ligera

      Он глупый. Чонгук понимает это, запивая очередную порцию таблеток стаканом прохладной воды. Он смотрит на летний моросящий дождь за окном и понимает, что абсолютно запутался: каким бы убеждениям он ни следовал, воплощая их в жизнь, в итоге он понимал, что на практике они совершенно не такие.       Ему хотелось бунтовать, чтобы доказать всем и себе, что он что-то значит. Однако исход этого бунта был крайне печален и доказывал совершенно обратное: он слабый, неспособный… Он — проблема.       Тогда Чонгук начал думать, что если не будет отсвечивать, станет покорным и послушным мальчиком — всё встанет на свои места, жизнь обретёт гармонию, он получит любовь и нежность за послушание и прилежное поведение. Но и здесь всё оказалось совсем не так: может быть, в бесконечном механизме это и было его местом, но, как часто бывает в таких механизмах, с чётко определённым местом и функцией, шестерёнки похожи одна на другую, абсолютно серые и скучные. Чонгук просто перестал чувствовать себя живым, хотя раньше ему казалось, что он уже морально мёртв. Нет, вот сейчас он морально похоронен заживо. Когда нет чувств, эмоций, даже мыслей. Каждый день — набор повторяющихся действий, а что самое тоскливое — Тэхён от него становится всё отстранённее, перестаёт звать с собой спать, а Чонгуку до ужаса страшно оставаться ночью наедине со своими спутанными мыслями.       Наверное, самым комфортным для него было жить, перекладывая ответственность за свои поступки на Тэхёна. Творить что-то глупое, но не опасное… Быть собой. И пускай он глупый, но если не переходить черту разумного, то это даже неплохо.       Чонгук думал, что ему нравится не значить. И это в самом деле так — для самого себя. Но сейчас, когда он сидит в гостиной и прислушивается к тому, как на веранде Тэхён говорит по телефону, Чонгук понимает — ему нравится значить для Тэхёна. Ему нравилось думать, наивно верить в то, что Тэхён его хотя бы немного любит. А ещё ему нравилось быть другом Чимину. Ведь это тоже… Значимо.       Но теперь у него не было ни одного, ни другого, и лишь из-за собственной глупости. Чонгук шмыгает носом, ему хочется заплакать, но он не может — антидепрессанты словно просто отключили ему эту функцию.       Тэхён входит в гостиную и проходит мимо Чонгука, не глядя на него. Он отправляет сообщение и блокирует телефон, а затем наливает себе воды. Присутствие Чонгука начинает его раздражать, потому что тот словно предмет декора, а Тэхён декор любит не очень, в его вкусе — минимализм.       Возможно, он ошибся, когда решил, что милый и покладистый Чонгук — то, что ему нужно. Да, Тэхён не хотел любить, испытывать глубокие чувства, но хоть что-то он чувствовать хотел. Иначе бы он не подцепил его тогда в клубе. Не поспешил бы с браком, который теперь ему кажется глупостью. Пускай тогда он был заложником устоев и правил общества, в котором находится, но сейчас он чувствует в себе силу и понимает, что никто не посмеет сказать за его спиной, что владелец одного из самых крупных эскорт-агентств не в состоянии найти себе пару. Или, что ещё хуже, просто сам подсел на иглу бесконечной вереницы милых мальчиков и девочек, совершенно потеряв вкус к прекрасному. Теперь он сильнее этого, и Чонгука может вышвырнуть в любой момент. Об этом Тэхён думает, поворачиваясь и глядя на слегка растрёпанную макушку, виднеющуюся из-за спинки кресла.       Однако, Тэхён решает сделать последнюю попытку. Он подходит к Чонгуку — глубокие тёмные глаза тут же с надеждой смотрят на него, Тэхёну от этого становится мерзко — и даёт ему сильную пощёчину тыльной стороной ладони.       Чонгук чувствует, как что-то внутри с ужасающей силой сжимается, он медленно выдыхает, замирая с повёрнутой набок головой, и медленно моргает. Он не понимает, за что, но кроме непонимания и чувства скованности в груди ничего больше нет.       Тэхён зло сжимает челюсти и бьёт снова, с другой стороны, внимательно следя за реакцией мальчика, но — ничего. Это чертовски сильно злит, потому что Тэхён помнит, каким может быть Чонгук. Какие крупные и горячие у него слёзы, какие безумно грустные и глубокие глаза, когда он обижается, какой высокий голос и истеричный плач. Тэхён наслаждался этим как своей самой безопасной и лучшей зависимостью. Вслушивался в хриплое частое дыхание, касался вздрагивающего от испуга тела, даже обидными словами в свой адрес он наслаждался, а теперь — ничего. Чонгук стал просто пустышкой, никчёмной оболочкой, и это жутко злило.       Вот он, его мальчик, который когда-то позволял ему чувствовать весь спектр эмоций от низшей степени садизма до высшей степени почти любви, сейчас сидит перед ним, не поднимая глаз, не плача, ничего не говоря и даже дыша ровно, и Тэхён просто не может этим наслаждаться, потому что в этом ничего нет.              — Пустышка, — чеканит Тэхён раздражённо, хватая Чонгука за подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза. — Чего ты добиваешься?              Чонгук моргает пару раз и слегка сжимает пальцы на коленях. Ему обидно.              — Я… ничего не делаю, Тэхён, — хрипло отвечает он и скользит взглядом по красивому лицу, к которому, кажется, больше ничего не чувствует, даже секс стал блеклым и неинтересным.              — Вот именно, — шипит Тэхён и отталкивает Чонгука на кресло, — ты ничего не делаешь! — он повышает голос, а затем смотрит на кофейный столик и хватает пачки от таблеток в руку. — Это из-за этого дерьма? — он трясёт коробочки и блистеры падают на пол. — Ты пьёшь больше, чем надо, да?              — Н-нет, — шепчет Чонгук непонимающе. Он чётко следует рекомендациям врача. — Никогда, — он наклоняется за блистерами, но Тэхён топчет их каблуком ботинка.              — Если ещё раз увижу, что ты пьёшь это дерьмо, выкину тебя вместе с ними на мусорку, — Тэхён слегка щурится, глядя на Чонгука. — Никакого врача больше, он дурно на тебя влияет.              В самом деле, он всегда был убеждён, что психотерапевтам нельзя доверять самое сокровенное. Вот, что из этого выходит — они просто разрушают то, что тебе было дорого и наполняло жизнь красками.       Тэхён нервно ведёт плечом и уходит, оставляя Чонгука глупо смотреть на помятые блистеры таблеток. Осознание того, что Чонгук — настоящий Чонгук — наполнял его жизнь, внезапно заставляет сердце застучать быстрее. Тэхён обычно ничего не боится, но сейчас ему становится страшно, потому что любовь и привязанность, он свято убеждён, самые опасные в жизни чувства. Они толкают на абсолютно глупые, неуместные поступки. Он хлопает дверью машины и включает громкую музыку, выезжая на скоростное шоссе. Ему нужно отвлечься и выкинуть эти глупости из головы. Он никогда не влюбится в мальчика из клуба, которого хотел завербовать для своих клиентов.              Чонгук слегка дрожащими руками собирает блистеры с пола, испуганно думая о том, что они ему нужны. Врач строго запретил резко бросать таблетки, но врача он не боится, а вот Тэхёна… Даже если самую малость, этого достаточно. Он выбрасывает таблетки в мусорку и спешит уйти, чтобы не поддаться соблазну и не отложить парочку. Он рвёт рецепты, блокирует номер врача и садится перед зеркалом, разглядывая алеющие следы от пощёчин. Кажется, на этот раз без синяков. Ему бы позвонить Чимину да посоветоваться, только вот Чимина в его жизни больше нет. И, кажется, не будет.       Поэтому ему остаётся одно — значить для Тэхёна. И, кажется, Тэхёну хочется, чтобы Чонгук был собой.       Может быть, Чонгук глупый, но сейчас он понимает: как бы Тэхён его ни наказывал, ему нравилось, когда Чонгук совершал ошибки. Потому что Тэхёну нравилось наказывать. А Чонгуку — очень удачно — нравилось совершать ошибки. И, возможно, проверять нервы Тэхёна на прочность. Конечно, не специально… Этому он ещё не научился.       Вечером, когда Тэхён возвращается домой, Чонгук не выходит из комнаты. Он не прячется… Разве что немножко. Просто кутается в тёплое одеяло, слушая шум дождя, который так и не прекратился за этот день, и смотрит в темноту комнаты, прислушиваясь к звукам в доме, когда видит, что свет гаснет за его дверью. Чонгук понимает — Тэхён его сегодня больше видеть не хочет, и он этому рад — ему нужно немного времени наедине с собой.       Он прикрывает глаза, но не может расслабиться. И не может уснуть, потому что последние недели за него это делали таблетки, а без них — Чонгук, кажется, разучился. Он вздыхает и снова смотрит в темноту, прижимая скомканное в кулаке одеяло к груди. Ему хочется почувствовать тепло тэхёнова тела, его объятья, поцелуи и успокаивающий шёпот. Но Тэхён делал это только во время секса, когда заходил слишком далеко, очень редко, видимо, поддаваясь секундному порыву. Тэхён — не тот человек, что даст нежность и заботу в привычном её понимании, но Чонгук хотел хотя бы этого. Хотя бы чуть-чуть. Он вздыхает и крепко жмурится, делает дыхательную гимнастику, но и это не помогает. Мысли постепенно утягивают вглубь сознания, заставляя чувствовать себя так, словно он проваливается под толщу сырой земли. Чонгук чувствует как начинает слегка задыхаться, поэтому он открывает окно и садится на подоконник, дыша сырым свежим воздухом. Так немного легче. Он прикрывает глаза, слушая шум ветра и дождя, постепенно засыпая, когда начинает светать, а дождь стихает.       Тэхён выходит из комнаты, плотно прикрывая дверь, и чувствует сквозняк по ногам. Он хмурится и тихо заходит в комнату Чонгука, обнаруживая того на подоконнике рядом с открытым окном. Тэхён фыркает тихое «простынешь же» и идёт к нему, но понимает, что Чонгук спит. Он останавливается и улыбается уголком губ, разглядывая расслабленное лицо — лишь брови мило сходятся домиком над переносицей, словно Чонгук о чём-то задумался или тревожится.       Тэхён аккуратно берёт Чонгука на руки и несёт на кровать, но внезапно понимает, что не может оставить его на ней, потому что цепкие руки обнимают его за шею, а сам Чонгук жмётся к нему, словно пытается согреться. Тэхён хмыкает, произнося шёпотом «говорил же», а затем всё же выпутывается из объятий, закрывает окно и уходит пить утренний кофе, ощущая его вкус сегодня немного странным — слишком сладким, но он точно помнит, что не клал сахар в кружку.       Чонгук просыпается в своей кровати и сонно моргает, не понимая, как оказался в ней. Он смотрит на закрытое окно, за которым уже позднее утро, и тихо вздыхает. Пока что он не чувствует никаких изменений, кроме сбитого режима, но к вечеру начинает ощущать лёгкое головокружение, поэтому бросает попытки что-то нарисовать и ложится в кровать. К моменту, когда Тэхён возвращается домой, его начинает немного тошнить, но он не решается выйти и выпить таблетку. Однако, Тэхён сам заглядывает к нему и зовёт ужинать.              — Прости, — отвечает Чонгук слабо, виновато глядя на него. — Я нехорошо себя чувствую.              Тэхён хмурится, входит внутрь и садится на кровать, покровительственно накрывая макушку Чонгука ладонью.              — Нечего спать у открытого окна. По ночам холодно.              Чонгук удивлённо смотрит на него, а потом до него внезапно доходит — вот как он оказался в постели. Чонгук улыбается почти счастливо.              — Мне было тяжело дышать, и я решил, что свежий воздух поможет.              Тэхён понимающе кивает, поглаживая Чонгука по волосам. Он смотрит в его глаза, поблёскивающие немного болезненно, и понимает, что толком о нём ничего не знает. И в самом деле не хочет. Тэхёну не нужно его прошлое, а только настоящее — такое, как он сам для него решит. Чонгук должен существовать только рядом, только с ним, а в прошлом… Это другой Чонгук, который ему не интересен. Тот Чонгук спал слишком со многими и вёл совсем непристойный образ жизни. Тэхён морщит нос от мысли об этом.              — Дай мне свой телефон, — говорит он негромко и протягивает руку.              — Зачем? — спрашивает Чонгук тихо, но телефон отдаёт.              Тэхён не отвечает. Он заходит в социальные сети и методично, один за одним, удаляет профили Чонгука, а затем и контакты, оставляя только те, которые сам знает.              — Я не хочу, чтобы ты имел связь с кем-то из прошлого.              Тэхён проницательно смотрит на Чонгука, который берёт телефон обратно и даже не снимает его с блокировки — лишь кусает нижнюю губу и пожимает плечами.              — Хорошо.              Тэхён раздражённо выдыхает и спешит уйти, пока снова не сорвался и не ударил Чонгука. Он всё ещё никакой, пустой и неинтересный, но Тэхён знает — ему нужно немного времени, и пока что оно у них есть.              Рассвет становится для Чимина чем-то обычным — теперь его время всегда: утром, днём, вечером и ночью. Больше нет работы, нет страха выходить из клуба или дома, потому что за их пределами нет вероятности встретить Намджуна. Ведь он всегда здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки или пары гудков в трубке.       Это в самом деле сильно облегчает жизнь — не бояться. Пускай и твой самый главный страх теперь живёт в соседней комнате, завтракает и ужинает с тобой; держит за руку тепло и уверенно, когда вы гуляете. Дарит цветы, украшения, целует… Занимается с тобой любовью.       Чимин наивно полагал, что если он займёт «своё» место, то всё станет правильно и легко. Возможно, так оно и стало — но только в отрыве от его собственных чувств, потому что с каждым днём облегчение от отсутствия страха всё больше заменяла тяжесть проживания не своей жизни. Он Намджуна не любит. Не хочет завтракать с ним каждый день, гулять и принимать подарки. И, тем более, заниматься сексом. Они делали это всего три раза, и первые два даже были неплохими, но когда Чимин полностью отказался от концепта клиента в лице Намджуна, третий стал невыносимым. И теперь он не знал, что делать.       Да, Намджун был с ним безумно мил, обходителен, выполнял любую мелкую прихоть — о таком парне мечтает любой, но сердцу, к сожалению, не прикажешь, и оно так глупо и больно было привязано к другому человеку, который про него навсегда забыл.       Чимин роняет из рук телефон, отвлекаясь от поиска профиля Чонгука в социальных сетях, — тот почему-то пропал — и идёт открывать дверь, хотя до прихода Намджуна ещё несколько часов. Он по привычке смотрит в глазок и видит незнакомых людей, поэтому тихо делает шаг назад и испуганно задерживает дыхание.              — Чимин, открывай, я знаю, что ты здесь! — звучит высокий и приятный, но раздражённый голос. — Ну же, мышка, не прячься в норке, иначе нам придётся её подорвать.              Чимин в панике оглядывается и бежит за телефоном, который оставил в гостиной, а в спину ему раздаётся несколько глухих ударов. Он падает за диван, сжимаясь в комок; входная дверь с грохотом впечатывается в стену, срываясь с петель.              — Мы же хотели просто поговорить, — вздыхает Сокджин, по-хозяйски входя в квартиру. — Кс-кс-кс, где ты, милый? — зовёт он нараспев, нарочито мягко.              Чимин начинает плакать от страха, прижимая ладони к лицу, но уже в следующий момент его довольно осторожно поднимают на ноги и усаживают в кресло. На него смотрят четверо людей: трое крупных и высоких, с оружием в руках, а один широкоплечий, но худой и довольно приятной наружности, с перламутровыми волосами. Он и говорит с ним.              — Что же, твой любимый братишка совсем забыл старых друзей? — щебечет Сокджин, садясь в кресло напротив. Он закидывает ногу на ногу.              — Кто вы? — шепчет Чимин дрожащим голосом, но убежать не пытается. Ему кажется, он забыл, как это делается.              — Ким Сокджин, коллега Намджуна, кажется, уже бывший, по совместительству его лучший друг. Но это тоже, видимо, в прошлом, — цыкает Сокджин и скользит по Чимину изучающим взглядом. — Ты, вроде, парень сговорчивый, поэтому давай попробуем договориться, да? — он наклоняется немного вперёд, упираясь локтями в колени, а один из его людей поднимает подбородок Чимина дулом пистолета. — Ты — прекрасная мотивация для Намджуна, который совсем обленился.              Чимин смотрит в глаза Сокджину, не моргая. Ему до ужаса страшно, его колени дрожат, и он слушает очень, очень внимательно. Каким же он был глупым, предполагая, что его жизнь наконец-то стала стабильной.              — Так вот, — продолжает Сокджин, откручивая со своей бутылки с какими-то аниме-персонажами крышку. — Мне нужно немного простимулировать его, а то на рынке происходит какой-то пиздец. Тебе бы было о нём известно, выходи ты из дома почаще и общайся со своим милым другом-муженьком Ким Тэхёна, но ты предпочёл спрятаться в скорлупке, и не мне тебя осуждать, цыплёнок, — Сокджин улыбается и делает пару глотков воды. Чимин судорожно соображает, о чём тот может говорить. — И меня, честно сказать, это очень волнует. Мне, как и многим, не хотелось бы остаться без влияния, а Намджун — важное связующее звено. Так что скажешь, поможешь нам? — Сокджин обаятельно и искренне улыбается ему.              — Как? — хрипло шепчет Чимин. Он сжимает дрожащими пальцами свои колени.              — О, это очень просто! — Сокджин хлопает в ладоши. — Просто поехали с нами. Устроим небольшое, весёлое похищение, м?              — У меня ведь… Нет выбора, да? — Чимин обводит всех взглядом, не двигаясь с места.              — Боже, какой смышлённый! — радостно восклицает Сокджин, всплёскивая руками. — Выбор у тебя, конечно, есть. Поехать с нами целым и невредимым — или с парой сломанных костей, — он широко и лучезарно улыбается, а потом встаёт. — Но я вижу, что ты с болью дружен не очень, поэтому, надеюсь, проблем у нас не будет. — Сокджин подмигивает Чимину и идёт к выходу. — Грузите. И будьте поаккуратнее, мальчик, всё-таки, крайне милый.              Чимин заторможено смотрит на Сокджина, уходящего лёгкой походкой, и сам встаёт, чтобы пойти следом. Он ничего не понимает, но на душе опять появляется облегчение — он покидает ненавистную квартиру, в которой жил под боком у собственного страха. Да, он обретает другие переживания, но они новые и, возможно, помогут ему.              — Ты не ешь, — замечает Тэхён, когда они с Чонгуком впервые за долгое время снова ужинают вместе.              Чонгук сглатывает вязкую слюну и раздражённо откладывает приборы.              — Меня тошнит. Я не могу есть уже несколько дней. А ещё кружится голова.              Тэхён хмыкает, продолжая невозмутимо резать стейк.              — Конечно, кружится, ты же ничего не ешь, — он смотрит на тарелку Чонгука, на которой лежит стейк из красной рыбы и овощи. — Это же твоё любимое блюдо. Просто поешь.              Чонгук передёргивает плечами и зло щурится, глядя на Тэхёна.              — Моё любимое блюдо? — его голос звучит угрожающе и с всё нарастающей злостью. — Моё любимое блюдо — ризотто с грибами и шпинатом, ты ни черта не знаешь! — он хлопает ладонями по столу.              Тэхён медленно поднимает взгляд на Чонгука и указывает на него ножом.              — Ешь, — холодный тон должен Чонгука напугать и приструнить, но тот лишь больше расходится, краснея от раздражения.              — Не буду я это есть! Всё из-за тебя! — кричит он и резко встаёт из-за стола; стул с грохотом падает на пол.              Тэхён приподнимает брови. А вот это уже интересно. Он аккуратно откладывает приборы и складывает руки на груди.              — Из-за меня? Это ещё почему же?              Чонгука начинает слегка трусить. Он хватает нож и вилку в обе руки.              — Потому что ты сказал не пить мне таблетки больше! — он кидает приборы на пол. — А их нельзя просто… бросить! — в стену летит тарелка с рыбой и салатом. — Потому что тогда тошнит и кружится голова!              Звонкий голос Чонгука пронзает пространство, с неприятным скрежетом мажет по сознанию, и Тэхён недовольно морщит нос, однако отчасти он рад, что к Чонгуку хотя бы вернулись эмоции. Он усмехается. Видеть его таким злым, раскрасневшимся и буквально трясущимся от раздражения — уморительно.              — Ну, я же не врач, — Тэхён разводит руками.              Чонгук хватает ртом воздух, задыхаясь от возмущения. Он перегибается через стол, сметая с его середины закуски на пол, и смотрит Тэхёну в глаза.              — Тогда, может, не стоило вносить свои глупые корректировки в моё лечение, мистер «я не врач»?! — шипит Чонгук. Он ставит одно колено на стол, словно примеряется к тому, как лучше напасть.              Тэхён облизывает губы и качает головой, а затем резко подаётся вперёд и хватает Чонгука за подбородок, тянет к себе; тот начинает вырываться яростно, со всей силы, попутно опустошая стол и пачкая одежду в еде.              — Отпусти, блять! — кричит Чонгук, пока Тэхён перехватывает его за плечи и руки, пытаясь прижать лицом к столу.              Он встаёт, чтобы было удобнее, тихо утробно смеётся, потому что брыкающийся словно кот в ловушке Чонгук крайне смешон, хоть и опасен.              — Только после того, как ты перестанешь кричать, — мурлычет Тэхён, зная, что такая манера разговора Чонгука выведёт ещё сильнее.              — Идиот! Пошёл к чёрту! Я тебе что, поросёнок с яблоком в пасти, чтобы ты меня на стол укладывал?! — звонкий голос начинает слегка срываться и хрипеть. Давно Чонгук так не кричал.              Он отбивается и царапается, чувствуя, что Тэхён не использует всю силу, словно играет с ним. Тянет его рубашку и случайно рвёт, а затем кусает за запястье.              — Блять! — восклицает Тэхён и делает шаг назад, отпуская Чонгука. — Совсем озверел?              Вместо ответа он слышит недовольное мычание, остатки уцелевших тарелок летят на пол, а Чонгук — на него. Он нападает, как настоящий дикий зверь, валит на мягкий ковёр и седлает бёдра, прижимая Тэхёна за плечи вниз. Чонгук тяжело дышит, его ноздри раздуты от ярости и тяжелого дыхания, а глаза игриво блестят.              — Ну что, победил? — ухмыляется Тэхён, устраивая ладони на упругих ягодицах. — И голова уже не кружится, да?              — Я тебе сейчас язык откушу, — раздражённо шипит Чонгук.              А затем удивлённо ахает — Тэхён одним махом меняет их местами, прижимая Чонгука к ковру лицом. Он заламывает его руки, держа одной своей на пояснице, а коленом больно давит на бедро.              — Отпусти, больно, — хнычет Чонгук, слегка извиваясь. — Нечестно, ты сильнее.              — Не ной, — цыкает Тэхён и наклоняется к уху Чонгука. — Тебя что, заново надо учить манерам и хорошему поведению?              Чонгук клацает зубами, пытаясь укусить Тэхёна за лицо.              — Не делай вид, словно тебе не нравится, — фыркает он, — уверен, у тебя сейчас стоит.              Тэхён усмехается и прижимается к ягодицам Чонгука пахом, давая ему почувствовать, что да, действительно стоит.              — Нравится, но не когда ты весь измазан в моём ужине, а я не ел почти с самого утра. Я очень, очень зол, когда голоден, и лучше твоей попке это не проверять.              Чонгук слегка елозит бёдрами, пытаясь немного прижаться к паху Тэхёна, и недовольно вздыхает, когда не получается. Тэхён усмехается и кусает Чонгука за ухо.              — Будь умницей, прими душ, подготовься, и жди меня в спальне. А я пока поужинаю и подобрею.              Он отпускает его и встаёт, снимая пиджак и порванную рубашку, пока прислуга начинает торопливо прибираться и готовить новые порции ужина. Чонгук зло смотрит на Тэхёна, но не спорит. Он видит, что игра закончилась, и если он продолжит, то может действительно получить, а настроения на это сегодня совершенно не было. Он поднимается, язвительно кланяется и уходит к себе, собираясь выполнить всё, что Тэхён сказал.       Его либидо вернулось в троекратном размере после того, как он бросил пить таблетки, и то, что Тэхён не хотел его, жутко раздражало. Прямо до мелкой дрожи, которую он Тэхёну, конечно, не показывал, потому что лёгкий страх всё ещё держал его в узде, как и сейчас. Он старательно готовится, наносит ароматное масло на тело, стоя перед зеркалом и оценивая свою фигуру.       Как Тэхён вообще мог оставаться равнодушен к нему хотя бы… день? Он ведь чёртова мечта, абсолютное совершенство. Чонгук фыркает, немного крутится и начинает примерять разное кружевное бельё, в конце концов останавливаясь на дерзком красном, которое ещё ни разу не надевал. Он не уверен, что Тэхёну понравится — тот больше любил пастельные оттенки, что-то нежное. Но сейчас, кажется, у него более страстное настроение, по крайней мере, Чонгук на это рассчитывает.       Лёгкий пижамный комплект из шёлка прикрывает плечи, впалый живот и бёдра почти до середины. Чонгук слышит, что Тэхён ещё ужинает, поэтому после того, как растягивает себя, он обновляет макияж, делая его контрастно милым и невинным. Он, возможно, слишком старается произвести впечатление, но ему нравится, когда Тэхён даёт ему время подготовиться, потому что тогда он может позволить себе выглядеть так, как именно хочет; быть в том настроении, которое создаёт себе в процессе вот таких неторопливых сборов. Он даже продумывает то, в каких позах хочет это, но в процессе обычно забывает, потому что Тэхён берёт инициативу и словно нажимает на какую-то кнопку, которая отключает Чонгуку мозг, оставляя место только для чувства удовольствия и члена внутри.       Вот и сейчас, ложась в манящей позе на кровать Тэхёна, он очень хочет оседлать его, но знает — когда Тэхён коснётся его уверенно и немного грубо, то моментально обмякнет и подчинится. Чонгук цокает, думая об этом, потому что стоит признаться хотя бы себе — ему нравилось, когда Тэхён сбивал с него спесь.