Крикун

Самая любимая часть работы для Чонгука — прогулки. Просыпается он по-прежнему в своей тесной квартирёнке, а не в собственном трёхэтажном доме, и по долгу службы тащится в ещё одну такую же за стенкой. Потом едет полчаса в душном метро, сидит четыре пары в душной аудитории, подогревая себе мозг километровыми формулами и вычислениями, и затем возвращается в точно такую же душную квартиру, в которой с утра забывает оставить окно открытым. Голова начинает пухнуть, так что когда подкрашивающий в крохотной ванной глаза Тэхён просит его сходить с Сынёном на прогулку, Чонгук без раздумий соглашается. Ему просто необходимо подышать свежим воздухом. А не уже ставшим родным запахом шоколада, который не скрывает даже лак для волос, когда Тэхён протискивается мимо, чтобы взять свою сумку, а Чонгук невольно втягивает воздух рядом с чужой макушкой, почти уткнувшейся в его подбородок. — Больше часа лучше не гуляйте, — говорит Тэхён, поднимая взгляд подчёркнутых тёмным карандашом глаз и этим взглядом переворачивая нечто внутри сглотнувшего Чонгука. — На улице ещё прохладно, особенно по вечерам, так что лучше знать меру. — Окей, — бросает Чонгук и прилипает спиной к стене, потому что как бы он не мечтал, а пространства в квартире больше не становится, и поэтому требуется немного потесниться, чтобы уже полностью собравшийся, но не обувшийся Тэхён прошёл в спальню и остановился перед детской кроваткой. Сидящий в ней Сынён вопросительно смотрит на отца снизу вверх, и тот, издав умилительный звук, пославший по телу Чонгука мурашки, склоняется над малышом и пару раз смачно целует того в обе щёчки. — Папа уже скучает по тебе, — слышится нежным шёпотом. Сынён доверительно тянет ручки вверх, но Тэхён с грустным выражением качает головой и распрямляется, не отрывая взгляда от растерянного сына. — Слушайся Чонгук-и, хорошо? Сынён не кивает, но начинает хмуриться — жест, который, как Чонгук уже знает, означает понимание и хоть и вынужденное, но соглашение. А ещё Тэхён только что назвал его Чонгук-и. Не мальчиком. Возможно, это стоит отметить? — Удачи, — кидает он, когда Тэхён собирается выйти, но почему-то мешкает, как-то странно глядя на его лицо. Затем хмыкает, машет головой и открывает дверь, говоря: — Тебе тоже. С чем именно ему требуется удача, Чонгук понимает, когда приходит время собираться. Прежде он не замечал за Сынёном какой-то неприязни к одежде, наоборот, тот всегда спокойно сидел на руках или лежал, пока его переодевали. Но, кажется, это не относится к шапке и ботинкам. Чонгук успевает вспотеть, пока пытается натянуть на хныкающего ребёнка правый ботинок, который Сынён грубо отбивает и ударяет подошвой по чужому подбородку. Кое-как, но они справляются. С плачем, раскрасневшимся личиком и ссадиной на подбородке, но справляются и наконец покидают протопленную квартиру, оказываясь на свежем воздухе. Далее их ждёт ещё одно препятствие. Главный враг всех колясок. Лестница. — Ох, привет? Чонгук вздрагивает от неожиданности и оборачивается, сжимая ручку от коляски сильнее и немного расслабляясь, когда видит перед собой милую девушку, смотрящую на него с любопытством в больших глазах. Она выглядит немного необычно, но Чонгук не сразу понимает, что именно не так. — Привет? — неуверенно отзывается он. — Я мешаю Вам пройти? — догадывается он и тут же откатывает коляску с насупившимся Сынёном к стене, давая незнакомке место для прохода. — Извините. Девушка обворожительно улыбается и, заведя руки за спину, качает головой. — Нет, ты мне не помешал, — она как можно незаметнее рассматривает его, но Чонгук всё равно чувствует этот сканирующий взгляд, потому что очень чувствителен к подобного рода действиям по отношению к себе. Можно сказать, привычка. — Я просто хотела познакомиться с тобой? Ты сидишь с Сынёном? — Угу, — чуть смущённо отзывается Чонгук и спешит поправить шапочку на Сынёне, которую тот немного сбивает, приоткрывая ухо. Чонгук не совсем понимает цель знакомства со своей, судя по всему, соседкой, но та, будто прочитав его мысли, говорит: — Я просто тоже иногда с ним остаюсь, — она подходит ближе и заглядывает в коляску, солнечно улыбаясь. — Увидела тебя с ним и сразу подумала о том, как тебе вообще удалось обуть его. — С трудом, — признаётся Чонгук, сам начиная улыбаться. Единственным недовольным в их компании остаётся Сынён, смотрящий на взрослых обиженкой и дуя губы. — Я Хираи Момо, — представляется девушка, протянув ладонь. — Чон Чонгук, — Чонгук осторожно сжимает бледную руку, наконец понимая, что то, что он посчитал странным в Момо, была её явно не корейская национальность. — Вы здесь живёте, Момо-сан? — Ага, дальше по коридору, — Момо строит рожицы Сынёну и одновременно смотрит на Чонгука. — А ты? — Вот здесь, — альфа указывает кивком на дверь, у которой они стоят, и рот Момо преобразуется в почти идеальное "о". — Сосед Тэхёна. — Надо же, я тебя никогда не видела, — признаётся Момо. Чонгук хочет сказать, что это не удивительно, ведь он редко проводит время вне своей или квартиры Тэхёна, если не занят учёбой, но вместо этого спрашивает: — Вы давно знаете Тэхёна? Момо в последний раз показывает уже порядком повеселевшему Сынёну язык и кивает, пряча руки в карманы укороченного пальто. — Пару лет. Чонгук мысленно присвистывает. — Ого... — Ага, — улыбается девушка и вдруг хитро прищуривается. — Так что я удивлена, что Тэ так легко оставил с тобой своё чудо, учитывая, что его проверку на доверие проходят немногие. А так как тебя я раньше не видела, смею предположить... — она подходит совсем близко, от чего Чонгук невольно наклоняется назад, — что ты его чем-то околдовал. Чонгук едва ли не прыскает от смеха прямо в лицо новой знакомой. — Я разве похож на колдуна? Момо в раздумьях склоняет голову к плечу, слегка закусывая нижнюю губу и выглядя, как сканер. — Ты похож на по уши влюблённого мальчишку, — выносит она свой вердикт. Чонгук против воли покрывается красными пятнами. — Момо-сан, Вы точно обо мне не знали до этого момента? — стараясь не смотреть на усмехающуюся девушку, буркает он и берётся за ручки коляски, стремительно покатив ту к лестнице. — Клянусь! — Момо не отстаёт от него и выглядит крайне довольной. Чонгук ускоряет шаг. — А что, я угадала? — Нет! — слишком резкий ответ говорит о том, что да и ещё раз да, но Чонгук даже себе в этом ни за что не признается. — Просто Вы назвали меня мальчишкой, прямо как Тэхён, поэтому... И вообще, — они добираются до лестницы и Чонгук встаёт перед коляской, начиная её аккуратно спускать, — с чего Вы взяли, что я в... влюблён? — Ох, а не зря он тебя мальчишкой-то называет, — восхищается Момо, проигнорировав хмурый взгляд исподлобья. — От тебя пахнет. Тэхёном. — Я много времени провожу в его квартире, конечно, я им пахну, — фыркает Чонгук в ответ и шикает, когда колёсико коляски немного не вписывается в пределы ступеньки и коляска врезается ему в живот. Момо придерживает коляску за установленную позади ручку. — Спасибо. — Не за что. А запах на тебе слишком сильный, — не унимается девушка, сверкая тёмными глазами. — Так бывает только тогда, когда человек хочет, чтобы аромат остался. Ты этого не знал? Чонгук не знал. Он вообще прогуливал все уроки по половому воспитанию и на биологии почти всегда спал, романтическим всем не увлекался и в отношениях ни с кем не был. Не до того было. И, конечно же, он понятия не имел, что сам желал быть окутанным в природный аромат Тэхёна. Неужели и правда получается, что он ему... что он его... — Блин! — Чонгук вздрагивает, и Момо посылает ему извиняющуюся улыбку. — Я только сейчас поняла, что опаздываю. — Тогда не смею больше задерживать, — альфа благодарно улыбается, стараясь не обращать внимание на то буйство чувств, что разбудили в нём слова девушки. — Ещё раз спасибо за помощь. — Та не за что, — Момо в последний раз смотрит на довольного тряской от лестницы Сынёна и уже на бегу бросает: — До встречи! Чонгук ещё некоторое время провожает взглядом её фигуру, а затем обращается к притихшему ребёнку: — Ну что, пойдём смотреть в парк на собачек? Пухлые щёки Сынёна тут же закрывают глаза, когда тот улыбается, издаёт согласное мычание и дёргает ручками. К позднему вечеру, когда Чонгук уже успевает приготовить ужин и даже испечь кексы, о которых мечтал с прошлой недели, а Сынён пару раз влезть носом и пальцами в миску с тестом, мысли о том, почему Тэхён так легко впустил его в свою жизнь, не покидают голову. Ни тогда, когда он занимает место за чужим столом и пытается решить домашку, каждую минуту отвлекаясь на то, чтобы посмотреть, в порядке ли малыш, заворожённо смотрящий в экран его смартфона на разноцветных животных и их очередные приключения. Ни тогда, когда собирает разбросанные игрушки, издающие странные звуки и начинающие двигаться, стоит только взять их в руки. Ни тогда, когда он укладывает задремавшего Сынёна в кроватку, нежно целуя в лоб и укрывая одеяльцем. Ни тогда, когда сам не замечает, как засыпает на чужой постели, свернувшись клубочком и проснувшись от чувства чего-то щекочущего на своём лице. В комнате темно, лишь немного тусклого голубого света проникает из окна, а то, что его разбудило, на ощупь кажется мягкими волосами, кончики которых касаются подрагивающих век, сморщившегося крупного носа и щёк с постакне. Ещё, кажется, есть что-то мягкое, что тычется в его скулу и обдаёт чувствительное ухо тёплым дыханием, стягивающим кожу на затылке мурашками. — Ещё когда уходил, хотел это сделать, — мягкое касание чужих губ на коже лица, и сонный Чонгук, который так и не перестаёт думать, позволяет себе погрязнуть в шоколадном аромате и обхватить чужую шею рукой, притягивая ближе к себе. Возможно, утром он даже не вспомнит об этом. Возможно, ему стоит спросить, почему Тэхён склонился над ним в темноте и сейчас совсем не сопротивляется. Возможно, всё это, от маленькой квартирки со смесью на верхней полке до ощущения чужих пальцев на своей оголённой шее, всего лишь выдумка или сон. Но Чонгуку плевать. Какими бы не были причины позволить ему быть настолько близко к себе, он не собирается от этого убегать и отворачиваться, когда чужие губы находят его собственные.