E2-E4

Второй чемодан обходится с ними также, как и первый. Яркая вспышка агрессивно выбрасывает их в кромешную темноту. Пятый приземляется спиной на твердую и холодную поверхность, тогда как Агата, по всей видимости, падает в пирамиду картонных ящиков. Она ругается себе под нос и, ощупав пространство, сползает с измятого картона на пол. Пятый тянет руку в сторону звука и, нащупав острый локоть, крепче сжимает Агату. Над их головами раздаются приглушенные шаги, звон посуды и гул разговоров. Проходит несколько долгих секунд, но никто не врывается к ним, не открывает дверь, озарив комнату полоской бьющего в глаза света, не приставляет пистолет к виску. Из-за стен и двери вообще не слышится никакого шума, и Пятый позволяет себе расслабленно выдохнуть. Берет передышку на несколько отпущенных минут. Он широко раскрытыми глазами смотрит в темноту, вслушиваясь в равномерное дыхание рядом. Агата мягко высвобождает локоть из его мертвой хватки и, повозившись, устраивается совсем близко. Он чувствует тепло её тела сквозь рубашку, пиджак и свитер. Агата тянется в сторону и, наткнувшись на прохладные пальцы Пятого, аккуратно и почти невесомо просовывает свою ладонь под его пятерню. Пятый хмыкает, но руку не убирает. Он перехватывает девичьи пальцы удобнее, ощущая засохшую на мягкой коже шершавую корку крови и грязи.       ― А давай никуда не пойдем, ― вполголоса предлагает Агата. ― Останемся здесь до скончания веков.       ― Ты звучишь соблазнительно, ― тянет Пятый, улыбаясь уголком губ. ― Но это уже дело принципа. Я сожгу эту богадельню к чертовой матери, а потом вернусь к семье.       ― Хороший план, ― Агата утвердительно кивает, хоть Пятый и не видит этого.       ― Где-то между первым и вторым пунктом, так уж и быть, свожу тебя куда-нибудь, ― Пятый напрягает слух, улавливая треск кухонной плиты и мелодичный голос: смутные догадки закрадываются в его мысли. ― Отметишь свадьбу, развод, свободу и жизнь. Подержу тебе волосы, если окажется, что пьешь ты так же неумело, как и стреляешь.       ― Не имею привычки ходить на свидания с бывшими, ― Агата хихикает, поддерживания нелепую легенду.       ― Предпочитаешь сразу стирать их с лица Земли чужими руками? Она моментально напрягается. Пятый чувствует, как каждая клеточка тела под его боком выпускает шипы и иглы. Агата ворочается и поднимается: пальцы выскальзывают из его руки, и он не спешит её останавливать. Пятый уверен: щеки у Агаты сейчас пылают праведным гневом, а глаза наполнены сожалением. Бывшая большая любовь пришла уничтожить её одним щелчком курка, а тот, кто любовью никогда и не станет, ненароком спас, толкнув к первому шагу в игре на выживание. У Агаты не было времени подумать об этом. А теперь вот нашлась минутка. Пятый уверен: Агата не умеет переживать такие потрясения. Она может убивать людей, прекрасно распоряжается холодным оружием. Её не тошнит от вида крови, мозгов на стенке и кишок на чьих-то коленях. Она не ноет, не хнычет и не впадает в истерию. Но Пятый видел. Видел, как каждый раз, когда к её ногам падал очередной труп, она моргала. Удивленно. Будто это сделала не она. Словно ей приснился кошмар. Он видел, как Агата прячет мимолетное сострадание даже к самому грязному и жестокому противнику. Вся эта картина, сотканная из сияния кровавых нитей, вспышек чемоданов и напечатанных фамилий ― не её клеймо. Его даже удивляет, как она продержалась в этом аду так долго. А потом он вспоминает, что там, за пеленой всех их проделок, за грудным смехом Куратора, учтивым Хербом, пивом на стрельбище с Митчеллом, у неё тоже была семья. Явно куда нормальнее, чем у него. Пятый вдруг четко понимает, кого ему иногда напоминает Агата. Нормальную. Вот уж кто утром воскресенья спал до обеда, а не прозябал на тренировочном поле под строгим взглядом Реджинальда. Вот кому доставались не дежурные подарки на рождество и настоящие колыбельные от живой матери. Вот уж о ком не написали бы книгу с обличающими подробностями. Его прошлое вдруг так явно касается настоящего, что Пятый на один короткий выдох забывает, где он. Он иронично смеется. Потому, что самое время очнуться от затяжного ночного кошмара. Дурные сны не часто приходили к нему в детстве, но, если и случались, заставляли сердце пропускать пару-тройку ударов и судорожно ловить ртом ночной воздух. Стоя на руинах собственной жизни, дома, и сердца, он долго молил всех известных ему богов о кошмаре. Но чуда не случилось. Как не случилось и спасения той же минутой ― сила трещала на кончиках пальцев, но временной портал не открывала; чуткого руководства Куратора ― слишком алчная, эгоистичная и абсолютно не озабоченная его счастливым исходом пустышка; быстрого конца ― он сначала увяз в собственном тщеславии, а затем и вовсе затерялся в годах, ошибках и сути, которая ускользала от него всё дальше. Агата окончательно поднимается на ноги, и шорох её одежды возвращает Пятого на холодный пол. Он встает следом и, услышав шаги в коридоре, хватает Агату в темноте, отталкивая её за себя.       ― Эй, ― она возмущенно толкает его в плечо. Он не успевает ответить. Каморку, в которой они приземлились, озаряет ярким светом, и Пятый жмурится. Не успевает он проморгаться, как обзор на происходящее ему загораживает копна черных волос, а в нос забивается приторно-сладкий запах духов.       ― Пятый, ну слава Богу! ― Лу повисает на нем, крепко обнимая за шею. Агата удивленным взглядом наблюдает за развернувшейся картиной. Девушка в форме официантки, намертво вцепившись в Пятого, прячет лицо в изгибе его шеи и что-то бормочет. Пятый под этим эмоциональным порывом превращается в каменное изваяние, и Агате даже кажется, что Лу всадила ему нож в сердце. Сейчас она отступит, и он рухнет замертво. И тогда по рукам Агаты прольется новая кровь. Но плечи Пятого напрягаются, и он делает шаг назад. Это позволяет Агате расслабленно выдохнуть и наконец оторвать цепкий взгляд от его затылка. Лу выныривает из толком не состоявшихся объятий и обращает внимание на вторую гостью. Агата, переступив с ноги на ногу, неловко почесывает зудящую ранку сквозь расправленный рукав своего свитера, а затем едва заметно машет Лу рукой.       ― Мы не то, чтобы знакомы, ― Агата мягко улыбается. ― Но ты не врываешься сюда с заряженной винтовкой, и это уже несомненный плюс.       ― Да, я здесь, чтобы убедиться, что Пятый, ― Лу отряхивает несуществующие пылинки с белого передника, ― и ты… живы. Он обещал прислать кого-то за вами. Ночью. До тех пор вы должны сидеть здесь как мыши.       ― Здорово, ― Агата косится на молчаливого напарника. ― Узнать бы только, он ― это кто?       ― Лу! ― басовитый голос долетает откуда-то сверху. ― Где застряла?       ― Я не знаю, ― Лу пожимает плечами. ― Мне в любом случае некогда сейчас это обсуждать. Я….       ― Есть какие-то доказательства того, что ты не притащишь сюда Фрая через пару минут? ― отстраненно спрашивает Пятый. Он оборачивается к ним обеим, пряча руки в карманы брюк. Лу тут же оскорбленно поджимает губы, а Агата обращает к Пятому вопросительно вскинутые брови. Повисает искрящая напряжением пауза, в течении которой требовательный взгляд Пятого заставляет понервничать даже Агату. В конце концов, Лу, обиженно выдохнув, проходит по каморке и, приподнявшись на пальчики у одного из шкафов, стягивает с верхней полки аптечный ящик. Она проходит мимо Агаты, почти задев её плечом, а затем злобно протягивает коробок Пятому.       ― Мойка в углу работает, ― Лу задирает нос. ― Привели бы себя в порядок. Чуть позже принесу вам что-нибудь перекусить. Пятый крепко сжимает бока аптечки, когда Лу, не глядя на Агату или него самого, выходит, громко хлопнув дверью.       ― Вот теперь, ― Агата складывает руки на груди, осуждающе глядя на Пятого, ― она приведет Фрая. Нет ничего хуже, чем обиженная женщина, а ты не то, чтобы радушный прием устроил.       ― Чушь какая, ― Пятый отворачивается и подходит к столу, выставляя аптечку на поверхность.       ― Я думала, ― она пробует быть тактичной, ― вы близки.       ― А потом я женился, забыла? ― Пятый оглядывается через плечо.       ― Хватит апеллировать несуществующим отношениями, ― Агата подходит к раковине и всматривается в треснувшее зеркало на стене. ― Это не моё дело. Кран, отфыркавшись и отплевавшись, выбрасывает в сложенные лодочкой ладони потоки мутноватой воды. Агата смывает налипшую кровь и грязь, пока Пятый за её спиной шуршит содержимым аптечки. Не найдя полотенца или хоть какой-то тряпки, она отряхивает руки, разбрасывая мелкие капли на небольшое зеркало перед собой. Пятый довольно хмыкает, когда она подходит к нему ближе.       ― А вот и доказательства, ― он, не глядя протягивает ей очередную фотокарточку. Агата, вытерев влажную ладонь о штанину, аккуратно забирает карточку из его рук. Присмотревшись к картинке, бросает взгляд на настенный календарь. Это снова они. Через пару дней от среды, в которой они оказались сейчас. Позы немного отличаются от предыдущего фото. Пятый теперь стоит чуть ближе и смотрит прямо в камеру, а Агата бросает на него тревожные взгляды. Сзади также имеется пометка черным маркером. «На случай, если Пятый не доверяет своим любовницам». Агата вертит карточку в руках и, фыркнув, протягивает её обратно Пятому. Он отбрасывает фото на край стола и кивком головы указывает на содержимое аптечки.       ― Ну, раз уж у нас есть время… ― Агата двигает аптечку и присаживается на край стола.       ― Иди сюда и не трепись под руку, ― Пятый деловито заправляет рыжий локон за ухо и проводит пальцем по краю кровоточащей раны над бровью.       ― Хоть бы руки вымыл, ― Агата отстраняется от его прикосновений, улыбаясь. Он убирает руку, рассматривая кровь на своем пальце. Агата протягивает ему завалявшееся на столе вафельное полотенце, но Пятый, мотнув головой, на автомате стирает этим же пальцем кровь со своей разбитой губы и молча направляется к раковине. Умывшись и вымыв руки, он сбрасывает пыльный пиджак на смятые коробки хлопьев и макарон. Подходя к столу, на котором восседает Агата, Пятый закатывает рукава рубашки. Она протягивает ему ватный тампон и бутылку с перекисью. Агата, задрав голову, подставляет ссадины под яркий свет потолочной лампы. Пятый смеряет позу и расстояние до раны изучающим взглядом, а затем, отставив в сторону принадлежности для обработки ран, подхватывает Агату под колени. Он коротким движением подтягивает охнувшую девушку к краю стола. Агата пристально смотрит Пятому в глаза, пока он продолжает уже без всякой надобности сжимать её ноги. Он вдруг вспоминает ощущение, которое полностью захватило его на приеме у Тиксов. Мерцающее вещество, которое плескалось на дне зеленых глаз. Волна адреналина обрушилась на него так быстро, что он почти забыл, что на приеме было что-то еще. Что-то кроме виски, крови и болтовни. И это воспоминание, шевельнувшись где-то под сердцем, понижает его голос на несколько тонов.       ― Ты бы еще дальше села, ― ехидничает Пятый.       ― Ручонки коротковаты? ― подначивает Агата. Пятый крепче прижимает ладони к коже, прикрытой джинсовой тканью, и, нагло улыбнувшись, двигает их вперед. Патока разливается под кожей вибрирующим теплом. Интуиция, которая криком орет о том, что всё то, что он делает и говорит ― прямой шаг к тому загнанному взгляду на фото из будущего, замолкает в один момент. Агата вскидывает брови, однако ничего не говорит. Лишь склоняет голову набок, словно изучая его. Над их головами что-то со звоном разбивается об пол, и пальцы Пятого останавливаются на передних джинсовых карманах. Он сжимает бедра Агаты, хищно щурясь. Агата облизывает губы и, будто бы боясь спугнуть Пятого, медленно выдыхает. Он наклоняется к ней ниже, подавляет смутное желание посмотреть на губы, которые плавно шевелятся, рождая звук. Такой же тихий, в тон голоса в его голове.       ― И… ― Агата поднимает взгляд к потолку, над которым раздаются громкие шаги, ― по закону жанра… ― топот стихает на секунду, а затем раздается прямо в коридоре за дверью, ― ты сейчас узнаешь, что для того, чтобы обработать мою бровь, не обязательно меня целовать. И играть со мной в игры. Непривычная и сладкая нега обрывается в нём, стоит ей договорить, а Лу дернуть ручку двери. Пятый не то, чтобы собирается отодвинутся. Он на глазах запнувшейся Лу прижимает к кровавой ране на лице Агаты чудом вымоченную в перекиси ватку. Агата громко выдыхает, сдерживая болезненный вскрик. Пятый пожимает плечами и, перехватив девичьи пальцы, подносит их к ране.       ― Держи.       ― Принесла вам перекусить, ― ледяным тоном сообщает Лу. ― Скоро мы закроемся и можно будет выйти.       ― Спасибо, ― Агата выдавливает доброжелательную улыбку, пока розовые капли стекают по её щеке.       ― Да, ― Пятый оборачивается к Лу и локтем сдвигает аптечку, чтобы позволить официантке поставить поднос с закусками и чашкой кофе. ― Спасибо тебе. Лу ловит его взгляд и даже замирает. Агата, неловко поерзав на месте, зажав рану, соскакивает со стола и, прихватив пару пластырей, отходит к зеркалу.       ― Я… ― Лу трогает Пятого за руку.       ― Эй, Лу? Можно счет?       ― Иди, ― Пятый указывает на дверь, ― потом поболтаем.

* * *

Комната владельца бара не выглядит обителью простора или роскоши, но после пыльной каморки и нескольких дней беспрерывной беготни Пятый рад и этому. На небольшом пространстве ютится удобный с виду диван, пара кресел и рабочий стол. В самом дальнем углу из-за нагромождённых одна на одну коробок выглядывает пузатый бок неподъёмного сейфа. Агата первая проходит в комнату и, устало вздохнув, садится на диван. Она тут же утопает в излишне мягких подушках, и, чтобы сохранить хоть какой-то вид бодрствования, Агата подпирает щеку рукой, облокотившись на подлокотник. Лу подходит к столу и, включив настольную лампу в изумрудном абажуре, поднимает на стоящего на пороге Пятого внимательный взгляд.       ― И ты ни слова, ― Пятый, цокнув, проводит языком по передним зубам, ― не сказала Комиссии.       ― Он обещал вернуть тебя сюда, ― Лу пожимает плечами, а затем уточняет: ― Живым.       ― Что-то же дало тебе уверенность в том, что он на нашей стороне, ― не унимается Пятый.       ― Что ты хочешь от меня? ― Лу отрывается от стопки чеков в своих руках. ― Он попросил припрятать вас до вечера, выразил свою ненависть к Комиссии. Мне не очень-то хочется стоять у твоей могилы, Пять.       ― Неужели он даже вымышленного имени не сказал? ― Пятый отклоняется назад, осматривая пустынный коридор. ― Это мог бы быть шифр, намек или подсказка. Как фотографии.       ― Их, что, было несколько? Лу выглядит заинтересованной. Она бросает беглый взгляд на задремавшую на диване Агату. Пятый тем временем медленным шагом проходит в комнату.       ― Как ты получила фото?       ― Я получила не фото, ― Лу повышает голос, раздражаясь. ― Я получила аптечку. Просто проснулась и обнаружила её у своей кровати. Спустя секунду зазвонил телефон. Пятый, явно недовольный ответом, кривится. Он подходит к одному из кресел и одной рукой стягивает со спинки сложенный втрое плед. Сминая пальцами клетчатую ткань, Пятый делает большой глоток кофе и медленно обходит комнату кругом. Остановившись за диваном, прямо за сопящей Агатой, он, склонив голову, смотрит на Лу.       ― Сколько раз я должна повторить? ― Лу упирается кулаками в поверхность стола. ― Больше у меня ничего нет, а паспорт я не спрашивала.       ― Это какой-то бред, ― Пятый качает головой. Он протягивает руку с пледом вперед и, мягко бросив его на колени Агаты, трогает её за плечо. Она, встрепенувшись, поднимает на него сонный взгляд.       ― Ложись нормально, ― Пятый кивает на плед, а затем как ни в чем не бывало продолжает разговор с Лу: ― Зачем кому-то вообще нам… Больше Лу его не слушает. Она ошарашенно прокручивает в голове всё увиденное. Один раз. Второй. Третий. Пятый, отойдя к коробкам, вполголоса разглагольствует о происходящем, советуясь скорее с самим собой. Агата что-то бормочет ему в ответ, но он отмахивается. Она, даже не видя этого жеста, реагирует на эту отмашку фырком и, расправив плед, укладывается поудобнее. Лу, поджав губы, с треском проваливается в собственное тело. Горькие слезы обиды и понимания скапливаются в уголках её глаз. Ощутив себя полноценным призраком в мире живых людей, которые ни за что на свете не смогут её заметить, она, что есть силы, закусывает внутреннюю сторону щеки. Голос Пятого, который внезапно оказывается совсем рядом со столом, пробивается к ней сквозь плотно набитую в уши вату.       ― Пойдем, ― говорит Пятый, разглядывая дно пустой чашки, ― сварим кофе и обсудим всё еще раз. Лу едва ли заставляет себя двигать ногами. Она плетется за Пятым на общую кухню, почти не разбирая дороги. Пару раз они действительно варили кофе вместе. В его квартире. Глубокой ночью почти в кромешной темноте. Пятый ненавидел много света, а Лу была готова сделать что угодно, хоть и до ужаса боялась темных углов и зияющей пустоты в его шкафу. Тогда происходящее казалось ей самым волшебным случаем на земле и в любой отдельно взятой временной линейке. В такие ночи ей даже удавалось стащить его рубашку, чтобы ощутить себя полноправной хозяйкой ситуации. Кофе всегда сгорал, а Пятый самозабвенно трахал её на кухонной тумбе. Всё заканчивалось хорошо. И Лу была уверена, что так будет всегда. И она знает, что так будет и дальше. Стоит только стереть, смахнуть как хлебные крошки со стола, полоску обручального кольца и смерть, в которой Пятый не виноват. Одна из двух проблем уже была решена. Нужные обещания и заверения розданы. Требовалось только время. И решение проблемы номер 2. Остановившаяся на пороге кухне Лу понимает, что в этот отдельно взятый раз всё вряд ли закончится сексом хотя бы на одной из подвернувшихся под руку поверхностей. Пятый по-хозяйски шуршит в шкафу в поисках нужной ему турки, а Лу тем временем опускает дрогнувшую руку на пластиковую трубку телефона.       ― Нужно отчитаться, что бар закрыт, ― говорит она громко. Пальцы набирают знакомый до боли номер, а Пятый, исчезая в кладовке за баром, бросает что-то невнятное Лу в спину. Трубка на другом конце провода поднимается с первого гудка.       ― Да, моя девочка?

* * *

Агата проваливается в крепкую дремоту. Постепенно из мира исчезают все очертания и звуки. Мягкий голос Пятого, лизнув её в затылок, растворяется во тьме вслед за дерганными нотками Лу. Гудящая усталость отступает под нежными объятиями темноты и сна. Агата расслабляется, комкая в пальцах край пледа. В этой же темноте она видит обрывки снов, и, как бы она ни старалась, ей не удается ухватить ни одну картину за хвост. Агата хмурится во сне ― кто-то тяжелой поступью входит в комнату. Под твердой подошвой ботинка скрипит половица у самого порога. Тревожная нотка звучит на задворках сознания и Агата ворочается, пытаясь сбросить налипший сон. Грубая и широкая ладонь опускается на её лицо, одним махом перекрывая рот и нос. Агата, вскрикнув, распахивает глаза и замирает на такую драгоценную в этот момент секунду. Ужас сковывает всё тело, уничтожая время на раздумья и действия. Нависающий над Агатой Марк улыбается звериным оскалом. Агата вскрикивает ему в ладонь и тут же пытается подняться. Но мужчина лишь качает головой из стороны в сторону. Марк, уперевшись коленом в диван, вдавливает сопротивляющееся тело в мягкую обивку. Агата что есть силы бьет его кулаком по бедру, старается оттолкнуть его от себя. Но воздух в легких кончается непозволительно быстро: горло стягивает жалящими нитями, и она снова испуганно мычит. Марк, задорно подмигнув Агате, демонстрирует ей блеснувший в свете настольной лампы шприц, и тут же всаживает иглу в её плечо. Стоит ему ввести прозрачную жидкость до конца, он тут же вскакивает на ноги, отпуская девушку. Агата, схватившись за горло, скатывается с дивана на пол, пытаясь подняться. Пространство расплывается перед её глазами в разные стороны. Сознание затягивает пеленой липкого тумана. Агата цепляется непослушными пальцами за край стола.       ― А теперь, ― Марк наклоняется к её лицу, наслаждается тщетной борьбой, ― кричи. Агата мотает головой, не в силах сказать и слова, а Марк, рассмеявшись, подхватывает её под руки, заставляя принять вертикальное положение.       ― Так давно не была у меня в гостях, ― воркует Марк проводя пальцами по рыжим волосам, ― я жутко соскучился. Агата едва ворочает языком, напрасно стараясь издать хоть звук. Марк грубо разворачивает её непослушное тело к себе спиной и, перехватив девушку одной рукой за талию, тащит к выходу из комнаты. Агата брыкается. Или, по крайней мере, пробует это сделать. Нечеткие смазанные движения вызывают лишь противные смешки над ухом. Собрав последние силы, понадеявшись на инстинкт самосохранения, который никогда её не предавал, Агата старается закричать что есть мочи.       ― Пятый!       ― Боже… ― Марк быстро вытаскивает её в коридор, где она окончательно теряет контроль над своим телом. Мужчина, вздохнув, меняет тактику, и в два счета забрасывает уже почти отключившееся тело на своё плечо.       ― Я покажу, как надо, ― Марк широким шагом выходит с Агатой в главный зал бара. ― ПЯТЫЙ! Вдалеке раздаются крики и шум. Марк, слизнув лихорадочный пот с верхней губы, достает из глубокого кармана тренировочной толстовки гранату.       ― Агата? ― голос Пятого раздается совсем рядом.       ― Гляди-ка! ― Марк шлепает Агату по бедру. ― Оторвался-таки от знакомой юбки! Придерживая носком ботинка входную дверь, Марк дожидается, пока Пятый вынырнет из вспышки у самого бара. Мужчина нарочито кивает появившемуся коллеге, а затем бросает ему под ноги гранату.       ― Привет, ― Марк выплевывает чеку в сторону, ― Пятый. Взрывная волна выносит все стекла на первом этаже, когда Марк, не церемонясь, сбрасывает обмякшее тело Агаты на пассажирское сиденье своего пикапа.

* * *

      ― Пятый, можешь помочь с коробками? ― Лу указывает на стоящие у барной стойки консервы. ― Вы меня тааак замотали.       ― В нижнюю каморку? ― Пятый, деловито отряхнув ладони подходит к Лу.       ― Да-да. Пятый подхватывает коробки и выходит из комнаты. Лу опасливо косится в сторону входной двери и опрометью бросается за парнем. Она обгоняет его в коридоре. Вильнув бедрами, замедляет шаг, вынуждая Пятого притормозить.       ― Слушай, Лу… ― устало тянет Пятый. ― Да я тебя постоянно слушаю, ― Лу не отступает. Она пропускает Пятого в коморку, где на столе все еще стоит раскрытая аптечка. На углу, балансируя над небольшой пропастью, находится фотография Пятого и Агаты. Лу плотно прикрывает дверь, пока Пятый ставит коробки в свободный угол.       ― И слушаю, и слушаю, и… ― Лу подходит к нему, смело улыбаясь. ― А теперь ты послушай меня.       ― Лу, ― серьезно говорит Пятый.       ― Нет, слушай меня! ― Лу протягивает свои руки к его плечам. ― Я ужасно волновалась. Ободрала все двери. Ходила к Митчу, который, как последний придурок, ничем не смог помочь, хотя я, честно говоря, думала, что у них там любовь до свадьбы и сосок. Губы Пятого растягиваются в ироничной улыбке, а сам он смотрит на Лу насмешливым взглядом. Последнее, что можно было предположить ― любовь его двух… друзей. Пятый прирожденный аналитик. И ни единое движение, взгляд и слово, исходящее от Агаты нельзя было квалифицировать как любовь к Митчеллу, как к мужчине. В парне он, конечно, сомневался, но все же был склонен к родственным чувствам, нежели к пылающей страсти. Слышать подобное от Лу, которая часто кичилась своей превосходной интуицией, было странно.       ― Ходила даже к Куратору, ― возвращает его на землю мелодичный голос. Она всегда использовала его, когда хотела остаться ночевать в постели Пятого. ― И вот она-то как раз пообещала, что…       ― Ты… что? ― Пятый, немного вытянув шею, щурится. ― Нет, блять, стой. Ты ― что? За дверью раздается приглушенный шум, и Лу, тут же растеряв весь свой настрой, боязливо отступает назад.       ― Лу? ― Пятый бросает тревожный взгляд на закрытую на щеколду дверь.       ― Ты же не виноват, совсем, ― Лу жмет губы и заламывает увешанные тонкими кольцами пальцы. ― Просто сработали инстинкты превосходного киллера, и…       ― Что ты…. Он отчетливо слышит своё имя. Знакомым голосом. Странно сонным и вялым. Лу тоже его слышит. Она выставляет вперед руки, пытаясь его остановить.       ― Нет, Пятый, послушай! ― она начинает тараторить, сбивается и поднимает на него теперь уже действительно испуганные глаза. ― Она… Она помилует тебя.       ― Что ты наделала, Лу? ― Пятый наступает на неё, и она прижимается спиной к двери.       ― Она… Она обещала сделать это. Помиловать и отпустить. Тебе нужно только…       ― ПЯТЫЙ! Мужской голос громом проносится по бару. Глаза Пятого расширяются от удивления, а Лу шумно выдыхает в ужасе. Пятый сжимает зубы от ярости.       ― Пятый, ― жалобно тянет Лу. Он зло хватает её за плечи. Лу вскрикивает от боли, но Пятый не обращает на этого никакого внимания. Пятый рычит в исступлении и отталкивает девушку в сторону с такой силой, что она падает на пол. Он исчезает в пространственной вспышке, оставив плачущую Лу на полу. Конечно же, он опаздывает. Марк из плоти и крови машет зажатой в руке гранатой.       ― Привет, ― кольцо чеки блеснув в воздухе со звоном улетает под первый столик, ― Пятый. Прощальный стук двери и взрывная волна сливаются в единый хлопок. Пятый отступает в вспышку, и вместе с остервенелой волной воздуха вперемешку с древесными щепками вылетает в кабинете управляющего.       ― Твою мать, ― Пятый потирает ушибленное плечо. В комнату вихрем забегает Лу, тут же бросается ему под ноги, падает на колени, хватая за руки. Звон от взрыва эхом раздается в его висках.       ― Пять, пожалуйста, ― Лу заливается слезами, наклоняясь к нему. ― Не нужно.       ― Ты совсем больная, да? ― он стряхивает её руки с себя и пользуется силой вновь. Красные фонари машины исчезают за поворотом, оставив Пятому лишь клубы пыли и высыпавшихся из ближайших домов людей. С каждой секундой улица наполняется нарастающим ропотом.       ― Чтоб тебя, ― Пятый зарывается рукой в волосы, вглядываясь в разнесенные в щепки двери бара и россыпь блестящего стекла на асфальте. Он качает головой, пытаясь как можно быстрее продумать хоть какой-то план, когда разрастающаяся толпа расступается перед ним, пропуская вперед черную Импалу. Дверь с пассажирской стороны распахивается одновременно с тем, как машина тормозит с оглушительным визгом. В квадрате света от ближайшего фонаря мелькает рэперская кепка и задорная улыбка. Воздух прорезает тонкий свист.       ― Бог из машины, ― Джо похлопывает рукой по сиденью. ― Времени, как всегда, в обрез. Пятый, оглянувшись, замечает мелькнувшую в раскуроченном дверном проеме Лу и, ругнувшись себе под нос, садится в автомобиль. Джо ударяет по газам, и машина, громко посигналив, трогается с места. Джо, глядя на пустынную дорогу ,нервным движением сбрасывает кепку и ерошит короткий ежик светлых волос.       ― Я хуею, как вы вдвоем умудряетесь менять сценарий, который я отсмотрел сегодня утром и в котором, ― машину подбрасывает на кочке, и Джо поправляет зеркало заднего вида, ― всё, блять, было по другому.       ― Мы? ― со злостью вопрошает Пятый. ― Откуда этот урод вообще вылез?       ― Ладно-ладно, ― парень обгоняет небольшой грузовичок и выводит машину на объездную дорогу, ― не ваших лап дело, но тем не менее…       ― Из-под каблука Куратора, я думаю, ― голос Митчелла вспыхивает на заднем сиденье. Пятый резко оборачивается и встречается лицом к лицу с сотрудником оружейного склада. Митчелл почесывает шрам на щеке, а затем протягивает руку вперед, чтобы похлопать Пятого по плечу.       ― Утром снова всколыхнулась временная линейка. ― Митч хмурится. ― Видать, возрождали Франкейнштейна.       ― Ты чего такой осунувшийся? ― словно между делом спрашивает Пятый.       ― А я, по-твоему, сплю всё это время? Пятый, отмахнувшись, поворачивается к явно нервничающему Джо. Он то и дело поглядывает в зеркало и проходится рукой по волосам. Пятый, в попытках усмирить выплескивающуюся через край агрессию, старается сделать свой тон максимально ровным.       ― Ты устроил весь этот квестовый цирк?       ― Хотел бы я, чтобы у меня так котелок варил, ― Джо немного сбавляет скорость. ― Может быть, ты увидишь его. Когда, хах, настанет время.       ― Я сейчас, ― Пятый цедит каждое слово сквозь зубы, ― разобью тебе нос о приборную панель.       ― Не, не сегодня. Серое лицо Митчелла выныривает между двух сидений. Он заслоняет Пятому обзор на Джо.       ― Мы действительно не видели его, Пятый. ― Митч, скосив взгляд на бардачок, продолжает: ― Мы работаем на него, но…       ― То есть, как? ― Пятый теряет остатки терпения. ― Он, что, невидимка?       ― Ага, ― Джо рукой отодвигает Митчелла обратно на заднее сиденье, ― Великое зло из черного дыма с острова на котором живут белые медведи.       ― Что ты, блять, несешь? ― Пятый наклоняется к водительскому сиденью и хватает Джо за горловину футболки.       ― Всё, ― Митчелл снова встревает между ними, сжимая плечо Пятого. ― Потом потрепимся. Сейчас за Агатой.       ― Ого, ― едко выплевывает Пятый. ― Мы даже знаем куда?       ― Мы даже знаем, где, ― огрызается Джо. Пятый отпускает растянутый воротник и возвращается на свое место. Джо сбрасывает скорость почти до минимума и оборачивается к Митчеллу с жалобным выражением лица.       ― Втроем?       ―А что, есть план лучше? ― Митчелл поднимает с пола небольшой чемоданчик.       ― В этот раз нет, ― Джо бросает на Пятого полный смятения взгляд. Пятый вскидывает брови в немом вопросе, а Джо, растянувшись, тянется к бардачку и извлекает из него револьвер с тонким дулом. Машину заносит на ухабине и он, выругавшись, хватается за руль двумя руками.       ― Ненавижу, ― бросает Джо, не отвлекаясь от дороги. Митчелл клацает замками, и до Пятого долетает полный улыбки голос.       ― Для тебя есть что получше. Серебристый каркас потрепанного пистолета мелькает в свете придорожных фонарей.       ― Кольт? ― Пятый забирает пистолет. ― Уж проще застрелиться.       ― Это не твой удел, ― бормочет Джо.       ― Гони давай, ― командует Митчелл. Пятый цепляется взглядом за пролетающие мимо деревья и на секунду закрывает глаза, всё еще надеясь на кошмар. Кольт в его руке вибрирует вместе с силой, которая практически толкает Пятого в шею, умоляя совершить прыжок.

***

Марк ведет машину одной рукой. Второй он бережно перебирает длинные локоны отключившейся Агаты. До места назначения ― старой и давно заброшенной лаборатории за городом ― остается чуть меньше десятка километров. Марк опускает стекло и, вдоволь хлебнув ночного воздуха, снова обращается к девушке. Он проводит кончиками загрубевших пальцев по заклеенной пластырем брови.       ― Боль… ― Марк кончиком ногтя подцепляет клейку ленту. ― Боль будет пронзительной, Агата. Но очень-очень короткой. Уж я-то знаю. Он отрывает свежий пластырь и выбрасывает синтетическую ткань в окно. Густая капля крови тут же выступает на бледной коже, и Марк стирает её твердым нажатием, оставляя на виске алый мазок.