Неловкость рук

Гром, как себя помнил, никогда так не бегал. Разве только от полицейских в детстве, а потом за преступниками на работе, но ни там, ни там желание бежать ещё быстрее, не жалея собственного организма, не было так сильнó. Сейчас от этого зависела его жизнь, и эта мысль пугала, заставляла желание разгораться внутри сильнее. Маршрут от отдела до кирпичной высотки был короткий, но из-за чужой спешки и мучительного нетерпения казался бесконечным. Гром проклял всё, на чём свет стоит, но упорно шлёпал ботинками по лужам и придерживал одной рукой кепку, которая в этом, правда, абсолютно не нуждалась. Остановился только перед входной дверью как вкопанный и уставился на мягкую обивку и дверной звонок, чёрным пятном видный на стене. Подумалось, что, кажется, он с ума сошёл, если по ночам бегает к напарнику, да ещё и по такому вопросу. Игорь застыл и подумал, и всё показалось ему странно естественным: это было то, в чём он искренне нуждался и чего искренне желал. В теле чувствовался страх вперемешку с тянущим внизу возбуждением. Оно проходилось волной по телу и заставляло переминаться с ноги на ногу и сжимать губы в нерешительности нажать на заветную кнопку, отделявшую его от напарника. Игорь порывисто выдохнул и мазнул ладонью по звонку. Трель раздалась через прочную дверь и отозвалась в сознании неприятно громким звуком, но это было совсем неважно. Через секунду, даже меньше, потому что Гром считал, дверь распахнулась. Вязкая слюна застряла в горле, и мужчина вдруг понял, что его ждали. Ждали с таким же нетерпением, как он сюда бежал. Дима стоял, красный и взъерошенный, с лёгкой поволокой во взгляде смотрел на мужчину. Упорно пытался впиться в любую точку пространства и игнорировать чужую возбуждённость, чужое порывистое дыхание, эхом отзывавшееся по лестничной клетке, чужие штаны. Чёртово фото. — Привет. — Привет, — голос едва заметно дрогнул, но парень нисколько не смутился. Дима поправил ворот съехавшей на плечо футболки и прошёлся языком по пересохшим губам. — Проходи, не стой. Никто не понял, кто накинулся первым. Спина встретилась в слабом ударе со шкафом, и Дима глухо простонал в поцелуй. В начале осторожно, но спустя мгновение, в немом соглашении, Игорь обхватил Диму за талию и чуть сжал. Руки медленно проходились по спине и гладили горящую кожу, то спускаясь, то поднимаясь до шеи. Язык умело тыкнулся в губы, и Дима немедленно приоткрыл рот, пропуская его внутрь. Кожа горела. Как будто боясь, что каждый из них внезапно пропадёт, мужчины хватались за чужие участки кожи и пытались потрогать всё, вырывая друг из друга тихие вздохи. Набросились, как животные, и впились в долгожданную добычу, ощущая приятную дрожь в теле при мысли о достигнутой цели. Гром был рад иметь долгожданную власть. Дима был рад иметь контроль над этой властью, но негласному подчинению был рад ещё сильнее. Очки запотели, и Гром с усмешкой снял их с диминой переносицы. — Тебе так лучше, — шепнул он и приник обратно к чужим губам, уже красным от поцелуев. Дубин полуулыбнулся в поцелуй и обхватил руками шею Игоря. Короткие волосы на загривке не получалось схватить, но Дима подумал, что стоит просто положить ладони на плечи или, если уж очень хочется, оставить их на шее — из-за разницы в росте это было несколько проблематично. Не удержавшись, он рвано прошёлся по прессу и почувствовал, как мурашки пробежались по игоревой коже — Гром был красив и идеально сложен. Хоть сейчас в музей… Крепкие кубики ощущались под пальцами и становились рельефнее от касаний — Игорю было несколько щекотно и он наклонялся ближе к парню, пытаясь его остановить. — Ты все задумал, да, Димка? — промурлыкнул Гром на ухо покрасневшему Диме и мазнул губами по мочке уха — не оставлять же нетронутой. — В каком смысле? — Дима оторвался от Игоря с большим усилием. — В прямом. Соблазнил меня, потому что знал, что ты сексуальный настолько, что у меня колом встанет, — ответил и усмехнулся, потому что знал — неправда, Дима не такой. Но довести хотел. Дима охнул и прикрыл глаза, силясь что-то ответить, но всё никак не находил сил и только рвано дышал между поцелуями и уже успевшими стать смелыми касаниями мужчины. Договорить так и не смог — подхватили на руки и наугад направились внутрь квартиры в поисках спальни. Повалили на кровать и прижали сильным телом сверху, что не выбраться. Но Диме и не хотелось. Он перевёл дыхание и позволил непослушным рукам стянуть с него футболку, обнажая заметный пресс и светлую кожу. Игорь, не думая ни о чём, мигом припал губами к ней, оставляя мокрые следы и, кое-где, потому что боялся перейти черту, красноватые пятнышки. Дима порывисто дышал и сдерживал тихие стоны. Прикрыть ладонью рот не удалось — Гром одним движением сжал руки и прижал их к кровати. — В этот раз не отмолчишься, — ответил на удивлённый взгляд мужчина. Он наклонился к груди и облизал твёрдый сосок, чуть прикусил его, вырывая из Димы гортанный стон. Сдерживаться было бесполезно. После аккуратно подул, наблюдал за реакцией парня. Глаза непроизвольно закатились, и Дима заметался на кровати — думать не мог, но знал, что от контраста холодного воздуха и горячих губ он может вот-вот взорваться. От этого волна возбуждения становилась всё больше, накатывала сильнее. Игоря это заводило. И он старался лучше. — Так-то лучше, — протянул он и окинул взглядом представшую картину: Дима лежал под ним всё такой же красный и смущённый, загнанно дышал и смотрел обожающим взглядом прямо на Грома. На теле, тут и там, были видны красные следы. Грудь чуть блестела, а ниже, в домашних трениках, было заметно возбуждение, что заставило Игоря застыть, но только на миг, а после без промедлений стянуть с себя кофту, в которой уже успело стать невозможно жарко. Наклониться и поймать губами чужие губы, стиснуть крепкие бёдра, оставить крепкий поцелуй на мягкой коже. — Сука… — протянул Гром в поцелуй и зарычал, когда Дима, видимо, не понимая, что творит, оттянул его нижнюю губу и попытался прижаться к мужчине ещё ближе. Стягивать боксеры с Димы Гром посчитал невозможным для терпеливого человека занятием: тот краснел, это было видно даже в некоторой темноте вечера, жался и скрещивал ноги, пытаясь скрыть член и собственное желание. — Тише, — шёпот раздался в тишине прямо над ухом, и Дима вздрогнул от неожиданности и нетерпения. — Давай уже, пожалуйста, я, кажется, сейчас умру, — ответил он перед тем, как Игорь с новой силой впился в его губы. Он кусался, но не до крови: боялся причинить дискомфорт. Протолкнул язык внутрь чужого рта. Было мокро, но очень приятно. Смазку искать не пришлось: она была запрятана в тумбочку рядом с кроватью. Представлять, чем Дима занимался здесь в одиночестве, было слишком неудобно в данный момент, но мужчина обязал себя подумать об этом на досуге. Гром подхватил тюбик и вдохнул приятный запах, с которым уже явно был знаком. — Малина? — прохрипел удивлённо он и вскинул брови. — Люблю м-малину, — на выдохе прошептал Дима и облизал пересохшие губы. Гром ошалело посмотрел на Диму и застыл, что Дима напуганно решил, что тот передумал, но Игорь молчал и чёрными от возбуждения зрачками следил за чужим лицом. Малина. Он вдруг снова подумал и решил, что никогда его желание не было так велико, как в данную минуту. При одном взгляде на такого открытого, но в то же время смущённого Диму, который даже сейчас выглядел непорочно, хотелось завыть, вцепиться в него, что не оторваться, и заставить повторять собственное имя между хаотичными толчками. Гром сдерживался. Когда палец, обильно смазанный прохладным кремом, оказался внутри, Дима поёжился и поджал пальцы на ногах. — Всё хорошо? — почти что заботливо спросил Гром и чмокнул Диму в плечо. Смотрел внимательно, но двигаться не переставал. Дима уверенно кивнул. Вскоре к первому пальцу добавился второй. Дима охнул и покраснел: он уже чувствовал себя полным. Покраснел до кончиков ушей и попытался заткнуть себе рот, чтобы не застонать от одной мысли, что будет, когда пальцы придётся заменить… Гром шептал комплименты, заставляя Диму прикрывать глаза и выдыхать, подстраиваться под довольно быстрый темп Грома и неумело подмахиваться. — Умница, — шептал Гром и ощущал, как по затылку стекает капелька пота. Игорь сглотнул и раздвинул пальцы ножницами внутри. Было безумно узко — сам чуть не задохнулся. Дима схватился за мужчину и завыл. Натурально завыл, да так, что Гром от этого шёпота оглох и чуть не свалился на парня. — Это было безумно, — прохрипел он и застонал прямо в поцелуй, когда Гром ускорился. — Сделай так ещё раз. Просить Грома дважды было не надо. Долго Игорь не продержался и с усмешкой заметил заинтересованный взгляд при звяканье металлического ремня. В бедро упёрся член и Дима приподнялся на кровати, чтобы рассмотреть его. Теперь пришла очередь смущаться Игорю, но Дима не позволил: выдохнул и сглотнул. — А фотография не соврала… — прошептал он, впиваясь в него взглядом. — Он у тебя, и правда… большой. На последнем слове голос дрогнул и Дима, как будто очнувшись, поднял взгляд на лицо Грома. — Повернись, — прервал его Гром. — Скажи, если что, Дим, — прошептал и стал медленно входить. Дима приоткрыл рот и вцепился руками в простынь. Нет, Игорь не был большим. Он был огромным. Ощущение наполненности окатывало волной возбуждения и вырывало изо рта слишком пошлые для Димы стоны. — Кто ж знал, что ты так стонешь, — Гром толкнулся сильнее и зачарованно отметил незамедлительную реакцию чужого тела. Дима не сдерживался и пытался двигаться сам, не мешая при этом Грому. — Трахнул бы тебя раньше. Дима откинулся на кровать и поджал губы, чтобы не подтвердить правоту чужих слов. Грому это, кажется, было вовсе не надо. Мазком он прошёлся по груди и задел сосок. Дима зажмурился. — Надо было просто фотку раньше скинуть, — сказал Дима между громкими шлепками тел и застыл, когда заметил чужой взгляд, помутневший от возбуждения. — Сука, Дима, мне нужны все фото, — Гром ускорился и поймал громкий стон в новом поцелуе. Оба тела горели, но никто не хотел останавливаться. Надо было довести дело до конца. — Скину, но в следующий раз, — протянул Дима и нахально, слишком для себя непривычно, улыбнулся. — Какая же ты сучка, — ухмыльнулся Гром и припал к шее, чтобы оставить на месте старых новые следы. — И тебе это нравится, Игорь, — Дима усмехнулся в ответ. Гром зарычал. Не мог не согласиться. Последняя капля перед тем, как он кончил, от бессилия и облегчения свалившись на парня сверху. — И-игорь… Дима прохрипел чужое имя, потому что мужчина не думал подвинуться и решил, кажется, его задавить, и закончил следом. Повисла тишина, и слышно было только рваные вдохи в темноте спальни. Оба пытались набрать нужный кислород. Дима пытался отдышаться, вспоминал собственные слова и краснел. Краска стыда заливала его лицо, но Дима молчал и боялся подвинуться. Захотелось сбежать, но крепкая рука по-собственнически опоясала талию и не позволила воплотить задуманное. Когда Гром отдышался, откинулся на кровать рядом с Димой, чтобы не придавить его окончательно, в то время как Дубин, весь красный от стыда и, Гром знал, от удовольствия, пытался нашарить на тумбочке очки, раздалось: — Ты чай будешь? Гром замер и повернулся к Диме, на автомате убрав с лица намокшие светлые пряди. Брови съехались на переносице, но совсем не от злости. Молчал совсем немного, а после подумал и благодарно принял неподходящую в данный момент заботу: — Буду, наверное. * Они вместе лежали на кровати с утра и смотрели в потолок, как будто встречались здесь уже много раз и им уже не о чем было говорить. — Дим? — М? — сонный голос отозвался из-под одеяла, и Гром заметил, впервые, кажется, за всё их знакомство, как на солнце горят его волосы. — Чай, серьёзно? — Я просто переволновался, знаешь, — недовольно ответил Дима и стукнул легонько Грома кулаком в плечо. — Не мог же я сразу после такого спать завалиться. — Мог. Я, собственно, чего-то такого и ждал. — Ой, прекрати! — пробубнил Дима и переместился ближе к мужчине так, что сумел спрятать лицо где-то в район шеи Грома. Тот хмыкнул и приобнял парня за плечи. Быть может, Гром хотел сделать больше, но в комнате было так светло, а на душе, при мысли, что он уже перешёл черту в их с Димой отношениях, так хорошо, что Игорь замер и замолчал. Теперь не стоило никуда торопиться, а постепенно наверстывать то, что обычно делают в начале отношений. Времени у них было много. Было по-настоящему хорошо, и солнце тихо выходило на небо.