ligera

      Чонгук сидит у бассейна и пьёт холодный чай, прячась от солнца под большим зонтом, приятно шелестящем на ветру. Он знает, что к ним приехал Юнги, и они с Тэхёном сейчас сидят или в его кабинете, или в гостиной. Чонгук не хочет проверять, где именно, не хочет пересекаться с Юнги, поэтому предпочитает быть здесь, слушать музыку и пить холодный чай. У него в жизни всё спокойно и хорошо, нет никаких проблем, потому что он о них забыл — так будет лучше. Так сказал Тэхён.              — Я передал информацию, — говорит Юнги и делает глоток холодного виски. — Не знаю, стоит ли ждать какой-то ответ или просто наблюдать за рынком.              Тэхён задумчиво поджимает губы.              — Нужно проявить больше осторожности. Я поговорю с Хосоком. В агонии Хиган может сотворить больше проблем, чем за всё это время.              Юнги кивает, задумчиво глядя на узор деревянного стола.              — Думаешь, Намджун больше не объявится?              — За ним следят, — Тэхён улыбается уголком губ с небольшой насмешкой. — Он в эйфории, ему до наших проблем дел больше нет. Получил всё, о чём мечтал.              — Эйфория быстро проходит, — хмыкает Юнги и ставит стакан на стол. Мелкие капли стекают на глянцевую поверхность.              — Да? — Тэхён откидывается в кресле и скользит внимательным взглядом по Юнги. — Уверен, мы успеем убрать Хигана, тогда ему просто не с кем будет сотрудничать, кроме того наркоторговца, который нам не помешает.              Юнги медленно кивает. Тэхён прав. Всегда прав. Во всём. Он встаёт и поправляет костюм.              — В таком случае, вернусь к рутинным делам.              Тэхён согласно мычит и следит взглядом за Юнги, делая глоток виски. Рутинные дела — это хорошо, это похвально. Он окликает Юнги, когда тот берётся за ручку двери.              — За тобой тоже следят, — говорит он спокойно, — не делай глупостей больше. Мне будет жаль расставаться со своим лучшим сотрудником.              Юнги усмехается себе под нос, сжимая холодный металл в ладони. Чимин тоже был лучшим сотрудником, однако с ним Тэхён расстался легко. Нет, Юнги понимает, что речь абсолютно о разном, просто обида точит его изнутри надоедливо и кисло, обжигая все ткани вокруг, разнося эту разъедающую кислоту по крови, в каждую клеточку тела. Он кивает сам себе и молча выходит.       Тэхён довольно улыбается и поворачивается к окну, перебирая в руках потеплевший стакан виски. Может быть, ему в самом деле стоит закрепить за Юнги слежку. Уж слишком всё стало нестабильно в его стабильном мире.       Он смотрит сквозь стекло на Чонгука и коротко стучит по прозрачной поверхности костяшками пальцев, наблюдает, как Чонгук поднимается и спешит в его кабинет. Тэхёну стоит поблагодарить своего психотерапевта: он проделал отличную работу — Чонгук стал просто золотым мальчиком. Добрым, послушным, ласковым. Таким, как Тэхён с недавних пор хотел.       Стоит признать, от строптивого Чонгука, который поначалу ему очень нравился, Тэхён подустал. И тот Чонгук, что с мягкой улыбкой сейчас опускается перед ним на колени и делает ему отличный минет без лишних вопросов, нравится ему куда больше.              — Так хорошо справляешься, малыш, — шепчет Тэхён, поглаживая влажные от слюны и смазки губы Чонгука. — Радуешь папочку.              Чонгук довольно стонет и старается лучше. Одобрение Тэхёна и его похвала — самое важное для него сейчас. Его топливо, его смысл. Ему так нравится быть хорошим малышом, лучшей деткой. Так нравится, наконец-то, хоть что-то делать правильно.       Нравится иметь своё место — вполне устойчивое и определённое — на коленях перед Тэхёном. И до земли близко — больно не упадёшь, а Чонгук больно падать больше не хочет.              Чимин держит Намджуна за ладонь, крепко переплетая с ним пальцы. Признаться честно, ему немного страшно. Он впервые за долгое время выходит из квартиры, в которой всё стало так привычно, стабильно и уютно. Даже Намджун больше не казался опасным. Лишь неприятное чувство в затылке напоминало «не доверяй, не расслабляйся».       Чимин смотрит на разноцветное колесо обозрения и слегка улыбается. Ему словно снова пятнадцать и старший двоюродный брат привёл его в парк на каникулах. Вокруг смеются дети, взрослые снимают их на камеры своих телефонов, повсюду запах лета, сладкой ваты и уличной еды… Чимин прикрывает глаза и улыбается. Ему так хорошо, как никогда не было за последний год вечного бегства от своей судьбы.       Намджун смотрит на Чимина и тоже улыбается. Он видит, как тот изменился, и это греет ему душу. Каким бы плохим Чимин его не считал, он старается исправиться. И, кажется, у него получается. И весь этот «бизнес» ему не интересен больше. Он прекрасно знает, что Чимин даже слышать о нём больше не хочет.              — Прокатимся? — спрашивает Намджун, поглаживая Чимина большим пальцем по ладони.              Чимин открывает глаза и щурится от яркого солнца, улыбаясь Намджуну.              — Конечно, — отвечает он и сам тянет его за билетом.              Погружаться в детство — приятно, особенно когда оно наполнено исключительно добрыми воспоминаниями. А сталкиваться с реальным миром после — больно. Чимин быстро отводит взгляд, когда пересекается им с со своим бывшим коллегой, очевидно, на свидании с одним из своих клиентов — странным мужчиной, который каждого своего мальчика водит по паркам развлечений, аквапаркам и прочим «детским» местам, в пожеланиях указывая «одежда андерэйдж*».       Чимину однажды тоже довелось составить ему компанию, и это был самый неприятный опыт в его жизни, потому что... наклонности клиента вполне понятны. И Чимину они кажутся мерзкими. Мерзкими они были и есть.              — Всё в порядке? — спрашивает Намджун, замечая настроение Чимина. Он поливает его мясо соусом.              Чимин кивает и слегка улыбается Намджуну, возвращаясь к еде. Нет, не в порядке, Чимин это знает, чувствует каждую секунду, просто заталкивает поглубже, давая ощущению стабильности затмить всё остальное, менее приятное.       Чимин знает — Юнги здесь делать нечего, но именно его он почему-то встретить боится больше всех остальных. Ему больно думать о том, что Юнги… ничего не сделал. Вообще. Ни сообщения, ни весточки, словно… Чимин и правда в безопасности. Словно так и должно быть.        «Так должно быть, так правильно», — повторяет себе Чимин, когда этой ночью позволяет Намджуну поцеловать себя. Он с ним мил, обходителен, ласкает его тело тёплыми, сильными ладонями умело и трепетно. Чимин тяжело и тихо дышит, обнимая Намджуна за шею, пока тот целует его от подбородка к ключицам и ниже. Это совсем не похоже на их первый раз. Это… Иначе в хорошем смысле.       Намджун — первый, с кем Чимин был до Лигеры. И первый, с кем он спит после Лигеры. Это ощущается… Правильно. Так должно быть.       Чимин стонет открыто и нежно, вплетая ловкие пальцы в волосы Намджуна, когда тот берёт его действительно с любовью и нежностью, заботясь о его удовольствии больше, чем о своём.       «Так должно быть, так правильно», — повторяет себе Чимин, когда Намджун засыпает, обнимая его со спины крепко и, кажется, с любовью, а он плачет, думая о том, что Юнги даже не пытался.              — Ты видел его где? — спрашивает Юнги, откладывая планшет и поднимаясь со своего кресла.              — В парке, вчера днём, когда был с тем клиентом-педофилом, — отвечает Чанхи, с интересом глядя на Юнги. — Они мило беседовали и кушали барбекю. Намджун ему рот салфеткой вытирал от соуса.              Юнги хочется закричать. Сказать Чанхи заткнуться и пойти вон, но ничего из этого он не делает, сохраняя полное внешнее спокойствие.              — Спасибо, что сообщил, — говорит он и показывает Чанхи возвращаться к работе.              Юнги вполне мог бы в это поверить, если бы они жили в параллельной вселенной. Но они всё ещё в своей, родной и жестокой. Он глубоко вдыхает и закуривает, а затем берёт телефон. Он проверяет активность Чимина в инстаграме — всё ещё ничего. Юнги не пытался связаться с Чимином по очевидной причине — он не предполагал, что это возможно. Найти его не пытался по причине тоже вполне очевидной, но малодушной — это грозило ему тем, что Тэхён просто пришьёт его и скинет в ближайшую канаву. И сейчас ему кажется, что где-то он всё же ошибся.       По жизни он не давал эмоциям взять верх. Не доверял свою судьбу чувствам. А сейчас он оглядывает свой кабинет и не думает, что счастлив. Или будет. Был, безусловно. В моменты, когда они были с Чимином близки. И это чертовски эгоистично — подумать спасти Чимина сейчас, когда он понимает не только это, но и то, что Чимин с Намджуном, кажется может быть счастлив. И спасать его совершенно не надо.       Юнги бросает стакан в стену, издавая глухой, низкий крик. Он злится на себя, на свою перед Тэхёном слабость и покорность — даже перед человеком, которого так сильно любит. Перед человеком, ради которого готов получить пулю в висок и быть сброшенным в канаву, лишь бы знать — Чимин любит его, Юнги, а не Намджуна, и счастлив только с ним, а не с кем-то другим.       Спасти. Юнги истерично смеётся, падая обратно в кресло и запрокидывая голову. Может быть, Чимина спасать уже и не нужно.              Hyung       Чимин, привет, это Юнги.       Просто хочу знать, активен ли этот номер всё ещё.              Чимин отвлекается от готовки ужина — итальянской пасты с тремя видами сыра — намджуновой любимой, делает музыку погромче и берёт телефон в руки, слыша звук входящего сообщения. Ему давно никто не писал.       И музыка сама собой становится тише, а руки начинают слегка дрожать. Чимин сжимает телефон в руке и единственное, что ему хочется ответить: «Почему именно сейчас, Юнги?» .              Jimin, ligera       Привет, Юнги. Да, активен.              Юнги читает сообщение и следом смотрит на вложение: фото Чимина, с лопаткой в руке, на фоне кухни, не его кухни, на которой тот очевидно готовит, с лёгкой, расслабленной улыбкой. И понимает, что он действительно опоздал.              Hyung       Рад, что у тебя всё в порядке.              Чимин смеётся истерично, начиная плакать. Чёртов Мин Юнги даже не удосужился спросить, в порядке ли он, а просто… Сказал это. Словно это всё какое-то дурацкое недоразумение.       Чимин кладёт телефон на столешницу, ничего не отвечая, и вздрагивает, когда слышит таймер, оповещающий о том, что паста готова.       Он красиво сервирует стол, роняя пару слезинок на яркие жёлтые салфетки, приводит себя в порядок и садится у окна, глядя на полупустую парковку внизу. Он ждёт, когда придёт Намджун.              — Всё в порядке? — спрашивает Намджун, наливая Чимину его любимый сок.              Чимин улыбается уголками губ, чувствуя как по телу проходит лёгкая дрожь от этого вопроса.              — Да, просто немного утомился, — отвечает он и наматывает пасту на вилку.              Чимин решается спросить это весь ужин, обсуждая с Намджуном то, как прошёл день каждого из них, но понимает, что должен это сам себе.              — Намджун, я… хотел спросить тебя, — говорит Чимин негромко и вздыхает, не поднимая взгляда от пустой тарелки. — После того, что между нами было вчера… можно мне всё ещё ночевать у себя в комнате? Я… мне кажется, я пока не готов, — шепчет он последнюю фразу.              Намджун протягивает руку и накрывает ладонь Чимина своей.              — Конечно, — говорит он успокаивающим тоном, — я не буду давить на тебя.              Чимин облегчённо выдыхает и смотрит на руку Намджуна, которая накрывает его собственную, с лёгкой улыбкой.              — Спасибо, — отвечает он тихо.              Ночью в городе звёзд почти не видно, и это Чимина расстраивает. Он лежит на кровати, слегка запрокинув голову и глядя на небо, пока по вискам стекают слёзы. Ему невыносимо больно осознавать, что человек, которого он так любит, оставил его. Подтверждая все его мысли о том, что происходящее — правильно. Чимин понимает — он сам говорил Юнги, что между ними ничего не может быть, но ему так по-глупому хотелось надеяться, что Юнги не такой, не послушает его и просто… Украдёт? Потому что сейчас ситуация другая: они не просто босс и подчинённый, они… не коллеги больше вообще.       Чимин всхлипывает и вытирает слёзы тыльной стороной ладони, а затем пишет Юнги короткое сообщение «нет, я не в порядке». И стирает его минутой позже.              За городом звёзды очень яркие, и Чонгуку нравится смотреть на них, сидя на кровати в спальне Тэхёна, пока тот принимает душ. Он думает о том, чтобы попробовать нарисовать их, но творчество последнее время не ладится. Он вообще мало чем занимается теперь, времени словно становится меньше, или оно течёт быстрее — но от пробуждения и до возвращения Тэхёна домой Чонгук успевает только позавтракать, позагорать, поплавать в бассейне и переодеться к ужину.       А за ночь он не успевает выспаться, как бы поздно ни вставал. Чонгук чувствует, что из-за таблеток теряет себя. Они притупляют чувства, глушат мысли и словно совсем не дают думать, сосредотачиваться что на внешнем мире, что на внутреннем.       Чонгук берёт телефон, делает фото звёздного неба и заходит в галерею, бездумно листая её, пока ждёт Тэхёна. И находит их с Чимином совместное фото, оказываясь не в силах листать дальше. Они оба пьяны на нём, им весело, но он помнит, что перед этим они долго плакали друг у друга на плечах, вспоминая всё самое дерьмовое в своей жизни.       Чонгук вздрагивает и откладывает телефон, слыша звук открывающейся двери. Он улыбается Тэхёну и крепко обнимает его, цепляясь за него, как за спасательный круг от собственного чувства вины, которое, кажется, к таблеткам приспосабливается и учится подъедать его день за днём всё лучше.       Но это справедливо, Чонгук понимает. И когда Юнги пишет ему, что им нужно встретиться — пугается, но не отказывается. Им давно следовало обсудить происходящее, ведь Чонгук знает, как Юнги Чимину был дорог. И Чимин — Юнги, наверняка, тоже.       Он немного нервничает, потому что давно не покидал дом без Тэхёна, и он не уверен, что за ним не следят. Чонгук отвык не слушаться, ему нравится быть хорошим и беспроблемным, потому что это спокойно. И он тревожится сейчас, но не так сильно, как мог бы, благодаря таблеткам, которые бросить с каждым днём хочется всё сильнее — просто чтобы почувствовать себя снова живым и настоящим. Но страшно. Действительно страшно, потому что Чонгук помнит, как без них больно и плохо. Ведь не только хорошие чувства вернутся — а в Чонгуке гораздо, гораздо больше плохого. Он нервно сжимает рукав свитера пальцами, когда видит входящего в ресторан Юнги. Тот здоровается с ним довольно сухо и холодно, а затем начинает изучать меню, словно пришёл просто на ланч, а не поговорить.              — У меня немного времени, хочу успеть пообедать, — говорит он после того, как делает заказ.              Чонгук кивает и в глаза Юнги не смотрит. Это действительно сложно. Словно взглянуть в глаза совести, когда ты точно знаешь, что предал её очень сильно.              — Один из сотрудников Лигеры рассказал мне, что видел Чимина. В парке развлечений. С Намджуном. Ты знаешь что-то об этом? — спрашивает Юнги спокойным и ровным голосом. Чонгуку даже кажется, что он ошибся — и Чимин Юнги совсем не дорог. Но тогда бы они не сидели тут, верно? И Юнги не тратил бы на это своё время.              — Нет, — Чонгук качает головой, глядя в центр стола. — Я написал ему в инстаграме длинное сообщение с раскаянием, он прочитал и ничего не ответил. Я… — он прикусывает губу и вздыхает, — в самом деле даже не знал, он ли это прочитал…              Юнги кивает, разглядывая Чонгука. Он изменился, сильно. Кажется, Тэхёну его всё же удалось приручить. Или сломать.              — Выходит, вы не общались?              Чонгук качает головой и оттягивает рукав свитера.              — Ты хочешь… Хочешь попробовать помочь ему?              — Помочь? — Юнги усмехается и замолкает, пока официант ставит блюда на стол. — Исходя из того, что я слышал, помощь ему совсем не нужна.              Чонгук вздрагивает и испуганно поднимает взгляд на Юнги.              — Что ты такое говоришь? — шепчет он сбивчиво. — Конечно нужна! Это же… это же Намджун, ты понимаешь?              Юнги мычит, давая понять, что он отлично понимает, и невозмутимо режет стейк.              — Ты что… — Чонгук щурится, вдруг обретая уверенность и былую строптивость, когда понимает, что Юнги на него не злится. — Ревнуешь?              Юнги замирает с кусочком стейка у рта и криво усмехается.              — Ревную? — он кладёт мясо с кровью в рот и медленно жуёт его. — Я скорее удивлён выбором Чимина. Хотел убедиться, что сотрудники не обманывают меня.              — Выбором? — Чонгук почти задыхается от возмущения. — О каком выборе ты говоришь? — шипит он, перевешиваясь через стол. — Да его… обменяли!              Юнги снова мычит, сохраняя полные невозмутимость и спокойствие.              — И он, имея возможность дать знать, что ему нужна помощь, или вообще сбежать, ходит на свидания в парк аттракционов.              Чонгук бегает взглядом по лицу Юнги, пытаясь понять — действительно ли тот… такой тупой?!              — Ты понятия не имеешь, что там происходит, — шепчет он. — Тебе ли не знать, как просто запугать человека и сломать его волю. Он… Он изнасиловал его, когда Чимину ещё восемнадцати не было!              Юнги резко бьёт ладонью по столу и смотрит на Чонгука жёстким, нечитаемым взглядом.              — Я в курсе, Чонгук, — говорит он холодно. — И я писал ему. Он в порядке.              Чонгук вздрагивает и садится на место, выпрямляя спину. Он поджимает губы.              — Я тоже могу сказать, что в порядке. И никто никогда не узнает, насколько я на самом деле не. И насколько мне нужна помощь. Просто потому, что рядом нет человека, которому я мог бы довериться на все сто процентов.              — Он был, — подмечает Юнги, возвращаясь к еде.              А Чонгуку от этой ремарки схватывает горло. Действительно — был. Чимин — самый близкий, самый понимающий и родной человек, несмотря на то, что они знакомы всего несколько месяцев. Чонгук мог всё ему рассказать, поделиться чем угодно и знать, что Чимин обязательно поймёт и поддержит. А теперь он один — из-за собственного самодурства.              — Пожалуйста, — шепчет Чонгук и хватает Юнги за запястье холодными пальцами. — Помоги ему. Я знаю, ты можешь. Только ты можешь, Юнги, — он смотрит ему в глаза. — Он любит тебя. Очень сильно.              Взгляд Чонгука кажется Юнги сумасшедшим, пронизанным болью, сотканным из вины и обиды. Чонгук вдруг видится ему таким маленьким и беззащитным, совсем как ребёнок. И Юнги его даже жаль, потому что Тэхён точно не будет хорошим родителем.              — Я подумаю, — говорит Юнги и выдёргивает руку из пальцев Чонгука. — А теперь — я хотел бы пообедать.              Чонгук смотрит на Юнги ещё пару секунд, ища подтверждение его словам, — он хочет верить, что Юнги действительно подумает и обязательно сделает правильный выбор — ища слова внутри себя, которые этот выбор помогли бы сделать, но внутри чертовски пусто, мысли всё ещё не собираются в стройные ряды, а внимание не фокусируется на том, что внутри, или на том, что снаружи. Он кивает, вежливо желает приятного аппетита и уходит, спеша вернуться домой. Ему до дрожи страшно, что кто-то Тэхёну расскажет, что Чонгук уходил — и тогда ему снова придётся врать. А если этот кто-то ещё и следил за ним, то ложь раскроется, и Чонгуку снова придётся получать наказание, как провинившийся ребёнок. Он устал таким быть, безумно, но понимает, что таковым и является. Ребёнком, который не может нести ответственность за свои поступки. Ребёнком, который забегает в свою комнату и прижимает руки к груди, пытаясь унять быстро бьющееся сердце.              — Чонгук не встречает гостей? — спрашивает Хосок с ухмылкой, проходя в залитую закатным солнцем гостиную.              Тэхён наливает им вино и смотрит на друга.              — Если ты хочешь, я могу позвать его.              Хосок качает головой. В гробу он видал этого самонадеянного мальчика, который хорош только для того, чтобы скрасить унылую ночь.              — Твоя компания мне больше по душе.              Тэхён смеётся и садится в кресло, держа бокал за ножку.              — Юнги всё сделал отлично, по рынку уже пошёл слушок о том, что Хигана вот-вот уберут.              — Вместе со слушком о том, что с рынка уходит кое-кто ещё, — хмыкает Хосок, приподнимая брови. Он делает глоток вина и смотрит на Тэхёна.              — Пускай думают так, — Тэхён пожимает плечами. — Чем меньше опасаются, тем больше недооценивают, тем проще мне будет занять место Хигана.              Хосок присвистывает и смеётся.              — В самом деле собрался путаться с правительством?              Тэхён кивает, оставаясь спокойным.              — Свято место пусто не бывает. Приду не я — придёт кто-то другой. И тогда история повторится, чего я совершенно не хочу.              Хосок смотрит на Тэхёна, размышляя. В целом, он, конечно, прав. Но представить то, как они будут вести свой бизнес дальше при таких изменениях в укладе, ему сложно.              — Я знаю, о чём ты думаешь, — прерывает его размышления Тэхён. — Не переживай, никакой подотчётности не будет. Никто тебя не накроет.              Хосок смеётся, прикрывая глаза. Тэхён совсем не глуп.              — Мой милый друг, это ты сейчас так говоришь. А потом вино ты будешь пить не со мной, а с братьями Поршелями — и если они скажут, своего милого друга, с которыми ты не первый год ведёшь сложный и прибыльный бизнес, ты сдашь не думая.              Тэхён подносит бокал к лицу и смотрит на то, как лучи солнца пронизывают стекло и тёмную жидкость.              — Быть может, мои методы ведения бизнеса и изменятся, но убеждения — нет, — говорит он серьёзно. — Если придётся заложить кого-то своего, я тебе сообщу. Уехать успеешь. Если ты не согласен с моими намерениями — можем разорвать сотрудничество сейчас.              Хосок холодно усмехается, сжимая ножку бокала.              — Тебе не кажется, что ты начинаешь забываться слишком рано? Правительство ещё не прикрывает тебя.              Тэхён смотрит на Хосока и склоняет голову, а затем добродушно улыбается.              — Я выбирал сыр специально к этому вину, попробуй. Ты знаешь, как я люблю хорошее вино и не менее хороший сыр к нему.              Хосок одаряет Тэхёна долгим взглядом, а затем пробует сыр и делает глоток вина. Они оба в ловушке друг друга сейчас — он понимает это очень хорошо. Главное, чтобы в этих острых обстоятельствах никто из них не сделал глупостей — тогда они оба выйдут победителями — вместе или порознь, это уже не так важно.