Крикун

— Ты не говорил, что приедешь, — на лице сама собой расползается улыбка, стоит только взгляду коснуться высветленных прядей, немного пушащихся из-за влажности. — О сюрпризах не говорят, — улыбается в ответ Хёнджин, и Тэхён, ещё мгновение назад еле как идущий по лестнице, с разбегу падает в широко раскрытые объятия. От друга детства пахнет люцерной и ромашкой — крайне необычное сочетание, но Тэхёну нравится. Ему вообще нравятся запахи всех растений, потому что они единственные, которые он может чувствовать. Даже горьковатая полынь кажется ему приятной, а от маминого базилика он и вовсе без ума. Но всё же у Хёнджина — самый необычный и запоминающийся. Именно благодаря ему Тэхён ещё внизу понял, что сегодня в его маленькой квартирке придётся потесниться больше обычного. — Меня сегодня отпустили пораньше, — отстранившись, говорит он, — обычно я работаю допоздна. Стоял бы тут и дальше, отмораживая задницу? Хёнджин хмыкает, явно улавливая намёк в сторону его недостаточно длинного пальто, и трёт покрасневший нос, когда отвечает: — Я планировал прийти пораньше и повозиться с Сынёном, но мне никто не открыл. — Наверное, они ещё гуляют, — предполагает Тэхён, пока пытается найти на дне сумки карту*. Когда та наконец находится, он прикладывает её к замку и после короткого писка открывает дверь, кивком подбородка указывая внутрь квартиры. — Чувствуй себя, как дома. Как дома, конечно, громко сказано. Вряд ли Хёнджину, живущему в частном двухэтажном доме, будет настолько же комфортно в этой конуре, как про себя её называет Тэхён. Но друг ни единой эмоцией не выдаёт нежелания здесь находиться, так что Тэ почти сразу же расслабляется. В конце концов, когда они были маленькими, условия проживания в их семьях были немногим лучше и стесняться чего-то такого перед друг другом они давно перестали. — Надеюсь, у тебя есть, чем поживиться, — трёт немного замёрзшие руки Хёнджин и проходит в ванную, когда ему любезно указывают на неё. — Я тоже на это надеюсь, — Тэхён моет руки над ванной, пока Хёнджин занимает место у раковины, и они почти соприкасаются ягодицами — настолько мало места. — Ты что, не знаешь, что у тебя дома есть из еды? — кидает подколку друг. Тэхён жмёт плечами, стягивая с вешалки мягкое полотенце и вытирая им руки. — Как-то так вышло, что это ушло из радиуса моего воздействия, — он передаёт полотенце Хёнджину. — Чаще всего я прихожу и просто ем то, что мне приготовил Чонгук. Но учитывая, что сегодня я вернулся пораньше, да ещё и не один, не думаю, что он успел что-то сделать. — Он бы так и продолжил говорить, но настороженный взгляд напротив сбивает, поэтому Тэхён уточняет: — Что? Хёнджин прищуривает лисьи глаза. — Кто такой Чонгук? Именно так Тэхён и понимает, что всё это время забывал рассказать лучшему другу о том, что кое-что в его жизни изменилось. — Нифига себе, «кое-что» — фыркает Хёнджин, пока он достаёт по просьбе Тэхёна смесь с верхней полки — у него это выходит на удивление легко, ведь Хёнджин выше даже Тэ, не то, что Чонгука. Ким невольно улыбается, представляя выражение лица альфы, когда тот встанет рядом с его другом — как Тэхён заметил, у того всегда недовольно надуваются щёки, когда он видит омег выше и больше себя. — И долго ты ещё собирался скрывать от меня своего второго ребёнка? — Чонгук не ребёнок, — не соглашается Тэхён, хотя только так Чонгука и называет в его присутствии — в шутку и, конечно же, любя. Только в каком именно смысле «любя» он пока ещё и сам не разобрался. — Хорошо, не ребёнка. Тогда нового друга? Возлюбленного? — не унимается Хёнджин, и Тэхён не может не вздохнуть. Он прекрасно осведомлён о том, какой Хван чувствительный и как он переживает, когда обнаруживает, что от него что-то долго скрывали. И пускай в этот раз всё вышло и не намеренно, Тэхён всё равно понимает, что обидел его. — Не забегай так далеко, — Тэхён подходит ближе и забирает из чужих рук кастрюльку, которую Хёнджин уже успел откопать на полке. — И извини. Я правда не скрывал от тебя это всё, просто... У меня каждый день одно и то же — дом-работа, работа-дом. Мне иногда кажется, что я совсем не сплю — настолько всё сливается. И Чонгук, он... настолько плавно вошёл в эту рутину, что я даже перестал считать его кем-то новым, будто он уже давно здесь и помогает мне. Хёнджин смотрит в его глаза всё то время, пока он говорит, и вздыхает, когда Тэхён замолкает, глядя на него, прямо как в детстве — так открыто и доверительно, что Хёнджин просто не может обижаться на него дольше нескольких секунд. Он сгребает Тэхёна в объятия и утыкается носом в макушку. — Я не обижаюсь, — говорит он. — Я просто переживаю за тебя. В тот раз ты тоже долго мне ничего не говорил, а когда сказал, было уже слишком поздно. О каком таком «том разе» идёт речь, оба прекрасно понимают. Тэхён старается игнорировать сосущую пустоту в груди, отвечая: — Сейчас всё не так. — Уверен? Тэхён невольно зажмуривается, зная, что этого не увидят. — Угу. — Тогда ладно, — Хёнджин немного отстраняется и приглаживает его волосы, улыбаясь. — Расскажешь мне немного о своём Чонгуке, пока он не пришёл? Кстати, когда он там должен вернуться? — Сейчас спрошу, — Тэхён старается заблокировать тревожные мысли из прошлого, полезшие в голову, и открывает переписку с Чонгуком, записанным у него как «Мой второй мальчик», который вспыхнул очаровательным румянцем, когда обнаружил это неделю назад. Последним прочитанным сообщением висит фотография того, как Чонгук с обиженной моськой держит в одной руке ботиночек, в другой — шапку с подписью "Пожелай мне удачи". Сразу после пожеланий той самой удачи, которая Чонгуку наверняка мало помогла, Тэхён набирает сообщение, интересуясь, вернулись ли они уже домой — он всё ещё хочет сделать тому сюрприз своим ранним появлением, поэтому формулирует вопрос именно так. Ответ прилетает довольно быстро, Хёнджин за это время успевает только сполоснуть кастрюльку, чтобы подогреть молоко. Мой второй мальчик 18:45 Через десять минут Сынён-а был слишком сильно увлечён чужими собаками и никак не хотел идти домой *фотография* На ней Чонгук, показывающий знак победы, на фоне жутко недовольного Сынёна, укрытого почти что по нос одеялком. Тэхён улыбается и сохраняет фото себе в галерею, как и всегда, и Хёнджин, заметивший это, многозначительно отводит взгляд в сторону. — Похоже, ему нравится возиться с Ён-и, — делится он своими наблюдениями. Тэхён кивает, пряча телефон в карман брюк — он всё ещё не переоделся. — Он даже сам предложил сидеть с ним, — рассказывает он, вспоминая, каким неловким был в тот вечер Чонгук. — Он вообще очень любит детей, как я заметил, и умеет находить с ними общий язык. — Золотого няня ты себе отцепил, — кивает Хёнджин и, немного помедлив, добавляет: — Но всё же я удивлён, что он альфа. Я припоминаю, что месяц назад ты говорил, что собираешься найти кого-то, кто мог бы сидеть с Сынёном, но я был уверен, что ты наймёшь бету или омегу. Тэхён поджимает губу. О его отношении к альфам Хёнджин знает чуть ли не больше его самого. Даже к его мужу, искренне заботливому и чуткому мужчине, который с Хёнджина чуть ли не пылинки сдувает, Тэхён первый год относился крайне настороженно и лишний раз с ним не пересекался. Теперь, вспоминая об этом, ему становится стыдно перед Чанбином, но он знает, что тот наверняка на него не держит обид — всё понимает и при каждой редкой встрече интересуется, всё ли у него хорошо и не нужна ли помощь. — Я... — слова почему-то не идут, и Тэхён опускает голову. Хёнджин слегка улыбается, хоть этого никто и не замечает. — Он пахнет мелиссой, да? Тэхён тут же вскидывается. — Откуда ты... — Ты забыл, что ли? — усмехается Хёнджин. — Моё обоняние очень острое, и я чувствую буквально малейшие отголоски ароматов, а в этой квартире буквально смешалось два запаха. Сначала я не придал этому особого значения, подумал, что это у Ён-и прорезался запах, но, глядя на тебя, я понимаю, что ошибся. — Что, так сильно пахнет? — не верит Тэхён. — Так, будто вы уже в браке три года, — кивает Хёнджин. Тэхёну хочется упасть лицом в стол. — Ну эй, в этом нет ничего такого, прекрати так смущ... — Я поцеловал его. — ...аться. Стоп. Ты сделал что?! Тэхён про себя думает, что хорошо, что молоко всё ещё в холодильнике, а не на плите, и всё-таки утыкается лицом в поверхность стола, задевая ухом салфетницу. — Я поцеловал его. Позавчера. — А он что? — осторожно спрашивает Хёнджин, тоже тут же забывший о смеси, которую они планировали приготовить к приходу Чонгука и Сынёна. Тэхён вспоминает, какая мягкая на ощупь чужая кожа и какие полные у Чонгука губы, и хочет кричать, как будто он в средней школе сейчас, а не отец ребёнка и упахивается на двух работах, чтобы дать ему достойное будущее. — Ничего, — спустя некоторое время тишины буркает он всё также в стол. Хёнджин, присевший напротив, очевидно, не верит. — Так уж и ничего? Его что, каждый день работодатели-соседи целуют? — Может, и целуют, мне-то откуда знать, — хотя Тэхён практически уверен, что такого точно не происходит. — Он спал, а я, как самый настоящий идиот и подонок, поцеловал его. Он проснулся, но, похоже, был настолько сонным, что не запомнил этого. — А ты ему не напоминал? — спрашивает Хван, хотя наверняка и сам знает ответ. Тэхён только качает головой так, как ему позволяет положение. Хёнджин вздыхает. — Хреново. — Я знаю. — И что ты собираешься делать дальше? — Ничего? — полувопросительно отвечает Ким. Хёнджин закатывает глаза и протягивает руку вперёд, запуская пальцы в каштановые пряди омеги. — Я почти уверен, что ты ему тоже нравишься. Собираешься упустить его? — Мне никто не нужен. — Тогда зачем ты его поцеловал? — Потому что... я не знаю, — сдаётся наконец Тэхён. — Просто потянуло. Ещё и его запах... Ты же знаешь, как я люблю мелиссу. — Знаю, — соглашается Хёнджин, продолжая перебирать чужие волосы. — А ещё я знаю, что ты безумно гордый и несмотря на всю твою силу не бесконечный. Рано или поздно ты устанешь настолько, что даже не сможешь встать с кровати и подойти к плачущему Сынёну. Ты этого хочешь? Я знаю, что нет. Каждый человек имеет право на минуту слабости и если ты чувствуешь, что против воли начинаешь расслабляться рядом с этим своим Чонгуком, то не нужно продолжать храбриться. В конце концов, не будет же он тебя осуждать за это? Ох, Чонгук не будет, определённо точно не будет. Возможно, только удивится, если Тэхён вдруг станет мягче и не будет стараться держать абсолютно всё под контролем. Возможно, даже обрадуется, потому что Тэхён не глупый и видит, как неуверенно чувствует себя Чонгук, ведь тому наверняка с детства талдычили, что сильные — это про альф, а не про омег. — Так и... что мне стоит делать? — разомлев от чужой ласки, Тэхён прикрывает глаза, понимая, насколько же он всё-таки устал. — Думаю, сначала нужно спросить у него о... Договорить Хёнджин не успевает, потому что слышится звук снимаемой с двери блокировки, а затем шум вкатываемой коляски и усердное пыхтение. — О, — раздаётся следом. — Хён, ты дома? Очевидно, их спалил включенный на кухне свет, поэтому Тэхён отзывается коротким «ага» и поднимает голову, кидая в сторону Хёнджина извиняющийся взгляд, на что тот отвечает улыбкой. Поговорим потом. — Сынён-и сегодня был активной катастрофой, — жалуется входящий на кухню Чонгук, который тут же застывает, когда видит в помещении незнакомого человека. — З-здравствуйте. — Не бойся его, он не кусается, разве что иногда, — Тэхён забирает у альфы ещё одетого Сынёна, при виде отца начавшего дёргать ножками. — Я пока переодену Ён-и, а вы можете познакомиться. Уже выходя с кухни, Тэхён замечает, как сконфуживается Чонгук, когда до этого сидящий Хёнджин встаёт и протягивает ему руку, приветливо улыбаясь. Возможно, в этот момент Чонгук думает, что ему нужно больше висеть на турнике.