***
— Ну ты и упырь, — фыркнул Сэм, отпивая милкшейк. Пара капель упала на его футболку и он, выругавшись, слизнул их, оттянув ткань. — Ты дело читал? Его девушка с собой покончила. Как ты думаешь, было ли это травматично для твоего парня-психа? — Он не мой парень. — Но он твой психиатр. — Психолог. — Слушай, вы нашли друг-друга, ей-ей. Зачем ты ему это озвучил? Я думал, ты сделаешь другие выво… — Он писал на меня досье! Сэм опустил голову и выдохнул в стол, успокаиваясь. Потом опять уставился на сидящего напротив Барнса. — А ты думаешь, твою ебанину легко запомнить? Если он все-таки тебя лечил, то ему нужно было разбираться во всём этом. ОСОБЕННО, если потоки бреда несло сразу ТРИ Барнса. Джеймс с силой растер лицо ладонями и поморщился, зацепив ссадину. Другие посетители кафе-кондитерской, куда потащил его Сэм, с опасением поглядывали на двух избитых мужиков, устроившихся за крошечным столиком мятного цвета в самом углу. Барнс их понимал. Он видел себя утром в зеркале. Сам бы испугался, если бы был той маленькой девочкой в белоснежном комбинезончике, которая измазалась мороженым от уха до уха. Но как раз девочке было все равно. Больше переживала её мамаша. Барнс попытался ей улыбнуться, но, похоже, напугал этим еще больше. Так что теперь он просто игнорировал остальных, чтобы никто не придумал себе ничего лишнего и не вызвал копов. Второй раз за неделю — было бы слишком, особенно с учетом того, что Земо за ним больше не приедет. Чертов Земо. — Остался всего один Барнс, — буркнул Джеймс, потыкав ложкой в подтаявшее месиво нежно-зеленого цвета. — Говоришь как последний горец, который угандошил остальных. Барнс развернулся к Сэму всем корпусом, крякнув железными ножками стула по кафельной плитке. И, наверное, слишком резко, потому что монотонный гул разговоров вокруг них как-то сразу стих. — Я говорю как человек, который собирался переехать и жить с ним вместе. Долго и счастливо. Понимаешь? — Джеймс понизил голос. — А потом случайно нашел целый блокнот о себе. Там разве что моих рисунков в разрезе не было. Гельмут сам говорил, что он больше не мой лечащий врач. Но все равно продолжал писать. Черт… Почему мы не пошли просто в бар? Эй, парень, отвернись, или я тебе всеку! — Потому что сейчас одиннадцать утра, Барнс. Он шутит, мистер, нет, не нужно уходить… Твою мать, Барнс. — Утро… И что теперь?! — Теперь мы живем в мирном цивилизованном обществе со своими нормами. И еще. Алкоголь — это депрессор. А тебе не помешает немного эндорфинов. Так что вот. Ешь. Сэм легонько придвинул к нему поближе мороженое. — Бесишь. «Депрессор», «эндорфины», хуендорфины. — Не выражаться, — хмыкнул Сэм, печально улыбнувшись. Замолчав, они замерли, сообразив. Джеймс дернулся на стуле, вставая. — Ты мой друг, — твердо и чётко проговорил Уилсон. — Ты хороший мужик. Ты ни в чем не виноват, если тебя хоть немного интересует мое мнение. Барнс замер, а затем рухнул обратно. — И, если уж на чистоту, тебя, кроме меня и Стива, мало кто терпел. Сначала ты слишком себя любил, потом слишком не любил. Этот Земо нашел тебя в период совершенного раздрая. И помог. И это на компенсацию по пенсии со страховки, Барнс! Ему нравятся в тебе явно не твои деньги. Джеймс невольно фыркнул и, неожиданно даже для себя, улыбнулся. Сэм осторожно стрельнул в него глазами и тут же выпрямился, уставившись в свое клубнично-банановое месиво. — Я тоже веду некоторые записи по ребятам, с которыми общаюсь в группе. Иногда это помогает собрать мысли в кучу. Представь, каких размеров куча получается после каждого разговора с тобой, а? — То есть я зря обидел святого человека? Ты это хочешь сказать? — Или ты свои проблемы решаешь и определяешься, что ты что-то для кого-то значишь, или ты умрешь грустным, одиноким и искалеченным, бро. Сэм старательно облизал ложечку и чвякнул ее в ведерко. Барнс проследил за этим и поморщился. — Если хочешь, — хитро прищурился Уилсон, махнув официантке. — Я разузнаю про твоего Земо поподробнее. Может, есть что-то более настораживающее, чем самоубившаяся невеста. — Нет. Джеймс с грудным рычанием взлохматил себе волосы. — Правильно, спроси у него сам. — Так, теперь ты начал мне терапию? О, привет, милая, пару санитаров за этот столик. Официантка вздернула бровку и кивнула. — Сразу как оплатите. Как только девица забрала папку с деньгами, Уилсон расплылся в улыбке. — Красотка! — А мне даже не улыбнулась. — Ты себя видел, у тебя противозачаточное лицо. На такое может клюнуть только продвинутый психиатр. — Он психолог! — Завидую до недержания. Хлопнув Барнса по плечу, Уилсон встал и пошел на выход. — Эй! — крикнул Джеймс ему вслед. — И что мне теперь делать? — Извиняться? — иронично предположил Уилсон. — И это поможет? — Тебе? Не знаю. Но мы же сейчас и не про тебя говорим. Джеймс в жизни ни перед кем не извинялся. Тем более, перед тем, кто ему действительно нравился. Бонусом шло то, что человека он обидел сильно и прицельно. Хороший снайпер всегда хорош в выборе оружия. И не хорош в последующем, так как его работа не предполагает разговоров с трупом с простреленной башкой после. — Извиняться, — буркнул он себе под нос. — И как мне это сделать? «Словами», — хохотнул в его голове воображаемый Уилсон.***
Земо гордился своим даром прогнозировать события, но предвидеть грядущую катастрофу ему не удалось. Всё начиналось слишком безобидно… Гельмут чихнул, прикрывшись платком. — Извините, — пробормотал он уже не в первый раз за сеанс. И с каждым разом уровень тревожности пациента рос. Мысленно отметив для себя симптомы нозофобии, Земо задумался, так ли она не обоснована. Он чувствовал головную боль. И за последний час ему стало сложно дышать. И не только дышать, горло стремительно опухало. Догадливая Романова уже принесла ему две чашки кофе, явно добавив в него что-то антигистаминное, судя по горько-вяжущему вкусу. Однако мерзкие проявления ринита только нарастали. — Мистер Уэйд, мы не могли бы перенести наш прием? — наконец спросил он, и, услышав свой голос, ужаснулся. Он звучал как простывший на морозе бомж после недельного запоя. — Я вот тоже хотел это предложить, — тут же подскочил Уилсон. — Я сюда хожу только потому, что меня попросила моя девушка и… — Мисс Романова свяжется с вами, и вы согласуете любую удобную вам дату, — покивал Гельмут. И едва за надоедливым клиентом закрылась дверь, чихнул так, что едва не выплюнул легкие. — Мистер Земо! — на пороге возникла Наташа. Процокав до босса, она погладила его по плечу и зафыркала. — Vam zhe ploho, mozhet pereruv do zavtra? — У меня аллергия только на герберы! Это очень странно… — Oi. — Что за ой, «милая»? Сквозь пелену горячих слез, Гельмут взглянул на секретаршу, сжимающую в руках планшет. — Utrom dostavili posle vashego prihoda, oni stoyat pryamo u dveri… — Твой ухажер? Наташа тут же запустила пальчики в карман пиджака и вынула маленькую открытку. — Vrode, no ya ne mogu ponyat' kto. Земо цапнул открытку и, сморгнув соленые потоки, хлынувшие по щекам, прочитал: «Я был неправ, прости. Дж.» — Твою-то мать, — проскрипел Земо, сминая картонный прямоугольник. — Выкини этот чертов букет и если придет еще что-то — сразу выкидывай в окно! — Tak tochno! Наташа взяла со стола коробку с салфетками, вручила ее начальству и унеслась утилизировать цветы. Как выяснилось позже некоторые его пожелания Наташа воспринимала достаточно буквально. Ведь что именно выкидывать, он не уточнил… — Добрый день, мистер Барнс, — дежурно поздоровалась симпатичная секретарша Земо. Она улыбнулась, одновременно просмотрев график. — У вас нет на сегодня записи. — Я в курсе, — кивнул Джеймс. Он сел в одно из кресел, которые стояли в приемной, и приготовился ждать. — Это значит, что он вас не примет, — с тем же неизменно приветливым выражением лица сообщила Наташа. По крайней мере так было написано на небольшой табличке на её столе. Мрачный тяжелый взгляд не произвел на секретаршу никакого впечатления. — Я подожду, когда он закончит, а потом зайду. — Куда, позвольте уточнить? — В кабинет, милая. Романова не поменялась в лице. Она просто опять посмотрела в монитор, на Барнса. И снова в монитор. — Если доктор сегодня вас не принимает, а вы намерены с этим активно не соглашаться, то я сейчас же вызываю охрану, — сообщила она, протягивая руку к телефонной трубке у края стола. Барнс в мгновение ока вскочил, успев преодолеть разделяющие их метры, схватил ее за пальцы. И в общем-то, он даже собирался сказать что-то вроде «не стоит этого делать, я просто хочу с ним поговорить». Как вдруг Романова перехватила его ладонь, выгнула запястье под весьма некомфортным углом, не предусмотренным природой, и, резво перекинув свое туго упаковонное в костюм тело через стол, повалила Джеймса на пол. Барнс даже не успел понять, как эти пятьдесят киллограмм, крутанувшиеся на нем как на пилоне, повалили его навзничь и зафиксировали носом в паркет. — Доктор. Сегодня. Не принимает, — отчеканила Наташа, чуть усилив нажим колена между лопаток, от чего Барнс с хрюканием выдохнул в пол размазанными по дубовым плашкам ноздрями. — Вы уйдете добровольно, или все-таки мне начать кричать «помогите, он ворвался и угрожал мне»? — Мне нужно поговорить с хр-р-р… Земо! — Он сегодня не принимает, — хладнокровно повторила Романова, отпуская колено. Барнс перекатился на спину, схватившись ладонью одной руки за запястье другой. — Просто пого… — Его нет сегодня! — прикрикнула Романова. — Вторник, мистер Барнс! Неужели вы не помните? По вторникам он принимает пациентов в больнице имени Святого Себастьяна. Голова Джеймса с гулким «бух» упала на пол. Романова поджала губы и вернулась на место. — Ты где служила? — наконец спросил Джеймс, поднимаясь. — ЦАХАЛ, милый, — ехидно отозвалась та. — И если я говорю, что вы не пройдете — вы не пройдете. — Да-да, я читал Толкиена, — убито кивнул Джеймс. — Но ему, хотя бы, понравились цветы? — А-а-а, так это были ваши, — прошипела Романова чуть приподнимась на стуле. Барнс тут же отшагнул к выходу. — Мне пришлось вколоть ему пару доз эпинефрина, прежде, чем он едва не отъехал на скорой! У него аллергия на герберы! — Пиздец, — грустно констатировал Джеймс. — Он самый. Наташа, которая, по всей видимости, только что готова была оторвать ему голову, внезапно успокоилась. Она села в свое кресло, откинулась на спинку, прокрутила в пальчиках тонкий белый стилус и снова подняла взгляд на Барнса. — Хочешь совет, сладкий? Барнс только развел руками. Одним советом меньше, одним советом больше. А вдруг что-то сработает? — Может, тебе это и не так сильно нужно, раз ты не знаешь таких простых вещей о докторе. — И в чем совет? — Подумай над этим, — хмыкнула Наташа и махнула ручкой. — А теперь иди. Или я встану. И тогда через окно. Это прямое указание начальства. Когда Земо подъезжал к комплексу, то увидел пару полицейских машин. Привратник мистер Вайс что-то рассказывал бурно жестикулируя. В отдалении стояла небольшая грузовая машина, на которую грузили статую Апполона, которая еще утром украшала центральный портал. Тормознув у пункта охраны, Гельмут опустил стекло. — Мистер Вайс! — позвал он, видя, что полисмены убрали планшеты и собираются перейти к опросу напарника по смене. Привратник подошел в машине Гельмута, разъяренно топорща усы. — Вы представляете! — без приветствия начал он, махнув рукой за спину. — Совсем обнаглели эти извращенцы! Член, голыми руками и р-р-раз, через ограду! Да он же пять баксов в любом секс-шопе стоит! Да еще и вибрирует! Там эти, как их, подшипники… — Мистер Вайс, — несколько шарашенно прервал его Земо. — А, можно, чуть подробнее и с самого начала? — Тут какой-то извращуга пытался пролезть на территорию, — выдохнул охранник и поправил узел галстука. — Я его заметил, взял шокер, рванул к ограде, а он там висит, бесстыдник. Держится за ху… хре… пенис, простите, Апполо и раскачивается, чтобы значит, оторвать… — Может, он пытался просто перелезть? — преположил Земо. — Но он его отломил, упал, когда я крикнул. И бросился прочь с хре… пе… — С фаллосом, — подсказал Гельмут, сжимая пальцами переносицу. — Вы его, судя по всему, не узнали? — Никак нет, даже не успел вдарить ему вольтами по яйцам, вывернулся гад. И упер-таки член. Вот нафига воровать мраморный-то, а? Или у него стоит на произведения искусства?.. — Вывернулся? — опять посмотрел Земо, опуская очки со лба обратно на глаза. — Ну, я сначала шокером, а потом попытался его схватить, а он меня оттолкнул и ХОБА, улепетнул, как заяц просто. Атлет что ли. — Понятно, — сквозь зубы улыбнулся Земо. — Хорошего вечера, мистер Вайс. — И вам того же, и не бойтесь! Мы с Родригесом на страже вашего покоя! Никакие извращенцы сюда не проскользнуть. — Аминь, — тихо произнес Земо, выруливая к парковке.***
— Я пытался, — пробормотал в телефонную трубку Джеймс. — И что? — И сперва я чуть не убил его, потом его секретарша чуть не выкинула из окна меня, а потом… Сэм требовал подробностей. Но Джеймсу даже вспоминать не хотелось. Особенно подробности последней попытки. Это было на грани абсурда. — Барнс, — вздохнул на том конце трубки Уилсон. — Проблема не решится сама собой. Последние десять минут кто-то настойчиво звонил в дверь. И Джеймс вяло думал о том, станет ли ему легче, если встать и этому кому-то немного вломить. Возможно, даже трофейным апполоновским членом. Альтернатива была так себе. Слушать Сэма или выбираться из-под одеяла. Или слушать. Или выбираться. Или не делать ни того, ни другого. Очередная трель разнеслась по квартире. — Мне пора, — буркнул Барнс и сбросил вызов. После фиаско с попыткой проникновения, он не то, чтобы приуныл. Он совсем расклеился, тупо и неспешно пытаясь сообразить, почему всё, что он делает, оборачивается какой-то нелепой херней. Трели не умолкали. Спустив с дивана ноги, он нащупал разношенные одноразовые тапки из душевой спорт зала напротив. Потом заставил себя принять вертикальное положение. Решив, что узнает кто это, а потом вырвет звонок из стены, он прошаркал до выхода и, не глядя, открыл дверь. — Добрый вечер, Джеймс. Барнс стоял и молча пялился на Земо, с тоской понимая, что в этот раз он вроде и не сделал ничего глупого, но все равно попал в ситуацию, в которой оказаться не хотел. В его квартире, в которой Гельмут раньше никогда не был, творился ад. И в голове у Барнса тоже. Ну, и выглядел он соответствующе. А Земо… Джеймс рассматривал его отглаженный воротник рубашки и тонкую полоску кожи прямо над ней, гладко выбритый подбородок, тонкие, плотно сжатые губы. Как же он по нему скучал… — Я так и подумал, что это ты, — заявил Земо, указывая подбородком на руку Джеймса. Тот опустил глаза и с обреченностью понял, что не задумываясь взял мраморный хрен с журнального столика и зачем-то поперся открывать с ним в кулаке. — Это… случайно. Барнс сам не понял, за каким хером протянул кулак вперед, словно желая отдать украденное. Гельмут высокомерно вздернул бровь и, оттеснив Джеймса к стене, прошел в квартиру. Тот пошел следом. Однако Земо прошел только до гостинной, а там развернулся так резко, что они столкнулись нос к носу. — Знаешь, — прошипел он, чуть наклоняя голову и впиваясь глазами в глаза Джеймса. — В моей жизни не было большего беспорядка, чем когда в ней появился ты. Он склонил голову к другому плечу, словно кобра, гипнотизирующая своего факира. — Я просто… — Ты просто удобно устроился, Джеймс! — зло перебил его Земо. — Ты потрудился покопаться в моем прошлом, но, похоже, запомнил только то, что было выгодно тебе. Гельмут сделал шаг к нему, заставляя Барнса растерянно отступить. — Мне жаль. Я… — Ты! Не видишь и не хочешь видеть ничего вокруг себя. Потому что ты зациклен на себе. И это проблема. Большая проблема для каждого, кто окажется рядом и захочет остаться. — А ты хочешь? — Вот только не надо опять устраивать мне квиз, Джеймс. — Я многое о тебе запомнил. — Тогда почему ты этим не пользуешься? Серьезно, я говорил про герберы совсем недавно, когда мы шли мимо цветочного лотка в парке. Сцена ярко вспыхнула в голове Барнса. Земо смешно морщит нос и накрывает всю нижнюю часть лица ладонью. «Ночь с этими крошками рядом — и я проснусь под аппаратом ИВЛ». Теперь хотя бы было понятно, почему он купил именно их. — Я знаю, что ты читаешь книги, которые не имеют ничего общего с нормальной художественной литературой, — осторожно начал Барнс. — Макиавелли на ночь? Серьезно? — Это политический трактат, Джеймс, — наставительно заметил Земо. — И его стоит прочитать каждому грамотному человеку в 21-м веке. — О, я читал… Барнс пытался. Честно. Земо скептически выгнул бровь. — Я пришел, чтобы попросить тебя перестать вторгаться в мое пространство, — проговорил он, отступая назад. Пройдясь мимо разворошенного дивана, обойдя стопку пустых коробок из-под пиццы, он на мгновение остановился у двух упаковок с пивом, стоящих друг на друге. — Не пошло, — прокомментировал Барнс, обходя диван с другой стороны. — Зачем ты вел про меня записи? — А зачем тебе этот ответ сейчас? Ты эффектно ушел, я принял твой уход. — Я не ушел, я… психанул, потому, что не умею в это все. — Все? Земо замер у книжной полки и пробежался глазами по корешкам. — В извинения, в чувство вины, в думание про кого-то еще. А про тебя я думаю много, слишком много. Я не справился. Прости меня. Гельмут бросил на него взгляд через плечо и вернулся обратно к книгам. — Чего ты ждешь от наших отношений, Джеймс? — А ты? Я же для тебя не очередной проект? Земо дернулся и повернулся, яростно раздувая ноздри. — Я не переживу, если так, — тут же закончил мысль Барнс. — Ты мой якорь, я за тебя держусь, прости за это. — Еще как переживешь, — прищурился Гельмут. — Может, но учти, что твоей русской секретутке придется выкидывать меня из окна каждый день, пока ты не согласишься сходить со мной куда-нибудь. — Она мой помощник и правая рука. — Я буду твоей левой. — О, ну ты хотя бы заметил мою ведущую руку. Джеймс явно улавливал, что накал ярости Земо спадает, а поэтому решил удвоить напых и старательно подкрадывался к нему. Ему удалось зажать Гельмута в углу между торшером на витой ножке и окном. — Сделай мне скидку, как псих больному, — попросил он, проникновенно глядя в глаза Земо. — Это будет честно. Земо молчал, привычно поджимая губы. Джеймс обожал это его проявление раздражения, сразу хотелось полезть целоваться, доставая из-за мягкой преграды горячий язык. Барнс понял, что стоит и пялится на рот напротив. Он медленно подался вперед, морально готовясь к тому, что может сейчас отхватить по морде, которая только успела зажить. «Склонность к импульсивным действиям, которые приводят к самоповреждениям». Да уж, в точку. Земо не двигался. Пока. И это только добавляло смелости. Джеймс осторожно прижался к губам напротив в почти невинном поцелуе. Земо ему не отвечал. Но и активного сопротивления он тоже не встретил. Для начала неплохо. Однако когда он попытался обнять его, то получил мощный тычок в грудь, от которого отлетел назад, запнулся о столик и повалился на диван. Земо хладнокровно поправил запонки и манжеты. Смерив Джеймса взглядом, он посмотрел на наручные часы. — Еще аргументы? — поинтересовался он. Наверное, в этом вопросе был какой-то подвох, но Барнс только развел руками. — Смысл тебя заставлять? Не опуская головы, Гельмут пошарил взглядом по полу, явно пытаясь что-то сопоставить в своей излишне умной голове. — Почему ты умчался с мраморным членом в лапах вместо того, чтобы вырубить охранника и осуществить задуманное? — неожиданно спросил он, перешагивая через столик и обрушиваясь рядом в ворох одеял, простыней и, кажется, пары пижамных штанов. — Вижу цель, не вижу препятствий? — невесело усмехнулся Барнс. Похоже, Гельмут и правда считал его тем еще уродом, раз подумал, что он мог бы врезать пожилому охраннику. — Теперь спросишь, почему я не избил твою секретаршу? — У тебя бы не получилось. Земо пристально и как-то странно смотрел на него. — Вот и с охранником не получилось, — легко согласился Джеймс, закрывая глаза. Они помолчали, оба уставившись в неработающий телевизор. — Ты спишь тут? — Иногда на полу. — Почему? — Рука болит, мне ее прострелили. Там теперь больше металла, чем костей. С задумчивым «м-м-м» Земо опять замолчал. Барнс устало выдохнул и, чуть подпрыгнув, подсел поближе. Удобно уложил голову Земо на плечо. — Посидишь так часика два? Я хотя бы посплю. Я нормально не спал уже неделю. — Не дави на жалость, — сурово отозвался Гельмут. Но через какое-то время перекинул руку через Барнса, чтобы тот смог с комфортом расположиться у него на груди, а у самого Земо не отнялось все, что росло из тела справа. Ближе к ночи они все-таки переползли в спальню. Упали на кровать и провалялись в обнимку до самого утра. И да, Барнс был маленькой ложкой.***