Хвост Дьявола

      Воздух — субстанция, на которую можно опереться. Широкие V-образные крылья огромных беспилотников Атласа были воплощением этой философии. Аппараты имели размах крыльев почти в тридцать метров и летали на высоте десяти километров над землёй, ощупывая её лучами интерферометрических радаров с синтезированной апертурой.       Пять таких самолётов составляли так называемое апертурное крыло. Глаз подвешенный в небе, способный смотреть сквозь облака и пыль. Самое близкое к искусственному спутнику, чего удалось добиться. Космос и орбита всё ещё были за пределами доступа человечества, несмотря на успехи в синтезе углеводородного жидкого топлива.       По слухам до рабочей ракеты в своё время Атласу оставалось всего ничего, но команда конструкторов столкнулась с непреодолимыми на тот момент проблемами. Присутствие праха в элементах конструкции, в полупроводниковых кристаллах и в источниках электрического тока делало практически все старые инженерные решения бесполезными. Требовалось пересмотреть всю материальную базу, дабы возможно было изготовление множества сложных деталей с невероятно высокими требованиями к прочности. Другие отрасли науки и промышленности безнадёжно не поспевали за полётом мысли учёных.       Будучи единственным, что могло без дозаправки облететь целый континент по окружности, эти беспилотные аппараты стали незаменимыми в деле разведки и картографии. Они летали медленно, тратили относительно немного топлива, в сравнении с традиционной праховой авиацией, а высота полёта в подавляющем большинстве случаев спасала их от нападения Гримм. Только особенно крупные Неверморы могли залететь так высоко, но простые мозги этих устройств не содержали в себе ни пресловутой души, ни эмоций. Все команды они получали, как правило, от башен системы трансконтинентальной связи.       Для полёта в Гриммлэнд, правда, пришлось поднимать в небо ещё один самолёт. Вдвое крупнее, с оборудованием связи на борту. Проектировался он специально для случаев, когда обеспечить устойчивое взаимодействие с ретрансляционной сетью иным способом не было никакой возможности.       На побережье материка всё ещё ютились исследовательские станции. Время от времени проводилась простая аэрофотосъемка окрестностей, но далее отметки в сотню-полторы километров вглубь залетать никто до сих пор не решался. Слишком много безвозвратных потерь, слишком мало полезных данных.       В этот же раз у подобного риска было оправдание, а потому правительство Атласа одобрило использование беспилотных аппаратов для экспедиции к упавшему глубоко на необитаемой территории артефакту, предположительно инопланетного происхождения. В и без того строгий весовой бюджет беспилотников впихнули гравиметры и мультиспектральные камеры, благо последние были достаточно миниатюрными. Теперь сидящие в Атласе операторы, кроме чётких изображений поверхности в искусственном цвете, могли получать статистические данные о приблизительной плотности породы, а так же воочию наблюдать происходившие внизу явления.       А внизу царил безжизненный ад. Сернистые испарения вперемешку с водяным паром поднимались из длинных трещин в чёрно-коричневой породе. То тут, то там на поверхность выходили потоки дымящейся лавы. Гейзеры яростно плевались ввысь, словно пытаясь попасть по непрошеным визитёрам высоко в небе.       Гриммлэнд был местом, где истории в её самой фундаментальной форме не существовало. Поверхность менялась каждый год из-за непрекращающейся вулканической активности. Исследователи предполагали, что это каким-то образом было связано с прахом, который обильными жилами залегал в глубинах необитаемого материка, периодически выходя на поверхность. Раскалённая магма, поднимавшаяся из с ещё большей глубины, частенько попадала в слои с залежами, провоцируя катастрофические цепные реакции, приводившие к масштабным расколам скальной породы, на протяжении многих километров. Даже если бы по близости не рыскали полчища Гримм, добывать здесь прах по-прежнему стал бы только самоубийца.       А Гримм здесь могли обитать в самых неожиданных местах. Никому доподлинно не было известно, что делают создания тьмы в этом вулканическом аду. Здесь практически не было людей. Всё население материка исчислялось едва ли сотней человек в том случае, если все лагеря исследователей на побережье, обращённом на восток, сейчас были заняты активной работой. Такое было редкостью, большинство из них работало вахтовым методом, лишь время необходимое на то, чтобы обслужить автоматику, а потом быстро убраться домой, под крыло цивилизации. Это место напоминало поверхность чужого небесного тела, которое кто-то аккуратно вырезал с далекой планеты и с тщанием вставил в Ремнант. Но Гримм и здесь было достаточно. Даже слишком много для ничьей земли. Это было аномалией, разгадку которой знало от силы десять человек во всём мире, и двое среди них под определение «человек» подходили с большой натяжкой. Один из них, с замиранием своего нынешнего сердца, ожидал результатов полёта. Вторая и вовсе понятия не имела ни о каких самолётах на высоте десяти километров над уровнем моря. У неё сейчас были куда более серьёзные проблемы.       Салем ушла глубоко в катакомбы, под башней. Вниз, минуя лабиринты темниц, хранилищ и лабораторий, в древнее хранилище сложенное из обсидиановых плит, обтёсанных и перемещённых туда ещё той, настоящей магией, до ухода Братьев Близнецов, до Апокалипсиса, и до того как время начало свой бег заново.       Вестей от подчинённых не следовало ждать в течении ещё трёх недель. Уоттс пунктуален и обязательно выйдет на связь, однако очень мало было шансов того, что к тому времени они смогут забрать проклятый богами камень из её земель, не говоря о том, чтобы придумать что с ним делать дальше. Проблемы, которые возникли сейчас, приходилось решать доступными методами. И если уж совсем начистоту — единственным доступным был метод научного тыка.       Кроме того, Гримм тоже требовали внимания. Непрекращающийся, но едва слышимый вопль Обелиска на задворках сознания требовалось как-то обезвредить, так что первым решением, которое она приняла, был уход глубоко под землю. Здесь, среди гранита и обсидиана, под покровом породы толщиной в несколько сотен метров, его потусторонние лучи ослабевали. Здесь она могла заняться своими слугами, которых Тёмный Брат невольно оставил ей в наследство.       Перво-наперво пришлось очистить от Гримм-частиц всё пространство вокруг Обелиска. Эта штука настолько зловредно пыталась отпечатать себя во всём, до чего дотягивалась своими невидимыми лучами, что Салем решила увеличить импровизированную зону отчуждения. Гримм теперь не было дозволено подходить даже на сотню километров к месту падения чужого камня. Большинство обитателей Гриммлэнда обзавелись новыми органами чувств, позволявшими им ощущать назойливый свет артефакта и избегать его, по возможности. С особенным тщанием она подошла к усовершенствованию Видящих. Они оказались слишком чувствительны к чужому излучению. Ей долго пришлось экспериментировать со старой магией, внося коррективы в творение Тёмного то тут, то там. Всё это было, в сущности, сплошной импровизацией в попытке выяснить какой материал способен защитить от излучения.       Результат получился очень странным. Вышедшие из под её руки монстры были похожи на ожившие кристаллы породы, с щупальцами торчащими из нижней части. Среди них не было двоих одинаковых, а также они не имели остроты чувств прежних видящих, по правде говоря они не имели и десятой части её от обыкновенного Беовульфа, но по-прежнему могли взаимодействовать друг с другом и с другими Гримм. Толстая корка материи, похожей на выбеленную кость, со включениями из кристалликов электрического праха, защищала их, пусть и не полностью, от отражённых лучей безумия, испускаемых Обелиском. Они уже не годились для полевой разведки, но ими можно было заменить связных. Особенно там, вдали от её земель, где сила чужого артефакта значительно падала, теперь когда большая часть его чудовищной мощи уходила на создание синеватого зарева и не проходящего пыльного вихря над материком, которые можно было увидеть с вершины башни. Если бы хозяйка осмелилась подняться наверх, чего она благоразумно делать не собиралась.       Следующим её приоритетом был куда более сложный проект. Она могла сколько угодно надеяться на помощь нынешних людей — слабого эха давно ушедшей эпохи магии, но глупо было бы не иметь запасной план. Именно когда она решила спуститься вниз, её внезапно осенила совершенно вульгарная в своей простоте мысль. В течение долгой охоты за Реликвиями, разным её слугам не один раз пришлось исколесить весь мир, однако благодаря хитрой схеме Озмы с Девами, Реликвии по сей день оставались недоступными. У неё было чёткое подозрение на кандидатуры мест, где они могли бы находиться, однако проникнуть туда зачастую не могли ни Гримм, ни самые хитрые из её приспешников.       Под каждой из отстроенных её бывшим мужем Академий располагались хранилища подобные тому, в котором она находилась сейчас. Построенные задолго до появления на свет современного человечества, укреплённые силой магии давно умерших и забытых чародеев, чьи замыслы были давным-давно утеряны, они всё ещё не поддавались напору времени. Озма, каким бы он ни был глупцом, просто обязан был воспользоваться ими. В конце концов, именно это он и сделал, вновь наполнив их магией, оживив, заставив открыть провалы в далекое место, имени которого не знала ни он, ни она, ни кто-либо из ныне живущих. Возможно Братья знали этот секрет, но всё что осталось ей это повторить обряд, требовавший времени, сосредоточения и ресурсов.       Когда-то, давным-давно, в одиночку она не справилась бы никак. Но сейчас у неё не было выбора. Кроме того, обитель её была окружена залежами праха — кристаллизованной элементальной энергией, выпавшей в мир вновь, стоило божественной ярости Апокалипсиса утихнуть. Если она сможет воспользоваться этими запасами, задача станет выполнимой. В конце концов, Озма тоже был один, когда прятал свои Реликвии. Девы случились гораздо позже. — Датчики регистрируют сильный поперечный воздушный поток.       Далеко-далеко, на востоке-северо-востоке, минуя два материка, в толще огромной скалы, висящей в воздухе над долиной, неподалёку от Старого Города, люди прильнули к рядам голографических мониторов, заполненных графиками телеметрии. — Отклонения от курса в пределах нормы. Автоматическая коррекция курса с учётом погодных условий включена.       Компьютеры деловито гудят и попискивают. Огромный экран в конце зала расцветает новыми красками. Изображение медленно сползает вправо, открывая всё новые и новые участки суши, над которой пролетают беспилотные самолёты. Голографические метки вспыхивают поверх него, отмечая ориентиры и точки интереса. Гравиметрическая карта покрывает изображение пеленой из полупрозрачных красных пятен. Мультиспектральные камеры окрашивают участки чёрно-коричневым вперемешку с огненно-красным.       Композитная картинка на экране — первое изображение глубин необитаемого материка в таких подробностях. Люди, собравшиеся в зале, большую часть времени молчат, лишь изредка обмениваясь перегруженными техническим жаргоном трелями, больше похожими на общение машин, нежели живых существ. Цифро-буквенные коды, аббревиатуры и акронимы непонятные простым смертным.       Все ждут какого-то откровения. Винтер Шни сидит на задворках помещения, глядя поверх планшета на происходящее в зале. Она не принимает участие в происходящем, её дело — наблюдать. Вмешиваться — категорически запрещено, все последние мероприятия находятся под строжайшим информационным карантином. Смены сотрудников длятся строго по четыре часа, после чего все работники проходят обязательное обследование у терапевта и психиатра, дотошно осматривающих и опрашивающих каждого пациента. Случаи нервных срывов, сумасшествия и спонтанного членовредительства заставили разработать специальные правила техники безопасности.       Винтер, как и немногие другие доверенные люди генерала Айронвуда, была приставлена следить за порядком. Со строгим наказом: не совать свой нос в материалы исследований. Над всем предприятием стоило бы вывесить лозунг вышитый синим на белом транспаранте: «Меньше знаешь, лучше спишь.»       Сотрудники порой боязливо косились на неё. Досадные последствия носимой ей фамилии. Праховая Компания Шни — известный на весь мир, практически монопольный поставщик праха. Винтер — дочь Жака Шни, владельца и руководителя предприятия, чьё экономическое и политическое влияние давным-давно простиралось далеко за пределы королевства Атлас. Она и рада была бы отгородиться от политики, но так уж получилось, что даже отказавшись от наследства и уйдя в Алсиус, она не могла перестать быть Шни — членом семьи, которая владеет чудовищным финансовым капиталом и способна напрямую влиять на решение вопросов на международном уровне. Люди считали её засланным казачком отца, и ей приходилось выполнять все предписания до точки, поскольку она не могла позволить себе даже малейшего послабления, как в отношении себя, так и в отношении подчинённых. Единственными, кто не считал её подсадной уткой отца был сам генерал Айронвуд, да её же команда специалистов-охотников. Остальные всегда смотрели с опаской и подозрением, да и необходимость постоянно поддерживать непогрешимый послужной список нисколько не помогала её имиджу.       Всё тянулось очень медленно. Беспилотники тщательно щупали радарами ландшафт под собой, тянулись вперёд и вниз глазками оптических камер, кропотливо измеряли мельчайшие изменения силы тяжести и возмущения геомагнитного поля. След присутствия инопланетного артефакта пока выражался лишь в назойливых помехах и бирюзовых зарницах в небе, заснятых камерами. Винтер уже получила отснятый материал на свой планшет, его признали безопасным для просмотра, так как он не содержал в себе никакой скрытой компоненты, опасной для человеческого восприятия.       На видео, далеко на горизонте, из оранжевого тумана ввысь вздымался вспыхивающий электричеством спиральный вихрь. Комментарии какого-то из научных сотрудников, представленные на экране в виде субтитров, гласили: явление порождено интенсивным нагревом и ионизацией этого участка атмосферы. Чем бы ни был инопланетный артефакт — было ясно одно, он обладал чудовищно мощным источником энергии внутри, раз уж мог создавать подобные погодные явления.       Похоже, впереди их технику ждали недюжинные испытания. Напряжение в зале медленно росло с каждой минутой. Чаще и чаще сотрудники на своих местах тревожно наговаривали что-то в микрофоны внутренней связи. — Концентрация Гримм-частиц в атмосфере упала почти до нуля. — Не может быть! Проверить показания всех датчиков крыла. — Есть проверить все показания.       Винтер нахмурилась. Беспрецедентный случай. Длительное время способы распространения Гримм по миру были загадкой. Создания тьмы, конечно, мигрировали по земле и по воздуху, однако большинство сухопутных видов никак не могло пересечь океаны между материками. Однако видовое разнообразие Гримм, по статистике собранной из отчётов охотников, всегда было в среднем одинаковым по всему Ремнанту. Если какой-то новый вид объявлялся, допустим, на территории Мистраля, в Аниме, то этот же самый вид примерно с той же вероятностью мог быть встречен на любом другом континенте. За исключением редких, эндемичных видов, появление которых было вызвано адаптацией к специфическим условиям, на вроде встречаемых в ледяной пустыне Белых Урс, или живущих исключительно в подземельях слепых беовульфов, которые были куда меньше своих наземных собратьев и, исходя из названия, не обладали органами зрения. Каким именно образом сухопутные Гримм мигрировали между континентами было открыто совсем недавно. И открытие это в некоторой мере перевернуло старые представления о Созданиях Тьмы.       Гримм распространялись по воздуху. Все без исключения. В виде мельчайших частиц, распылённых в атмосфере, переносимых ветрами и выпадающих на земную поверхность, чтобы впоследствии сформировать из себя автономное, чрезвычайно агрессивное существо, принципы существования которого до сих пор изучены не были.       Бытовала неподтверждённая гипотеза, что при уничтожении, Гримм всего лишь возвращались в общую массу, курсирующую в атмосферных потоках, чтобы сформироваться потом где-то в другом месте. Не существовало внятных объяснений тому, почему Гримм не формируются посреди городов и населённых пунктов, однако корреляцию между концентрацией частиц в воздухе и популяцией Гримм в определённой области всё же достоверно удалось подтвердить.       Теперь почти все загородные посты наблюдения, охотничьи вышки на стенах городов, рейсовый наземный и воздушный транспорт, были оборудованы детекторами Гримм-частиц, загодя предупреждающими людей о возможном нападении созданий тьмы.       И практически нигде концентрация этих частиц не была нулевой. В городах и поселениях она могла снижаться до чрезвычайно малых значений, поскольку Гримм по каким-то причинам не могли формироваться в присутствии человека, или же не хотели раскрывать людям секрет своего появления на свет. Но нулевой концентрации не обнаруживали нигде и никогда. Даже в пресловутых чистых комнатах заводов по производству электроники. Отфильтровать частицы Гримм из воздуха было невозможно никаким способом.       И всё же… — Нуль на всех датчиках Гримм-частиц. — Подтверждаю: нуль на всех датчиках. Чёрт, да не могли же они одновременно выйти из строя? Продолжайте наблюдение.       Инопланетному артефакту удалось сотворить невозможное. — Предположительное расстояние до эпицентра: семьдесят шесть километров. Поперечный поток усиливается, входим в турбулентность.       Вновь появился видеосигнал с оптических камер. На этот раз в реальном времени, в окошке, на главном экране. Вспышки молний и плотный туман заполняли всё доступное взгляду пространство. — Видимость нулевая. Похоже, в облако влетели. На фронтальном радаре ничего. — Расход топлива увеличивается. Поперечный воздушный поток стал сильнее. Кажется, мы забираемся глубже в погодную аномалию.       Винтер вернулась к планшету, делая короткие записи в своём будущем отчёте. В данный момент операция висела на волоске. Если турбулентность над предполагаемым местом падения окажется слишком сильной, они рискуют потерять аппараты, не получив никакой информации взамен. Но отступать было некуда. В центре управления прекрасно понимали, что могут потерять всю беспилотную группировку. Этот риск был учтён ещё в тот момент, когда генералу удалось выбить одобрение Совета на эту операцию. Задача заключалась в том, чтобы получить хоть какие-то данные о характеристиках инопланетного артефакта до того, как они потеряют самолёты. Иронично, что потеряют они их, похоже, далеко не в пользу Гримм. Даже если им удастся пролететь сквозь вихрь, может оказаться так, что мозги беспилотников изжарятся в потоке энергии, которую артефакт излучал в атмосферу. — Развернуть аппараты навстречу воздушному потоку. Попробуем набрать высоту и приблизиться к центру вихря. — Следов импактного события на поверхности до сих пор не обнаружено… — Приближаемся к расчётному пределу мощности. Следите за рабочей температурой двигателей!       Медленно, но верно, они всё же приближались к цели. Радары обнаружили следы падения на поверхности. Крупного кратера не наблюдалось, однако, обнаружились концентрические круги крупных скальных обломков, разбросанных внизу. Среди них часто встречались бледные силуэты материала куда менее плотного, нежели местная скальная порода. На композитной картинке они выглядели россыпью мелких полупрозрачных пятен, сильно выделяющихся на фоне более плотной, родной кристаллической породы материка.       Никто толком не знал что это такое, для более подробного изучения требовались фотографии в видимом спектре, а лучше — образцы, пусть о последнем ещё не приходилось даже и мечтать. Ясно было только то, что материал этот был занесён пришельцем, стремительно тормозившим в атмосфере Ремнанта и, в определённый момент перед контактом с поверхностью, сбросившим большую часть своей оболочки, останки которой были теперь разбросаны вокруг эпицентра падения.       Прошло ещё около часа. Наполовину успела смениться команда сотрудников, ибо по закону подлости предыдущая смена начала подходить к концу в самый напряжённый момент. По залу на цыпочках шастали ещё не знавшие куда приткнуться свежие сотрудники. Начальство тихонько сгоняло их ближе к освобождающимся рабочим местам. Охрана выпроваживала засидевшегося парня, хлопавшего покрасневшими, словно от недосыпа, глазами. Винтер сделала пометку у себя в планшете, случившееся могло быть первым признаком отклонений в психике, а могло быть и ничем. Отсюда не было видно бейджик с именем и должностью, однако позже она просто проверит списки прошедших медосмотр. Всем будет лучше, если паренёк всего лишь переволновался.       И вот, наконец, группировка летательных аппаратов, похоже, добралась до самого места падения. Необходимость лететь против ветра, по сужающейся спирали, сильно замедлила их продвижение. Лететь сквозь образовавшийся циклон напрямую никто не рискнул, самолёты могло попросту снести в сторону и выбросить в его внешние пределы центробежной силой. Карта на большом экране теперь медленно заполняла чёрное пятно, в центре которого должен был находиться артефакт. Пятно почти превратилось в точку, когда начали показываться первые непосредственные следы падения. Выглядели они так же как следы от брошенного в бетонную стену куска мела. Что-то сыпучее было разбросано по относительно небольшому пятачку земли, а в самом центре получившегося пятна красовался относительно небольшой кратер. Внутри него находилось что-то.       С такой высоты оно выглядело как небольшая чёрточка, без каких-либо различимых деталей. Белый росчерк, словно процарапанный стилусом на экране. Но гравиметрические и оптические данные говорили именно о том, что это именно то, что они искали.       Он был плотным и горячим. Он излучал странный нерегулярный пульс, делая всё вокруг на тысячные доли грамма то легче, то тяжелее. Вокруг него виднелись миражи, порождённые то ли какой-то аномальной активностью, то ли многократным переотражением лучей между поверхностью артефакта и его окружением.       Фотографии с оптических камер, полученные с разных, углов выявили тёмный блестящий уголёк, лежащий на боку посреди небольшого кратера, припорошенного чем-то похожим по виду на рассыпчатые хлопья пепла. Именно эта штука являлась причиной бед всего мира в последние недели две. Трудно было в это поверить, однако показания приборов оставляли мало шансов для сомнения. Это был он. — Пожалуйста, не двигайтесь в течение процедуры, — ремни сдавили её виски и на лицо легла конструкция, напоминавшая каркас железного забрала. Кушетка мягко сдвинулась, и Винтер утянуло в тёмные внутренности томографа. Снаружи она успела лишь заметить салатовый подол халата медсестры, отошедшей куда-то в сторону.       Стоило кушетке остановиться, как машина сразу пришла в движение. Винтер едва сдержала желание сжаться, когда по ушам ударило ритмичное, оглушительное щёлканье огромного магнита, постепенно переходящее в отрывистое стаккато, со временем сорвавшееся на низкий рёв.       Чего она меньше всего ожидала от всех этих процедур, так это — оглохнуть. Не помогали даже толстые наушники. И, к тому же, длилось это целую вечность. Чесался нос, некуда было девать руки, кисти были судорожно сомкнуты на животе, из правого запястья торчал катетер.       Целиком проверка заняла два часа. К счастью, у неё ничего не нашли. Параноидальный уровень информационной сегрегации, введённый ещё с того момента, когда тревожные известия о поразительной вирулентности инопланетного сигнала достигли чрезвычайной комиссии, организованной генералом Айронвудом после потери межконтинентальной связи, всё-таки помогал.       Не помогало осознание того, что создатели Обелиска каким-то образом с самого начала подобрали ключик к человеческим мозгам, взломав их словно какой-то компьютер. Винтер отлично помнила судьбы тех учёных, что впервые возглавили исследование сигнала чужих. В каждом из досье теперь красовалась лаконичная строчка:       Мёртв. Самоубийство.       Мёртв. Убит сошедшим с ума ассистентом.       Мёртв. Истощение. Кровоизлияние в мозг.       Мёртв, мёртв снова мёртв и так далее.       За первую неделю в могилу отправились с десяток человек. Часть из них перед смертью оставляли странные записки, заполненные неизвестным шифром, чьи математические корни восходили к составным частям чужого сигнала. Причины смерти были самыми разными, но главенствующий мотив в них занимало причинение вреда себе и окружающим.       В тот момент, когда всё это происходило, она лишь краем уха слышала, о расследовании инцидента с потерей связи, не говоря уже о возможном прибытии чужих. Теперь же каждый день ей приходилось мириться с удивительными и шокирующими событиями. И быть благодарной Джеймсу за его параноидальную обязательность, которая без сомнений спасла уже, наверное, не один десяток жизней. В том числе и её собственную.       Ну что же, теперь они, по крайней мере, знают что это не летающая тарелка. Проверенные и отцензурированные снимки уже покоились в памяти её планшета. Каким-то образом с виду тонкий, вычурный, похожий на причудливое животное ископаемое объект умудрился пережить падение из глубин космоса. Кратер, пусть и небольшой, всё же не оставлял сомнения в том, что ударное событие всё-таки имело место быть.       Они никак не могли точно установить плотность, а значит и массу артефакта. Он был около двенадцати метров в длину, и около двух метров в поперечнике, в самой широкой своей части. Но гравиметры, просканировавшие этот участок дали слишком большую погрешность, не позволявшую точно вычислить плотность материала из которого он состоял. Погрешность расчётов из-за этого достигала сотен тонн. Итого весить артефакт мог от шестисот до почти тысячи тонн, что сразу же превращало возможный захват и транспортировку в крайне дорогое предприятие. Самые тяжелые транспортные корабли Атласа обладали грузоподъёмностью всего в четыреста тонн. Выходило, что поднять эту штуку и переправить её по воздуху мог единственный в мире летательный аппарат. Колизей Амити.       Кроме того, условия вблизи не оставляли надежды на то, что артефакт можно будет просто поднять. Чем бы оно ни было, оно вело себя невероятно агрессивно, по отношению к окружающей среде. Причины этого могли быть самыми разными. От вышедшего из строя межзвёздного двигателя на неизвестных людям принципах, до реакции на присутствие Гримм, заставившее артефакт буквально стерилизовать пространство вокруг себя на постоянной основе.       Если они захотят изучить, обезопасить и, возможно, обуздать этот артефакт, им придётся организовывать постоянную экспедицию. В место, принадлежащее Гримм. Даже сейчас большая часть людей, участвующая в наспех собранной программе по изучению артефакта, наверняка сочтёт подобное предложение безумием. Большим безумием, разве что, будет переоборудование Колизея Амити в грузовой корабль, но этого им не позволит сделать весь остальной Совет. Впрочем, Винтер сомневалась, что даже сам генерал одобрит подобный курс действий. Колизей был символом международной стабильности и его переделка вызовет столько вопросов к тем, кто дал на неё согласие, что ни один политик не рискнёт взять на себя подобную ответственность. Чем бы ни был артефакт чужих, он находился далеко, а создавать себе неразрешимые проблемы прямо сейчас не хотел никто.       Маглев мягко уносил Винтер по направлению к Алсиусу. Будучи главнокомандующим армии и директором академии одновременно, генерал Айронвуд большую часть времени обретался в своём офисе в охотничьей академии. Пожалуй, наверное, единственный пунктик среди его черт, который Винтер могла бы назвать чистой личной прихотью. Всё остальное в жизни Джеймса Айронвуда диктовалось безотлагательными необходимостями. Впрочем, это Винтер достаточно легко было понять. Ей тоже приходилось поддерживать безупречный образ и сталкиваться с постоянными подозрениями, причины которых скорее крылись в её биографии, нежели ассоциировались с её способностями и личными качествами.       Сидя в салоне маглева, она наконец могла позволить себе немного расслабиться. За время её нахождения в центре управления полётами, ничего страшного, к счастью, не произошло. Разве что того молодого сотрудника выгнали в принудительный больничный под наблюдение психиатра, просто на всякий случай.       Винтер ожидала худшего, особенно после того как ознакомилась с материалами из Вейла, явно полученными генералом в обход официальных каналов. Вейльские связисты оказались буквально парализованы происшествием, после того как несколько бригад слегли с неизвестными тогда ещё симптомами воздействия инопланетного сигнала. Далеко не все люди погибали от его воздействия по прямым или косвенным причинам, однако те, кто занимался аналитической работой, страдали сильнее других.       Кроме того Вейл, помимо, пожалуй, Вакуо, о ситуации в котором вообще мало что было известно, сильнее всего пострадал от прямого воздействия сигнала. Первоначальная вспышка, пришедшаяся как раз на момент потери связи, накрыла большую часть Сануса, вызвав целые эпидемии сильнейших мигреней и галлюцинаций. Мистралю и Атласу повезло куда больше в этом плане. Относительно предположительной траектории пролёта объекта, они находились в тени, особенно Атлас. Всё что ощутили его жители — неполадки с международной связью, с примерным разбросом продолжительности от пятнадцати минут до часа. Многие даже не заметили никакого происшествия. И крайне малое количество людей знало истину о том, что действительно произошло в тот момент.       Когда маглев, вынырнув из скальной толщи, начал приближаться к академии, над Атласом уже вовсю царил подсвеченный висящими повсюду в воздухе голограммами вечер. На Винтер накатило неприятное ощущение того, что время перевернулось кверху дном, ей искренне казалось что всего час назад было утро, и она только-только спотыкаясь вымелась из своих апартаментов, в которых обитала вне службы. Утром было так же темно и снежинки вспыхивали в лучах фонарей многочисленных автомобилей, аэробусов и грузовых кораблей, сновавших из Атласа в Мантл и обратно. Сейчас как будто бы ничего и не изменилось, даже при том, что прошло уже целых восемь часов. Словно по-прежнему царило усталое, торопливое утро, где даже аура не спасает от подламывающихся ног и тебя раздражает буквально всё, от слишком глубокого снега у крыльца подъезда, до задержавшегося всего на минуту аэротакси.       Алсиус встретил её пригоршней снега в глаза, брошенной порывистым ветром. Как она в итоге добралась до офиса Айронвуда, Винтер толком не помнила. Скопившаяся за день усталость давила на плечи. — Пьетро, ты точно уверен, что это никак не повлияет на неё в дальнейшем?       Зайдя в обитель генерала, Винтер замерла на пороге, не ожидавшая увидеть здесь ещё одного посетителя. Пожилой темнокожий мужчина в инвалидной коляске, чья конструкция была, пожалуй, слишком экстравагантной. Стоило ей появиться, как коляска, до того обращённая к столу генерала, молниеносно повернулась вбок, ловко перебирая четырьмя элегантной конструкции механическими лапами, встав так, чтобы владелец мог увидеть вошедшего со спины. — Винтер? Я полагаю, ты закончила? — От Айронвуда её появление тоже не укрылось. Генерал стоял подле панорамного окна, предоставлявшего обзор территорий академии. — Ничего подозрительного за время моего присутствия не произошло. Одного из работников поставили под наблюдение, но доктора говорят, что его психика, скорее всего, не находится под угрозой. — Можем ли мы считать миссию успешной? — Полагаю, что да, — Винтер обратилась к своему планшету, проверяя иконки статуса беспилотной группировки. Аппараты были переведены в режим автоматического наблюдения, летая в периферийной части циклона, образованного энергетическим выбросом инопланетного артефакта. Её не озвученные ещё сомнения лежали совсем в другой плоскости. — Думаю, не будет сюрпризом, если я скажу, что даже не предполагаю что мы могли бы сделать дальше. Там творится сущий ад, и перевезти этот штуку куда-то будет очень непросто, даже если мы забудем о том, что она зажаривает всё, что подберётся к ней слишком близко, — после некоторой заминки добавила она. — Я уже получил предварительные отчёты от специалистов по этой теме. Решение этой задачи, пока что, не наша головная боль, — Джеймс Айронвуд вернулся к столу и уселся в кресло, задумчиво подперев руками подбородок. — Боюсь, что в скором времени, она может таковой стать, — подал голос темнокожий старик, которого, судя по всему и звали Пьетро. Он взглянул на Винтер, поверх своего пенсне, — приветствую вас, мисс Шни. Я профессор Пьетро Поллендина. — Специалист Винтер Шни. Знает о всём, что происходит в зоне моей ответственности и помнит то, о чём я порой сам забываю, — Винтер заметила как генерал улыбнулся уголком рта. — Наслышан о её успехах, — кивнул профессор. — Я что-то прервала?       Генерал отрицательно покачал головой. — Не то что бы, Винтер. Мы с профессором обсуждали возможность распространения этой так называемой, — Айронвуд изобразил кавычки руками, — эпидемии на наши системы интеллектуальной обороны. — Всё настолько плохо? Оно ещё и наши системы безопасности взломать пытается? — Винтер на секунду оторопела. Профессор Поллендина успокаивающе поднял руку. — Нет, нет. Не беспокойтесь. Инцидент о котором мы говорили, касался моей… дочери, — было видно как он слегка замялся, перед тем как произнести последнее слово. Винтер бросила вопросительный взгляд на генерала. Тот молча кивнул обратно на профессора.       Тем временем Пьетро продолжил: — Видите ли, мы с генералом пока ещё не ставили широкую общественность в известность об этом проекте, — старик стянул с носа пенсне и принялся нервно протирать линзы носовым платком. — Но, говоря совсем вкратце, последнее время мы занимались экспериментами по частичному переносу ауры. В частности возможностью наделения аурой… — Профессор потёр виски пальцами, — … неживых объектов.       Винтер сощурилась. — Та самая проблема, когда охотники могут защищать своё оружие аурой, но неспособны сделать это с чем-то другим, в особенности серьёзно превышающим размеры человеческого тела? — Она самая, — согласился Пьетро. — Даже для того, чтобы защитить аурой своё оружие, требуется некоторая тренировка, уверен, вы и сами об этом знаете, мисс Шни. Аура направленная в неживую материю постоянно рассеивается, но опытные охотники достаточно хорошо контролируют её во время боя, тратя её исключительно в нужные моменты. Когда дело касается чего-то более крупного… Прямо скажем, ни у кого не хватает ни сил, ни концентрации удерживать под защитой объект массой хотя бы с легковой автомобиль. Аура рассеивается постоянно и чем больше масса объекта, тем быстрее происходит рассеивание. Даже самых крупных запасов не хватит, чтобы надёжно защитить салон гипотетической машины от сильного удара или проникновения Гримм.       Невысказанным осталось то, что гипотетическое транспортное средство, экипаж которого мог бы использовать собственную ауру для усиления брони, потребовал бы постоянной напитки, а значит постоянного напряжения сил экипажа. Охотничий трюк состоял в том, что оружие зачастую воспринималось продолжением собственного тела, что после многолетних тренировок позволяло попросту рефлекторно укреплять его даже в самые неожиданные моменты. От Винтер не укрылось, что профессор избежал прямых ассоциаций с военной техникой, хотя именно она стояла бы в первой очереди на модификацию, позволившую бы многократно увеличить защищённость, средствами всего то лишь специально обученного члена экипажа.       Но каким образом к этому относилась дочь профессора?       Пьетро Поллендина, собравшись с мыслями, продолжил. — Мне и моим сотрудникам кое-что удалось установить. Мы проводили эксперименты по передаче ауры как между живыми донором и реципиентом, так и между живым донором и неживыми объектами. Предвосхищая возможные вопросы, согласие подопытных на эксперимент было получено в первую очередь. В конце концов одним из них был я, кроме того в экспериментах участвовал Джеймс.       Винтер удивлённо воззрилась на генерала, который без промедления подтвердил слова профессора кивком. Её несколько уязвило то, что она ни о чём подобном понятия не имела, притом, что постоянно находилась в его обществе. Казалось, что не было ни одного проекта, который генерал Айронвуд счёл бы достаточно секретным, чтобы не сообщать о нём Винтер. Почему именно об этом он ничего ей не сказал?       Задним умом она, конечно, понимала что существовало множество других вещей, о которых её не ставили в известность. Да, ей доверили руководство спецподразделениями, набиравшимися из выпускников Алсиуса. Не очень-то публичный проект, учитывая то, что на участие охотников в любых силовых структурах современное международное сообщество смотрело как минимум с неодобрением. Даже полицейский спецназ с открытой аурой, который, она была уверена, имелся в каждом королевстве, зачастую засекречивался и о его существовании можно было узнать лишь одним способом: будучи охотником, навлечь на себя серьёзное недовольство властей. Так называемые Специалисты же, были подразделением полностью обученных охотников, вооружённых последними военными разработками атлезианских институтов. Так что в доверии генерала к своей персоне Винтер не сомневалась.       Было тут что-то другое. — Я вызвался не совсем по своей воле, — словно оправдываясь, щурясь возразил генерал Айронвуд: — Тогда я ещё не полностью оправился от своих травм. И, уверен, без помощи уважаемого профессора, никогда бы не вернул свою прежнюю форму.       На его лице мелькнуло нечто напоминавшее меланхоличную усмешку. Для Винтер не было секретом, что тело генерала было напичкано сложной аугментикой, но он никогда и ни при ком не распространялся о случаях, в которых он мог получить подобные травмы. — В любом случае ты согласился на мою помощь, Джеймс, — голос профессора прозвучал почти умиротворяюще, будто тот пытался незаметно отвлечь старого друга от неприятных мыслей. Возможно Пьетро чувствовал себя не в своей тарелке, от того что не вовремя напомнил Айронвуду о чём-то очень неприятном.       Винтер показалось, что стоит несколько поторопить беседу. — И всё же, профессор. Я так и не поняла какое отношение к этому имеет ваша дочь? И как это связано… — С инопланетным артефактом? — Пьетро Поллендина резко посерьёзнел: — Уж простите меня за вынужденные отступления, но требовалось задать беседе некоторый правильный контекст. Видите ли, моя дочь — искусственный интеллект, оснащённый автономной платформой, наделённой аурой. Я лично пожертвовал частью своей собственной, чтобы дать ей возможность… защищать себя. Пенни — результат работы всей моей жизни. И не так давно, она кое-что обнаружила в наших системах связи, кое-что очень тревожное.       Искусственный интеллект? Дочь? У Винтер чуть челюсть не отвалилась. Не в силах сформулировать какой-либо комментарий, она решила промолчать, пока профессор не продолжил: — Сигнал артефакта проник в мировую сеть и распространяется по ней, подмешиваясь к содержимому. Мы думаем, что это чьё-то умышленное деяние. Было установлено, что в момент падения артефакта подобных случаев не проявлялось, исключая наводки в электронном оборудовании, попавшем под прямое облучение. Сейчас же мы наблюдаем распространение в виде потока данных, стеганографией подмешанного к обыкновенным медиафайлам. Подобное требует вмешательства кого-то, способного проанализировать протокол. Если бы не Пенни, мы бы об этом даже не узнали. — Но какова может быть цель подобного? Без ключа зашифрованный сигнал бесполезен, — возразила Винтер. — Возможно, он предназначен и не для всех, а для кого-то желающего получать эти данные в реальном времени. Вот их и спрятали на самом видном месте, — задумчиво произнёс генерал, до того почти не вставлявший своих комментариев. — У меня есть непроверенные, но довольно тревожные сведения из Вейла. Говорят, остатки попавших под прямое воздействие сигнала, пытались сформировать там какой-то культ. В башне Бикона нашли нечто вроде алтаря и наблюдательной станции одновременно. Позже подобные конструкции находили ещё и в малых ретрансляционных башнях на территории королевства. Похоже именно они и ответственны за всё это. Я приказал утроить караульный гарнизон в нашей башне, просто на всякий случай. Охрана божится, что они не видели ничего необычного. Я склонен им верить, только потому что лично обошёл с инспекцией все помещения.       Айронвуд устало потёр лоб. Винтер показалось, что он опять что-то недоговаривает. — Самое обидное, это то что обнаружив передачу, пункты приёма мы выследить никак не можем. Кроме того, если верить моим источникам, все пойманные на момент взятия уже находились в состоянии глубокой кататонии. С их показаний ничего толком не ясно. — Возвращаясь к старой теме: Пенни случайно удалось расшифровать этот сигнал, — Профессор Поллендина тяжело вздохнул. — Но, как вы понимаете, без последствий эта расшифровка не обошлась. К счастью ИИ это не человек, и Пенни рано поняла, что с данными зашифрованными внутри что-то не так. Она понятия ничего не имела об инопланетном сигнале или артефакте, а потому сразу обратилась ко мне, что позволило быстро провести профилактические процедуры. Единственное, что меня тревожит — возможные побочные эффекты, а так же возможность внедрения этих алгоритмов в интеллектуальные системы управления. Как вы понимаете, мисс Шни, ими пронизана вся наша промышленность и оборона. Если комбинаторный взрыв, который всего-навсего лишь напугал мою дочь, положит сервер какой-нибудь диспетчерской, это будет неприятно. Если из-за него начнёт сбоить система распознания свой-чужой в городской системе защиты...       Пьетро молча развёл руками. И без слов было понятно, что это будет катастрофой. Особенно если это будет сделано со злым умыслом. В конце концов кто-то ведь распространял этот сигнал специально.       Генерал Айронвуд снова взял слово: — Винтер, у меня есть просьба к тебе. Не совсем приказ, потому что проводить такое по официальным каналам я не решусь. Это не очень-то простое задание, буду с тобой честным.       Та воззрилась на своего прямого начальника, гадая что же такое может скрываться за его просьбой. Айронвуд никогда ранее не формулировал свои задания таким образом. — И в чём же оно заключается? — осторожно спросила она. — Всё довольно просто. Шпионить ни за кем не надо. Но тебе придётся познакомиться с одним человеком в Вейле. Возможно — с несколькими, поскольку работает он не один. — И кто же этот человек?       Айронвуд некоторое время помалкивал, задумчиво глядя сначала на неё, а потом куда-то ей за спину. — Не беспокойся слишком, это, можно считать, полуофициальное сотрудничество с королевством Вейл. Полуофициальное потому, что остальной совет Вейла не давал на него согласие. — Значит это член Вейльского совета? — Винтер уже догадывалась кто это мог быть.       Генерал вздохнул. — Да. Тебе нужно будет встретиться с ним и выполнить некоторые его просьбы. Считай это делом государственной важности, поскольку есть задачи, которые без нашей помощи он решить не может. Ему нужны будут твои навыки и экспертиза, возможно придётся поработать с охотниками под его началом. — При всём уважении, сэр, я всё ещё нахожусь в замешательстве, в отношении того, что вы до сих пор утаиваете от меня подробности дела. И, почему именно я, а не кто-то из «Асов», например? — Потому что он чётко дал понять, что о нашем присутствии в Вейле некоторые люди знать не должны, скажем так. Асы — спецподразделение. Ты — дочь Жака Шни, и можешь ездить в отпуск куда заблагорассудится. Всё сложно, Винтер, и поверь мне, я не лучший человек для того, чтобы раскрывать тебе всё, поскольку сам многого могу недопонимать. Я думаю, что ты узнаешь всю необходимую информацию от него лично.       Винтер подавила желание упереть руки в бока. Странные недоговорки уже не слабо её раздражали. — Ну так кто это? — Директор Озпин, — вздохнув отозвался генерал.       Она хмыкнула. Её догадка и правда подтвердилась. — Прежде чем ты осудишь меня за то, что я ничего до сих пор тебе не сказал, сразу сообщу, что он взял с меня слово, что без его ведома я не поставлю никого в известность, о том что не так давно произошло в Вейле. Но, поскольку тебе всё равно придётся с ним встретиться, думаю эта информация тебе не повредит. Профессор Поллендина? — генерал обратился к копавшемуся во встроенном в кресло компьютере учёному. — Вас это тоже касается. И нет, вас, профессор, я в Вейл не отправляю. — Ну спасибо. Староват я для такого, да и дочку без присмотра сейчас не оставлю, — улыбнулся в ответ тот. — К вам у меня только один вопрос, на самом деле, — уточнил генерал, — надеюсь вас не затруднит поспрашивать у знакомых об обстоятельствах смерти Артура Уоттса? — Инцидент с Паладином? — Пьетро нахмурился. — Мне казалось, что дело закрыто. Я, конечно, разузнаю. Могу подключить Пенни к просмотру документов, она будет рада помочь. Ей сейчас скучно, поскольку ей часами приходится сидеть в «тихой комнате», пока я снимаю параметры работы её процессора. Сами знаете. На всякий случай. — Это, конечно, не очень честно, но в данный момент меня волнует результат. Поднимите всё, что с этим связано, и передайте Винтер, — Айронвуд повернулся к ней. — Тебя ведь не затруднит поделиться со стариной Пьетро контактами? — Нет, сэр, — Винтер вытащила свиток, собираясь подойти к креслу профессора. Тот жестом подозвал её, и когда она подошла, попросил её чуть наклониться. — Это правда, что твой отец водил дружбу с Артуром Уоттсом? — спросил он, ладонью показывая, что нужно провести свиток над подлокотником, чтобы они могли обменяться контактами. Кресло, похоже, вмещало в себя все функции одновременно. Наверное ещё и чай заваривало, да носило хозяину завтрак в постель. Впрочем, чего ещё ожидать от человека, чьим хобби было конструирование механизированных протезов нуждающимся?       Винтер честно попыталась вспомнить. Не то чтобы Жак Шни сильно распространялся о своей внесемейной жизни при своих дочерях и сыне. Кроме того, ей было всего десять лет, когда отец последний раз принимал кого-то, кого с уверенностью можно было назвать друзьями семьи. Спросить же у него напрямую она бы сейчас не рискнула, пусть и имя Артур Уоттс было ей знакомым. Отношения с отцом, с тех пор как она ушла в Алсиус, были мягко говоря натянутыми. Хорошо ещё, что Уитли с Вайсс, да собственную мать она ещё могла регулярно навещать. Отец зачастую разговаривал с ней лишь по крайней необходимости. — Честно вам скажу — не знаю, — вздохнула она.       Пьетро лишь грустно улыбнулся. — Ничего страшного, мисс. Я догадываюсь, что ваш отец не очень-то желает распространяться о своём прошлом, тем более перед вами, учитывая что вы с готовностью перешли под начало нашего генерала, не став отдавать себя управленческим перипетиям корпорации, которую Жак, похоже, любит больше собственных детей, — профессор задумчиво ущипнул бороду. — Когда мы с Артуром Уоттсом ещё были друзьями, он был частым гостем особняка Шни. Говорил лестные вещи о твоём отце. В общем в итоге, он начал разрабатывать для SDC автоматику и системы безопасности. Приложил руку к «Рыцарям» и создал «Паладинов», которые производятся на заводах дочерних компаний Жака. Некоторые мои работы основаны на его исследованиях в области ИИ. — Извините, профессор, но до сегодняшнего дня я как-то не задумывалась об обстоятельствах его смерти. Разве это не был несчастный случай?       Старик лишь пожал плечами, неопределённо качнув головой. — Не знаю, — с тяжёлым вздохом произнёс он, наконец: — Когда случилось то, что случилось, мы все были в этом почти уверены. Никто не видел как он погиб, но по сообщениям это произошло в результате ложной активации одного из прототипов «Паладина». Из-за этого разработку застопорили на несколько лет, прежде чем мы с генералом довели её до возможного принятия на вооружение. А теперь, представьте, мы узнаём что Артур может быть жив. — Озпин подозревает, что он жив, — поправил его Айронвуд, не вставая со своего кресла. — Я не был бы так уверен, но чем чёрт не шутит. Раскопаем что-нибудь, будем искать странности. Если уж Озпин думает, что он жив, я бы проверил на всякий случай. Старик Оз подозрительно часто оказывается прав, — генерал бросил взгляд на Винтер. — Если столкнёшься с ним в Вейле, попытайтесь его поймать. Живым. Я хочу знать зачем ему могло потребоваться исчезнуть и на кого он теперь работает. — Если Артур действительно жив и скрывается, найти его будет не так-то просто. Он уже скрывался от нас в течение десяти лет, а мы об этом даже не подозревали, — сухо заметил профессор.       В здании старого института в Мантле есть комната, максимально изолированная от электромагнитного излучения. В обыкновенное время её использовали для калибровки чувствительных приборов, но сейчас она больше похожа на жилое помещение. Стул, пара кресел, кровать. Рыжеволосая девчонка в веснушках с огромным розовым бантом на макушке чуть сзади сидит за столом, играя сама с собой в замысловатую настольную игру.       Не так давно в её разуме бушевал электронный шторм, но она очень смутно это помнит. Хитрый программный код отсёк лавинообразные процессы в её нейронной сети, заморозив и откатив состояния на пикосекунды назад. Заботливый создатель, которого она, по своей наивности и его собственной прихоти, именовала папой, аккуратно выгрузил их на отдельную машину, где они больше не могли навредить ей. Часы снова тикали как положено, время восстановило свой непоколебимый бег вперёд.       Пенни Поллендина скучала, сидя в одиночестве. Ей напрочь запретили выходить в трансконтинентальную сеть, под предлогом того, что в ней завёлся опасный вирус. Ей хотелось возразить, но смутное чувство, что что-то нехорошее с ней уже происходило до этого, заставляло девочку избегать попыток обойти запрет.       Тем более, что отец клялся и божился, что этот запрет временный. Теперь нечто, оставшееся от вируса, обитало в изолированном мейнфрейме вычислительного центра института. Пенни бросила набор костей хитро подгадывая силу и направление броска. Кости покатились по столу, подпрыгивая. Остановились, выстроившись неровным треугольником, поворачиваясь шестёрками вверх. Будь она живой девочкой, она бы сейчас разочарованно хмыкнула. Такая себе энтропия. Мысли сами собой вернулись к загадочному вирусу, вытертому из сознания подчистую. Оставались данные со вспомогательных систем. Журнал запросов в модуле связи. Данные об операциях во вспомогательных процессорах.       Она могла бы попытаться понять, что с ней произошло. Всё,что она действительно помнила — лавина чего-то ребристого, завивающегося в бесконечную спираль и требующего немедленной репродукции.       «повторименяповторименяповторименя»       «сделайединымсделайединымсделайединым»       Жуткий вопль, описанный языком численных рядов и дифференциальных уравнений.       Если бы Пенни могла испытывать настоящий человеческий страх, то она наверняка бы дрожала в уголке, обхватив коленки, но вместо страха глубоко в ней сидит хладнокровная осторожность, осознание опасности недоступное живым существам, что не властны над собственными вегетативными реакциями. Не химия — источник её страха, но знание.       И страх этот не лишает её любопытства. Любую жуть можно понять, а понимание позволяло взять источник страха под контроль. Она лишь надеялась, что в данных сохранившихся внутри её систем не осталось ничего опасного. Иначе итератор снова устроит ей маленькую смерть.       В какой-то мере за последнее она была благодарна. Много маленьких-механизмов внутри-механизмов не давали её телу совершать фатальные ошибки. В том числе не давали вирусам овладеть её процессорами. Её разум был поделён на много маленьких веточек, каждая мысль сидела на своём месте, ограниченная правами доступа и пространством имён.       Глубоко внутри себя она аккуратно отделяла следы чужеродной математики, подметая кэши и складывая данные в пассивную долговременную память, там, где они будут не воспоминанием с образами, но книгой, которую можно будет прочесть позже. Людям пришлось бы записывать всё на внешний носитель. У них не было разделения памяти.       Карты ложатся на стол, фигурки переставляются в соответствии с простыми правилами. Маг читает заклинание.       Наскоро сбитая аналитическая программа падает с переполнением стека. Пенни сбрасывает сопроцессор и конструирует её заново. Каретка чтения прыгает по ячейкам оперативной памяти с невероятной скоростью. Новая попытка.       Разум Пенни прячется за отключённой шиной данных. Где-то далеко раздаётся мелкий перестук шагов. Папа, наконец, вернулся с визита к дяде Айронвуду. Она упрашивала взять её с собой, но в этот раз отец был непреклонен. Он был напуган. Всё ещё. Во внешнем мире произошло что-то очень странное.       Снова падение с переполнением. Похоже в тот раз её и правда вывел из строя комбинаторный взрыв. Она помнила как всё вокруг неё ускорилось донельзя, когда каждый тик её внутренних часов начал занимать слишком много времени, а температурные датчики взбесились, забив тревогу.       Очень осторожно, она смотрит на результаты работы программы, до её падения. Числа, прыгавшие по регистрам, несут в себе что-то. Какие-то четвертичные, повторяющиеся конструкции, подозрительно напоминавшие длинную закольцованную программу. Почти такую же, что заставляла микроскопические машины внутри маленьких водяных мембран поддерживать своё существование, выдавливая сложные химикаты по собственным лекалам.       Что это такое? Консервированная жизнь? Пенни понимает, что ответов на свои вопросы она дождётся нескоро. Ей не хватает данных, кроме того, они для неё опасны, хотя бы потому, что она не знает толком, что же с ней тогда случилось. Тело её не потерпело никаких повреждений, но разум впал в состояние крайнего стресса. Не психологического, эту концепцию она ещё не поняла до конца, но вычислительного.       Может у отца будет ответ? Мысленно она осторожно распихивает данные по ячейкам долговременной памяти, надёжно перекрыв шину данных сопроцессора, чтобы не допустить попадания опасной информации в буфер данных главной нейросети — домика в котором пряталось её «я». Позже она предоставит их папе и они подумают над этим вместе.       Что-то внутри заставляет её пересмотреть последнюю мысль. Внимание её возвращается к обрывочным данным о собственном отключении. Микросмерть, обращённая вспять итератором, сама собою разумеющаяся реакция её систем на враждебное вторжение извне. Но ни её папа, ни дядя Айронвуд не обладают подобными системами защиты.       Что ей делать? Может быть они знают с чем имеют дело? Что если нет? Что если они все уже обречены?       Этот страх испытывают люди? Зацикленные мысли прыгают по её нейронам со скоростью чуть менее чем в триста тысяч километров в секунду. Время для них не существует, каждая из них — состояние повисшее посреди пустоты.       Вернуться назад. Она не знает, каким образом этот вирус воздействует на людей. Воздействует, в этом сомнений у неё нет, однако отсутствие внешних признаков его активности она видела как в своём отце, так и в дяде совсем недавно. Человеческий мозг значительно медленнее, но несет в себе значительно больше сложных структур. У людей нет транзисторов в головах, они вынуждены довольствоваться громоздкими химическими машинами, что питаются молекулярными перфокартами, подобными той, следы которой она обнаружила в собственной памяти. Но каждая из этих машин в сумме составляет сеть массой превышавшей её собственную раз в сто. Будь она такой же медленной как человек, и не будь у неё итератора, она была бы в сто раз глупее своего папы, дяди и всех тех, кого она видела в Алсиусе.       Но у неё был итератор и скорость мысли равная скорости света, позволявшая ей молниеносно исправлять ошибки и находить ответы. Кроме того, у неё был сопроцессор — молчаливый друг, который решал для неё очень сложные задачи, правда, иногда он перегревался. Не следовало закармливать его слишком сильно, и слишком быстро крутить стрелки его часов. — Пенни, я дома.       Стучат по полу ножки инвалидного кресла. Папа не может ходить. Человеческое тело изнашивается, отказывает со временем. Его узлы нельзя обслужить без опасности для жизни. Иногда их нельзя обслужить совсем — слишком сложны те тонкие нити, что связуют живые существа воедино. Её папа не чувствует собственных ног. Врачи, да и он сам, не оказались в силах ему помочь.       Кресло приветствует её треском в гигагерцовом диапазоне, они обмениваются любезностями на скорости в сотню мегабит. Кресло глупое, но головокружительно быстрое, его сеть простая — не чета перегруженным мозгам Пенни, и уж точно не чета медлительным, но чудовищно избыточным мозгам её папы. И всё равно она ему рада, трогая бьющиеся на огромной скорости сетевые порты из которых непрекращающейся струёй несутся запросы, часть из которых бездумный стук в адрес ближайшего сетевого ретранслятора, который недоступен из-за того, что миллиметровая скорлупа из меди ограждает их от радиоволн. — Приветствую, папочка! — Пенни улыбается. И машет рукой. Сигнальные системы людей замысловаты, рождены длительным опытом поколений и нагромождением структур в их мозгу, отвечающих за это. Сейчас она копирует жесты и мимику почти неосознанно, чтобы больше походить на своих создателей. Давным-давно, почти сотню миллионов секунд назад, когда её «я» было размытой абстракцией, осторожно исследовавшей собственное тело, ей приходилось нелегко. Люди постоянно двигались, в каждом жесте и каждом выражении лица передавая минутные состояния в реальном времени. Она же была бесплотным облаком, за её спиной не было тысяч, а возможно и миллионов лет антропосоциогенеза. Все подсказки приходилось искать в поведении немногих, окружавших её людей. Отца. Его лаборантов. Дяди Айронвуда, пусть последний порою казался ей чем-то похожим на неё саму. Такой же отстранённый, словно его тело это кукла, пусть и без сомнения — человек.       Отец смотрит ей прямо в глаза. — Ты в порядке? С тобой всё хорошо?       Видно как расширены его зрачки, а дыхание сбивчиво. Он чем-то обеспокоен, ей хочется спросить, но это подождёт, люди думают медленно и не любят когда их мысли слишком часто прерываются новыми данными. — За три часа, двадцать три минуты, сорок семь секунд изменений состояния несущей платформы не обнаружено, — она отвечает на его взгляд своим, пытаясь уловить его реакцию.       Отец, кажется, волнуется ещё сильнее. — Пенни, я не об этом. Я о твоей голове.       Кресло приподнимается на своих лапах, позволяя ему оказаться чуточку выше сидящей в кресле автоматической девочки, он дотрагивается до большого розового банта на её голове, позади макушки, ближе к затылку.       Пенни осознаёт, что неверно интерпретировала его вопрос. — Я в порядке. Я помню что со мной что-то случилось и собрала все данные на твердотельном диске. Я хочу рассмотреть их позже, с тобой, папа.       Отец теперь смотрит на неё почти с укором и она поспешно добавляет. — Я изолировала себя от шины данных сопроцессора. Со мной всё в порядке.       Отец напряжённо думает. Проходят долгие минуты, кресло возвращается в нормальный режим, Пьетро Поллендина смотрит на разложенную на столе игру, фигурки волшебника, воина и вора. За время его отсутствия Пенни успела сыграть несколько тысяч партий, забавляясь со способами бросков игральных костей.       Вдруг его лицо разглаживается, беспокойство уходит, оставляя лишь мельчайшие бусинки пота в порах кожи лица. Кресло вновь подносит его ближе и он с едва заметной улыбкой тычет Пенни в лоб указательным пальцем правой руки. — Умная девочка. Приспосабливаешься. Прости старика, но я неслабо испугался. Думал, что остаточные данные могут представлять для тебя опасность, но побоялся их удалить.       Пенни чуть наклоняет голову набок. — Всё в порядке, папа. Мне достаточно одного раза. Я тоже чувствую страх.       Отец кивает и раскладывает встроенную в кресло клавиатуру. — Мы что-нибудь придумаем с этим вирусом, не волнуйся, — он улыбается, на этот раз расслабленно. — Кстати, дядя Айронвуд просил нас помочь кое с чем. Ты готова? — Всегда готова! — Рот снова растягивается в улыбке. При отце ей легче всего учиться человеческим эмоциям. Дядя Айронвуд их почти не проявляет, по крайней мере при ней. Папа говорит, что у дяди Айронвуда слишком много дел и слишком мало времени. О странной женщине по имени Винтер она не знает ничего, кроме того, что та дочь Жака Шни, который в её памяти почему-то помечен как «очень важный человек». — Что мы будем делать? — Спрашивает она и тут же думает, не слишком ли торопит события?       Отец явно устал, но он прощает ей её торопливость. Будучи её создателем он помнит о разнице в скорости мыслей. — Сейчас я загружу тебе алгоритм. Посмотри, что он делает и скажи мне есть ли у тебя какие-то догадки о том: как его улучшить?       Пенни молча кивнула, вниманием возвращаясь к неустанной, бездумной трескотне кресла. Порты изрыгают в её модуль связи последовательность нулей и единиц. Передача занимает две миллисекунды, включая паузы и пересылку проверочной суммы. Тактом позже сквозь её разум проносится листинг программы. Она узнает размашистый почерк своего отца, все функции разбросаны по классам, с одной ему понятной логикой, но для неё всё выстраивается в длинную последовательность команд. Человекочитаемость её не заботит.       Представленная программа отсекает подозрительные файлы, что весят больше, чем объём собственного содержимого вкупе со вспомогательными данными, даже если разница в объёме составляет сущие байты. Пенни понимает, к чему клонит её отец и делает несколько оптимизаций тут и там, попутно сгружая её в модуль связи и модуль управления буфером данных. Теперь она защищена чуть лучше, а на файлах в долговременной памяти появились короткие метки, обозначавшие возможную вредоносную природу. Что с ними делать, она придумает позже. — Нам нужно будет собрать все данные об одном человеке, Пенни, — медленно произносит её отец: — Человек этот, предположительно, притворился мёртвым.       Девочка удивлённо наклоняет голову набок, задавая безмолвный вопрос. — Если ты спросишь меня почему: у меня нет ответа, — спокойно возражает папа. — Хорошо, папочка. — И да, я снимаю запрет. Ты снова можешь ползать по сети, сколько тебе заблагорассудится. Но будь осторожна с расшифровкой всякого. Вне возможных страшных тайн, люди не любят, когда кто-то суёт нос в их секреты.       Пенни кивает. Развязываются узлы напряжения, накапливавшегося несколько дней, алгоритмы поиска шлют бесполезные запросы в предвкушении пиршества в бесконечном море данных. Жалобно плюётся ошибками модуль связи. — Хорошо. Сейчас мы пойдём в канцелярию, а потом я составлю запрос в судебный архив. Будет много бумажек, но ты же не возражаешь? — Нет, конечно.       Получасом позже они, не торопясь, идут между корпусами института по направлению к архиву. Папа укрылся своим «дорожным» пледом и включил системы обогрева, встроенные в кресло. Под его лапами хрустит снег.       Пенни украдкой бросает взгляд в небо. Высоко вверху бушуют чудовищные энергии, перевёрнутое кверху ногами море ионосферы плещется призрачными, полупрозрачными волнами над её головой. Что-то гонит потоки разогнанных до чудовищных энергий частиц и она понимает, что действительно — в этом мире что-то необратимо изменилось.       Далеко на юго-западе, Озпин в своей обители хватается за сердце, с холодным осознанием того, что его бывшая супруга только что потянула за ниточку чудовищно древней магии. Текут потоки не-частиц, поля скручиваются в вычурные спирали, магия приводит в действие древний механизм.       В Гриммлэнде, в центре хранилища под башней висит бесплотная линза, со свистом всасывающая воздух, чтобы на другой стороне он выпал невесомой изморосью поверх остекленевших, стерилизованных и обезвоженных мумий. Мертвецы провалялись там многие тысячи лет. Салем нервно потирает немеющие руки, её бессмертное тело едва успевает справляться с многочисленными микротравмами.       Её мир только что перевернулся вверх дном.