Поцелуй украдкой

Слава проторчал в здании аэропорта уже черт знает сколько времени. Из-за непогоды рейсы отменялись, переносились, самолеты кружили в воздухе и не могли сесть, метель усиливалась, люди обезумели из-за предновогодней суеты. До начала Нового года оставались считанные часы, а Глеб, который добирался до Москвы на каких-то дико сложных стыковочных рейсах больше суток, все еще торчал в длинной очереди на паспортном контроле. Он должен был прилететь ещё несколько дней назад — за океаном рождественские каникулы начинались раньше, но что-то у него пошло не так, какие-то обстоятельства помешали, потом была целая проблема с тем, чтобы достать билеты на новую дату. Билетов не было, и, когда уже все смирились с тем, что Глеб сможет прилететь только после Нового года, он все-таки совершил невозможное. Два часа назад он написал Славе, что его самолёт приземлился, и только тогда Слава смог выдохнуть — взял себе кофе в автомате, присел. До этого он провел в сильном волнении несколько часов, ничего не ел с самого утра и, что гораздо страшнее, даже не курил. Услышав голос Глеба, который зовет его по имени, Слава огляделся — на секунду ему показалось, что это уже глюки от ожидания. Но вот среди толпы мелькнуло счастливо улыбающееся лицо — загорел, похудел, кажется, стал еще выше, но он все тот же, его парень, его самый любимый. Когда Слава представлял их встречу, он думал, что сможет удержать себя в руках, но сейчас, когда долгожданный момент наступил, у него от радости начисто сорвало крышу. Разбежавшись, он запрыгнул на Глеба, обхватил его двумя ногами и повис, удерживаясь за шею. Еще секунда и они бы поцеловались — по крайней мере, Слава точно бы смог. Сдержались, конечно, но все равно их губы на миг оказались слишком близко. — У меня стояк сейчас будет, малыш, — прошептал Глеб, обнимая его за талию. — Хорош, спрыгивай. Смутившись, Слава его отпустил, встал на пол и тут же почувствовал, что, кажется, уже поздно — возбужденный член упирался ему прямо в живот. — Придется немножко так постоять, — усмехнулся Глеб. Они остались стоять друг напротив друга, очень близко, и со стороны могло показаться, что они, к примеру, братья, встретившиеся после долгой разлуки. По крайней мере, они очень надеялись, что производят именно такое впечатление. — Ты такой красивый, солнышко, — произнес Глеб — его глаза скользили по лицу Славы, улавливая, что в нем изменилось. Новая прическа — волосы теперь гораздо короче, новые сережки — их ему купил сам Глеб, заказал из-за океана доставку. Да и сам тоже весь какой-то новый — тоже осунулся, повзрослел. — Я и забыл уже насколько ты красивый, честное слово. Через камеру вот это все не передать. И, не сдержавшись, Глеб наклонился к нему, за плечи приобнял и дважды чмокнул — сначала в висок, потом в ухо. Быстрый, смазанный, неловкий поцелуй украдкой. А Слава от таких слов, от его прикосновений, от радости долгожданной встречи окончательно поплыл. Просто смотрел во все глаза на Глеба, ощущая себя нереально счастливым от того, что то, что ему столько раз снилось, происходит теперь наяву. И это было намного лучше самого прекрасного сна. — Педики, — проходящие мимо пацаны бросили им это в спины, как комок грязи. — Не оборачивайся, — Глеб удержал Славу, который изменился в лице и, казалось, был готов лезть в драку. — Забей. Давай уже уйдем отсюда. Нам нужно еще такси заказать, а это сейчас пиздец какая нелегкая задача. — А где твой багаж? — Слава притормозил, не позволяя Глебу увлечь себя к выходу. — Потерялся где-то на пересадке в Вене. Я уже заявление написал, гребанный «Аэрофлот» отзвонится, когда отыщет, — Глеб положил руку Славе на плечо, и они вместе направились к стеклянным дверям. — Я там тебе столько классных шмоток привез, надеюсь, чемодан не сгинет с концами. — Спасибо, конечно, но Москве вроде с шмотками не дефицит, — усмехнулся Слава, вглядываясь в приложение в телефоне — пока ни одно такси, из тех, что были поблизости, не откликнулось. — Знаю, мне просто нравилось выбирать их для тебя. Шатался по магазинам, видел какую-то вещь и сразу на тебе представлял. В конце концов они сели в одно из тех такси, которые торчали на выходе. Те драли совершенно неадекватные цены, но им было уже все равно — хотелось побыстрее спрятаться от чужих глаз, оказаться наедине. — Мы можем ко мне поехать, — предложил Слава сразу же, как только они оказались внутри. — Мама к подруге ушла праздновать Новый год, поэтому если ты хочешь… И можешь… То мы могли бы… — Встретить его вместе? — перебил его Глеб. — Ну типа того, да, — Слава не стал рассказывать о том, каких трудов ему стоило спровадить мать. — Было бы идеально, — Глеб нашел его руку, в своей крепко сжал. — Я своим наплету что-нибудь. Они меня все равно не ждут, я не сказал им, что мне удалось поменять билеты. — Хорошо, хорошо, я обещаю, что завтра мы оба будем, — Глеб бросил на Славу выразительный взгляд, призванный сообщить ему о том, как же сильно он заебался объяснять родителям то, что сегодня они не приедут к ним Новый год отмечать. — Хорошо, прямо к завтраку. Ладно, прямо в девять утра. Да, Славу тоже приведу, куда без него. Не волнуйся, пожалуйста, ну какая разница, увидишь меня позже на несколько часов. Не велика потеря. — Тут мама всего наготовила, можем поесть, если ты голодный, — предложил Слава, когда Глеб повесил трубку. — Или, если хочешь, можно просто сладкого, я сейчас чайник поставлю. — Да, я ужасно хочу сладкого, — сказал Глеб, убирая в карман телефон. — Тебя. Он притянул к себе Славу, который смущенно отвёл глаза. На самом деле ему хотелось этого не меньше, просто он не думал, что они займутся этим сразу же, едва переступив порог. — Ты устал, наверно, с дороги и голодный, — продолжил Слава даже тогда, когда Глеб прижал его к стене и впился зубами в шею. — Голодный до секса с тобой, малыш, — прошептал Глеб ему на ухо и мочку губами обхватил. Слава изогнулся в его руках — эта незатейливая ласка всегда вызывала табун мурашек по его спине, и Глебу об этом было хорошо известно. Прижавшись к нему всем телом, Глеб почувствовал, как у него от нахлынувшего желания закружилась голова. — Почти пять месяцев… — пробормотал он. — Поверить не могу, что у нас не было так долго! Он уже вовсю гладил его вставший член через ткань штанов и хотел было расстегнуть ширинку, когда Слава неожиданно перехватил его запястье. — Ты был с кем-нибудь? — выпалил он. — За эти пять месяцев? — Что? — Глеб резко остановился и посмотрел на него с недоумением. — Нет. А ты был что ли? — Нет… — А почему тогда спрашиваешь? — нахмурился Глеб, вглядываясь в его растерянное лицо. — Странный вопрос. Может, хочешь мне что-то рассказать? — Нет, конечно! — теперь уже Слава возмутился. — Просто каждый раз, когда ты рассказывал, как ты ходишь там на всякие вечеринки… Да и пять месяцев — это все-таки большой срок. — Вообще-то я умею держать себя в руках, я же не озабоченный маньяк какой-то, — хмыкнул Глеб и тут же снова прижался к нему и зашептал: — Я тут подумал… Давай ты, как в аэропорту, обхватишь меня ногами, я прижму тебя к стенке, и мы… — Давай только не первый раз так, хорошо, — попросил Слава, краснея. — Не думаю, что все будет так легко… Ну ты понимаешь. Не заставляй меня объяснять. — Конечно, не все сразу, — Глеб взял его за руку, сам в комнату повел. — Просто мне хочется попробовать с тобой всякое прежде, чем мы снова расстанемся. Надеюсь, что успеем. Комнатушка Славы за прошедшее время совсем не изменился — все та же узкая кровать, на которой вдвоём можно было спать только тесно прижавшись друг к другу, заваленный вещами маленький шкаф и заваленный книгами и тетрадками стол. В углу любимый скейт, оставленный там до лучших, более теплых, времен. — Там ты сможешь практически круглый год без проблем гонять, — обронил Глеб мимоходом, проведя пальцами по разложенным тетрадкам. — Только ветер сильный бывает, но такой зимы, как здесь, к счастью, нет. Услышав, как Глеб говорит об их общем будущем, как о почти свершившемся факте, Слава почувствовал, как сердце у него с тревожной надеждой замирает. — Я в душ, а ты пока найди мне что-нибудь из одежды, — обьявил Глеб, раздеваясь. — Какие-то мои шмотки должны были остаться у тебя или своё что-нибудь дай. Когда Слава принес ему полотенце и вещи, Глеб сразу же отодвинул шторку, вылез из душевой и мокрыми руками Славу облапал. — А ты чего не разделся до сих пор? — возмутился он, разворачивая Славу спиной к себе. Он прижал его к раковине, коснулся горячими губами изогнутой шеи, которая больше не была скрыта под длинными прядями волос. Тяжелый вздох Славы, который в это время расстегивал свои штаны, заставил Глеба еще сильнее прижаться к нему. В ответ Слава прогнулся и слегка подался назад, потерся об его член, поддразнивая. — Малыш, ты… — у Глеба сбивалось дыхание, и пульс стучал в висках, пока он растягивал своего любовника, изо всех сил стараясь не спешить. — Ты такой… Горячий, и тесный, и… — на этом эпитеты у него в голове закончились, и он с глухим стоном провел губами по позвонкам шеи, жарко задышал в затылок. — Ты сразу извини меня, сладкий, но надолго меня точно не хватит. — Знаю, — прошептал Слава, откидывая голову ему на плечо. — Давай уже. Начинай… Повозившись немного с презервативом, вставил и медленно толкнулся вперёд. Прикрыв глаза, Глеб осторожно продвигался по узкому входу, пока Слава старался расслабиться и ровно дышать. Но терпения Глебу хватило ненадолго — когда Слава немного привык, он схватил его за бедра и начал двигаться быстрее, ускоряясь, заставляя сильнее прогибать спину. Наблюдая за их отражением в зеркале, Глеб положил ладонь Славе на горло, наклонил его голову назад, к своему плечу. Его пальцы сжимали шею, гладили подбородок, потом указательный скользнул ему в рот, раздвинув пухлые, блестящие губы. Потом притянул к себе еще ближе, проник в рот языком. Трахал его, одновременно трахая пальцами и языком его рот. И, конечно же, кончил первым. — Хочешь ещё раз? — спросил он сразу же, не успев отдышаться. — Пф, ясное дело хочу, — усмехнулся Слава, чувствуя знакомое томление и жар во всем теле, который разливался по венам вместо крови. Он чувствовал себя так, словно очень долго голодал, а теперь добрался наконец до изысканных кушаний, и, разумеется, не собирался останавливаться. — Мы с тобой ещё ни разу не поцеловались по-нормальному, — сказал Глеб, когда они, закончив, вышли из душа и вытянулись на кровати. Город за окном замер в предвкушении праздника. — Дай хоть посмотреть на тебя. Лицо даже толком не разглядел, все больше затылок. Слава, усмехнувшись, положил голову ему на плечо и потянулся к его губам. Нежный, неспешный поцелуй после страстного, быстрого секса ощущался гораздо острее и был как глоток прохладной воды в летний зной. — Я тут подумал… Говорят, как Новый год встретишь так и проведешь, да? — прошептал Глеб, и на губах у него загорелась ухмылка. — Вроде того. — Поэтому я хочу встретить его в процессе. Ну ты понимаешь, — сказал Глеб. — Когда я буду внутри. — Какой же ты извращенец, — Слава возмущённо закатил глаза. — Вообще-то уже скоро салют. Он не сказал, какие ассоциации у него вызывают взрывы салюта, поэтому Глеб понял по-своему. — Ты его обязательно посмотришь, — заверил он Славу. — Давай ты будешь сверху — так ты сможешь смотреть в окно. В процессе наслаждаться салютом. Славу это предложение неожиданно сильно завело, но одновременно с тем повергло в смятение. — Мы еще успеем одеться и встретить Новый год по-нормальному, с праздничным столом и с речью президента, — напомнил он. — Если поспешим. — А смысл? На кой хер нам речь президента? Считай, что это уже не наш президент, малыш, — Глеб настойчиво потянул парня на себя. — Ну не мой, в любом случае, это точно, — согласился Слава, закидывая на него ногу. — Ну вот видишь, — прошептал Глеб, чувствуя как Слава осторожно на него насаживается. — Так что какая разница, тем более. Тем более, когда так… Боже мой… Так хорошо… Он прикусил губу, закрыл глаза, чувствуя все нарастающее напряжение в низу живота. На этот раз они не спешили. Слава двигался очень медленно, привыкая к новой позе, а Глеб осторожно направлял его, обхватив руками бедра. Ощущать на себе тяжесть тела, то, как оно скользит по его члену, было невыразимо приятно. Долгими, одинокими ночами Глеб часто фантазировал о таком, и сейчас, когда его фантазии воплощались в жизнь, он чувствовал себя на седьмом небе. Он любовался татуировками на Славиной груди, проводил по ним рукой, потом опустил ладонь вниз, почувствовал, как напрягаются мыщцы пресса. Затем его руки заскользили по спине Славы, погладили, заставили его наклониться и прижаться к нему грудью. Тут Глеб начал двигаться сам, уже быстрее и резче, а Слава застыл. С его уст срывались все более громкие и сладкие стоны, а Глеб ловил их, наслаждаясь этими нечастыми для его любовника моментами полной потери контроля. Слава выстанывал его имя вперемежку с просьбами и ругательствами и забыл уже и про салют, и про истекающие минуты Нового года. Бросив взгляд на стрелки часов, висящие над дверью, Глеб постепенно замедлился, а потом и вовсе остановился. — Что такое? — шепнул ему на ухо Слава, и, не дождавшись ответа, приподнялся, выпрямился у него на члене: — Что? — Сейчас будет салют твой, — улыбнулся Глеб. Он тяжело дышал, грудь его вздымалась, на лбу и висках выступили капельки пота. Пользуясь минутной передышкой, он отдыхал. — Ты издеваешься? Продолжай! — возмутился Слава, но, так как Глеб остался неподвижен, начал двигаться на нем сам, и в этот момент за окном прогремели первые залпы. Через несколько секунд темное небо озарилось яркими разноцветными вспышками, но Слава видел их сквозь пелену и почти не слышал. В глазах у него потемнело, в ушах стучал пульс. Он упёрся ладонями Глебу в грудь и ускорился. — Тебе хорошо? — спросил Глеб, начиная толчками двигаться ему навстречу. Он впился взглядом в охваченной страстью лицо Славы, на котором отражались разноцветные вспышки огненных залпов. — Да… — прошептал Слава. — Я уже… Почти… Глеб обхватил его член, который, уже весь мокрый, скользил по его животу, сжал посильнее и спросил снова:  — Ну как… Салют нравится? — Да! Только давай быстрее, пожалуйста, — попросил Слава, закусив губу. — Иди ко мне, — выдохнул Глеб. Обхватив ладонью его шею, он прижал к себе так, чтобы Слава не смог отстраниться, и начал целовать. У Славы не получалось ответить на поцелуй — он задыхался от приближающегося оргазма, тяжело дышал сквозь сжатые зубы. Почувствовав, что осталось совсем немного, Глеб просунул руку между их влажными телами и снова сжал его член в ладони. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы Слава с громким стоном выплеснулся ему в руку. Обессиленный, он практически рухнул Глебу на грудь, который в это время, обхватив его за бедра, ускорился и сам кончил через несколько быстрых движений. Слава так и остался лежать на нем — только вытянул ноги и положил голову на плечо. Салют уже отгремел, и теперь за окном грохотали петарды, которые запустили, казалось, разом сотни, тысячи. — Не люблю петарды, — тихо произнес Слава, утыкаясь ему в шею. Глеб погладил парня по волосам: — Будет всю ночь грохотать. Ничего не поделаешь. Он заметил, что Славе как-то не по себе, и решил его отвлечь. Осторожно удерживая в объятиях, стараясь не уронить на пол (на этой кровати это была вполне себе реальная перспектива), дотянулся до стола. Там лежал его телефон и наушники, один из которых он оставил тогда у Славы в Москве, и которые заряжались теперь, вновь соединённые, в футляре. Он достал их, засунул один себе, один Славе и включил тихую музыку. Такую, чтобы не напрягала, но и чтобы звуки внешнего мира потихоньку отступили. Он прижимал Славу к себе, надеясь этим его успокоить, и вскоре тот и правда задремал. Рука, которой он обнимал Глеба, расслабилась, дыхание стало ровнее и спокойнее. А вот Глеб так заснуть и не смог — перелет, джетлаг, смена часовых поясов, радостное, почти болезненное возбуждение от встречи не отпускало. Утром они должны были идти к родителям Глеба — уговор есть уговор, Глеб клятвенно пообещал, что они явятся на новогодний завтрак, а обещания он привык держать. Он первым вылез из нагретой за ночь кровати — в комнате было холодно, и по его разгоряченной коже сразу же побежали мурашки. Начал будить Славу, который, впервые с момента их разлуки, сладко и по-настоящему крепко спал. Сначала аккуратно и нежно — прикусил мочку уха, поерошил волосы, запустил руку под одеяло. Не помогло. Тогда Глеб приступил к тяжелой артиллерии — начал трясти его за плечо и стягивать одеяло, в которое Слава укутался как в кокон. — Еще пять минуточек, — попросил он, не открывая глаз. — Еще минутку хотя бы… — Малыш, я сам не выспался, но я обещал, — Глеб попытался увлечь его в поцелуй, повел рукой по груди вниз, обхватил утренний стояк. — Давай, я в душ, и тебя там жду. Ровно через минуту! На поцелуй Слава отвечал вяло, но рука, сжимающая член, его немного взбодрила. Он потянулся к Глебу, надеясь, что тот залезет обратно к нему в кровать, чтобы они могли продолжить, но тот поцелуй прервал. — Давай, поднимайся, успеешь еще отоспаться, когда я уеду, — Глеб решительным шагом направился в душ. «Когда я уеду…» — повторил Слава про себя, закрывая глаза. Их неделя только началась, а Глеб зачем-то напоминает ему о конечности их встречи. Если бы Слава мог, он бы, конечно, и вовсе не спал, чтобы времени зря не терять, вот только Глеб его вчера настолько заездил, что сейчас ему было жизненно необходимо восстановить силы. За этими мыслями Слава не почувствовал, что веки его отяжелели, и он снова начал проваливаться в сон. На этот раз из дремоты его выбил противный звук вибрации телефона. Слава протянул руку к столу, нащупал его, приоткрыл один глаз. Оказалось, что это телефон Глеба — на экране высветилось сообщение от его мамы, которая интересовалась вышли ли они уже или нет. — Слава, ты, блять, идешь или нет? — позвал его Глеб из душа, перекрикивая бьющую об кафель воду. — Ты заснул опять что ли? — Не, — Слава поводил пальцем по экрану. — Тут мама тебе сообщение написала. Спрашивает, вышли мы или нет. Она что-то в духовку хочет поставить. — Напиши ей, что выйдем через двадцать минут, — крикнул Глеб. — Напиши, что будем ориентировочно через час. Пусть ставит. — Как я напишу, я пароль твой не знаю, — Слава прикусил губу и затих в ожидании — скажет или нет? Глеб назвал ему цифры. Слава вбил их, ответил и хотел было телефон отложить — правда хотел, но не смог. Слишком большое искушение. Он сам не знал, что нужно искать, какие зацепки и маячки. Полез в месенджеры — там переписка сплошь с его новыми американскими друзьями, а Слава от сильного волнения, от которого звон в ушах и жар по всему телу, не то, что английский, но и русский, и свой родной язык разом забыл. У него слишком мало времени и слишком многое нужно посмотреть, а он даже не знает, где и что. Залез в фотографии — они слились в одну сплошную смазанную яркую картинку. Многие из этих фоток он уже видел — Глеб присылал ему. Какие-то нет — тут и из клубов, и из машин какие-то снимки, и с пляжа. И тут же ряды фотографий конспектов, статей из учебников, графики и материалы, фотографии с однокурсниками в аудиториях. Слава листал, все сильнее ускоряясь, и взгляд его цеплялся так за многое, но ничего конкретного не было. Каждый раз, когда он видел чужие лица — мужские и женские — сердце замирало, но никакого криминала обнаружить так не удалось. Снова перешел в сообщения — тут и приглашения на вечеринку, и вопросы типа придет ли он сегодня опять в кафе, какие-то шутки, которые Слава не мог понять. Тщетно он пытался охватить весь тот период жизни Глеба, что он провел без него. — Ты что-то конкретное ищешь? — раздался голос Глеба совсем рядом. — Может, тебе подсказать? Он стоял в дверях комнаты, откуда ему хорошо было видно экран лежащего перед Славой телефона — от входа до кровати меньше метра. Слава замер, кусая губы. У него не было оправданий для совершенного поступка — он знал, что это неправильно. Знал, но сделал. Потому что все это время червячок сомнений все равно грыз. Наверное, стоило с Глебом поделиться своими переживаниями, но этот способ — увидеть своими глазами — гораздо надежнее, особенно, если случай подвернулся сам. Глеб подошел ближе — на полу за ним остались мокрые следы. Он и сам был весь мокрый — не успел даже вытереться, просто прижимал полотенце к себе. Слава не смог выдержать его взгляд — опустил свой, телефон заблокировал и отложил обратно на стол. — Хочешь что-то спросить? — начал Глеб. — Давай. Считаешь, я что-то тебе не договариваю? — Нет, просто… Я не знаю, зачем я это сделал. Извини. — Ты сообщение матери хотя бы написал? — Да, я сразу… Ты злишься? — Славу охватил страх, что из-за его поступка Глеб больше не сможет ему доверять. Ведь он сам сказал пароль, не скрывая, хотя мог бы ответить позже, когда выйдет. — Я разве давал тебе повод во мне сомневаться? — сказал Глеб холодно вместо ответа. — Нет, извини, правда… Я не хотел, но… У тебя там такая насыщенная жизнь, понимаешь, и мне страшно, что она тебя как-то увлечет. Что там будет что-то интереснее. Или кто-то. Знаю, мы вроде как договорились насчёт того, что скажем друг другу, если вдруг будет завязываться что-то серьёзное с кем-то другим… Но насчёт несерьёзного-то мы не договаривались! Типа насчёт случайных связей. — Какие ещё нахуй случайные связи? У тебя они были что ли? — возмутился Глеб. — Речь о тебе! — Если ты думаешь, что я способен делать что-то за твоей спиной и что меня могут привлекать случайные связи, то ты меня совсем не знаешь, — покачал головой Глеб. — И мне даже в голову не могло прийти, что это надо как-то отдельно обсуждать и обговаривать, думал, это само собой подразумевается. Но, если это нужно проговорить, хорошо, давай. Я ни с кем и ни за что не был и не буду, и надеюсь, и жду того же от тебя. Теперь договорились? — Да, — Слава не смог сдержать счастливой улыбки. Такое облегчение он испытал в этот момент — словно с плеч тяжкий груз свалился. — Договорились. — А моя жизнь такая насыщенная, как ты сказал, потому что я стараюсь забыться, — медленно проговорил Глеб. — На неделе я по уши завален учебой, и у меня хватает сил только на то, чтобы поспать. Учеба там оказалась… Намного, намного сложнее, чем я себе представлял. А на выходных я иногда тусуюсь и хожу куда-нибудь, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о нас, о тебе, о нашем будущем. Нет смысла бояться, что я забуду про тебя — этого не случится. Ведь даже забыться на пару часов не всегда получается. Слава встал с кровати и обнял его. — Я люблю тебя. Извини. Скажи, что ты меня прощаешь? — попросил он, приподнимая голову для поцелуя. — Я прощу, — Глеб ответил на поцелуй, погладил его по голой спине. — Только повтори это ещё раз. — Что? Что я люблю тебя? Я тебя просто обожаю! — Ну наконец-то, я уж думал не дождусь услышать это вживую, — сказал Глеб, проводя ладонью по щеке. — А ты мне свой телефон показать не хочешь? — Конечно, — Слава ответил, ни на секунду не задумавшись. Взял телефон со стола, протянул его Глебу. — На, возьми. Тот улыбнулся, но телефон не взял. — Я тебе доверяю, — сказал он. — Ты готов мне его дать, ок. Проверять я не буду. — Нет уж, возьми, — Слава продолжал настойчиво совать телефон. — Давай, чтобы я не чувствовал себя придурком. Посмотри все внимательно. — Ладно, только не сейчас, мы опаздываем уже реально, — Глеб поцеловал его в нахмуренный лоб и взял за руку. — Пойдем, а то ты обратно спать уляжешься. Они зашли в душе вместе, чтобы времени зря не терять, но, выйдя оттуда, все-таки минут двадцать потеряли — Глебу уж очень хотелось испробовать ту позу, про которую он сказал еще вчера, когда они только переступили порог квартиры. Потом вылетели из дома, с все еще мокрыми волосами, растрепанные. Снег во дворе был усеян кусочками разорвавшихся петард и всякими конфетти. В гостях оба клевали носом, чуть ли не спали за столом. Впрочем, родители были примерно в таком же состоянии — они сами только вернулись с празднования от друзей, поэтому получился милый, семейный, но очень сонный завтрак на диване перед телеком без какой-либо неловкости. Они с Глебом расположились на диване, Слава положил голову Глебу на плечо, а на его коленках разместилась Бося. Его немного развезло от выпитого шампанского и вкусной еды, а ещё ему было очень хорошо и тепло от того, что рядом любимый — осознание этого пьянило не хуже алкоголя. Но, когда мама Глеба решила вдруг неожиданно произнести тост, оба встрепенулись, потому что речь шла о них. — Скоро вы вступите в по-настоящему взрослую жизнь и будете полностью самостоятельны, — начала она. — Вы будете жить вместе, — она сделала паузу, посмотрела на них. — Вы, конечно, оба еще слишком юные для серьезных отношений… Они переглянулись — Глеб украдкой сжал руку Славы, желая таким образом дать понять, что неважно, что она сейчас скажет — у них свое видение ситуации. Они уже готовы, они оба этого хотят и настроены серьезнее, чем те, кто намного их взрослее. — Но я тут подумала, — продолжила женщина. — Мы с твоим отцом были ненамного старше вас, когда встретились, и у нас вроде как вышла неплохая семья. Глеб кивнул, соглашаясь — он совсем не ожидал, что она придет к такому выводу. Думал, что скажет то же, что и все его новоиспеченные американские друзья, которым он рассказывал их со Славой историю — что в таком возрасте просто невозможно встретить любовь на всю жизнь. — Так что могу только пожелать вам терпения — потому что оно вам точно понадобится, я об этом из собственного опыта сужу, — она потянулась к ним бокалом. — Мы, кстати, тоже поженимся, — обьявил Глеб, стукаясь об ее фужер. — А что? — он поймал удивлённый взгляд Славы. — Там это можно, почему бы и нет. Он сделал глоток шампанского, посмотрел на ошарашенные лица родителей. — Да шучу я, вы чего, — он сделал ещё один глоток, откинулся на спинку дивана и тихо добавил: — А может и не шучу. Вся новогодняя неделя у Глеба была расписана — нужно было уделить внимание родственникам, обязательно встретиться с мамой Славы, съездить в аэропорт за отыскавшимся чемоданом, разобрать учебные дела Славы, проконтролировать его подготовку. Они практически не оставались наедине, хоть и были неразлучны. Но они были рады и такой возможности, и счастливы от того, что могли видеть друг друга, слышать, разговаривать и просто быть рядом — ведь они так долго были и этой возможности лишены. Встреча со Славиной мамой была запланирована с целью развеять любые сомнения, если они у нее и были, касательно отъезда сына. Глеб так долго, так ярко и красочно описывал перспективы, которые ждут там Славика, все прелести колледжа, в котором он будет учиться, и так клятвенно заверял ее, что будет за ним приглядывать, что отвечает головой за то, что ничего плохого с ее сыном не случится, что женщина в итоге даже рассмеялась. — Я верю тебе, Глеб, успокойся, — сказала она. — Я вижу, что ты хороший мальчик. Вижу, как ты относишься к моему сыну. Если уж он такой, какой он есть, — добавила она, бросив взгляд на смутившегося Славу, — то я рада, что он с таким как ты. Берегите друг друга. — Да и он, в конце концов, — добавила женщина, — и сам не промах. Правда, Славик? Парень кивнул, довольный тем, что она это сказала, потому что из долгой и пылкой речи Глеба можно было бы сделать вывод, что беспомощный Слава попадает под его полную и абсолютную опеку, а ему не хотелось бы, чтобы это выглядело так. — Я понимаю свою ответственность, — но Глебу все равно казалось, что он сказал недостаточно. — Я понимаю ее в полной мере, понимаю, что выдергиваю Славу из привычного уклада жизни, что… — Глеб, хорош, — оборвал его парень. — Никуда ты меня не выдергиваешь. И я отвечаю за тебя в той же мере, что и ты отвечаешь за меня. Мы отвечаем друг за друга. И на этом все. Точка. Последние три дня они провели в загородном доме — том самом, где они проводили каникулы летом, но на этот раз, к их сожалению, были не одни. Друзья родителей, родственники, соседи приходили, приезжали, уезжали, на смену уезжающим появлялись новые, и людскому круговороту, казалось, не будет конца. Глеба то и дело отдавливали и выпрашивали — ну как там, ну что, и ему совершенно невозможно было отвертеться — приходилось снова и снова рассказывать подробности своей жизни за бугром. И Слава хоть и не жаловался, все равно ощущал себя немного заброшенным. Он старался держаться в стороне, не мешать Глебу общаться с родственниками, но то и дело чувствовал на себе его словно извиняющийся взгляд. В ответ Слава всегда посылал ему подбадривающую улыбку, стараясь не демонстрировать своего грустного настроя. Потому что от его печали и грусти ничего бы не изменилось — Глеба так и будут разрывать на части все то драгоценное время, что им осталось. Но все-таки у них было «свое» время — поздно ночью, когда и гости, и родители забывали об их существовании, они ускользали из-за праздничного стола, закрывались в комнате. Снизу доносился смех и разговоры, звон бокалов и тарелок. А они самозабвенно целовались под этот саунтрек в постели или прямо на полу, вытянувшись на мягком ковре с мягкой, белой шерстью. Глебу нравилось медленно и неспеша Славу раздевать. Это должно было подчеркнуть тот факт, что у них впереди целая ночь, которой они могут, смакуя, наслаждаться. Сначала он расстегивал молнию олимпийки, потом приподнимал краешек майки, обнажая тонкую полоску кожи на животе, которую начинал неторопливо целовать. Потом скользил ладонью под майку, ощущая тепло кожей. Оголял грудь, покрывал ее медленными поцелуями — языком по соскам, по ключицам, обводил им татуировки. К этому времени Слава обычно уже сильно заводился, рвался его тоже раздевать, но Глеб отстранял его руки от себя и продолжал мучить неспешными ласками. В конце концов они все равно оказывались абсолютно голыми, и разогретый до предела Слава шепотом просил взять его немедленно. Несмотря на то, что родители спокойно поселили их в одной комнате, они все-таки старались соблюдать приличия и сохранять тишину, но давалось им это очень непросто. Иногда Слава, чувствуя как истекают силы, просил — закрой мне рот. И Глеб зажимал ладонью его губы, что заводило Славу только сильнее. Иногда он эту ладонь прикусывал до боли, но Глеб никогда не жаловался. Иногда ведущая роль принадлежала Славе. Однажды вечером, после того, как они уже сходили в душ и легли в кровать, он решил поупражняться в искусстве оральных ласк. Он делал это долго и старательно, пробуя различные техники, скорости и способы, но кончить своему парню не давал. В конце концов Глеб, который наблюдал за этим действом в мягком свете ночника, не выдержал. — Ну вот, теперь тебя уже не так легко за волосы таскать, — прошептал он, оттягивая его от себя и пытаясь отдышаться. — Ты не устал, солнышко? Так долго сосешь… Мне, конечно, очень приятно, но… Стесняюсь спросить, где ты всего этого, черт возьми, понабрался? — Пришлось смотреть много порнухи, — признался Слава. — За неимением собственной личной жизни. Там и подучился. — Иди сюда, — Глеб притянул его к себе на грудь и резко перевернул так, чтобы Слава оказался под ним. — А вот я вспоминал то, как было у нас с тобой, и никакой порнухи не требовалось. Ты у меня горячее, чем самая горячая порнозвезда. — Ну я старался не вспоминать о том, каким охуенным был наш секс, — прошептал Слава, чувствуя, как Глеб раздвигает ему ноги коленом. — Это была бы такая, знаешь, дрочка сквозь слезы. Дико возбуждающе, но грустно от того, что ты далеко. Я иногда так сильно по тебе скучал, что… — Мне кажется, я скучал по тебе сильнее, — перебил его Глеб. — Думал о тебе каждый день, и каждую ночь представлял, как ты… Он обхватил губами мочку уха, легонько прикусил, поглаживая по ноге, по внутренней стороне бедра, чувствуя, как Слава подается ему навстречу. — Я постоянно пересматривал наши фотки, видео с дачи, как ты на машине едешь, как мы под яблоней целуемся, перематывал снова и снова, — прошептал Слава, прижимаясь теснее. — Представить себе не могу, что придется опять тебя отпустить… Это слишком жестоко. — Так, ну все, хватит, — оборвал его Глеб, уловив в голосе совсем печальные нотки. — Не думай об этом. Сейчас есть только ты, я и охуенный секс, который я потом буду вспоминать. Так что давай постараемся сделать так, чтобы мне было что вспомнить. Иногда они уходили в ванную, где можно было позволить себе чуть больше шума, и от того, что их страсть и нежность наконец-то нашла выход, они чувствовали себя счастливыми. Опустошенными, изможденными и вечно невыспавшимися, да, но счастливыми. Но было ещё кое-что, что отравляло их счастливые дни, помимо грядущего расставания — в свободные дневные часы они закрывались в комнате, чтобы разобраться с подготовкой Славы к решающему тесту, но работа продвигалась с большими сложностями. На протяжении всех пяти месяцев Глеб старался контролировать процесс и худо-бедно ему помогал, но он настолько был завален собственной учебой, что у него это не всегда получалось. Ему и задержаться перед Новым годом пришлось из-за того, что он пытался экстренно доделать дела и все работы, чтобы на каникулы улететь с лёгким сердцем. А сейчас, когда они пытались заниматься чем-то серьёзным, их с такой силой влекло друг к другу, что в итоге все сводилось к одному. — Если правильно ответишь на этот вопрос, я тебя поцелую, — обещал ему Глеб, касаясь ногой его бедра под столом. — А если правильно решу весь тест? — с ухмылкой спросил Слава, погрызывая ручку. — И все это за двадцать пять минут? Он уже примерно знал, каким будет ответ, но ему хотелось услышать это от Глеба. — Тогда я залезу под стол, — Глеб придвинулся, положил на его бедро ладонь и сказал тихо, чуть хрипловатым от возбуждения голосом. — И буду все двадцать пять минут тебе отсасывать. — Идет, — выдохнул Слава, ерзая на своем месте. — А если не справлюсь? — Все равно отсосу, — вынужден был признать Глеб. — Но уже не так долго. Обычно они не доходили даже до середины теста. Сосредоточиться на серьёзном не получалось, и они занимались сексом, испытывая острое чувство вины и сожалея о том, что они отнимают время у чего-то не просто важного, а решающего их судьбу. А между тем успехи Славы оказались не сказать, чтобы сильно впечатляющими, и Глеба начала охватывать тревога, что тех знаний, что уже есть, ему не хватит. В ближайший месяц Славе нужно было завершить мотивационное эссе, подать все документы и пройти тест. При мысли об этом у обычно всегда оптимистичного и уверенного Глеба начиналась паника. Все чаще он думал о возможности неблагоприятного исхода и хотел поговорить об этом со Славой, но не находил в себе достаточно решимости, чтобы начать разговор. А между тем время, отведённое им, истекало.