***
— Может, переедешь ко мне? Гельмут протянул Барнсу чашку с кофе. Тот был сонный, помятый, со следами подушки на щеке и пока что не способный в полную силу сопротивляться. — Зачем? — удивился Джеймс, отхлебнув и зажмурившись от удовольствия. — Я и так провожу здесь почти все время. — Вот именно. Я даже согласен добавить твою зубную щётку в стаканчик к моей. — Док, давай напрямую, а? — Ты приходишь поздно, бахаешь дверью, лезешь целоваться и сбиваешь мне весь сон. — Ты ни разу не жаловался! — Я просто хочу, чтобы твои приступы ауто-моносексуального бешенства стали более контролируемыми. Они переглянулись, Земо с невозмутимой полуулыбкой, Барнс с недоуменно поднятой бровью. Джеймс раздумывал над предложением весь завтрак. Наконец хмыкнул, гоняя собачку на молнии бомбера вверх-вниз. — Я подумаю, — проговорил он, вставая. — Хорошего дня. Джеймсу очень понравилась привычка Земо легонько целовать в обе щеки при встрече и расставании. Разве что он сам целовал с громким и пошлым «чмок», обязательно втягивая воздух носом возле уха. — И тебе хорошего дня, — с улыбкой отозвался Гельмут и, не удержавшись, цапнул Барнса пальцами за подбородок.***
Хорошим день не вышел. Ровно в шесть вечера Земо позвонили из участка и попросили забрать «этого отмороженного». Вежливо поблагодарив звонившего, Гельмут помассировал запульсировавшие виски. Барнс был нестабилен. Он это знал. Думать, что неприятности его не найдут, было наивно. И всё же. Земо был готов и… не готов к этому одновременно. Оставалось только надеяться, что Барнс не переключился снова в режим Солдата и не выдрал никому легким непринужденным движением руки хребет через жопу. Хотя… Солдат бы после этого не попался каким-то там копам. Участок оказался переполнен. — Сегодня полнолуние, вот и повылазила вся нечисть, — пошутил дежурный, но, видимо, вспомнив, что Земо пришел как раз за одним из задержанных, смущенно кашлянул. — Извините. — Джеймс Барнс, — напомнил ему Гельмут. — Что произошло? — Драка, — на этот раз сдержанно ответил дежурный. Похоже, он уже понял, что этот мрачный тип его юмор не оценит. — Обе стороны отказались выдвигать обвинения. Так что, можете внести залог и забрать его. — И кто второй? Слово «драка» неожиданно воодушевило Земо. Оно звучало намного лучше, чем «нанесение тяжких телесных» или «смерть посредством перелома жопы» и подразумевало, что второй участник постоял за себя, настучав Барнсу по зубам в ответ. Гельмуту было искренне интересно узнать, кто на это способен. — Сэмюэл Уилсон. Что ж. Имя было знакомое. — Я внесу залог за обоих. Барнс мрачно и молча смотрел в какую-то точку перед собой где-то на уровне груди Земо. У него были разбиты губы и счесана половина лица. Но это был именно он — Гельмут был уверен. Солдат не умел злиться, а от Барнса сейчас буквально несло тихой полыхающей яростью. — Мистер Уилсон, — Земо протянул руку человеку, который вышел вслед за Барнсом и остановился рядом с ним. Выглядел он не лучше, чем Джеймс, но зато куда более спокойным. — Я Гельмут Земо. — Спасибо, мистер Земо, — вежливо ответил Уилсон, пожав ему руку. — Джеймс? — Спасибо, мистер Земо, — буркнул тот, вставая. Они молча вышли из участка. Едва они спустились по лестнице, Уилсон, явно решив продолжить прерванный спор, внезапно набрал воздуха в грудь. — Барнс, ты всегда был поехавшим, но это слишком даже для тебя, — больше обиженно, чем раздраженно начал он. Видя, что Джеймс не собирается останавливаться, он обогнал его и встал на пути, разведя руки в стороны. — Сэм… — О, уже не винтокрылый водятел. Барнс затормозил, сжимая зубы так, что заходили желваки. — Господа… — решил вмешаться Земо, но его даже не заметили. — Ты пропадаешь на три чертовых года, потом я вижу тебя в баре. И ты даже не хочешь поздороваться? После всего, что было? — А что было, м? — Барнс склонил голову влево рывком и сжал губы. — Ну? Что было? — В этом не было твоей вины. И моей тоже, за что ты так со мной, а? На каждом слове Уилсон тыкал его в грудь пальцем, а Барнс уже начал белеть со лба. — Так, — рявкнул Гельмут, не желая пойти соучастником кровавой расчлененки, которая назревала перед его носом. — Мистер Уилсон, я попрошу вас успокоиться. Сэм посмотрел на него, нахмуриваясь. — В машину, — отрезал Земо. — Джеймс. Тот помрачнев еще больше, обошел Уилсона. Гельмут проследил за его передвижениями, вздернув подбородок. — Ты кто еще такой? — с плохо сдерживаемым гневом поинтересовался Сэм, выдыхая. — Стэнвей Холл, Северная Башня, привратнику скажете, что вы к Гельмуту Земо, я предупрежу охрану. Даже посочувствовав Уилсону и его вытянувшемуся лицу, Земо протянул руку. Тот молча смерил его взглядом, но руку пожал. — Жду вас завтра, нам есть что обсу… — Ты едешь или нет?! — рявкнули из машины. Земо закатил глаза и расплылся в улыбке. — Я приведу его в чувство, и вы поговорите. — А т… а вы кто?.. — зашел на новый вираж Уилсон. — Я его психоаналитик, — сладко улыбнулся Земо. Уилсон молча покачал головой и пошел прочь, печатая шаг. Земо сел за руль, приготовившись к бомбардировке. — Психоаналитик, значит? Сидящий на пассажирском сидении Джеймс зло прищурился. Кто бы мог подумать, что у него такой хороший слух. — Ты в настроении поссориться? — холодно осведомился Гельмут, заводя машину. — Я в настроении кого-нибудь убить, — огрызнулся в ответ Барнс. Обычно расширенные, сейчас его зрачки сузились от злости почти до состояния точек, и глаза из-за этого казались еще светлее. — В этом и проблема… Так и не выехав с парковки, Земо снова заглушил мотор и развернулся корпусом к Барнсу. — Какое второе правило, Джеймс? — Второе? Напомни, — съехидничал тот. — Оно важное. — Тогда почему оно не первое? — В кризисной ситуации ты должен звонить мне. — Не было никакой кризисной ситуации, — процедил сквозь сжатые зубы Барнс. — Здесь все еще только я. И знаешь, что? У меня есть право злиться. — А на что? — А тебе почему есть разница? Мы теперь вроде трахаем друг другу тела, а не мозги. Гельмут покачал головой и опять завел машину. До самого Централ Парка Барнс молчал, пялясь на проносящийся город. — Мы были друзьями не разлей вода. Я, Уилсон и Стив. Вернее, больше Стив и Уилсон, чем я и… А потом я не уберег Стива. А потом больше не мог… Вот это все, — все с той же неизбывной злобой выпалил Барнс, дернувшись. Ремень безопасности затормозил его рывок с мягким «ши-и-ик». — Уилсон — пилот? — спокойно спросил Земо, поворачивая на светофоре. — Ты назвал его винтокрылым. — Пилот, лучший. А мы со Стивом так, пехота, пушечное мясцо. — Ты не сказал Уилсону, что вернулся в Нью-Йорк? — Нет. А он… а он начал так на меня наезжать, словно это МЫ с ним были друзьями, что-то там говорил о том, что он беспокоился обо мне, искал… В жизни не поверю! Гельмут въехал на территорию комплекса, вежливо кивнув охраннику у ворот. — Я рекомендую тебе принять горячую ванну, потом выпить горячего молока и свалиться спать. Ценя каждую минуту, что ты не на нарах с Большим Хуаном, а на натуральном шелке со мной под боком. Я совершенно точно не планирую тебя сегодня доминировать. Джеймс невесело хмыкнул и закусил губу. — Ты на меня злишься? — уже спокойней спросил он. — Я о тебе беспокоюсь. Барнс иронично вздернул брови. — И, да, если тебе это так интересно, я злюсь. Джеймс кивнул и отстегнул ремень безопасности, поморщившись. Похоже, Уилсон не остался в долгу и неплохо отпинал его по заднице или скорее по ребрам. Адреналин спадал, Барнс начинал это чувствовать. — Это неприкрытая манипуляция, ты же в курсе? Веди себя хорошо, или будешь наказан и пойдешь спать без сладкого. — Это я тебя читаю, а не ты меня. И — да, спать, или я отменю на завтра заказ яблочного пая от Левайн. — Ты не посмеешь! — Еще как посмею, ты меня недооцениваешь. На мгновение отвлекшийся Барнс, вспомнил о чем-то и сразу же захлопнулся. — Доживи до завтра, а там посмотрим, — Земо выдохнул и посмотрел на Джеймса. — И подумай еще раз над моим предложением о переезде. — Не уверен, что это хорошая идея. — А ведь ты мне еще и за залог должен. Барнс нахмурился, соображая. Потом, что-то решив, кивнул. — Я не совсем понимаю, начерта тебе все это, но раз уж у меня есть возможность спать на шелке рядом с горячим мужиком. И вместо Большого Хуана употреблять коричные синнабоны, я согласен потерпеть какое-то время. Земо вежливо хихикнул, наблюдая краем глаза, как Барнс выползает из автомобиля, держась за ребра. Последнее, что можно было сделать — это купить его. Но он снова начал шутить. Это было хорошим знаком. — Эй Земо, я могу звать тебя Мутти? — Ни за что. — Гель? — Нет. — Гельмин… — Зови меня просто Гельмут. Или плохим знаком. Как и его солдатский юмор. Или что это там было. Глядя, как Барнс немного приободрился, Земо сделал себе пометку успеть до сна занести все наблюдения в журнал.***
В хорошие дни Барнс спал спокойно. Он сгребал Земо в охапку, клал на него голову и почти сразу отключался, не двигаясь до самого утра. Земо просыпался раньше него и какое-то время лежал в сероватом рассветном полумраке, задумчиво пялясь в никуда и по привычке считая пульс кончиками пальцев на шее Барнса. В плохие дни уже во сне он отползал на другой край кровати и там оставался наедине со своими кошмарами. Мышцы судорожно сокращались, беспокойно двигались под закрытыми веками глазные яблоки, промокало постельное белье от выступившего пота. А иногда Барнс скулил. Тихо, но от этого звука у Гельмута волоски по всему телу вставали дыбом. В такие моменты, если Гельмут просыпался, то осторожно подкатывался ближе, не с первой попытки, но умудрялся его обнять. Он утыкался носом ему в затылок, старательно глубоко и размеренно дыша. Через какое-то время дергания затихали, Джеймс начинал дышать в унисон, переставая сжимать пальцами постельное белье. Или случайно попавшие ему в хватку запястья Земо. В очень плохие дни Барнс не спал совсем, но старательно имитировал. Тогда Гельмут ни в чем себе не отказывал. И наваливался на Джеймса с поцелуями, облизываниями, поглаживаниями. Они никогда не заходили дальше невинного петтинга. Но Земо стоило немалых усилий продраться сквозь рваные выдохи и тщательно сжатые веки, удерживающие не желающие смотреть на него глаза. В эти моменты Джеймс был с ним и не с ним одновременно. Хорошими дни становились чаще, плохими — реже. Но каким бы ни был день, Барнс никогда не рассказывал, что ему снится. Он говорил, что не видит снов, а если вдруг и видит, то об этом не помнит. Барнс нагло пиздел. А потом все стало еще хуже.***
— Что это? Блять. — Джеймс, главное успокойся. — «Агрессивен, недоверчив, склонен к импульсивным действиям, приводящим к самоповреждениям». Земо, ты охренел?! И пока Гельмут с тоскливой обреченностью пытался вспомнить, где он утром оставил журнал записей, Барнс раскручивал на пальце брелок с флешкой. Из гостиной в холл плавно втекал Джерри Миллиган и его Ночные огни. — Я что, просто проект для тебя? — поинтересовался Джеймс, прищуриваясь. — Потому что, знаешь, если ты хотел меня исследовать, можно было просто честно об этом сказать, а не начинать вот это всё. И я бы, может, даже согласился. Но тебе нужно было знать наверняка, что я никуда не денусь, правда? Или так просто было веселей? И рыбку съесть, и на хуй сесть. Барнс был так отчаянно уверен в том, о чем говорил, что почти не оставлял шансов переубедить себя. — Этот журнал не для посторонних глаз, — наконец сказал он, ставя дипломат на тумбу. Сейчас ему хотелось развернуться и выйти обратно в коридор. Потом вниз на лифте, выйти из здания и просто пойти прочь. Но он стоял и смотрел в злые светлые глаза напротив. — Ага-ага, с пометками, референсами. Для себя. Слушай, а ты спишь со всеми своими интересными случаями? Земо даже почувствовал, как у него вытягивается лицо и губы сводит, словно ему вот прямо сейчас приспичило свистнуть. — Откуда ты знаешь? — хрипло спросил он, ощущая срочную потребность опереться рукой о стену. — Думаешь, только у тебя куча полезных знакомств? — ехидно осведомился Барнс. Он подошел ближе и издевательски вложил флешку в похолодевшую ладонь Гельмута. Заметив его выражение лица и температуру тела, насторожился. Однако, все самое важное уже было сказано. — Мистер Барнс, я прошу вас покинуть мою квартиру, — вздернув голову, потребовал Земо. — Ге… — Немедленно. Разувшись за пожарные три секунды, Гельмут рванул в дальнюю спальню. Грохнул дверью, упал на нее спиной и наконец вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. Да ебаный боже. За дверью громко бахнула входная.