Ne joue pas. Avec le feu.

Pov Elena Ducane Эта неделя, наверное, была одной из самых тяжелых в моей жизни. Каждый раз, когда я вставала с кровати перед глазами темнело, голова вдруг начинала кружиться и мне приходилось вновь опускаться на мягкий матрас, чтобы переждать пару минут. Ведь каждый раз, когда я спускалась по лестнице на первый этаж, страх оступиться и полететь кубарем вниз, возрастал в груди. Еще каждые двадцать минут мне приходилось бегать в ванную, чтобы обняться с туалетом, пока мой обед, завтрак или ужин вырывался наружу. Но хуже всего было мне самой. Страшно было признавать, что пару дней назад я могла умереть. А если быть точнее, умерла. Всего на несколько секунд, но я уже оказалась в загробном мире, тогда все было как пишут в книгах красивым языком. Вся жизнь пролетела перед глазами, сначала самые яркие, отложившиеся в памяти воспоминания, а затем и те, которые до этого я совсем не помнила. Проезд на колесе обозрения, поедание мороженого и сладкой ваты, американские горки, адреналин, бушующий в крови, а затем вдруг осознание реальности. Еще с раннего детства моя мать говорила, что я слишком впечатлительный и мечтательный ребенок. Сейчас же я была поражена этому, ведь я настолько хорошо, до мельчайших деталей вбила себе в голову поход с мамой в парк аттракционов, что до сознательного возраста верила, что так и было. Однако теперь я видела совсем другое воспоминание. Ослепительно-яркий свет на кухне в мамином доме, грязные ругательства в мою сторону, новый ухажер матери, нависающий надо мной, а затем много боли и синяков. Мама часто давала своим парням отыграть злобу на мне, конечно, она это не сама предлагала, но, когда один из них вдруг решал избить меня ради забавы, она лишь молча наблюдала, как на моем теле остаются следы побоев. Каждое воспоминание приносило мне боль, ведь еще месяц назад я считала, что Рейчел все еще была я своеобразным человеком, который выражает свою любовь к дочери нетипичных действиях. Однако сейчас в моих воспоминаниях, я видела лишь чудовище с табличкой, вырезанной ножом по коже «Мать». Я много раз слышала от своих одноклассниц, как те говорили, что мама – это лучший друг, который всегда под рукой. Некоторые говорили, что их матери даже когда они сильно ссорились, все равно приходили мириться и обниматься. В те моменты мне казалось, что все еще не потеряно и меня еще был, пусть и призрачный шанс наладить отношения с матерью, но разочарование, которое я испытывала было невообразимо болезненным. Я помнила, как тогда пришла в спальню к матери, дважды постучав в дубовую дверь, она снова напившаяся валялась на кровати, кряхтя угрозы. Тогда я слепо верила, что она протрезвеет, я сделаю шаг навстречу нашей дружбе и мы помиримся, будем нормально общаться. Но получила лишь много слез, которые в неимоверном количестве стекали с моих глаз, пока Рейчел заставляла меня промывать рот с мылом, после фразы, что она плохая мать. Я почувствовала, как защипало в глазах, и вытерла подступающие слезы. Не нужно больше слез. Хватит. Теперь я в семье Майклсон и тут каждый день борьба не на жизнь, а на смерть. И если я хочу выжить, и дать своему ребенку счастливое детство мне придется стать сильной. Я обняла колени ладонями, кладя подбородок на мягкую шелковую ткань пижамы. Теперь мне нужно смириться с лицезрением трупов каждый день и с тем, что боюсь в скором времени сама скачусь до их уровня. Желудок издал голодный рык оповещая о необходимости поесть. Собрав свое тело в охапку, я переоделась во что-то более пригодное, вроде футболки и простых джинс, и собрала волнистые волосы в хвост. Огромная винтовая лестница в особняке встретила меня головокружительными поворотами. И говоря это, я совершенно серьезна, ведь на каждом повороте мне приходилось хвататься за косяк, когда у меня темнело в глазах. Кое-как добравшись на кухню, я в который раз проклинала Клауса за высокомерное рвение иметь огромные дома в которых не грех заблудиться. В последнее время Майклсон редко появлялся дома. Как говорила Ребекка он либо приятно проводит время с очередной бестией, либо решает дела квартала, хотя, по ее словам, первый вариант был бы куда удачнее, ведь Ник стал слишком раздражительным. В её попытках найти Элайджу появилось куда больше рвения, особенно после знакомства с подружкой Марселя, у которой как раз находится первородный, но теперь она не пыталась вмешивать меня, чем я была ей очень благодарна. Также на плантацию зачастила Ками – девушка из бара, которая, как я смогла узнать теперь является психологом Ника, порой было даже жаль, что она была под внушением, возможно мы бы смогли даже подружиться, ведь в последние дни я была готова выть от безделия, так как Клаус считал меня принцессой, которую необходимо запереть в башне. Да вообще и мне самой был необходим психолог, если брать в счет, что пару дней назад я чуть не умерла, но собственная гордость не давала мне подойти к Нику с такой просьбой. Пару раз в неделю приходили ведьмы чтобы проверить мое состояние, частенько наведывалась Ребекка с просьбой помочь разгрузить покупки, или просто потупить у ноутбука, в надежде, что, если забить в поисковике «комната с решетками на окнах» она наткнется на адрес ведьмочки. Холодильник был вдоволь заполнен пакетами с кровью, оставляя совсем ничтожное место нормальным продуктам. Однако я совершенно не понимаю зачем им кровь в пакетах, они же все равно питаются на улице невинными людьми. Вновь закатив глаза на странности этой семейки, я взяла пакет молока и пачку хлопьев, чтобы сделать себе быстрый завтрак. Забавно, завтрак на ужин, теперь я и сама начинаю медленно сходить с ума от одиночества. За окном уже несколько часов беспощадно лил ливень, сбивая всю атмосферу вечера, но казалось новоорлеанцев это ничуть не смущало, и они все так же продолжали веселиться на улицах города, только теперь с зонтиками. Намешав свое лакомство в пластиковую миску, я села за огромный кухонный стол, выбирая за каким фильмом сегодня скоротаю вечер. Но всё-таки с проживанием в семье Майклсон в моей жизни появились и некоторые привилегии. Одной из которых, являлось отсутствие нужды в денежных средствах. Раньше моей главной проблемой было найти очередное жилье на небольшую сумму или где достать еду, а теперь эти проблемы казались ничтожными по сравнению с тем, что происходит у меня в жизни. Вдруг из гостиной раздался звук хлопающей двери. Кого там принесло? Уличный воздух ворвался в дом, заполняя холодным ветерком весь первый этаж. В дверном проёме появилась Софи с блондинистой ведьмочкой, по-моему, ее звали Бэлла. — Ты довольно поздно, — заметила я, понимая, что просмотр фильмов придется отложить дор лучших времен. А так хотелось посмотреть какой-нибудь хоррор. — Возможно я смогу узнать кто наложил на тебя проклятье. — Ты… - опешила я, но потом взяла себя в руки. — Ладно, как это сделаем? — я поднялась из-за стола, кладя пустую тарелку в посудомойку, полная готовности пошла к ведьме. — Скорее всего, тогда от боли, твое сознание поставило блок, и ты могла забыть много важных деталей, которые в последствии могли бы помочь найти виновника. Поэтому, — Софи обошла стол и остановилась около меня. — Мы попробуем вернуть тебе воспоминания. Я нахмурилась. Не нравится мне эта идея. Но пришлось отложить свое недовольство и лечь на диван, как приказала Софи, вытянув руки по обе стороны. Я прикрыла глаза, чувствуя, как усталость накатывает клубами, и так было всю эту гребанную неделю, стоило только лечь – клонило в сон. Будет очень неловко, если я сейчас отключусь, поэтому пришлось, вновь отказать себе в удовольствии и открыть глаза, устремляя взор на Деверо. Шатенка раскладывала магические атрибуты на маленьком столике возле дивана, на который Клаус имел привычку все время класть ноги. Я закатила глаза представляя довольного первородного развалившегося на диване, что не укрылось от взгляда Софи, но та на это ничего не сказала. — Готова начинать? — я кивнула, волнуясь больше обычного, ведь после последнего ритуала остался неприятный осадок. — Но я предупреждаю это будет неприятно. — Насколько? —переспросила я. Наверное больше всего я ненавидела чувствовать боль. — Похоже на обращение оборотня во время полнолуния, только слабее и больно будет только сознанию, — от ее слов пошли мурашки по коже. Пару лет назад я слышала, как волки рассказывали, насколько больно обращаться. — Ты уверена, что справишься? — Давай сделаем это, — да, в моем голосе уверенности хоть отбавляй, а я сама трясусь от страха. Было бы во мне чуть больше решимости, уверенна мне было бы за себя стыдно. Ну же, Елена, крепись, сейчас будет очень больно. Софи вздохнула вытянула передо мной руки, из ее уст полились слова заклятья на латыни, свечи, стоявшие на столе, шелохнулись, будто от легкого ветерка. Я зажмурилась, ожидая, что придёт боль, но не появлялась. Я чуть приоткрыла глаза чувствуя странное покалывание в висках, а затем меня вдруг резко захлестнула волна, перед глазами всплыла черная дымка, мое тело извивалось на мягком кожаном покрытии дивана, содрогаясь в муках. Я схватилась за виски, чувствуя, как те будто пронзили сотни игл, вжимаясь в каждую клеточку моего мозга, стараясь бы как можно ближе. Я до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не сорваться на крик, чувствуя, как по не бежит алая струйка крови. Как-то отдаленно я услышала звук хлопающей двери, голос Ребекки «Я дома», затем их пререкания с Софи, но все было настолько размыто, что кроме боли я не могла думать не о чем. Вдруг мое сознание потемнело, перед глазами резко всплыла картинка: — Избавься от дитя! — снова эта фраза, преследовавшая меня в самых страшных кошмарах. Я вновь чувствую эту ужаснейшую боль, и вижу лицо этого ненавистного мужчины. Боль, бушующая внутри меня, не дает сказать и слова. Вдруг он дергается, и поворачивается в сторону входа, смотря сквозь темное пространство. Двое позади него отступают на несколько шагов назад, настороженно смотря, а затем берутся за руки, начиная шептать заклинание. Я поворачиваю голову, глазами полными надежды, пытаясь высмотреть что они там увидели. Вдруг среди приоткрытой двери различаю силуэт женщины, а после и ее лицо. Светлые волнистые волосы, пронзительные голубые глаза, темные брови, острое лицо, эта женщина всерьез напоминала ей смесь Ребекки и Элайджи, но ее взгляд... Он был полон ненависти и какого-то немого сожаления, будто о ошибке сделанной ранее. Будто в тумане я вижу, как она вытягивает руку направляя ее на трех мужчин, с опаской смотрящих на нее. Женщина смотрит прямо на меня и шепчет заклятье, все так же акцентируя магию на них, а затем резко поворачивает голову в их сторону и четко произносит: — Ecsunum Dorti Sasvema! Я резко открываю глаза, рывком поднимаясь на диване, тяжело дыша. В последнее время такое пробуждение стало для меня свойственным. Обвожу гостиную взглядом, и натыкаюсь на Клауса, который напряженно смотрит мне в глаза. Я без слов понимаю, что он увидел тоже же что и я. — Это бы ваша мать? — тихо спрашиваю я, понимая по глазам, что это так.