Perfect Blue

— Брат… На душе становилось хорошо, стоило только тихому зову слететь с юных мальчишеских губ. И ответом ему всегда была солнечная улыбка Лань Хуаня. Он всегда был рядом, неимоверно светлый и позитивный. Солнце, которое никогда не скроет туманная облачность Гусу. И с каждым годом тепло, разливающееся по груди от его голоса и улыбки, становилось все больше и больше. Лань Чжань его уважал, ценил и любил, не видя в этом ничего постыдного. И много времени ушло у него на то, чтобы осознать свои далеко не братские чувства. Все пришло с периодом отрочества, когда все краски мира будто резко стали ярче, звуки — громче, а чувства внутри — острее и непонятнее. И прежнее тепло в груди стало янтарными осколками, ранящими сердце осознанием. Тем не менее, на лице его не отразилось и следа царившей в душе бури. Ванцзи — лучший ученик среди своих сверстников. В объеме знаний и силе духовной энергии с ним не сравнится никто. Но никто не знал, что каждый его поход в библиотеку и каждая длительная медитация были его наказанием. Он корил себя за непотребные мысли в сторону брата, переписывая очередную книгу или правила ордена, пытался избавиться от них, медитируя долгими днями и ночами. Но все тщетно. Лишь знания его становились больше вместе с восхищением окружающих. В том числе и брата… — Ванцзи! Юноша услышал за своей спиной негромкий оклик, и лёгкая дрожь прошла по телу. Пустяк, можно списать на холод. Только что закончился последний экзамен — рубеж, за которым его ждал статус полноценного заклинателя. Сичэнь стоял в паре метрах от него и светился счастьем. В душе Ванцзи не было и сотой доли этого радостного чувства. — Я поздравляю тебя! Он не заметил, как расстояние между ними сократилось, и ладони брата легли поверх его рук. Тепло… — Я горжусь тобой! — он улыбался так солнечно, что впору было прикрыть глаза ладонью. Внутри опять все закрутило-затрепетало, и Ванцзи лишь слегка поджал губы в приступе этой приятной боли, вполуха слушая радостный голос Сичэня. — Мне кажется, стоит устроить праздник по такому поводу. Что-то внутри сжалось и тут же взорвалось, разгоняя жар по телу. Но Ванцзи, оставаясь столь же каменно-холодным, лишь вопросительно приподнял бровь: — Что ты имеешь ввиду? — Как насчёт прогуляться со мной? — голос Сичэня опустился до шёпота, и тело юноши будто пробил разряд тока. Интонация эта будоражила, заставляя выдумывать самые разные картинки, будто Лань Хуань предлагал что-то сладко-запретное. Хоть и Ванцзи отдавал себе отчёт в том, что это лишь его надумки. — Пошли, — кивнул он после продолжительной паузы, в течение которой Сичэнь почему-то сник. Но тоже старался не подавать виду. Глядя на эти старания, Ванцзи подумал про себя: «Куда угодно, лишь бы с тобой…» В уголках глаз залегли лёгкие морщинки. *** Лес был их домом. Сюда всегда можно было сбежать от уроков, правил, наказаний, вредных взрослых и собственных страхов. Забраться на ветки, скрыться среди деревьев и быть уверенным, что тебя найдут далеко не сразу. Со временем, конечно, пришлось оставить детские забавы, но воспоминания об этих днях навсегда остались в сердцах братьев. — Ванцзи, помнишь?.. В воздухе витал аромат сандала. Лань Чжань резко вышел из своих мечтаний и оглянулся вокруг. Страшно искаженный временем, но все же такой знакомый сердцу вид. Они будто вернулись в детство, из которого так не хотелось выходить. — Пойдем! Идти приходилось, опираясь лишь на собственную память — все их тропы давно заросли, пометки на деревьях смылись дождем и снегом, опознавательные знаки затерялись в земле. Лишь знакомые изгибы деревьев были их ориентиром. Главное — не потерять друг друга средь них. Поиски продлились долго, но уже к первым сумеркам они нашли то, что искали — большое ветвистое сандаловое дерево, чьи корни и были их самым надёжным убежищем. Медленно, преисполненный трепета, Лань Сичэнь подошёл и провел руками по стволу. — Как хорошо, что оно ещё живёт. — Мгм, — Ванцзи кивнул, подошёл ближе и неожиданно взял Сичэня за руку. Краем глаза он видел его удивлённый взгляд. Но ведь нет ничего такого в том, что братья держатся за руки, верно? Они устроились меж массивных корней, опираясь спинами о ствол. Сичэнь поставил на землю маленькую корзинку локвы, купленную до этого в Цайи. Сумерки сгущались. Совсем скоро прозвучит колокол отбоя, но возвращаться так не хотелось… Лань Хуань задумчиво жевал локву, смотря куда-то в сторону, Лань Чжань же неотрывно смотрел на него. Внутри опять всколыхнулись те самые, непотребные чувства, и множество баррикад, что успел построить он в своей душе, неумолимо рушились. Себя стоило ненавидеть, презирать, наказывать, ведь это все так неправильно… — Ванцзи? Сам не зная, как и зачем, он схватил брата за руку, повергнув в шок. Он так и замер, с надкусанным фруктом в руке и неописуемым удивлением в глазах. Уши младшего мигом залились красным, и он отвернулся, поглощённый стыдом, выдавив из себя едва слышное: — Прости… Ему казалось, брат смотрит с осуждением. Не беспричинно, конечно, Ванцзи давно принял за истину, что достоин осуждения. Но что-то внутри него сломалось, когда он услышал ласковое: — А-Чжань? И мигом повернулся. Лань Хуань смотрел уверенно и серьезно, но все же стараясь улыбаться. — Иди сюда. Куда? Они ведь и так сидят рядом. Только если… Руки старшего легли на его плечи, мягкие, успокаивающие, теплые… И Ванцзи не выдержал — подался вперёд, обуреваемый потоком чувств, сначала слепо толкнулся в чужие губы, и лишь потом, не встретив в глазах напротив запрета, увереннее припал к губам брата. Целоваться из них не умел никто, но это не мешало им наслаждаться юношеской лаской. Неуклюжей, неумелой, но пылкой и чувственной. Все мысли, все желания, так старательно подавляемые долгими годами, прорвали внутренние стены, и сейчас лились наружу вместе с жаром кожи и трепетными касаниями. Сичэнь позволял себя целовать, прижатый к дереву, заливаясь румянцем и тяжело дыша в чужой рот. И как же было хорошо от осознания, что их никто здесь не найдет, и можно было хоть ненадолго расслабиться и отдаться захлестнувшему потоку чувств. Когда Ванцзи разорвал поцелуй, переводя дыхание, Сичэнь положил ладони на его щеки, не давая отстраниться и отвести взгляд. Он же ещё совсем ребенок, опять начнет чувствовать вину за то, что сделал. — А-Чжань, — щеки младшего вспыхнули с новой силой при взгляде на ласковую улыбку и полные нежности глаза Лань Хуаня. И хотелось прижаться, безумно хотелось обнять, быть ближе, чувствовать чужое тепло. И Сичэнь, будто прочитав его мысли, в тот же миг притянул его к себе, обнимая и шепча в пылающее ухо: — Я понимаю. Я очень тебя понимаю. На большее признание Ванцзи никогда не рассчитывал. Преисполненный счастьем, он уткнулся в плечо самого родного человека, чувствуя его пальцы в своих волосах, и лишь краем уха слыша, как в Гусу прозвучал колокольный звон…