычав от невыносимого чувства, решил, что справится сам, раз уж Глеб так настойчиво его игнорит. Но едва только он, переборов смущение, коснулся собственного члена, как Глеб перехватил его руку, потом на всякий случай еще и вторую. Заставил его нагнуться, положил обратно грудью на стол и заломил руки назад. Вот теперь Слава действительно до конца прочувствовал, что такое настоящая беспомощность. Глеб двигался быстрее, вбивался в него жестче, входил уже до конца, а теперь ещё и руки удерживал. Именно в тот момент, когда ситуация стало невозможной, невыносимой — в основном из-за напряжения внизу живота — произошел перелом. Слава принял ее, решив про себя, что пусть уж Глеб по полной удовольствие получает, а с его оргазмом, который видимо сейчас ему не светит, они потом разберутся. Но тут внезапная яркая вспышка, которая не погасла, а начала наоборот разгораться с каждым новым толчком. Он чувствовал, что внутри него растет новое, не испытанное им ранее чувство. Напряжение в члене сместилось куда-то в сторону, и заставляло содрогаться от импульсов — Глеб, почувствовав его отклик, уже бил четко в цель, не отклоняясь ни на миллиметр. Он отпустил его руки, зная, что Слава теперь ни на что не способен, схватил его за бедра и принялся с силой вбиваться. Эти шлепки по бедрам под аккомпанемент обоюдных стонов — уже и Глеб отпустил себя, разрешил двигаться так быстро, как ему того хочется — довели Славу до какого-то сумасшествия. Все тело дрожало, и уже совершенно не принадлежало ему — только его любовнику, который разбудил в нем все это. — Стоп, хватит, — вырвалось у него. — Глеб, стой… Пожалуйста. Он тут же остановился. Поднял его со стола, к себе развернул. — Что случилось? — прошептал он обеспокоенно. — Что такое? Слава даже не мог говорить — смотрел ошарашенно на то, как блестит от пота кожа его парня в свете полной Луны, который падал в окно, и тяжело дышал. Глеб обнял его, продолжая вглядываться в лицо, ища в нем причину такой резкой остановки. — Что не так? — спрашивал он настойчиво. — Ты меня пугаешь, ответь, что я не так сделал? Что тебе не понравилось? Тебе было больно или что? — Это было… — прошептал Слава, который еле стоял на ногах. — Слишком… Слишком… У меня было такое чувство, что я… Ну не выдержу… Это было похоже на… — он застопорился, не зная с чем сравнить. — Оргазм? — догадался Глеб, и Слава кивнул. — Только какой-то странный… Не такой, когда дрочишь там, ну ты понял. Я такого еще не испытывал, — признался он. — Так я этого и добивался, глупый, — усмехнулся Глеб, целуя его. — Этого я и хотел. Блять, я так старался… Зачем прервал? Ты меня напугал пиздец как просто. Сам испуганный, какой-то бледный. Ты сейчас как, нормально? Слава кивнул, прижимаясь к Глебу. — Тогда продолжим? — Только давай просто, хорошо? — попросил Слава. — А то, что ты хочешь, давай на потом… Мы же теперь сможем… Практиковаться. Вот и попрактикуемся. — Как скажешь, котенок, — согласился Глеб. Он подтолкнул Славу, заставляя его лечь на стол спиной. Сам он встал между его разведенных ног и сразу положил руку ему на член — Слава дернулся, прикусил губы, застонал. Слишком долго он ждал этого прикосновения. И тут же почувствовал, как Глеб заполняет его собой снова, и это было уже легче, плавнее, уже привычнее. Рука Глеба двигалась на его члене в такт толчкам — Слава изгибался, жалея, что он сам выбрал такую неудобную площадку для их любовных экспериментов. «Надо было еще в спальне соглашаться» — думал он. Да и вообще — надо было соглашаться гораздо раньше. Было бы гораздо больше этого удовольствия, которое он испытывал сейчас. Как только ему на живот упали первые вязкие капли, Глеб убрал руку с его члена, подхватил за бедра и начал вбиваться — быстро, резко, безжалостно. Теряющий сознание от удовольствия Слава уже ничего не соображал и очнулся только когда на его живот выплеснулась чужая порция спермы. Приподняв голову он, увидев эту картину, снова с глухим стоном ее уронил. Глеб дотянулся до салфеток, стоящих в подставке на столе, и тщательно все вытер. — Сможешь идти? — усмехнулся он, помогая ему встать. — Если что, я могу помочь. — Не стоит, — на самом деле Слава действительно еле держался на подгибающихся ногах. — А кстати, — Глеб потянул его в сторону лестницы. — Как твоя спина? — Спина? — Слава уставился на него недоумевающе. — Аааа… Спина. Нормально. Почти не болит. На самом деле он и думать забыл об этом и в процессе не чувствовал ни малейшего дискомфорта — настолько все его мысли, все его сознание было заполнено другими, более приятными, впечатлениями. Оба заснули почти мгновенно и проспали все на свете — и никакие вороны, орущие за окном, не могли их потревожить. Теперь сидеть за этим же столом напротив Глеба, глядя на то, как он сосредоточенно намазывает варенье на тост, было смущающе и неловко. В голове сразу всплывали картины их маленького ночного приключения, и ему непонятно было, как Глебу удается сохранять невозмутимое выражение лица. Сам Слава то и дело краснел, встречаясь с ним глазами. И тот только подливал масла в огонь — словно бы ненароком касался коленом его бедра, его руки, передавая ему хлеб или сахар, а потом и вовсе положил руку на него под столом. — У нас в холодильнике шаром покати, нужно сегодня съездить за продуктами, — сказал он при это как ни в чем не бывало. — Хочешь за руль? Он уже учил его пару раз, когда они ездили в город — они сворачивали на полузаброшенный отрезок дороги, окруженный с двух сторон деревьями, и Слава пересаживался на водительское. В езде на автомате не было ничего сложного, и он спокойно преодолевал это расстояние и сразу научился разворачиваться. — Угу, — Слава пытался скрыть свое смущение, прикрывая лицо чашкой кофе. — Давай сегодня сам доедешь прямо отсюда до поворота, а там поменяемся. Сможешь? — Ага, — Слава снова кивнул, отводя глаза. Глеб наклонился к нему, притянул к себе и поцеловал в губы. — Ночью мне было очень хорошо, — сказал он, целуя теперь его шею. — А тебе? — Очень, — признался Слава. — Мне всегда с тобой очень, очень, очень хорошо. Но вчера было особенно. На протяжении всего пути Глеб контролировал каждое его движение и не отводил глаз от дороги, которая расстилалась перед ними. Время от времени он накрывал ладонью руку Славы, которая лежала на руле, иногда касался бедра, говоря что на педаль нужно нажимать плавней, наклонялся к нему ближе, подсказывая, где надо повернуть. В какой-то момент Слава не выдержал — заметив ту самую аллею, где они тренировались ездить первый раз, Слава резко повернул руль и туда свернул. — Эй, — удивился Глеб. — Но в город же прямо… — Хочу тебя, — процедил Слава сквозь сжатые зубы. — Пиздец просто. Глеб сразу же притих. Дождавшись, когда Слава притормозит возле особенно густо разросшегося участка, он расстегнул ремень безопасности и прошептал: — Иди сюда. Расстегнув свой, Слава перелез к нему, сел верхом на колени. Руки Глеба сразу же оказались у него под майкой — он задрал ее, торопливо стянул через голову — собранные в хвост волосы Славы от этого движения рассыпались по плечам, и припал к его груди так жадно, словно не было у них секса несколько часов назад. Здесь, вдали от цивилизации, надежно закрытые от проезжей части деревьями, они могли дать волю чувствам, но все равно не чувствовали себя в безопасности. Но опасность будоражила сейчас еще сильнее. Стянув шорты чуть ниже с него и с себя, Глеб соединил в своей ладони их вставшие члены и начал дрочить одновременно, пока Слава стонал и елозил у него на коленях. — Не знаю, как я буду целый год без тебя, — прошептал Слава, когда они, закончив, снова ехали в город — теперь Глеб сидел на водительском. Он сам бы не смог водить — настолько сильно у него после оргазма дрожали ноги. Стекла с обеих сторон были полностью опущены, и Слава опирался на свое, выставив локоть наружу, чувствуя, как ветер треплет его волосы. Дыхание у него все ещё оставалось сбивчивым, по телу разливалась тягучая, сладкая нега. Особенно больно было понимать сейчас, что уже скоро не будет этой головокружительной, невозможной близости. — Что ты сказал? — переспросил Глеб, поворачивая к нему голову. Ветер, бьющий в открытые окна, вырывал слова и уносил их далеко в лес, в поле. — Ничего, — буркнул Слава и нацепил черные очки Глеба, чтобы тот не видел его глаз. Оставив одну руку на руле, второй Глеб потянулся к нему. Положил ее на коленку и повел наверх, задирая края шорт, украдкой поглядывая на Славу, пытаясь угадать, что на этот раз послужило причиной резкой смены его настроения. — Что ты ответишь, — спросил он, перекрикивая ветер, — если я скажу, что мы можем остаться здесь еще на недельку? Тебе как, ещё не надоело? Слава недоверчиво поглядел на Глеба — тот смотрел на него и улыбался, светился весь. — Родители поменяли билеты. Очень уж им понравилось на Миконосе, — объявил Глеб. — Получил утром сообщение. — А чего не сказал сразу? — возмутился Слава. — А тебя еще на неделю отпустят? — спросил Глеб, довольно ощутимо сжимая его бедро. — Конечно, — усмехнулся Слава. Ничто на свете не могло бы его сейчас от Глеба оторвать — учитывая, что впереди маячила долгая разлука. Еще одна неделя вместе — это был настоящий подарок взамен недели почти упущенной — без ласк, без близости, без секса. Он определенно собирался все наверстать. Они действительно старались смаковать каждый новый день, каждый час, наслаждаться каждой минутой, но время все равно бежало ужасающе быстро. Было много всего — и долгий, медленный секс в кровати, сразу после пробуждения, и купание голыми на рассвете в укромной речной заводи, и быстрая взаимная дрочка в перерывах между занятиями. И дело с учебой пошло куда бодрей — теперь у Славы не осталось времени, чтобы размышлять о возможности или невозможности реализации их плана — в любую свободную минуту Глеб находил чем его занять, что ещё им попробовать. — Ты когда-нибудь ночевал в палатке? — спросил у него Глеб, когда Слава, вымотавшись, отбросил учебник. Они оба не говорили об этом — старательно игнорировали тот факт, что сегодня день Х — тот самый накануне их отъезда. Пора было возвращаться в город — покидать то место, которое стало для них обретенным раем. — Конечно, — Слава с тихим стоном вытянулся на пледе, подставляя плечи под лучи закатного солнца. — Мы как-то с классом ходили в поход. Было прикольно. — Я в сарае палатку нашел, поможешь поставить? — Глеб тоже лег на сложенные перед собой руки — он не подавал вида, но мозгоебство с учебой ему тоже давалось нелегко. Но ничто при этом не могло сравниться для него с той радостью, которую он испытывал, когда видел успехи любимого — а они были воистину впечатляющие. Ни раз он думал про себя, что не ошибся в Славе и первое впечатление о нем оказалось верным — если дать ему чуть больше уверенности в себе, где-то подтолкнуть, где-то подсказать, где-то направить — он сможет очень и очень многое. У самого Глеба тоже загорались глаза, и тоже хотелось делать больше и к большему стремиться, чтобы обеспечить им ту жизнь, к которой они стремились. — Зачем? — усмехнулся Слава, прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца. — Хочу сегодня устроить что-то особенное, — прошептал Глеб, утыкаясь ему в шею. Он не стал акцентировать внимание на том, почему именно он этого хочет, не стал говорить о том, что это их последний вечер здесь — это и так было очевидно обоим. — Разожжем костер. Поставим палатку. Будем под открытом небом ночевать. Ну то есть под потолком палатки, конечно, потому что ночью все-таки прохладно. И так как Слава молчал, он продолжил: — Но мы, конечно, будем друг друга согревать. Ну и выпьем чего-нибудь — я в шкафу нашел несколько бутылок вина. Есть виски, ром, джин. Тебе бы чего хотелось? — Мне все равно, — Слава попытался улыбнуться, поцеловал Глеба, чувствуя как нежно тот гладит его по спине, по горячей от солнца коже. — Мне неважно что пить. — Хорошо, я сам выберу. Слава приподнялся. — Пойду с собакой погуляю, — сказал он. Если ее не выгуливать специально, она так и сидела на одном месте, валялась где-нибудь в теньке — один раз в день Слава выводил ее на поводке по общей территории коттеджного поселка. Проходя мимо розовых кустов Слава по привычке осмотрел их внимательно — все три недели он ухаживал за ними, выполняя данное обещание, и несколько раз Глеб отсылал фотки бутонов матери, чтобы она убедилась, что они в полном порядке. Целая бутылка вина улетела незаметно, пока они пытались разжечь костер и разложить палатку. Настроение не могло им испортить даже то, что зефирки, которые они хотели поджарить на огне, почему-то сгорели. — Какие-то зефирки неправильные, — вынес свой пьяный вердикт Глеб, разглядывая получившийся уголек. — Не нужно было их так долго держать, — Слава с трудом сдерживал смех — в его стакане плескалась порция из второй бутылки вина. — Ты не умеешь ничего жарить, кроме своих панкейков. Впервые за долгое время он позволил себе расслабиться — его тоже радовал прогресс в обучении, который он не мог не заметить, и то, что они наконец окончательно определились с колледжем и программой, которая вполне могла ему подойти. То, что еще недавно казалось призрачной, нереальной мечтой постепенно обретало очертания, во многом благодаря тому плану, который составил Глеб — он подробно расписал шаг за шагом, все, что Слава должен будет успеть сделать в ближайшие полгода. Кроме того, Глеб пообещал ему, что оставшееся до его отъезда время, они будут проводить вместе — да, три раза в неделю у него будут тренировки со школьной командой (тренер устроил новым одиннадцатиклассникам летний спортивный лагерь и ему была нужна помощь своих лучших игроков), да, ему нужно будет и самому готовиться к отъезду и к началу учебного процесса, но все равно. — Мы будем ночевать вместе каждую ночь, — пообещал ему Глеб, и Славу, хоть он и не мог пока представить себе, как они это устроят, это обнадеживало. — Не только панкейки, — возразил Глеб, пробуя потемневший зефир на вкус. — Еще тебя могу хорошенько отжарить. Ты забыл? — Такое захочешь — не забудешь, — усмехнулся Слава, обнимая его за шею. — Мне кажется, стоит напомнить, — Глеб притянул его на себя, посадил к себе на колени. — Пошли в палатку? — Надеюсь, она мне на голову в самый ответственный момент не грохнется, — хмыкнул Слава. — Я буду сверху, так что если и грохнется, то только мне, — Глеб легонько прикусил его нижнюю губу и немного ее оттянул. У Славы сразу же мурашки побежали от предвкушения и сладко потянуло в паху. В палатке было темно и тихо — окружающего мира не существовало за пределами зеленых стен. Глеб уложил его на нечто вроде матраса, навис сверху, прижимаясь и целуя мягкими, горячими губами. Чувствуя его теплые пальцы одновременно и на своей щеке, и в низу живота, Слава с тихим стоном откинул голову. Маленькое пространство, в котором они вдвоем с трудом умещались было наполнено запахом духов Глеба и парами легкого алкоголя. Через мягкую ткань спортивных штанов Слава чувствовал упирающийся ему в бедро возбужденный член и дрожал от предвкушения. Глеб поцеловал его за ушком — он делал это всегда, когда хотел полностью его обезоружить, знал, что это его слабое место, — и уверенно, с нажимом потерся об него между раздвинутых ног. — Давай, — прошептал Слава. — Давай уже. — Что? — Глеб коснулся его губ невесомо — Слава почувствовал, что он улыбается. — Возьми меня, — выдохнул Слава, закрывая глаза. И Глеб сразу же начал действовать, словно только и ждал этой отмашки — сел на колени, перевернул парня на живот и стянул с него шорты вместе с бельем до середины бёдер. В процессе ласк он очень быстро нашел нужный угол и желаемый ритм — Слава стискивал зубы, впиваясь ими в расстеленный на матрасе плед и изгибался. Но второй рукой Глеб крепко удерживал его на месте. Слава почувствовал, как чужой член упирается ему в бедра, что он уже влажный от выступившей смазки и очень горячий. Ему было нужно, чтобы Глеб прямо сейчас взял его, не оттягивая, не медля, но ему словно доставляло удовольствие его мучать. В конце концов у Славы сдали нервы — если Глебу хочется, чтобы он умолял и просил, что ж, именно это он делать и будет. У него слюни текли от невыносимого желания, чтобы Глеб засадил ему уже поглубже, и он сообщил об этом ясно и четко, почуствовав, что от услышанного у того дрогнули пальцы. Те самые, которые были у него внутри. — Что ты сказал, — прошептал Глеб ему на ухо — он лег сверху и теперь прижимался своим членом совсем близко к входу. Слава заерзал, пытаясь ему помочь. — Хочу тебя, — прошептал он, уже совершенно ничего не соображая и только чувствуя разгоряченное тело всей поверхностью кожи. — Хочу… Трахни… Глеб медленно проник в тесноту и теплоту его тела, заполнил ее собой изнутри. Слава почувствовал спиной как сильно бьется его сердце. А Глеб между тем запустил пальцы в его волосы, оттянул их назад и начал трахать — быстро, ритмично, ускоряясь. Слава вцепился пальцами в плед, уткнулся в него лицом и глухо стонал — напряжение тянуло внизу живота, но на этот раз помочь себе не было вообще никакой возможности — его член упирался в матрас, елозил по нему, в такт ритмичным движениям. Он и не пытался ничего делать — просто кайфовал, чувствуя как постепенно подбирается по-настоящему ошеломляющий оргазм, стонал уже громко, а Глеб лишь сильнее вбивался в его бедра. Уже очень скоро у Славы на глазах выступили слезы — краем сознания он уловил, что Глеб тоже стонет, вздрагивает и валится на него сверху. Слава пришёл в себя уже лежа на спине — охваченный послеоргазменной нежностью, Глеб покрывал поцелуями его щеки, лоб, висок, целовал все, до чего вслепую дотягивался. Наткнувшись на слезинку в уголке его глаза, остановился. — Все хорошо? — спросил он. — Все просто… Просто… — Слава силился подобрать правильное слово и наконец найдя, выдохнул его в дрожащий в палатке воздух: — Волшебно. — Да, — согласился Глеб и снова поцеловал его теперь уже в шею. — Ты, кажется, кончил, а я даже ни разу не коснулся твоего члена, — рука его опустилась вниз, погладила грудь и живот, затем еще ниже, там, где разлилась влага. — И ты его не касался тоже, — прошептал Глеб с довольной улыбкой. — Получилось, как я и хотел. Слава прижимался к нему ближе — он все еще мысленно витал где-то в облаках и собственное тело казалось ему чужим, наполненным, парящим. Уткнувшись Глебу в шею, он хотел сказать ему что-то о том, как ему сейчас — да и вообще всегда — с ним хорошо, кайфово и приятно, как вдруг услышал как с громким стуком что-то упало на крышу палатки. Замер, прислушиваясь, и тут забарабанило, зашумело — дождь. Первый дождь за все три недели их пребывания здесь. Весь день по небу гуляли тяжелые, грозовые облака, парило, было душно, и вот сейчас наконец прорвало. Какое-то время они лежали, прижавшись друг к другу, слушая как стучат капли по палатке, и это было даже прикольно и без сомнения романтично, но дождь с каждой минутой усиливался и вот уже сильным порывом ветра палатку чуть не сорвало. — Наверное, нам все-таки лучше перебраться в дом, — сказал Глеб, приподнимаясь на локтях. Ему не хотелось разрушать волшебную атмосферу их близости, но, услышав сильные раскаты грома уже очень близко, он заторопился. — Вставай, — Глеб натянул на него шорты и сам начал торопливо одеваться. — Попробуем палатку собрать. Они вымокли до нитки, мучаясь с палаткой — дождь с каждой минутой усиливался, порывы ветра трепали их волосы, а в темном небе уже мелькнула молния. К дому они бежали под стеной воды — путь им освещала вспышки, прорезающие небо. В доме было тепло и уютно, испуганная собака сидела в спальне, забившись под кровать. Они вместе сходили в душ, после залезли под одеяло — лежать в постели, когда за окном грохочет гром и барабанит дождь, было особенно приятно. Раскаты были такими громкими, что Слава пару раз вздрогнул, теснее к Глебу прижимаясь. Тот включил телек, чтобы не так слышны были звуки бури — очередной комикс «марвел», но его очень быстро сморило. Лежа на его плече, Слава наблюдал за тем, как ресницы Глеба дрожат, пока он борется со сном. Из кондиционера шел холодный воздух, но выключать его не хотелось — без него бы сразу стало душно. Поэтому Слава предпочел натянуть до самого подбородка одеяло и притиснуться Глебу под бок. Во всем теле разливалась приятная нега — полное удовлетворение тела и души. Через пару минут он задремал. Проснулся неожиданно, резко, почти подскочил. Ему какой-то жуткий сон приснился — он не помнил что именно, но точно знал, что его напугало — что рядом с ним не было Глеба, именно это и внушало ужас. Ему приснилась его будущая жизнь — на весь ближайший год он останется один, без его поддержки, его нежности, заботы и любви, в которой Слава уже привык купаться каждый день как в теплом, ласковом море. Представить невозможно, что очень скоро он действительно всего этого лишится. — Глеб, — Слава сразу же начал его тормошить. — Глеб, просыпайся! Но тот только промычал что-то невнятное и зевнул. Глаза открыл, но они были совсем сонными и мутными. Он сильно устал после недельного секс-марафона, поэтому просто притянул Славу к себе. — Мммм, ну ты чего, — он обхватил его обеими руками, прижал к груди, небрежно и ласково по волосам провел. — Отдыхай. И Слава замер, лёжа на его плече, прислушиваясь к звукам за окном — такой грохот и треск, словно буря ломает деревья. Они выехали рано утром — Глебу ещё нужно было успеть встретить родителей. Сладкий медовый месяц, как и все хорошее, скоротечно подошел к концу. Глеб, если и чувствовал грусть, вида не подавал. Он сам собрал их вещи, которые были в жутком беспорядке разбросаны по всему дому, пока Слава в каком-то ступоре сидел в разобранной кровати — его особенно почему-то расстроил тот факт, что ночная гроза свалила яблоню, под которой они каждый день занимались. Молния ударила в ствол, а порыв ветра разбросал ветви по поляне — и эта картина разрухи словно отражало то смятение, которое было у Славы в душе. В машине Глеб включил музыку и тихонько напевал, барабаня пальцами по рулю. На нем была Славина футболка — мятая Dickies, и темные очки. Он чувствовал его печальный настрой, но старался делать вид, что не замечает. Пытался его разговорить, не обращая внимания на то, что Слава отвечает сухо и односложно, улыбался ему и, когда они выехали по шоссе, взял его за руку. Это то и стало последней каплей. — Я не смогу без тебя, — выпалил Слава. — Если ты уедешь, я просто умру. Он вырвал руку, закрыл лицо ладонями, пытаясь удержать в себе слезы, которые рвались наружу. Ему было ужасно стыдно плакать перед Глебом, но, кажется, еще немного и это все-таки случится. Глеб сразу же притормозил, свернул к обочине, остановился. Протянул к Славе руки, обнял его, отталкивающего, упирающегося, к себе с силой прижал. Подождал, пока он немного успокоится, когда сможет более или менее информацию воспринимать. — Малыш, ты же знаешь, что это ради нас, — начал он говорить, осторожно подбирая слова. — Ты же понимаешь, что это ради нашего общего будущего. — Мне наплевать, — произнес Слава глухо, уткнувшись ему в грудь. — Останемся здесь, похуй на все. Оставайся. Пожалуйста, не уезжай. Я прошу тебя! Пожалуйста! Ну хочешь, буду умолять? — Всего лишь восемь месяцев, — спокойно сказал Глеб, поглаживая его по волосам, по спине. — Четыре, и я приеду на новогодние, и потом еще столько же. Ты сам не заметишь, как они пролетят, у тебя куча дел будет — подготовка, экзамены, последний звонок, выпускной… — Мне похуй, — Слава все никак не хотел успокаиваться — грядущая разлука, которая теперь, после проведенных вместе волшебных, совершенно потрясающих дней, не просто пугала, а ужасала по-настоящему. Ощущалась как конец света, не больше не меньше. — Ты не можешь уехать, не можешь меня оставить. Как я буду без тебя? — Мы справимся — вместе, ты и я! — Не будет никаких вместе! — у Славы вырвался всхлип. — Ты уедешь и забудешь про меня сразу же, забудешь про нас! Забудешь про все… Что сегодня было… Ну то есть вчера… Ночью, короче… — Солнышко мое, — Глеб обнял его за шею, прижал к себе так крепко, что Славе стало трудно дышать. — Как я смогу забыть? И все, что было… — Сразу же, как только улетишь, — упрямо повторил Слава. — Найдешь там себе кого-нибудь… — Да как ты можешь такое говорить? — не выдержал Глеб — он повысил голос, в нем зазвенело возмущение. — Думаешь, меня это не обижает, что ты так сомневаешься во мне? А я спускаю тебе это все, я вообще, кажется, слишком многое тебе спускаю, но это потому что я очень сильно люблю тебя, малыш, — Глеб поцеловал его в прикрытую волосами пылающую щеку, затем уткнулся в макушку. — Я не могу на тебя ни злиться, ни обижаться. Но мне все равно не по себе, когда ты такое говоришь. Я надеялся, что ты поддержишь меня, и мы сможем пройти через все это вместе. Слава тяжело вздохнул — но его уже не трясло, не колотило от сдерживаемых рыданий. Он только прижался к Глебу теснее, устроил голову у него на груди. — Все будет хорошо, — Глеб продолжал его успокаивать, гладить по плечу. — У нас все получится. Слава больше ничего говорил, но цена за свободу, которая так манила Глеба, казалась ему слишком высокой. Он вцепился в него так, словно он прямо сейчас должен был уезжать, словно эти объятия в силах были удержать его возле Славы. — Ты же не подведешь меня? Не сдашься? — спросил у него Глеб осторожно. — Что бы ни произошло… Обещаешь? — Обещаю, — выдохнул Слава, совершенно не веря в собственные слова.