Шагая к бесконечности

– Кого где нет? – недоуменно переспросил второй стражник. – Здесь. Нет одного из тех, кого мы сюда привели, – спокойно пояснил Эм, продолжая оглядывать собравшихся перед ним. Их должно было быть восемь. – Так их и восемь, – нахмурился стражник. – Их стало восемь после того, как к ним добавилась незваная гостья, Базиль, – слегка раздраженно процедил Эм, – считай сам – Тодд, Баркер, Рагг, Трайер, – он провёл рукой в сторону застывших Суини, Люси, Тоби и Мелани, а затем продолжил, продолжая вести рукой, – Терпин, Дестлер и Ловетт. Ловетт… – Ловетт! – вскинулся вдруг Алжернон, – Альберт Ловетт! Я же лично первым привёл его сюда! Нелли судорожно втянула воздух, глядя на стражников широко раскрытыми глазами. Что значит «Альберт Ловетт»? Мало ей было наличия здесь Люси Баркер, от которой не отрывался Суини, наличия девочки (теперь двух), которые полностью занимали внимание Тоби, так теперь ещё и это… – Ну, и где он? – насмешливо вопросил Эм, – угулял куда-то, как я понимаю? Первый стражник только руками развёл. – Ладно, – махнул рукой Эм, – наружу выйти он не мог, значит, он где-то внутри. А где – дело пятое. Найдётся по ходу испытаний. Начинаем. И он хлопнул в ладоши. А дальше… ничего не произошло. – И что? – с недоумением спросил Суини. – И все, – пожал плечами Эм, – теперь мы здесь находимся до тех пор, пока нас не выпустят. Вы живете, мы за вами следим, вот и все. – И все? – надменно вскинул брови Терпин, – а смысл какой во всем этом? Тоби внезапно прыснул. Остальные обернулись и взглянули на него. – А смысл какой? – передразнил мальчик, смеясь, – смысл такой, чтоб мы выжить и не нагрешить ещё больше сумели, разве непонятно? Мы здесь будем жить дни, может, недели или месяцы. А вы двое, – он махнул руками в сторону Тодда и судьи, – за первые полчаса друг друга чуть не перегрызли. – Мальчик прав, – подтвердил Эм, – что будет дальше, вы ещё узнаете, но, что бы ни было, вы ещё должны до этого дожить. Все, можете расходиться. Сверху есть комнаты, устраивайтесь сами. Нечего в холле толпиться. Алжернон и Базиль поддержали товарища, и подгоняемые ими грешники отправились наверх. Остался внизу только Тоби, который проследил взглядом за поднимающимися наверх Джоанной и Мелани, а затем повернулся к Эму, который тоже остался позади остальных. – Здравствуй, – коротко и тихо произнёс мальчик. Он не видел, но почувствовал, что стражник улыбнулся ему. –Здравствуй, – ответил Эм, а затем тоже взглянул наверх, где уже скрылись девушки и все остальные, – как она? Все в порядке? – Вроде да, – серьезно кивнул Тоби, – дезориентирована и напугана немного, но это ведь естественно, учитывая… – Да, – подтвердил Эм, – присматривай за ней. – И ты, – отвечал подросток. – Разумеется, – твёрдо произнёс Эм, – ладно, иди, а то заметят, что тебя нет. И помни… И он приложил палец к губам, которые едва виднелись из-под маски и капюшона. Тоби снова коротко кивнул и, развернувшись, легко взбежал по лестнице, направляясь к небольшой каморке рядом с комнатой, из которой доносились девичьи голоса. Не говори. И даже не думай. У Эма было имя, разумеется, было, но называть его, даже в мыслях, было чревато для него самого, в первую очередь. А вреда стражнику Тоби не хотел. Он знал – ему сказали – что назвать его по имени могла лишь Мелани, которая теперь едва ли помнила не то что имя мужчины, но вообще факт его существования. Однако Тоби знал также и то, что Эм и не потребовал бы от неё этого, не стал бы давить на неё. Однажды она вспомнит сама, а до тех пор он будет ждать. Ждать столько, сколько потребуется. Потому что он её любил. Конечно же, любил, как иначе… – Тоби! – окликнула его вынырнувшая из комнаты Джоанна, – давай к нам! Глаза девушки весело блестели, она улыбалась, видимо, уже вполне оправившись от испуга и шока. – Здесь не так уж плохо, – прощебетала она, а затем скосила глаза вниз, на лестницу, – ишь ты, как смотрит! Эм, стоявший у подножия лестницы, никак не отреагировал на комментарий блондинки, глядя ей за спину, откуда робко выглянула Мелани. Поймала его… взгляд, хотя и не видела его глаз, и скрылась где-то в комнате, махнув светлыми волосами, в которых яркими пятнами выделялись чёрные лепестки. – Джоанна! – окликнул девушку судья Терпин, выглянув из соседней комнаты, – зайди к нам. Нам следует поговорить. Тоби, сверкнув глазами, молча встал рядом с девушкой, показывая, что без него она никуда не пойдёт. Джоанна с любопытством оглядела пожилого мужчину, а затем пожала плечами. – Ну пойдёмте. Я все равно пока ничего не понимаю. Так хоть послушаю, что вам там есть сказать, – и она, подхватив братца под руку, потащила его вперёд. Поднявшийся Эм без особых прелюдий зашёл в комнату девушек, в которой они ещё и обустроиться не успели, и негромко велел: – Иди тоже. Незачем одной сидеть, мало ли что случиться может. Вон, мистер Ловетт был один, так вы его даже увидеть не успели. Девушка испуганно подхватилась и поспешила следом за Джоанной и Тоби. Стражник, провожая её взглядом, грустно усмехнулся. Боится. Ну разумеется, она его боится – он сейчас на человека-то едва похож. Он – тень, безликая, безымянная тень, от которой шарахнулся бы любой. Ничего. Это не навсегда. Он должен лишь защитить её, и тогда все закончится. Для них обоих.

***

– Садись, девочка, – приветливо кивнула ей миссис Ловетт. Почему обратилась к ней именно она, не знал никто, даже сама Нелли – все же здесь, в комнате находились куда более близкие девочек люди. – И правда, присаживайся, – перехватила инициативу обычно робкая Люси, указывая дочери на кресло. Единственное кресло во всей комнате. Сама комната была небольшой и довольно темной – лишь немного света пробивалось сквозь старое разбитое окно в наклонённом потолке (вероятно, это была крыша всего дома), но все же разглядеть окружающую обстановку удавалось: комната действительно выглядела, как часть давно заброшенного дома, холодного, темного, с обшарпанными стенами и старыми картинами на них, со старой, ветхой мебелью и несколькими свечами, расставленными тут и там. Джоанна присела в предложенное ей кресло – обитое пожелтевшим бархатом со слабо различимыми узорами и даже какой-то картиной, с резными ножками и подлокотниками, и с любопытством уставилась на собравшихся вокруг неё людей. – Ну? – вопросила она с веселой улыбкой, – зачем звали-то? – Поговорить хотели, – начал Суини, отодвинув судью, – здравствуй, Джоанна. Я твой отец. Девушка аккуратно склонила головку в сторону и пристально вгляделась в темные глаза, резко выделявшиеся на бледном лице мужчины. А затем тряхнула головой и пожала плечами. – И Вам не хворать. Тоби, устроившийся неподалёку, тихонько прыснул, закрывая рот рукавом. – Молодец, сестрица, – пробормотал он. – И все? – продолжила Джоанна, – мне так Вас и звать, просто «отец»? – Его зовут Бенджамин Баркер, милая, – мягко улыбнулась Люси, – а я – Люси Баркер, твоя мама. Правда, сейчас твоего папу, кажется, зовут не совсем так, но причины этому я сама пока не знаю, – и она кинула вопросительный взгляд на мужа. – Я сбежал с каторги и вернулся в Лондон, – поморщившись, пояснил тот, – не мог же я сделать это под своим именем. – О! – вскрикнула Люси, тут же забывая о дочери, – Бен, мой дорогой! Ты все же сумел вырваться от них! Ты возвращался к нам… И женщина бросилась ему в объятия. Губы Суини расплылись в невольной улыбке, и он обнял супругу в ответ. Судья Терпин, глядя на это, скривился и отвёл взгляд. Нелли лишь опустила глаза. Джоанна пару раз перевела взгляд с одного родителя на другого и повернулась к судье. – Ну, а Вы, сэр? Мужчина аж вздрогнул, осознав, что обращалась девушка к нему. – Вы кажетесь мне знакомым, – слегка хмуря идеально очерченные бровки, пробормотала девушка. Уильям улыбнулся с несвойственной ему робостью, вглядываясь в прелестное лицо, давно стертое из его памяти Страхом. Она была по-прежнему прекрасна, с нежным округлым личиком… Глаза, впрочем, кажется, были темнее… Они были каре-зелёными, а теперь… – Сэр? – Я… – прошептал судья, – твой отец, Джоанна. Тот, кто вырастил тебя, научил всему, что ты знаешь, но теперь забыла. Я… – Отправил твоего настоящего отца на каторгу, обесчестил твою мать, а потом, когда ты выросла, решил жениться на тебе, – перебил его Тодд, оторвавшись от Люси, – отец года, или даже века, учитывая обстоятельства. Джоанна, задумчиво глядевшая на приемного отца, отшатнулась прочь, закрыв лицо руками. – Он забрал тебя после того, как твоя мать сошла с ума от событий, произошедших по его вине, – поддержала возлюбленного Нелли, – так что, детка, ты не очень-то верь в его добрые чувства. Он детей на казни отправлял! – Я судья! – тут же отбил Терпин, – карать всех, кто нарушает закон – моя обязанность! Суини фыркнул. – Ага, конечно! Тогда что же ты здесь делал все эти годы, если всего лишь исполнял свои обязанности? Честные судьи в Страхе десятилетиями не сидят! – Уж кто бы говорил, мистер «горит сарай, гори и хата!» – рявкнул Терпин, – я по крайней мере не резал всех, кто попадался мне под руку! – Если бы не Вы, он бы таким не стал! – вступилась за Тодда Нелли. Терпин лишь глазами сверкнул, переходя на неё: – И не запекал убитых в пирогах, впоследствии скармливая их обычным людям, – ядовито бросил он. Миссис Ловетт вспыхнула и вскочила на ноги. – Да что б Вы понимали! Вам-то откуда знать, на что толкает крайняя бедность! Терпин горько рассмеялся. – Ох, как вы, чернь, любите осуждать богатых, не зная ничего о них! Я, к Вашему сведению, дамочка, простым адвокатом начинал. Практически всего в жизни добился сам, выучился, женился, ребёнка завёл, ещё не будучи судьей! А потеряв все, заметьте, ВСЕ, не начал бритвой махать налево и направо! – Это какое же все Вы потеряли? – внезапно вскинулась Люси, тоже подскакивая на ноги, – я видела, как Вы жили – один из самых богатых людей в Лондоне! Как сыр в масле катались… Она осеклась, увидев, как страшно исказилось лицо её злейшего врага. Сжавшись, она ожидала, как он продолжит кричать о черни и прочем… Но ярко сверкавшие глаза Уильяма Терпина внезапно потухли, и он лишь тихо, хрипло произнёс: – Мою жену, мою красавицу Лили зарезали в подворотне. За пару камней в украшениях. Нашу с ней малышку Аланну забрала холера. Ей было четыре. И она была… так похожа на Джоанну. И ты, – он кинул горький взгляд на Люси, – ты была… совсем как Лили, когда я впервые увидел тебя. Даже платье почти такое же… Так-то стал бы я заморачиваться ради какой-то простой девчонки… Каторги, балы, подарки… Нужна ты мне была больно. Но ты была совсем как она… И когда ты оставила девчоночку одну, я забрал её. Я был ее отцом, всегда был. Люси молчала, открыв рот. Суини же сверкнул глазами, приобнимая жену за плечи: – Ваша честь понимает, что это ни разу не оправдание? – едко поинтересовался он, – это не мы забрали Вашу семью. Я и мои любимые жена и дочка ничего Вам не сделали! А затем внезапно мелодично рассмеялся Эрик, который все это время молча сидел в углу комнаты, не влезая в чужой разговор. – Ой, не могу я с вас, – усмехнулся он, ловя удивленные взгляды, – мальчик-то прав был! Для вас нахождение в одной комнате – уже испытание, которое вам не по силам, – он встряхнул головой, откидывая темные волосы со лба, – вас вообще не смутило, что вашей «любимой» дочки, которую вы делите, как голодные собаки кусок мяса, уже и в комнате-то нет? Четверо спорщиков обернулись, только сейчас обнаружив пустующее кресло. – Сбежала, как только вы ссориться начали, – флегматично закончил Эрик, – и друзей с собой прихватила. Вы, кстати, уверены, что она вообще за вами пришла? Потому что впечатления такого она не производит. И в комнате повисла тишина.