***
Поднос с едой всё ещё стоял в углу камеры. Он появился через панель в стене, а не был принесён охранником. Вероятно, это была мера предосторожности на случай дальнейших попыток побега. Несмотря на его ожидания, еда была неплохой — совсем не той, которую Сэм считал тюремной едой. С другой стороны, они же в Башне Старка, где всюду роскошь, куда ни глянь. Три тома также были переданы через ту же панель: исходный документ Соглашения, пересмотренный и Единый кодекс военной юстиции США. Очевидно, кто-то решил пошутить. Довольно жестоко. Он проигнорировал последнее, но его любопытство взяло верх, и он взял два соглашения и пролистал их. Фьюри ранее уже отзывался положительно о Соглашении (на самом деле, Сэм пытался это игнорировать в течении нескольких месяцев), против которого они боролись, упоминая, что оно, похоже, хорошо работает, несмотря на их опасения и подозрения. Либо оно было полностью переделано, либо оно никогда не было таким плохим, как они изначально представляли. Ни один из вариантов не был лестным ни для их команды, ни для их решений. Теперь он сожалел о том, что не пытался узнать больше о том, что происходит в мире, пока они прохлаждались в Ваканде. По крайней мере, в этой тюрьме был телевизор и выход в Интернет. Звук снаружи заставил Сэма вздрогнуть, и он подошёл и встал перед выходом из своей камеры. Вижн и человек, которого Сэм не знал, вошли в их «тюремный блок». Андроид выглядел таким же безмятежным и отстранённым, как обычно, но человек (он казался знакомым, но Сэм не мог точно вспомнить его) был совсем другим. На самом деле, он выглядел действительно взбешённым. — Привет, Стив, — сказал он ледяным тоном.— Давно не виделись. — Говард?!***
После восклицания Роджерса наступила ошеломлённая тишина. Бартон, Уилсон и Максимофф стояли у стеклянных дверей своих камер, пытаясь получше рассмотреть мистера Старка и, без сомнения, гадая, что происходит. — Какого?.. Сэм? Клинт? Ванда? Вы… видете то же, что и я? — спросил Роджерс. Пятница даже решила поискать в своих базах данных эмоцию, которую можно было бы присудить Роджерсу в данный момент. Неверие? Страх? Волнение? Ей всё ещё было немного трудно интерпретировать человеческие выражения лица. Бартон первый вернул себе дар речи. — Я точно вижу кого-то. Кто он, чёрт возьми? Мистер Старк проигнорировал его и остальных, не сводя глаз с Роджерса. Его эмоции Пятница понимала без проблем: он был в ярости, хоть и сдерживался. — Есть что сказать в своё оправдание, Стив? — спросил он. — Я… как…? Ты же… мёртв… — Ах, да, так и было. Вообще-то, я это даже помню. Думаю, мне не нужно рассказывать, как это произошло. Я имею в виду, ты же видел это, да? Ты видел это на видео, не так ли? — Подождите, это Говард Старк? — сказал Уилсон. Пятница сфотографировала его, чтобы проанализировать его реакцию. Удивление. Шок. Понятно, подумала она. Максимофф издала нечленораздельный звук, но, поскольку она ничего не сказала, Пятница не была уверена, что это означает. — Говард Старк мёртв, — прорычал Бартон. — Кто-то пудрит нам мозги. — О, ты имеешь в виду, как это любит делать маленькая мисс Гидра? Полагаю, Вы в этом прекрасно разбираетесь, верно, агент Бартон? — Никаких манипуляций над разумом не происходит, мистер Бартон, — сказал Вижн. — Мистер Старк был случайно воскрешен. И снова последовала молчание, которое в конце концов нарушил мистер Старк. — Ну что, Стив? Есть что сказать? — Я… — Роджерс казался растерянным. Затем он робко улыбнулся. — Что ж, я рад, что ты жив. Это хорошо… Он не успел закончить мысль, как его прервали. — В самом деле? Ты рад, что я жив? Это забавно, потому что я не заметил особого беспокойства, когда ты смотрел, как я умираю. На самом деле, ты казался слишком занятым, защищая человека, который убил меня и пытался убить моего сына, чтобы беспокоиться об этом. Чем дальше он говорил, тем сильнее повышался его голос. Он сделал шаг вперёд, скрипя зубами и сжимая руки в кулаки. — Что ты несёшь, чёрт возьми? Да кем ты себя возомнил? Стив ничего не делал… — Заткнись, Бартон. Тебя никто не спрашивал. Пятница отметила озадаченное и растерянное выражение лица Уилсона и сообразила, что Роджерс, вероятно, не рассказал ничего своим сообщникам о том, что произошло в Сибири. Беглый просмотр их предыдущих разговоров показал, что они действительно были удивлены обвинениями в покушении на убийство. Очевидно, для Роджерса это в порядке вещей — утаивать важную информацию от товарищей по команде. Учитывая, что эта информация скоро станет достоянием общественности в ходе судебного разбирательства, Пятница решила, что ничего плохого не произойдёт, если она покажет им сейчас. Она активировала голографический дисплей в каждой камере и начала проигрывать запись из Сибири, в том числе и запись Земо (хотя она позаботилась о том, чтобы мистер Старк не увидел ничего из этого — не было необходимости заставлять его смотреть это снова), и обратил внимание на их реакцию. Максимофф казалась равнодушной, хотя было трудно сказать, было ли это потому, что она не беспокоилась о Боссе, или это было просто продолжением её безразличия ко всему с момента её захвата. Глаза Бартона расширились при просмотре записи Земо, а затем ещё больше после боя. Он выглядел весьма удивлённым. Уилсон выглядел испуганным, что для Пятницы показалось странно удовлетворительным. Роджерс… Роджерс выглядел ошеломлённым. Казалось, будто он ничего не знал об этих событиях. Пятница не могла это понять. — Как ты посмел! — прошипел Говард после того, как Пятница выключила видео. — Как ты, чёрт возьми, посмел использовать щит, который я сделал, чтобы навредить моему сыну?! Ты грёбанный сукин сын! Я просто обязан открутить тебе голову! — последнее предложение он кричал, так что он глубоко вздохнул, очевидно, чтобы восстановить контроль над собой. — Не могу поверить, что когда-то думал, что ты порядочный парень. Не могу поверить, что я говорил сыну, что ты герой. Ты просто грёбанный лицемер! Ты взял вещь, которую тебе подарили — которую я помог сделать, — и плюнул всем в лицо! Кто, чёрт возьми, сказал тебе, что ты лучше всех, а? Ты убивал людей, защищал убийц и террористов, предал своих друзей, игнорировал проблемы мира, использовал свою силу против невинных и ожидал, что все будут просто следовать за тобой? Ты грёбанный мешок дерьма! Пегги было бы противно! Эрскин был бы в ужасе от того, кем ты стал! Ревущие Коммандос сгорели бы от стыда из-за тебя! Ты позоришь армию и США в целом. Грязный предатель и грёбанный преступник!***
Стив остолбенел. Он как будто снова оказался во льдах, поглощенный бушующим морем. Его взгляд переместился с пустой стены, на которой до этого было видео, на разъярённое лицо Говарда. Это казалось… нереальным. Всё это не имело никакого смысла. Он никогда не хотел вредить Тони, он просто пытался сохранить Баки жизнь. Он хотел сказать, что действовал исключительно в целях самообороны, но бой, как показало видео, не говоря уже о странных ракурсах и низком качестве, производил иное впечатление. Он помнил только отчаяние в тот момент, мысли о том, что всё рушится, что те ужасные факты, которые он скрывал от Тони (по эгоистическим соображениям, а не для того, чтобы пощадить Тони, как он оправдывал себя раньше) всплыли, и ничего нельзя вернуть. Это правда, что тогда он не думал о Говарде. Его мысли занимал только Баки. Его друг не был виноват, он всё ещё настаивал на этом. И всё же, смотря на драку со стороны, Стив почувствовал себя неуютно. Но это не было его виной. Что ему оставалось делать? Тони пытался убить невиновного человека, несмотря на… ну, несмотря на то, что у него были причины так сделать. Тони должен был понимать, что Баки не виноват, что Земо играется с ними. Тони дал ему то, что он хотел. Стив всего лишь… защищал своего друга (Я тоже был им, сказал Тони). Но Тони не нуждался в защите (ведь так? Он ведь тоже был на том видео). Нет-нет, Стив поступил правильно, это был единственным возможным вариантом. Он защищал Баки. - Ты хочешь что-нибудь сказать по поводу этого, Стив? - Я должен был защитить Баки. Тони убил бы его. – к нему наконец вернулся голос, который пропал из-за комка в горле. Он поступил правильно. Он не был предателем. Не был. - Я понимаю. Итак, Баки – это единственное, что имеет значение в этом мире. Все остальные могут катиться прямиком в ад, настолько он важен. – презрение в его тоне убивало. - Это не… - Не так? Потому что я видел, как ты избил человека до полусмерти ради Баки. Убийство агентов оперативной группы в Бухаресте ради Баки, ложь товарищам по команде ради Баки. Мне интересно, что ещё ты готов сделать ради него? Я имею в виду, помимо убийства, потому что ты уже доказал, что сделаешь это. И предашь тоже. И ты называешь себя героем? – он посмотрел на Стива с такой ненавистью, что тот даже отшатнулся. – Ты мне противен. Никто никогда так на него не смотрел. Никогда. Это было… больно. Говард должен знать его, должен знать, что он хороший человек. - Я не знаю, что с тобой случилось, Стив. Но это… то, что я вижу сейчас, когда смотрю на тебя… ты не герой. Ты плохой человек. Ты невежественный, эгоистичный, самонадеянный засранец, который не заслуживает того, что тебе дали. - мой отец сделал этот щит, сказал тогда Тони, ты не заслуживаешь его. – Меня тошнит от тебя. – яд в его голосе убивал Стива ничуть не хуже ножа, как если бы он не был суперсолдатом. Нет, он был хорошим человеком. Он был им. Говард повернулся к остальным. - Что касается вас, придурки… хоть кто-нибудь из вас задумывался о том, что вы делаете? Или это слишком сложно для вас? Думаю, я мог ожидать подобный поступок от подонки из Гидры, но Уилсон и Бартон? Кто-нибудь из вас хотя бы читал Соглашение до того, как вы решили, что вам не нужен надзор? Может, вы думали, что наличие специального оборудования и способностей даёт вам право вторгаться в любую страну и убивать людей, когда вам заблагорассудится? Возможно, вы думаете, что жизни других людей не имеют значение. Что ж, у вас будет достаточно времени, чтобы подумать о своей ошибке. Надеюсь, вы все сгниёте в аду, как паразиты, которыми вы и являетесь. Стив не мог подобрать слов. Это не могло быть правдой. Они не были… это не то, что они сделали. Они пытались спасти людей, сохранить их независимость, чтобы они могли помочь. Росс превратил бы их в государственных псов. - Всё… всё было не так, - сказал он наконец, с тревогой отметив, как покорно (слабо) он звучал. Всю свою жизнь он гордился своими убеждениями, своей добротой. Теперь… нет, он не ошибся. Он поступил правильно. - Правда? Что тогда произошло? Объясни мне, Стив. Расскажи, какое у тебя есть оправдание своим поступкам. Стив не знал, что сказать. Он никогда не умел красиво говорить, правильно формулировать свои мысли, чтобы донести свою точку зрения. Он всегда считал, что действия говорят громче всяких слов, поэтому он показывал свою позицию делами, отстаивая то, во что верил, что было, по его мнению, правильным. - Правильным? – Говард посмотрел на него, как на полного идиота, глупого ребёнка. Точно так же, как Тони смотрел на них всякий раз, когда ему приходилось что-то объяснять в работе технологий или рассказывать о будущем. Как будто он был лучше Стива. Но это не так. Стиву дали сыворотку, потому что он был особенным. Хорошее становится великим. Так говорил Эрскин (а Говард тогда сказал, что в ужасе). Нет…нет. Стив был… он был хорошим человеком. – Я думаю, бить людей – единственное, что ты умеешь. - Мстители не должны быть правительственными псами, - наконец сказал Стив. – Соглашением они хотели лишить нас свободы действия, чтобы мы помогали людям тогда, когда им выгодно. Говард покачал головой. - Господи. Некоторое время он молчал, словно обдумывая, что сказать. У Стива было чувство, что ему не понравится то, что будет дальше. Тем не менее, по крайней мере, Говард слушал. Стив наконец смог объяснить, почему всё это неправильно. - Ладно. Позволь мне объяснить тебе, как устроен мир, потому что ты, очевидно, ни черта не знаешь. Прежде всего, ООН – это не правительство. Это международная организация, созданная после Второй Мировой Войны для поддержки мира и сотрудничества между странами. Её цель – регулировка глобальных конфликтов, поиск их решений. Она способствует социальным улучшениям, таким как образование и права человека. Она не говорит другим странам и тем более отдельным лицам что им делать. Во-вторых, отнятие у тебя и всех вас так называемой свободы действий, безусловно, хорошо, поскольку ваши действия вызывают катастрофы. У вас нет права вторгаться в страны, какими бы полезными вы не казались. Ты не можешь навязывать миру свою волю, Стив. Фактически, ты делаешь то, что пытались сделать такие люди, как Гитлер. Или Красный Череп. Для Стива это было словно пощёчина. - Я вовсе не похож на Красного Черепа! - На самом деле, похож. Ты думаешь, что твои идеи верны, и плюёшь на всех, кто с тобой не согласен. Люди боятся – чёрт возьми, они правда боятся - тебя. Потому что ты никого не слушаешь и не заботишься ни о ком, кроме Барнса. - Это не правда! - Серьёзно? Тебя волновал Тони, когда ты выбивал из него всё дерьмо? Тебе было всё равно, что он только что посмотрел действительно травмирующее видео и был переполнен горем? Ты заботился о Роудсе, который пострадал из-за твоего упорного нежелания слушать? Ты думал о своих товарищах по команде, которых, вероятно, ожидает длительное тюремное заключение, потому что, опять же, ты не побеспокоился о том, чтобы, как взрослый цивилизованный человек, нормально высказать своё несогласие с Соглашением? Ты заботился о Тони и Брюсе, когда позволил этой террористической сучке Гидры присоединиться к команде, после того, как она покопалась в их головах? Беспокоился ли ты об офицерах в Бухаресте, которых ты убил и серьёзно ранил, защищая Барнса? Ты думал о людях, которые погибли в том туннеле? Ты заботился о людях, которые погибли в Лагосе, когда вы вторглись в их страну и начали драку посреди переполненного рынка? Заботился ли ты об агентах ЩИТа и их семьях, которые погибли, когда вы выложили все файлы ЩИТа на всеобщее обозрение? Ты заботился о людях в Уганде, которых вы убили, потому что вмешались в ситуацию, о которой ничего не знали? Ты заботился о простых людях мира, которым оставалось только гадать, куда ты нанесёшь следующий свой удар, кого ты ещё убьёшь, когда решишь, что ты единственный, кто может принимать решение? Ты беспокоился хоть о чём-нибудь из этого? Говард не повышал голоса, просто говорил спокойно, глядя Стиву прямо в глаза, и всё же его голос, казалось, усиливался, гремя в голове Стива с каждым новым предложением, каждым новым вопросом. Стив хотел сказать, что ему было не всё равно, но... (Это ведь так?) - Иногда люди умирают, несмотря на все наши усилия, - сумел сказать он шёпотом, хотя даже для него самого он звучал жалко. Говард снова покачал головой. - А иногда люди умирают, потому что ты облажался. Иногда они умирают из-за ошибки. И ты делал ошибки, Стив. Много ошибок. Умирали люди, которым не нужно было умирать. Люди погибли из-за тебя, потому что ты был слишком ослеплён своим высокомерием и гордыней, чтобы смотреть дальше собственного носа. Ты не герой. Герой в первую очередь думает о других. Ты же думаешь только о себе. Ты просто парень, которому удалось не умереть от экспериментальной сыворотки. Тони был прав, в тебе нет ничего особенного. Не могу поверить, что когда-то я думал иначе. Стив почувствовал, как его колени подкашиваются, и он упал на пол камеры, отрицательно покачав головой. Нет, нет. Это не правильно. Его… его выбрали. Он был выбран, потому что был хорошим. «Хорошее становится великим,» - сказал Эркинс. Он был хорошим. Говард всё ещё наблюдал за ним со смесью ненависти и отвращения, и Стив просто не мог больше этого терпеть. Он отвернулся и рухнул на свою койку, не зная, что думать, что чувствовать. Это… ничего из этого не должно было произойти. Всё, что он когда-либо хотел – это помочь, внести свой вклад, доказать себе и миру, что он достоин (потому что, возможно, в глубине души он никогда не переставал чувствовать себя маленьким и беспомощным, жалким и слабым). Он закрыл глаза и свернулся клубочком, желая, чтобы всё прошло. *** Из конференц-зала Мария наблюдала, как Роджерс сжался в комок. «Отлично, - подумала она, - он этого заслуживает». Однако мать в ней, которая яростно защищает своего сына, не была полностью удовлетворена. Она хотела, чтобы он истёк кровью за то, что он сделал с её ребёнком. Тем не менее, это был хороший первый шаг. Теперь ему могло стать только хуже, он не избежит правосудия. И она будет сидеть в первому ряду и наблюдать за его падением. Обратив внимание на другие камеры, она отметила, что слова Говарда также унизили Бартона и Уилсона. Уилсон сидел в углу кровати, обняв колени, с пустотой в глазах. Бартон тоже сидел тихо, яростно моргал и тёр глаза, как будто этот жест мог прояснить ситуацию. Женщина особо не изменилась, всё ещё постоянно теребя ошейник. Мария не чувствовала ни капли сочувствия ни к одному из них. Они сами вырыли себе яму, и теперь она станет им могилой. - Выключай, Пятница, - сказала она. – Я увидела то, что хотела. - Мистер Старк просит Вас присоединиться к нему в вашей квартире, мэм, - сказала Пятница, когда экраны погасли. - Спасибо, передай ему, что я уже иду. Когда она вышла из лифта, Говард метался по комнате, поэтому она подошла к нему и обняла его изо всех сил. Он так же сильно ответил на её объятия. - Ты замечательно справился, Говард, - сказала она ему. Было неправильно обвинять себя в действиях Роджерса, и она не хотела, чтобы он утонул в ненужной и неуместной вине. – Ты сделал то, что должен был, и теперь можешь отпустить. Всё кончено, и теперь ему придётся столкнуться с последствиями своих действий. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что он плачет, слегка дрожа в её руках. Мария тяжело сглотнула и позволила собственным слезам выступить. - Всё в порядке, - пробормотала она, неуверенная в этом. – Мы будем в порядке. Все мы. Всё нормально. Теперь всё кончено. Теперь всё кончено. Говард кивнул. Он глубоко вздохнул и отступил от неё, хотя полностью не отпустил. Улыбка на его лице была окрашена печалью и горем, но она была. «Самое трудное позади», - сказала она себе. С этого момента всё будет только лучше. Они были вместе, Тони скоро вернётся домой. Их сын будет в безопасности, мир будет защищён от ЭксМстителей. Справедливость восторжествует. Самое сложное было позади.