Привет, чертенок. Как дела?
Первая строчка выведенная острым угловатым почерком и сердце внутри тоскливо съежилось.Вот, сижу, в беседке возле пруда, кормлю комаров, наслаждаюсь роскошным чизкейком из местного ресторана и представляю, как ты, читая эти закорючки, улыбаешься своей очаровательной хитрой улыбкой, от вида которой так и тянет потрепать твою кучерявую шевелюру.
Линия губ потянулись вверх.Китан. Мой дорогой и любимый мальчик, я непомерно счастлива, что судьба наградила меня не одним, а тремя внуками. Ты и Итан — если бы не вы, я так бы и осталась черствой бабкой для Аарона, бессердечной вдовой и матерью для окружающих и потерявшей собственное «я» для самой себя.
Линд от такого заявления в напускном смущении цокнул языком и закатил глаза. Он любил Элл, и знал, что это взаимно. Но, очевидно, свою роль в жизни этой женщины, которую для себя всегда называл матерью, он несколько недооценивал.И даже не закатывай глаза, дружочек, я говорю на полном серьезе. Ты это возможно не помнишь, но в нашу первую встречу, когда я вас троих везла из участка ты — еще тогда незнакомый мальчуган с гнездом на голове и прорехой вместо верхнего резца, первым умудрился заговорить со мной. Сидя на заднем сидении в чужой машине и, имея за плечами одну только суровую реальность нашего грязного города, ты не придумал ничего лучше, как предложить сварливой перечнице, отвесившей всем подзатыльники, пластинку жвачки. На минуточку, стянутую из партков полицейского. Вишневая, мать ее жвачка и эта фраза «Не ссыти, леди, как-нибудь прорвемся»… Боги, Линд, на тот момент, я на правах ведущего кардио-хирурга, была максимально убеждена, что никто и ничто меня не сможет удивить.
Однако …
Люблю тебя, чертенок. За твой неиссякаемый энтузиазм и огонек в бездонных арктических глазах; за мудрость, припрятанную в лукавой ухмылке и в копне вечно спутанных кучеряшек (к слову, тоже любимых); за понимание и сострадание, которые ты никогда не стеснялся проявлять; за то, что всегда видишь в людях больше, чем должно и всегда готов принимать их со всем дерьмом.
Люблю за все это и просто так. Ведь, чтобы любить своих детей причины не нужны.
Наша с тобой недавняя и, увы, прощальная встреча (чую своим ведьминским сердцем, что жить осталось мне от силы несколько утренних мартини) вселила мне уверенность, что все в твоей жизни, несмотря ни на что будет отлично. Чудесная прогулка и еще более чудесные совместные воспоминания об Итане укрепили мою веру в твою готовность шагать вперед. Мальчик мой, сам факт того, что ты смог свинцовую печаль по брату превратить в тихую и светлую грусть уже доказал твою абсолютную зрелость и самостоятельность.
А еще готовность к свободе. К слову о ней.
Ты, Сара, Аарон… черт возьми можешь упрекнуть меня за мою старческую несносность, но я рада, что в вашем длительном многоточии таки назрела жирная точка. И, что самое главное, из вас троих к логичному финалу ты, мой чертенок, готов больше всех.
— Мать твою…— перечитав предложение на несколько раз, Линд от подступившего мандража встал на ноги. Принявшись субтильно измерять шагом комнату, он чувствовал, как от копчика вверх по позвоночному столбу прокатывалась будоражащая волна. Неуемная и заставляющая кровь насыщаться адреналином.Знаешь, за свою жизнь я успела извлечь достаточно уроков, чтобы хотя бы к старости не набивать одни и те жи шишки, и, умудрилась сделать достаточное количество выводов, чтобы отгородить себя от ненужного влияния социума и его предрассудков.
Например: не доверяй церкви свои грехи и надежды — в век капитализма их, как и деньги лучше инвестировать, а не копить и вверять ненадежным инстанциям. Или вот — успевай принимать решения до первого сомнения, в противном случае войны не избежать.
Я это к чему?
Вы с Сарой — два тонущих и, цепляющиеся за последние глотки кислорода человечка, были обязаны найти друг друга. Она — маяк, ты — спасательный круг. Как тебе такая аналогия?
Ссутулившаяся и напряженная фигура замерла посреди предрассветно-мрачной комнаты. Приблизив письмо к лицу, Вишня сощуренно продолжил вникать в угловатые строчки. Как ищейка, учуявшая нужный след дичи, он старался не упускать из виду ни запятые, явно расставленные интуитивно, ни будто ярче выведенные слова, точечно попадающие в самое нутро. Вот оно — в этих пожелтевших листах сокрыт ключ от всех его душевных терзаний.Не мне определять Вашу дальнейшую судьбу, выбор и решение… Ни мне определять с кем вам делить … а, лучше, разделять свою жизнь. Однако, мой мальчик, я не буду собой, если завершу свою мысль в духе: «Бог Вам судья …».
Китан, мы оба знаем, чем все должно завершиться. И оба знаем для чего нужна новая переменная и в без того сложном уравнении. Молю, помоги завершить эту вшивую математику. Без тебя, твоего легкого слова и чуткости кое-кому, чья фамилия уже давно могла бы делиться не на два, а на три, будет сложно сделать шаг.
Ты спросишь — а кто поможет тебе? Все просто — взгляни за маяк, чей свет уже не освещает, а ослепляет тебя.
Там за углом тебя ждут.
Ты больше не тонешь и твердо стоишь на суше, так двигайся вперед без опаски и сомнений. Маяк никуда не денется, он всегда будет рад помочь тебе озарить путь в сезон туманов или глубоких ночей. Но только твой путь, который ты продолжишь осваивать сразу после прочитки этих клочков бумаги.
Да, чертенок, я уверена, что доберешься ты до моего послания не сразу. Все самое вкусное ты всегда оставляешь напоследок. И надеюсь, моя неразборчивая тирада поможет тебе и напомнит, как сильно я тебя люблю. Даже сейчас, скорей всего уже седым прахом.
Дерзай, малыш. Живи на широкую ногу и… Будь другом отыграй мой перстень у старого хрыча Фрэнка. Хочу встретить Арчи с его первым подарком на пальце. Пусть знает, упрямая морда, что в карты я умею играть!
Целую, твоя Элл.
…
В боковое окно прилетел снежок. Медленно сползая по стеклу, боевой заряд оставлял сразу подмерзаемый след, сквозь который различалась укутанная в ярко-малиновый бесформенный пуховик фигура. Похожая на залитый краской снеговик, довольная своей меткостью Сара показательно лепила новый снежный комок, провоцируя Линда на заливистый смех. — Маяк всегда освещает путь… Старушка, ты однозначно права. Выжав в приветствии клаксон, Китан под новую череду обстрелов пристроил машину аккурат напротив центральной арки в Бостонский дендрарий. Дорога из Сентфора в Майами с недавних пор планировалась преимущественно наземным транспортом и исключительно через новую обитель их драконши. Его драконши. Его бывшей драконши. Двадцать семь часов пути с перерывом на уютную встречу с «не девушкой» и совершенно точно «не простой подругой» … Удивительно, но благодаря привету с того света, подобный расклад вещей начал казаться не таким уж и плохим. — Что ты такое? — с разбега настигнув О’Нил, Линд подхватил ее на руки и с кровожадным хрипом повалил в сугроб.— Сара, я спасу тебя из чрева этого малинового чудища! Контрасты смены погоды от Сентфора до Майами до сих пор не переставляли удивлять. Уезжая из ощутимых пятнадцати градусов мороза, Линд делал остановку на местности с более лояльным минус шестью градусами, чтобы в итоге оказаться в самых оптимальных для теплолюбивых существ плюс семнадцати. — Линд! — Сара задорно заверещала, изворачиваясь из тесной хватки.— Снег в лицо… Тушь! Сильней углубляясь в рыхлый сноп снега, пара за ребяческой возней умудрилась содрать друг с друга шапки, обрекая волосы одной распуститься из ленивой косы, а другого взбиться в еще более упругие кольца. Покрытые румянцем щеки саднило от колкого мороза, и разгоряченное дыхание из открытых ртов согревало озябшую кожу. — Ты опоздал на десять минут, — сморщив нос, Сара потрепала Кита по макушке. — В следующий раз простыми снежками не отделаешься, мистер Линд. Здоровый цвет лица, никаких намеков на тени усталости под нижними веками и посеребренная снегом платина волос. Глубокая в своем оттенке, и оттеняющая хвойную радужку глаз. Вишня ухмыльнулся. — Чудесно выглядишь, мисс О’Нил, — чмокнув девушку в щеку, Линд поднялся на ноги. Подсобив следом Саре, он обходительно прошелся ладонью по всему ее телу, стряхивая снежные наросты. — Каюсь, и готов компенсировать свой огрех двойной порцией горячего шоколада. Его наградили примирительной улыбкой: — Прощен. Пестрящий летом яркими цветением яблони, вишни, магнолии и камелии, сейчас сад в своем тихом утреннем безлюдии больше напоминал лист белой бумаги. Чистый и не нуждающийся в лишних цветных мазках. Символичный для них обоих антураж воспринимался с определенной долей иронией. Разваливающаяся и закипающая тачка стала отрывной точкой в их отношениях, а безмятежный зимний парк — превратил эту точку в запятую. У них все впереди. По другому, но вместе с тем не менее прекрасно. Так подумалось Линду. И так думалось О’Нил. — Колись? — спрятав ладони в пушистые варежки, Сара боднула Кита бедром, пока тот изучал картонку с ассортиментом напитков передвижного кофе-бокса. От толчка тот даже не шелохнулся. — В чем? — В тебе что-то изменилось, — заглянув в его глаза, О’Нил в любопытстве накренила голову. На кончик завидно длинных мужских ресниц легла снежинка. Миниатюрная и изумительная в своей симметричности. Китан ее явно не замечал, а Сара едва сдерживала желание коснуться ее кончиком пальца. — Поделишься? Догадки о причине смены настроения и настроя Линда у нее разумеется были. Верней одна большеглазая и очаровательная догадка. Но, зная Китана с его глубокими моральными принципами давить с расспросами она просто не могла. Собственно, и Кит не донимал ее расспросами про их с Майклом совместную работу и сплетни, что плодились вокруг них. В ежедневном созвоне они намеренно обходили стороной обстоятельства их личной жизни. Впрочем, скрывать там было нечего. — Одно слово — Элли, — пожав плечами, Китан перехватил два горячих стаканчика из рук продавца и вложил один из них в женские ладони. — Все тянул с прочтением ее послания и вот с утреца таки решился. Картонные стенки стаканчиков соударились в глухом «дзынь», а носы шумно втянули шоколадно-марципановый пар. Истинный аромат Рождественского настроения. — Что, тоже перезагрузился от ее слов? — Сара солидарно кивнула, шумно отхлебнув напиток. От пылающей порции шоколада тут же засаднили ранки на обветренных губах от чего пришлось рефлекторно облизнуться. О привередливой красной помаде в ближайшее время придется забыть. — Перезагрузился — мягко сказано. Тут уместней будет слово… переродился. Или … очнулся…— Китан аналогично отпил из стакана, но в отличие от О’Нил даже не поморщился от кипятка.— Эти месяцы после возвращения из нашего отпуска тянулись одним бесконечным унылым днем. Моргнул — утро, моргнул — ночь. «День сурка» с Биллом Мюррейем нервно курил в сторонке. Выйдя на узкую, наспех очищенную от снега тропинку, пара ленивым шагом следовала до стеклянного купола достраиваемой фермы бабочек. Оставленные без присмотра строительные леса постепенно оккупировались местной детворой и уже было видно, как шаткие конструкции превращались в крепости для снежного побоища. Линд задумчиво ухмыльнулся: — Элли не любила добираться на работу на машине. Говорила, что пешком ей было проще настроиться на рабочий лад, а потому всегда выходила из дома на два часа раньше смены. И мы втроем с Итом и Ааром тайком провожали ее до больницы. Думали, что наше присутствие она не замечала. Шесть утра, переулок Гринч — одна фигура укутанная в бесконечные слои платков и шалей и приследующие ее три другие, в стеганных черных куртках и шапках-алкашках. Представляю, как это выглядело со стороны. Пара тихо усмехнулась. — И когда она вас разоблачила? — чуть поскользнувшись, Сара рефлекторно схватила предплечье Линда. — Твою ж мать! — похлопав себя по груди, девушка шумно перевела дыхание: — Фу-ух… Хвала создателям крышечек с дозатором. — Все в порядке? — бегло пройдясь по О’Нил взглядом, Кит тесней прижал к себе женскую руку.— Держись за меня. То, что мы не занимаемся больше сексом, не значит, что мы не можем друг друга трогать. — Линд! — за запястье несильно ущипнули. — Так на чем я остановился? — лучезарно улыбнувшись, он насмешливо подмигнул.— Ах, да… Занятно, но не прочти он утром письмо так пошутить он вряд ли бы сейчас смог. Сара удобней пристроила свою руку на его предплечье. Простой, но такой говорящий жест. На душе окончательно стало легко. — Элл не просто знала, что мы за ней ходили хвостиком, по сути она сама нас спровоцировала это сделать. Понимаешь? Сначала сетовала на нашу беспечность и безответственность, а потом, якобы между делом, пробухтела, что не стать нам настоящими мужчинами, умея только стрелять, да кулаками размахивать. Мужчиной, говорит, может называться только тот, кто способен защитить того, кого любит. Особенно свою женщину. — И поскольку на тот момент из любимых женщин была только она — вы сразу же решили стать ее телохранителями? — Сара подставила лицо под яркие лучи, пробившиеся сквозь серое марево зимнего неба. Образ и воспоминания об Элли согревали даже лучше, чем солнце и малиновый пуховик. Пуховик, который так хотела получить ее старушка на Рождество… И, который так и не дождался своего вручения, покоясь полгода в коробке с красно-зеленым бантом. — А-то. Верней так решили мы с Итаном. Аарон же, как бы он не бухтел и зубоскалился на Элл, провожал ее со времен учебы в школы. Ну, верней, пока его оттуда не выперли. Солнце снова заволокло дымкой. Пусть и мимолетно, но Кит успел проследить, как дрогнули уголки губ Сары. Как в ее глазах промелькнула печаль. — Я всегда считала Элеонор умнейшей и наимудрейшей среди тех женщин, которых я знала. А может и всех женщин, что знала наша планета. Хочется верить, что к седьмому десятку я хотя бы на унцию стану похожей на нее. Мечтательно протянув, Сара метко запульнула пустой стаканчик в мусорный бак: — Трехочковый. — Что бы быть похожей на нее надо и курить сколько она, — Линд дернул щекой. — Нет, милая, уверен твоя более трезвая мудрость ни в чем не будет уступать. Да и второй такой Элли быть не могло. На то она и Элеонора «Коготыназвалстарушкой» Хилл. Самая упертая, вредная, порой невыносимая и ... до чертиков любимая. Впрочем, это их с Сарой уже делало похожими. — Если на меня накатывает хондра я начинаю перечитывать наши с ней письма. Особенно прощальное. Парочка строк и настроение в миг преображается. Передав Киту пас попавшейся под ногу льдышкой, Сара ликующе вскинула руки, когда он метко отфутболил снаряд прямиком в дупло рядом стоящей ивы. — Голл! Линд, да по нам с тобой большой спорт плачет. Футбол, баскетбол… — С тобой Хилл связывается? Прямой вопрос в лоб заставил О’Нил стушеваться, тогда как Китана убедиться в словах миссис Хилл и своих давнишних подозрениях, столь тщательно припорошенных самоуверенностью и беспечностью. — Практически каждый день. Списываемся или созваниваемся. — Что говорит? — поцеживая шоколад, Линд за своим допросом выглядел максимально непринужденно. Сара пожала плечами: — Ни о чем таком. Как едва знакомые соседи по этажу обсуждаем только бесполезную рутину. Особенно с момента, как… О’Нил осеклась. — Последнее время у нас с ним все проходит… очень прохладно. А с его стороны так, кажется, вообще равнодушно. Признание давалось не просто. — После того, как он встряхнул Майкла… — стянув варежки, Сара потерла друг о друга ладони. — Кит … я не знаю. Я чувствую себя перед ним виноватой, но вместе с тем ничего не могу поделать. Вроде мы все друг другу сказали, но… — Брось. Никакой твоей вины нет и быть не может, — перехватив ее ладонь, Линд мягко обвел большим пальцем лучезапястную косточку.— У Хилла просто кризис среднего возраста. Мужику тридцать шесть, а он всякую подростковую херню исполняет. Сначала покупает обручальное кольцо. Потом носит его при себе шесть лет. Затем спускает всех собак на того, кто не по годам решительней и напористей. — Ему как и нам нужно прочесть наставление от бабули. Что-что, а вставлять на место мозги Элли умудряется как никто другой. Даже с того света. — А может он его прочел, и потому стал… таким? — Сара неуверенно повела плечом. Если раньше ей казалось, что Аарона что-то терзало, то сейчас здравомыслие тихо упрекало ее в беспочвенных ожиданиях. Сама закруглила их отношения, но при этом еще умудряется питать какие-то призрачные надежды. В чем логика? В чем смысл? Дура. — Не прочел, — Линд саркастично шикнул. — Во всяком случае вчера вечером я видел конверт на его столе. Что уже неплохо. Раньше Хилл хранил его в сейфе. О’Нил оставалось только вздохнуть. — Хорошо. Сойдясь в молчаливой солидарности они продолжили гулять. Поддерживая легкую будничную беседу, что Сара, что Кит предпочли более не ворошить сложные для понимания вещи. По сути все постепенно налаживалось. По-своему, но все же. И им обоим было приятно осознавать, что новый виток их взаимоотношений оказался не менее приятным и комфортным, чем предыдущий длиною в целую жизнь. — Передавай Тернеру привет, — открыв для Сары дверь в машину, Линд искренне улыбнулся. — Признаюсь честно, я его недооценил. — Не ты один. — Далеко пойдет пацан. — Однозначно. Поправив на голове Китана шапку, О’Нил коротко чмокнула того в щеку: — Кристе тоже привет, — от встречного лукавого взгляда Сара перешла на заговорщический шепот. — Не знаю как тебе, а она мне очень нравится. Фраза теплым воздухом легла на слегка колючую щеку и приятными мурашками просочилась под самую кожу. Линд подался вперед. Собрав О’Нил в охапку он прижался губами к ее макушке с белым помпоном и таким же шепотом произнес: — Спасибо. Он не хотел торопить события, пусть все идет своим чередом. Но даже так… Спасибо. — До встречи на рождественской вечеринке? — заведя мотор, Сара откинула на соседнее кресло шапку, прямиком к забытому Майклом шарфу. После недавних событий засранец словно намеренно перестал чем-либо прикрывать шею и несчастный шарф находил себе место везде кроме того, где ему полагалось находиться. — Детка, ты хотела сказать на вечеринке века? Наш столик уже предвкушает сколько на него прольется шампанского и текилы. Оба от ностальгии по прошлому засмеялись. — Жду не дождусь, — закрыв дверь, но приспустив окно, Сара отправила Киту воздушный поцелуй: — Пока, кучеряшка. Люблю тебя. — И я тебя люблю, — уверенно и без промедлений. — Кит? — Сара задумчиво уставилась на него. — Скажи, это несложно? — Что именно? — Китан непонимающе вскинул брови. — Озвучивать, что любишь. В смысле… ты ведь часто мне об этом говорил. И говоришь. Вот я и хотела уточнить насколько тебе просто или трудно подобное произносить. И какой только петух клюнул ее подобное спросить? — Не сложней, чем дышать, — Линд пожал плечами. — Сара, для меня любить тебя естественно. Будь у меня какие-то сомнения в правильности моих чувств, возможно я бы и колебался. А так… Сомнения в правильности чувств… — Эй, принцесса, — увидев, как О’Нил ушла в задумчивость, Линд вернулся и игриво щелкнул ее по носу. — Не забывай, что за любовь отвечает сердце. Таким как я, кто это сразу понимает, любить гораздо проще. Озвучил и с видом буддистского просветителя откланялся. Сара же в немом режиме вторила его слова. — Вот же… Линд! Тот напоследок обернулся и О’Нил запульнула в него вишневым леденцом: — Элли бы одобрила. А еще сказала бы, что гордится.***
— Эш …— вынув из стиральной машинки черный носок, Сара обреченно выдохнула. — Как тебя еще дома терпят? Серая масса из пододеяльника и простыни окончательно приговорила настроение вслед за пересоленным супом и залитым кофе отчетным документом. — Этот же носок тебе на Рождество и подарю, морда ты пьянчужная. Небрежно скинув охапку мокрых вещей в сушильную машину, О’Нил мельком взглянула на часы. Семь минут шестого. Майкл уже, как на час задерживался. — Уборка — минус, работа — минус, ужин — минус …Не удивлюсь, если и ты сегодня останешься дома. Обратившись к своему отражению в зеркале, Сара отлепила патчи и стянула тугую резинку с волос. Кожа головы тут же покрылась мурашками, а пальцы устремились помассировать уставший затылок. — И с каких это пор ты начала ждать мальчишку? Вторая зубная щетка, пена для бритья, и мужской гель для душа …если не считать пару дней пребывания в компании провинившегося перед женой Эштона, все это время в Бостоне она жила вместе с Тернером. Убедив родителей, что для подготовки к поступлению в местный экономический вуз он должен ходить туда на дополнительные лекции и семинары, Майкл филигранно вписал в график своей жизни новый город. Сара даже не успела заметить, как утренние сборы на работу стали завершаться завтраком на двоих, а свободные вечера совместными прогулками, кино или настольными играми, как фраза «Пора домой» обрела привычку слетать с языка в адрес Тернера, а «До скорого» — Хилла или Линда. Жизнь с чистого лица началась с отнюдь не чистых мыслей в голове, но определенно с новых лиц в ближайшем окружении. Лицом. Майкл был рядом. Всегда и везде. На работе, увязший как и она в бумажной рутине, в квартире, помогающий с готовкой и даже уборкой. Он подбирал им фильмы для вечернего киносеанса, открывал трудно прокручиваемые крышки банок солений, придерживал стремянку, когда она вешала шторы, всегда очень внимательно слушал или увлеченно поддерживал беседу. Майкл был рядом, соблюдая дистанцию, но вместе с тем позволяя себе украдкой касаться ее кончиков пальцев за прогулкой или похода до магазина; слегка приобнимать за талию в тесном пространстве лифта офисного центра или мола, и целовать… В щеку в знак приветствия, едва ощутимо проводя кончиком носа у виска, и с некоторых пор в плечо, в моменты, когда она стояла к нему спиной. Майкл был рядом. Осторожным рыжим котом он на мягких лапах подкрадывался в ее сердце, занимая в нем свободное место. И как бы она данный факт не отрицала, ей нравилось это. Ей нравился Майкл Тернер. Со всей его обходительностью мешающейся с юношеской напористостью и самоуверенностью. Через год ей будет тридцать, а он едва перешагнет через черту третьего десятка. Совсем еще мальчишка, у которого все впереди. Сара тихо усмехнулась, прислоняясь лобом к зеркалу. Ей бы лучше прокричать ему: Тернер, оглядись по сторонам! Что ты делаешь? Тебя окружает столько сверстниц, столько возможностей безудержной студенческой поры. Влюбляйся, расставайся, совершай ошибки и учись на них. Делай все, что полагается молодежи, еще только подступающей к поре взрослой жизни, с ее вечными налогами, обязательствами и ответственностью… Она ведь задавала вопрос: почему? Почему она, а не кто-то с более симпатичной мордашкой и менее целлюлитной фигурой? Зачем разменивать буйные от вечеринок и адреналина вечера на тихие посиделки у телевизора или променады в парке. Она задавала эти вопросы, но в ответ удостаивалась только влюбленного взгляда этих чертовых зеленых глаз и короткого «Потому, что хочу». — Дурак, — выдохнула, оставляя на зеркальной поверхности запотевший след. — Настоящий дурак… — Стесняюсь поинтересоваться кто. Ухмылка в самый затылок. Пара горячих ладоней огладили ее живот, а плеча коснулись чуть шершавые губы. Аромат мальчишки сплетенный с морозной свежестью приятно наполнил воздушное пространство, заставляя губы растянуться в глупой улыбке. — Эш. Испортил своим черным носком все постельное белье и мою белую рубашку. Вздрогнув от прямого контакта холодных пальцев с ее оголившимся животом, Сара зачем-то склонила голову, открывая доступ к шее. С другой стороны, почему нет? Он совершеннолетний и вполне самостоятельный мужчина, не обделенный умом и порядочностью… а она свободная девушка, которая вольна выбирать с кем и когда. Чувствительного местечка за ухом коснулись кончиком холодного носа. Майкл шумно вздохнул, продолжая блуждать руками по ее телу, едва задевая возбужденную и лишенную оков лифчика грудь. О’Нил прикрыла веки. Она внемлила своему телу и телу мальчишки. Скорей всего ее мальчишки. — Какая досада, — он прижался тесней, захватывая в свои объятия. Мягкий кашемир джемпера приятно ложился на ее тонкий хлопок, тогда как нетерпеливый жар его кожи уже жалил новые участки ее. — Один человек, а столько проблем… Распаляясь от собственного неожиданного порыва и встречной раскрепощенности, Майкл осторожно сместил ладони на обнаженные груди, принимая их приятный вес и мягкость. — Прости, я немного задержался, — слегка сжав нежную плоть, он скользнул губами по щеке. От Сары веяло домашним уютом и простое желание обнять ее спустя пару дней разлуки опасно грозилось перерасти в продолжение той шальной ночи. — Ничего страшного, — легкое движение головы и их губы встретились. Майкл издал стон облегчения. — Пробки? — отвечая на обманчиво робкий поцелуй, О’Нил сорвалась на протяжный хрип, когда мужские бедра рефлекторно качнулись вперед. Мальчишка хотел ее. А она хотела мальчишку. Прямо здесь и сейчас, под звуки гудящей сушильной камеры и тихие вибрации нетерпения. — Очередь в пиццерии. Решил нам устроить вечер итальянской кухни… Едва осилив фразу, Майкл порывисто развернул к себе Сару, усаживая ее на стиральную машинку. Не менжуясь, он пылко впился в ее губы, сдергивая с плеч бретели топа. Вечер при свечах и длительная прелюдия — очередной план, в адрес этой девушки был вынужден тлеть углями. Да и о каких планах могла идти речь, когда его бедра обхватила пара идеальных ног, его пальцы сжали упругий сосок, а язык и губы маняще дразнили и прикусывали. — Черт… — от нереальности происходящего кружилась голова. Ведомый инстинктами и давно терзающим его голодом, Майкл припал к молочному изгибу шеи, оставляя на нем багровый след. — Майкл …— томный всхлип. Губы влажной дорожкой спустились ниже, минуя острый ключичный излом и находя возбужденную ареолу. — Ш-ш-ш, — макушку любовно огладили, тогда как его взгляд приковался к полным полушариям груди. Сатиновая кожа в сочетании с бледно-розовыми сосками заставила судорожно сглотнуть слюну, а большие пальцы задеть упругие вершинки. Сара ласково усмехнулась: — Смелей, — скрестив на его копчике лодыжки, она приглашающе притянула его к себе, — итальянская кухня подождет. — Я говорил, что ты прекрасна, — завороженно и с придыханием. Озвучив, Тернер уверенней накрыл ее грудь, чуть приподнимая и сжимая. В первую их встречу, когда он на нее спланировал, оставалось только представлять, что скрывалось за тем плотным латексом комбинезона… Черт возьми, и он ведь столько раз видел женскую грудь… — А я — что ты чересчур самоуверенный? — лукаво ухмыльнувшись, Сара сквозь зубы сцедила воздух, когда один из сосков сжали губами, а второй оттянули пальцами. — Нежней … Перебирая медные пряди, О’Нил затуманенным взглядом наблюдала за немного субтильной но от того больше возбуждающей лаской. За тем, как Майкл жадно припадал губами к ее груди, как лихорадочно оглаживал ее бедра и набирал в легкие воздух, едва отрываясь от ее кожи. На его висках и лбу проступили бисерины пота, и понимая, что дальше этой комнаты им пока не уйти, Сара нехотя отстранила от себя мальчишку, поддевая нижний край его джемпера. — Мы все еще можем перебраться в спальню, — закусив губу от вида поблескивающего от испарины мускулистого торса, Сара осеклась, когда в одно короткое движение с нее стянули шорты вместе с бельем. — Переберемся, — откинув ненужные вещи, Майкл хищным и по-мальчишески наглым взглядом принялся изучать ее обнаженную фигуру, вынуждая О’Нил заливаться румянцем. — Но сперва… Снова поцелуй. Пошлый, развязный, стирающий все рамки приличия и стеснения. Посасывая ее язык, цепляя зубами нижнюю губу, он сильней распалял их желания, делая ее доходчиво влажной, а себя убедительно крепким. Слегка оттягивая волосы на ее затылке, Майкл прикусывал тонкую кожу ее шеи, все ближе подбираясь пальцами к низу живота. — Какой напористый, — шикнув от несколько небрежного давления пальца на клитор, Сара перехватила горячую ладонь. — Малыш, чуть медленней и осторожней ... Уведя его пальцы в плавные круговые движения, О’Нил издала довольный возглас. — Да… Вот так. Откинув корпус на локти и прикрыв от наслаждения веки, она сосредоточилась на влажных от ее возбуждения пальцах и том, как быстро они учились доставлять удовольствие. — Как же я тебя хочу, — едва различимый комментарий и пальцы плавно погрузились внутрь, на смену призывая язык. Сара резко дернулась не стесняясь откровенного стона. — Майкл… — полностью откинувшись на спину и от не удобной позы схватившись за шторку, О’Нил смачно чертыхнулась, когда ее бедра подняли выше, углубляя и усугубляя оральную ласку. — Май… Скорая и пробирающая от сладкого спазма разрядка накрыла ее мощной волной. Дергаясь под жадное мычание и собственный протяжный всхлип, она прижала к себе рыжую макушку, и сильней дернула несчастную занавеску. — Дьявол… Ликующий возглас и гардина от рывка с грохотом рухнула вниз, чудом никого не задевая, но накрывая куполом ткани. — Твою ж мать …— Сара испуганно подорвалась, пытаясь в облаке шторы найти откровенно ржущего Тернера. — Майкл, ты как? Живой? — Вот это я понимаю, кончить с размахом, — рассевшись на полу, мальчишка с вожделением смотрел на нее снизу вверх. С блестящими от влаги губами и горящими глазами, даже взъерошенный и в складках ненужной ткани, Майкл выглядел до безобразия дерзко и соблазнительно. — Очаровательно, мисс О’Нил. Оргазм вам очень к лицу. Наглый ... шальной мальчишка! Сара наигранно закатила глаза: — Предлагаю все же продолжить в спальне, — мягко спустившись на пол и присев возле балагура, О'Нил чмокнула его в нос. — Там оргазмы выглядят еще более привлекательно, а доставляются менее травмоопасно. Возможно с мальчишкой у них и впрямь может что-то выйти.