Шагая к бесконечности

– Не подходите! – взвизгнула Джоанна и швырнула в Суини книжкой. – Да не подхожу, не подхожу, – поднял руки цирюльник, не делая попыток приблизиться, – Люси, послушай… Стоявшая рядом с Джоанной Люси только отшатнулась и заплакала. В первую секунду после слов Кэти она испытала лишь невероятное удивление, недоверие и даже гнев на ту, кто посмел сказать такое о её любимом муже. Но в таком состоянии она пробыла недолго. Слишком недолго… Жестокие в своей правдивости слова пробудили в ней воспоминание… То самое, где она находилась в странно знакомом ей месте… – Да не знаю ли я Вас, мистер?.. – в ужасе пробормотала женщина, а перед глазами встал образ, тот самый, что она столь упорно гнала от себя, не желая вспоминать. Теперь она понимала, почему. Суини слабо вскрикнул, протягивая к ней руки, едва услышал ту страшную фразу, но Люси уже отступила прочь от него, в ужасе закрыв лицо руками. Джоанна последовала за ней, и теперь они обе отступали прочь от Суини Тодда, демона-парикмахера с Флит-стрит. Заметив взгляд Джоанны, мужчина вдруг остановился и повернулся к Кэти, которая к тому моменту взгромоздилась на спинку высокого ободранного дивана и с удовольствием и искренним интересом наблюдала за происходящим. – Неправда! Джоанну я не трогал! – Ты не помнишь, – спокойно парировала Кэти, – ну так ты никого, кроме Пирелли, Бэмфорда, Терпина и Люси, из своих жертв не помнишь. Даже не помнишь, сколько их было. – Я бы никогда… – Она говорит правду, – в возникшей суматохе звонкий голосок Тоби прозвучал, как резкий звук трубы над гулом толпы, – я знаю. Я точно знаю. Легкими шагами он подошёл ближе к мужчине и, слегка запрокинув голову вверх, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и негромко, но очень четко произнёс: – Я очень хорошо помню эту ночь, сэр. Ночь страха, ночь, сравнимую с настоящим адом. Я помню, как окончил Вашу жалкую жизнь после того, как Вы сожгли миссис Ловетт в печи. Люси испуганно вскрикнула, услышав это, но Тоби не обратил на неё ни малейшего внимания. – И я помню её… Девочку в моряцкой одежке и шапке, спустившейся в подвал и лицезревшей весь этот ужас вместе со мной… она и увела меня оттуда, мы вызвали полицию, потом прибежал брат… то есть, её жених, который и привёл её туда… Вы не помните его? Не помните Энтони, который доверял Вам, и любил Вас, как родного отца? Не помните, как пригласили их с Джоанной к себе только для того, чтобы заманить туда судью? Энтони привёл её к Вам домой, и оставил там, доверяя Вам. А она, заслышав приближение, – и он кивнул головой на Люси, – спряталась в сундук, и узрела все, что там происходило дальше. Суини, дрожа всем телом, отступил прочь от мальчика, но тот лишь усмехнулся. – Вы не помните… Да Вы вообще ничего не помните и не знаете, не так ли? Вы не видели ничего, кроме своей мести! А Джоанна ведь возненавидела Вас за то, что Вы сделали! Вы лишили её тех, кто был ей дорог, и причинили много боли оставшимся! –А Ланселотик-то прав, между прочим, – снова вмешалась Кэти, лениво потягиваясь, – девчонке потом много лет кошмары с твоим участием снились, да и её любимому муженьку и бабке тоже. Вот, поди, радости старухе было: сын-каторжанин, которого она считала уже мертвым, вернулся убийцей, и его труп разорвали на части у неё на глазах… – Перестаньте! Замолчите! – вскрикнул в отчаянии Суини. – Что, господин мститель, правда глаза колет? Ну, бывает. Правда, она такая… Ты же убийца невинных людей, или ты об этом уже забыл? – Невинных? – вдруг взвился Тодд, – все они заслуживали смерти! – Мало тебя в тюрьме жарили, – расхохоталась Кэти, – кто там из них смерти-то заслуживал? Куча людей, у которых ты даже имён не знал, не то, что их грехов? Или бидл, только за то, что помог судье избавиться от тебя и изнасиловать Люси? Хотя… тут спорный вопрос был бы, имей ты, цирюльник, право его судить… Вот только вот в чем загвоздка – ты, само собой, об этом не подумал, но даже смерть дурных людей приносит вред и горе людям. – Да Вы что? – окончательно взъелся Суини, – и кому же? Бидл был скользким уродом, который потворствовал несправедливости судьи! Без него мир стал на каплю лучше! И кого же… – Ух, речь-то какая пламенная! – фыркнула Кэти, – взять бы тебя наверх на пару минут, просто для того, чтобы ты повторил эти слова, глядя в глаза его вдове, и четверым его детям, которых ты, поборник справедливости, сиротами оставил! И это при том, что двое из них были даже младше Джоанны! Мужчина замер, глядя на демонессу широко раскрытыми глазами. – Ути-пути, какие мы удивленные! – не стихала та, – поди, и не знали о том, что у бидла семья была? Взгляд Суини заметался по присутствующим, и наткнулся на бледную миссис Ловетт. – И правда была, – сипло прошептала она, – об этом, вроде как, все знали. Кэти покачала головой. – Ну, зачем же нам такое знать? Это же только у нас семья есть, и только мы – бедные, несчастные и обиженные. Да? А ведь эти ребята, младшие Бэмфорды, были друзьями Джоанны… А сам бидл был Джоанне за родного дядюшку… Суини упал на колени и закрыл уши руками, надеясь хоть что-то из этого не услышать. Но голоса вокруг него так и не хотели замолкать…

***

Вокруг неё была темница. Холодная, мрачная, слабо освещённая темница, как нельзя лучше отражавшая настроение своей узницы… Какая невероятная глупость! Пригласить Ланселота к себе, зная, что за ним могут следить! Право, дружественные чувства к этому юноше совсем затмили ей разум… С тех самых пор, как Ланселот появился при дворе её августейшего супруга, она благоволила к нему, как и сам Артур. Ланселот же был влюблён, и с этим Гвиневра не могла поделать ничего. Только смириться. Наказывать юношу было не за что – он никак не компрометировал свою прекрасную даму, которую сам себе выбрал, да и король, доверяя жене, не возражал против их дружбы. Но случился Мордред, племянник мужа, который совершенно не нравился Гвиневре, а вместе с ним и Агравейн, второй из братьев Оркнейских, которые и замыслили этот заговор и вместе с отрядом воинов подловили их вдвоём как раз тогда, когда королева уже почти уговорила Ланселота уехать ради их безопасности… И вот она здесь, в тюрьме, как простая преступница, и участь её известна… Теперь о случившемся доложат королю, и приговора ждать останется недолго… Хорошо, хоть Ланселот сумел скрыться… Надолго ли? Грозно лязгнул замок, знаменуя визит, и женщина прекрасно понимала, чей. Она поднялась с каменной скамьи, оправляя тяжелое от влаги платье, и подняла голову, глядя на своего повелителя. Артур Пендрагон взмахнул рукой, и дверь за ним захлопнулась, а стража осталась снаружи. Они были одни. – Королева Гвиневра, – негромко, но четко, чеканя каждое слово, проговорил он, – ты обвиняешься в измене своему королю и супругу. Множество свидетелей уже подтвердили твою вину. – Мне это известно, – со спокойствием и кротостью отвечала королева. Артур тяжело сглотнул и мужественно продолжал: – Известно ли тебе наказание за подобное преступление? – Да, мой король. Артур кивнул, хмурясь, и Гвиневра, на секунду отведя взгляд, увидела, как мелко подрагивают его руки. – То есть, тебе известно, что по закону ты скоро будешь, – он запнулся, с силой выдавливая из себя последнее слово, – казнена? Гвиневра улыбнулась и аккуратно опустилась на колени. – Если мой господин так изволит… – Изволит! – в отчаянии вскрикнул Артур, теряя всякое самообладание. Он подлетел к жене и поднял её с колен, а затем крепко обнял, всхлипывая. Женщина заулыбалась сквозь набежавшие слёзы, и обняла его в ответ. – Гвинни, что же вы с ним натворили! – хрипло, отчаянно прошептал Артур, – теперь ведь ничего не исправить! – Я знаю, – болезненно улыбаясь, кивнула она. – Я должен казнить тебя! Я, своими руками, должен подписать этот страшный приказ, иначе мои же воины повернутся против меня! Они требуют ваших голов, твоей и Ланселота! – Значит, так и нужно сделать, – твёрдо произнесла королева, вытирая слёзы рукой. Артур судорожно выдохнул, продолжая прижимать возлюбленную к себе. – Я знаю, – просипел он, – если бы это могло спасти тебя, я бы отдал и корону, и жизнь, и душу… – Не говори так! – тут же вскинулась Гвиневра. – Но ведь от того, что мои рыцари устроят бунт, тебе легче не станет… Они убьют нас обоих… – Они все правильно говорят, Артур. Невинность мою доказать невозможно, а в государстве должен быть порядок. Должно быть повиновение законам… Артур закусил губу, стараясь не разрыдаться в голос. Как неожиданно их спокойная семейная жизнь превратилась в этот ад! – Артур, – мягко позвала Гвиневра, – пусть будет, как будет. Не нужно отчаиваться, ведь надежда ещё есть, – она улыбнулась, глядя в недоуменные, полные слез глаза супруга, – Ланселот придёт за мной. И ты сам это знаешь. Девушка раздраженно встряхнула головой. Мало ей того ужаса, что происходит сейчас, так ещё и воспоминание с подобным содержанием решило всплыть именно в эту секунду! Брр…

***

Он шёл за ней, а она… Она, видимо, сама не знала, куда бежит. Или от кого? Может, от самой себя? Белокурая девушка с чёрными лепестками в волосах остановилась в конце какого-то коридора, осознав, что понятия не имеет, в какой части дома находится. – Мелани, – негромко окликнул её ставший уже знакомым голос. – Оставь меня, Эм, – безнадежно прошептала она, – или это обязательно сделать сейчас? В порыве благородства, о котором она не жалела до сих пор, она отдала возможность остаться безгрешной сестре, но для неё самой это означало… Эм подошёл к ней сзади и осторожно коснулся её плеча. – Не нужно меня бояться, – прошептал он, – я не желаю тебе вреда, и не желал прежде. Никогда, Мелани. Девушка кивнула. Она знала это, всегда знала. Вот только откуда? – Кто ты? – спросила она, слыша, как безжизненно и тихо звучит её голос. – На этот вопрос я ответить не могу, – с сожалением покачал головой стражник, – но можешь ты. Кто я, Мелани? Девушка грустно покачала головой. – Я не знаю… Но я… я должна сейчас быть… с тобой? – Со мной? – в голосе Эма прозвучало недоумение, – почему? – Ну, согласно испытанию, я должна быть с кем-то. Лучше с тобой, чем с кем-то ещё. – Почему? – повторил Эм, и голос его дрогнул. Девушка пожала плечами. – Нас ведь здесь не спрашивают, правда? Она глубоко вздохнула и подошла к стражнику ближе, пристально глядя на него. Какое же всё-таки странное чувство он вызывал у неё… Как будто они знали друг друга прежде, и не просто знали, а… А затем Эм отступил на шаг. – Нет, – дрожащим голосом произнёс он, – я так не могу. – Почему? – тихо поинтересовалась Мелани, – нам ведь все равно придётся… – Ещё никогда, – тихо, но твёрдо произнёс он, – никогда ты не была со мной просто потому, что «так надо». Никогда я не касался тебя без твоего искреннего одобрения и взаимности. Я так не смогу. Прости, Мел. Его слова породили в ней странное, незнакомое ощущение света, тепла и безопасности. Впрочем, почему незнакомое? Девушка протянула руку и коснулась чёрного капюшона… – Нет!.. – Не бойся, – слегка усмехнувшись тому, как фраза возвращается к адресату, успокоила девушка, – я не собираюсь его снимать. Лишь приподниму… – и капюшон открыл нижнюю часть маски, которую девушка осторожно приподняла, – мы… мы были, так ведь? Я не помню, но мы были. – Да… – прошептал Эм, и губы его дернулись от её прикосновения. Она взглянула на него снова, и, хотя она не могла толком увидеть ничего нового, с каждой секундой в ней крепла странная уверенность в том, что она… – Я люблю тебя. – Что? – от неожиданности Эм дернулся и снова отступил на полшага. – Это очень странно, да? Я не знаю твоего имени, настоящего имени, я не помню твоего лица, хотя убеждена, что видела его прежде, но я тебя люблю. Правда. Я просто знаю. Просто чувствую, что ты – тот человек, которому я могу доверить что угодно. Я давно это чувствовала, но не хотела признавать… Боялась, наверное. А теперь не боюсь. И губы мужчины растянулись в неуверенной улыбке, а сам он осторожно двинулся вперёд и поцеловал её, нежно и трепетно. На секунду это что-то напомнило девушке – вероятно, один из её прежних поцелуев? – Нас ждёт испытание, разве нет? – с улыбкой прошептала она, отстранившись. Почему ей вдруг стало так спокойно, стоило признать свои чувства к безликому стражнику? – Да, ждёт, – признал Эм, и, приоткрыв дверь в одну из располагавшихся неподалёку пустых комнат, потянул девушку следом.