Последствия

      Когда джет приземлился, Говард и Мария ждали на крыше. Когда Тони вышел из джета, его обняли родители, и он впервые за несколько дней почувствовал себя по-настоящему расслабленным. Наконец он был дома. В ближайшие несколько недель, если не месяцев, предстояло ещё много чего сделать в связи с судебными слушаниями ЭксМстителей, но сейчас он вернулся домой, к своей семье, и это всё, о чём он мог думать.       Оказавшись в пентхаусе, его мама усадила его на диван и начала суетиться вокруг него, говоря, что ему нужно поесть, отдохнуть и позаботиться о себе, и приказывала отцу принести то и это. - Мама. Мам, прекрати, я в порядке.       Она просто снова обняла его и поцеловала в лоб, как будто он был маленьким ребёнком (он был доволен этим, только это тайна). - О, малыш. - Всё в порядке, мам. Я в порядке. Теперь всё хорошо. - Нет, не сейчас. Только когда эти мерзкие люди получат по заслугам. - Ты бы видел, как твой отец обвинял этого жалкого Роджерса, милый. Это был восхитительно. - Что? О чём ты говоришь? Пап, ты с ним разговаривал? Когда? Как? Ты свихнулся? – Тони встал, не зная, что об этом думать. - Ты чертовски прав, я говорил с этим предателем и засранцем. Мне нужно было кое-что сказать, а ему кое-что услышать. Думаю, я смог кое-что вдолбить в его тупую голову. Никто не смеет угрожать моему ребёнку и это не сойдёт с рук.       Тони не знал, что сказать. По правде говоря, он мог предположить, что его отец захочет поговорить с Роджерсом, но Тони был слишком занят разными вещами, чтобы серьёзно об этом подумать. Как бы он не хотел, чтобы кто-то назвал Роджерса невероятным идиотом, его пугало то, что его отец мог быть где-то рядом с этим засранцем. Роджерс доказал, что не боится причинить боль своим предполагаемым друзьям, так что мешало ему навредить его отцу? (Его рациональная часть знала, что это маловероятно. Роджерс находился в специально спроектированной камере, и Пятница следила за ним). - Папа… - начал он, но запнулся. - Да, я знаю, что мы должны были не высовываться, Тони, но… чёрт. Мне пришлось. Я должен был что-то сделать. Я имею в виду, то, что я в самом деле хотел, так это взять щит и ударить им его по голове. – (Тони не смог не улыбнуться про себя, когда представил эту картину). – Но я сдержался. Я просто… я должен был, Тони. Я должен был попытаться исправить это. – в глазах Говарда было такое же отчаяние, которое Тони привык видеть в зеркале сразу после катастрофы (после Афганистана, после вторжения, после Альтрона), когда необходимость всё исправить была огромной и всепоглощающей. Он понимал. - Хорошо, пап. Просто… будь осторожен, ладно? Ты не можешь доверять никому из этих ублюдков. - Вижн и я следим за ситуацией, Босс, - сказала Пятница немного неуверенно. – Мы не позволим им причинить вред мистеру Старку.       «О, отлично, мои дети тоже в этом участвовали,» - подумал Тони. - Пойдём, милый, - сказала Мария, взяв его за руку, чтобы проводить на кухню. – Давай перекусим и поговорим о более приятных вещах. Эти ублюдки не заслуживают такого внимания.       Поэтому они очень старались придерживаться других тем и получать удовольствие. Когда его мать, наконец, отправила его спать (отправила его спать! До чего дошла его жизнь – но ему это нравилось), Тони схватил свой Старкпад и проверил каналы безопасности. Он хотел увидеть, что его отец сказал Роджерсу – и, что более важно, как Роджерс отреагировал на его отца, который выступал против него. (Он действительно надеялся, что это не аукнется потом, если Роджерс и другие решат разболтать этот секрет всему миру. С другой стороны, они были сумасшедшими, обманутыми преступниками, кто им поверит?)       Его не удивило, что Роджерс не рассказал своим миньонам о том, что на самом деле произошло в Сибири – в конце концов, хранить секреты было его любимым делом, особенно если они приносили пользу либо его лучшему другу, либо ему самому. Тони был рад обнаружить, что, по крайней мере, Уилсон и Бартон не были рады, когда узнали, что им лгали. «Думаю, с них наконец спали розовые очки», - подумал он, наблюдая за осознанием на их лицах. Тем не менее, Тони не испытывал особой симпатии – это была их собственная чёртова вина, что они никогда не расспрашивали Святого Стива и встали на его сторону, не обращая внимание ни на что другое (и он не забыл, что Бартон сказал Роуди в Рафте).       Вид Говарда, который обличает всё то дерьмо, что сделал Роджерс, был, как сказала его мама, неимоверно довольным, даже если часть его не хотела, чтобы его отец был рядом с этим ублюдком. Если бы это было то дерьмо, которое Роджерс намеревался сказать в свою защиту – эту кучу невероятной чуши, - судьям понадобилось не более двух минут, чтобы признать его виновным по всем статьям. Этот парень даже не мог притвориться, что ему не наплевать на весь остальной мир, кроме Баки.       Это действительно заставило Тони задуматься, почему он когда-то так старался быть частью этой дурацкой команды, почему ему было не плевать на Роджерса и то, что он думает. Тони было бы лучше как герой-одиночка после вторжения, чем когда он начал прогибаться под этими ублюдками, которые никогда не заботились и не уважали его. Последствия фиаско с Альтроном должны были стать последним гвоздём в этот гроб, но по какой-то причине Тони всё ещё думал, что всё может наладиться, что они всё ещё могут быть командой. Боже, каким же идиотом он был. Роджерсу было плевать на него, как и на всех, кто был не Барнсом.       Теперь Тони просто хотел умыть руки от всего этого и продолжить жить со своей настоящей командой, своей настоящей семьёй. Отец, который противостоял преступнику, чтобы его защитить, мать, которая заботилась о нём и делала сотнями различными способами, его дети-ИскИны, которые поддерживали его, когда он в этом нуждался, друзья, которые, не смотря ни на что, остались с ним. Он больше не был один. Это было правдой, и видя, как его отец на видео выступает против Стива, он исцелил ту его часть, о которой Тони даже не подозревал, и где был ранен. Все эти годы он ошибался насчёт Говарда. В конце концов, его отец заботился о нём больше, чем о Стиве. Его отец считал его героем. Его отец гордился им, а не Стивом. Тони Старк наконец стал лучше Стива Роджерса (и всегда был). Отложив планшет в сторону, Тони с улыбкой свернулся калачиком в постели и в конце концов заснул. На этот раз кошмаров не было.

***

      Пока Роуди подписывал последние документы для передачи под стражу, Брюс сопровождал охранников, которые провожали Барнса в его временную камеру. Оперативная группа Росса будет отвечать за него, в то время как Мстители забирают остальных ЭксМстителей. Никто не хотел повторения Берлина, поэтому Роджерс и Барнс не были в одном месте, а за Барнсом установили круглосуточное наблюдение. Камера содержания ООН в Нью-Йорке была не настолько безопасной, как в Башне Старка, но должна была быть. И если что-то случиться, Мстители будут рядом, чтобы разобраться с этим.       Когда Барнс оказался под стражей, Брюс некоторое время следил за ним. Брюс знал, что означает не иметь контроля над своим телом, причинять людям боль, не желая этого, поэтому в некоторой степени он сочувствовал ему. Проблема заключалась в том, что Гидра не контролировала Барнса всё время. В аэропорту и в Сибири он действовал по своему собственному желанию. В Берлине он мог бы сдаться и попытаться доказать свою невиновность – это было бы несложно, поскольку он был невиновен. Он мог бы рассказать настоящим Мстителям об угрозе Зимних Солдат, и его сотрудничество принесло бы ему немного поддержки общественности. В Сибири он снова мог решить сдаться, вместо того чтобы сражаться с человеком, которого он, хотя и не по своей воле, сделал сиротой. Это то, что Брюс не мог простить. Он знал, что такое убийство родителя, поэтому в этой ситуации он был полностью на стороне Тони. Барнсу следовало отступить. Как и Стиву. Тот факт, что они этого не сделали – на самом деле, они только усугубили дело дракой и в итоге чуть не убили Тони в процессе – заставил его (и Халка) трястись от гнева. Иногда выбора не было, а иногда и был. По крайней мере, Барнс, казалось, чувствовал некоторое раскаяние за своё участие во всей этой неразберихе, что определенно лучше, чем поведение Стива на данный момент. - Стив в порядке? – спросил Барнс после нескольких секунд молчания. - Он в порядке, не считая той кучи проблем, в которой он оказался. Ему, как и тебе, предстоит слушание. Но я не знаю, будет ли хорошей идеей позволить вам двоим общаться.       Барнс покачал головой. - Нет, всё в порядке. Я просто хотел… Я просто хотел знать. – он был похож на сломленного человека. – Мне жаль.       Брюс кивнул, развернулся и пошёл прочь.       Извинение мало что значило, когда Брюс вспомнил, что этот человек сделал с Тони. Конечно, сам Брюс тоже был виноват в том, что Тони причинили боль, кода оставил его, не задумываясь. Он был эгоистом, как и Барнс. Он был благодарен за то, что Тони простил его в конце концов и снова принял его (хотя и не без криков и гнева, которые были полностью оправданы). Но Брюс никогда не пытался убить Тони, никогда не лгал ему и не предавал. Возможно, он предпочёл убежать, а не столкнуться лицом к лицу со своими проблемами, но он сделал с намерением уберечь себя от дальнейшего причинения вреда людям (даже если уход так же причинил боль). Когда он услышал, что эту маленькую ведьму сделали частью команды и что Тони ушёл, Брюс решил, что поступил правильно, когда ушёл, даже не подозревая, что дела могут пойти хуже. Это всё заставляло его кровь бурлить, а Халка реветь в голове, от того, что Максимофф стала частью Мстителей, и часть его не могла не задаваться вопросом, мог ли он предотвратить это, оставшись (и, таким образом, всё то, что произошло в Лагосе, а так же то, что было после).       Однако в таком образе мышления не было никакого смысла. Что сделано, то сделано, и теперь всё, что они могли сделать, это двигаться вперёд. У Брюса теперь была возможность творить добрые дела, исправить свои ошибки и как можно лучше защищать своих друзей. Больше не нужно убегать и прятаться. На этот раз он доведёт дело до конца.

***

      Т’Чалла стоял в тронном зале, смотря на трон короля с тоской и сожалением. Несколько месяцев назад он сидел там, правя своей страной, всё время задаваясь вопросом, правильно ли он поступает, чтит ли он имя своего отца, наследие своей семьи.       Он действительно знал ответ (нет, не знал) всё это время, но он отказывался признавать его, отказывался признать, что он недостоин. Теперь уже нельзя было отрицать этого. Ваканда столкнулась с ужасным кризисом, и всё это было его виной.       Шури молча вошла в комнату. Т’Чалла чувствовал её взгляд на своей шее. Он боялся обернуться, увидеть гнев и разочарование в её глазах. Её глаза были такими же, как и у их отца. В нём была часть, до глупости детская, которая хотела плакать от несправедливости, что он собирается всё потерять. Однако та часть, которая была правителем… эта часть горела от стыда и съёживалась при мысли о том, что ждало его за этими дверьми. Люди Ваканды. Люди, которых он поклялся защищать, но предал, не задумываясь.       Молчание тянулось до тех пор, пока Т’Чалла не выдержал. Он повернулся, намереваясь что-то сказать – хотя он сам не знал, что – но вид сестры остановил его. «Там стоит королева», - подумал он. Шури была одета в лучшую королевскую одежду Ваканды, печать их предков и их богов сияла на её груди, выражение её лица было жестоким и царственным, а поза – сильной и величавой. Т’Чалла чувствовал себя униженным, и не мог сказать почему. Он и Шури были воспитаны для королевского сана, хотя он, в силу того, что старше, всегда считал, что корона будет его. (Возможно, считал, что он больше этого заслуживает). Теперь он мог видеть, что это она всё это время должна была быть на троне. - Пора, брат, - сказала она небрежно. Шури не была из тех, кто злорадствует, хотя здесь не было причины для этого. Их страна оказалась на краю пропасти, гневные и подозрительные взгляды мира смотрели на неё, и она мало чем могла защитить свои (его) решения.       Глубоко вздохнув, Т’Чалла расправил плечи и пошёл, и каждый шаг буквально растягивался на несколько мгновений.       Когда они вошли в комнату, откуда должна была транслироваться его речь, все остановились, и воцарилась гнетущая тишина. Люди отводили глаза, заставляя Т’Чаллу чувствовать себя непослушным ребёнком. Он должен был говорить с балкона дворца, откуда открывается вид на людей, как того требовал их обычай, обращаясь ко всему королевству, но Шури и другие сочли это не целесообразным. На улицах было слишком много недовольных и сильных волнений, а ещё страх, что может вспыхнуть бунт. Они и так были слишком заняты, чтобы разбираться ещё и с этим, поэтому Т’Чалла скажет своё последнее слово король через камеру (прячась за ней, как трус).       Он устроился за столом, и некоторое время собирался с силами (и, казалось, с последним достоинством). Наконец он кивнул, и камера включилась. - Люди Ваканды, - сказал он сквозь ком в горле. – Я пришёл к вам сегодня, чтобы попросить у вас прощения за то, что мои опрометчивые действия причинили вред вам и нашей стране. Сейчас я мало что могу сказать, чтобы исправить ситуацию. Я не такой король, каким хотел меня видеть мой отец и каким хотели видеть вы. Я не тот король, которого заслуживает наша страна, наш народ, наша семья. Я искренне сожалею об этом. Таким образом, я больше не могу быть королём. За сим я отрекаюсь от престола. Моя сестра Шури, я уверен, будет хорошей и справедливой королевой. Королевой, которая необходима нашей стране в это непростое время. От всей души приношу извинения за то, что оскорбил наш народ, наших богов и наших предков. Пусть Ваканда будет процветать при лучшем правителе. – Т’Чалла склонил голову и послал безмолвную молитву богам пантер, чтобы они защитили его сестру и Ваканду в ближайшие месяцы.       Шури сделала к нему шаг, и камеры повернулись к ней. Она выглядела благородно и властно, когда села на стул рядом с ним и начала провозглашать себя королевой Ваканды. Незримый для других, Т’Чалла плакал.

***

      Клинт,       Я уже несколько месяцев пытаюсь разобраться во всём. Чтобы понять, почему ты решил бросить свою семью, чтобы сражаться на войне, которая не имела к тебе никакого отношения. У меня до сих пор нет ответа. Это не имеет никакого смысла для меня. Я не понимаю, почему ты ушёл от нас, почему ты нарушил обещание, данное мне и детям.       Я злюсь, Клинт, иногда так злюсь, что думаю, что меня разорвёт. А дети… ты вообще думал о детях? Они тоже злы. Злы, обижены и сбиты с толку. Они думали, что их отец был героем, но теперь ты преступник, и они не понимают. Я тоже. Мы видели, что произошло в Берлине и Уганде. Что это было, Клинт? О чём ты думал? Зачем ты разделил нашу семью? Почему ты нас бросил? Почему, Клинт?       Мне сказали, что ты хочешь со мной поговорить, но я не могу. Я не хочу тебя видеть. Всё кончено, Клинт. Наш брак распался, наша семья распалась, и её невозможно восстановить – ты всё закончил, когда решил уйти. У меня новая личность, и мы с детьми пытаемся жить дальше без тебя. Мы должны, потому что тебя не было здесь несколько месяцев.       Так что прощай. Я всегда боялась того дня, когда мне позвонят сказать, что тебя убили при исполнении служебных обязанностей. Это было бы тяжело, но я бы справилась. Никогда не думала, что наша совместная жизнь так закончиться, что ты станешь преступником и попадёшь в тюрьму. Я могла смириться с твоей работой в качестве агента, как Мстителя, но это… Я не могу справиться с этим. Прощай, Клинт. Я надеюсь, что что бы ты ни думал, что бы ты ни делал, за что бы ты ни боролся, это было важнее, чем твоя семья, и что того стоило, потому что это стоило тебе, нам, дорого.       Лаура.       Письмо пришло утром, вместе с завтраком, и Клинт уже прочитал его четырнадцать раз. Содержание не менялось. Лаура ушла от него (а может, это он ушёл от неё). Он не сможет снова увидеть своих детей в течении долгого времени (возможно, никогда), и во всём виноват Стив. Стив позвонил ему с просьбой о помощи, Стив вовлёк его в эту неразбериху, Стив превратил их в преступников, чтобы защитить своего друга (И Клинт согласился на это, потому что… потому что был идиотом). А теперь он потерял семью, жену, детей. Свой дом. Свою свободу. А всё ради чего? Он не знал. Он больше ничего не знал. Не знал, почему он вмешался, почему он оставил Лору и детей, почему он позволил своей жизни пойти под откос после всего того, через что он прошёл.       Лаура была права, в этом нет никакого смысла. И кого бы он в этом ни винил, результат не менялся.       Он остался один.

***

      Об аресте бывших Мстителей рассказывали все новостные каналы, везде показывали одни и те же кадры драки в аэропорту и противостояния в Уганде. Политические комментарии бубнили о последствиях их действий и аресте. Наташе всё это уже надоело.       В течении нескольких месяцев она лежала на дне, каждый день оглядываясь назад, ожидая чего-то, но ничего не происходило. Стив и остальные не сделали ничего, чтобы привлечь к себе внимание, до… этого момента. Наташа не могла понять, чего они пытались достичь.       Некоторые СМИ также размышляли о её местонахождении, разместив её фотографию с надписью «разыскивается». Это заставило её стиснуть зубы от гнева и не выходить из квартиры последние несколько дней. Как бы ни была она хороша, когда весь мир ищет её, ей будет трудно скрыться. Она не думала, что всё будет так.       Теперь все мосты сожжены. Ей некуда было идти. ЩИТ, хоть и не исчез, больше не был для неё убежищем. Те немногие люди, с которыми она пыталась связаться после так называемой гражданской войны, были настроены против неё, и во время одной из таких встреч она едва не рассталась с жизнью. Она не осознавала, что её действия в Вашингтоне сделали её персоной нон грата* среди выживших агентов, которые были изолированы и укрыты внутри Мстителей. У неё никогда не было «друзей» как таковых в ЩИТе (кроме Клинта), но теперь.. Она не сомневалась, что они сдадут её в мгновение ока – если не убьют её на месте.       Мстители – её Мстители – тоже вышли из игры. Когда-то она могла снискать расположение Старка, но теперь было поздно. Даже если бы Старк был склонен дать ей ещё один шанс – что было маловероятно – Роудс и Брюс никогда бы это не сделали. Как и Пеппер. Стив бы с распростёртыми объятиями принял её, но у неё не было никакого желания садиться к нему в тюрьму.       Кроме ЩИТа и Мстителей, у Наташи ничего не было. Это не должно было её беспокоить. В конце концов, она и раньше была одна. На самом деле, большую часть своей жизни. Она знала, как позаботиться о себе, как выжить в одиночку (хотя, конечно, это было до того, как её лицо начали транслировать по всему миру, прежде чем она стала врагом для большей части наций – и Старку).       Каждый день, который она проводила в одиночестве последние несколько месяцев, ожидая нападения, которого не происходило, она всё упустила. Комплекс, роскошная жизнь, команда… семья (или самое близкое, что у неё когда-либо было). Она скучала по Лоре и детям, она скучала по Клинту, Стив и Сэму. Ей не хватало того чувства, что она является частью чего-то хорошего, знания, что она поступает правильно, стирает красное из своей послужной книги.       Только где-то по ходу дела это перестало быть ради очистки послужного списка, а ради неё самой, ради того, чтобы быть частью команды (какой команды? Часть её задавалась этим вопросом. Если бы они были настоящей командой, она бы не развалилась так легко и эффектно, как произошло с ними). Почему-то она не заметила трещин в их отношениях: она принимала это всё как должное, что её успокаивало. Скомпрометировало. Она не видела реальности. Она видела только то, что хотела видеть, и верила в то, во что хотела. Она сказала Тони в Берлине, что они поступают неправильно, но это она поступила неправильно. Она должна была знать, что Стив не может мыслить разумно, когда дело касается Барнса. Она должна была знать, что он был скомпрометирован и с ним нельзя договориться. Она должна была понять, что он разрушит команду на части ради своего друга. Она должна была предвидеть всё это ещё в Вашингтоне и приложить больше усилий, чтобы уберечь его от этого после Вены. Тем не менее, почему-то она не смогла сформулировать или понять, и она думала, что это нормально. То, что его отпустят в аэропорту, что всё исправят, что все они будут вместе. Боже, она была глупа. Непозволительно глупа. Любовь была для детей, и она повела себя как глупый ребёнок, который верил в то, что с ним, со всеми ними не может ничего плохого произойти. О чём она только думала?       Теперь всё было кончено, и пути назад не было, ничего нельзя было исправить. Стив вырыл себе могилу, а Наташа вырыла свою рядом с ним (а также рядом с Клинтом, Сэмом и Вандой). Теперь, даже если бы Тони был готов использовать своё политическое влияние на помощь им (он бы не стал), это было бы бесполезно. В глазах мира они были опасными и только мешались. Она могла бы спастись от этого, если бы сделала другой выбор в Берлине, и с тех пор она ругала себя за неправильный выбор.       Правда заключалась в том, что Тони ей никогда не нравился. Он был высокомерным, эгоистичным и раздражающим. У него были все черты, которые она презирала: притворство богатого мальчика, властная манера поведения, повышенное чувство собственной важности, снисходительное отношение – список можно было долго продолжать. Он относился ко всему как к игре, управляя ею со своего трона власти и привилегий, напоминая об этом всем и постоянно. Она терпела его, потому что он был полезен (необходим), но он никогда ей не нравился и она никогда не доверяла ему. Она хотела поддержать свою оценку, что он не подходит для того, чтобы быть Мстителем, и всё же…       Тони Старк, о котором говорили в новостях последние несколько месяцев, Старк, который восстановил Мстителей при искренней поддержке публики, казался совершенно другим человеком. Не было ни отвратительного позирования, ни высокомерного превосходства, просто парень, который добивался поставленной цели. Либо он полностью изменился, либо… Либо она ошибалась на его счёт. Не так давно она бы даже не подумала о такой возможности, но теперь… Со всеми ошибками, которые она сделала, может быть, не было настолько невероятным то, что она неверно оценила его (как она неверно оценила Стива), что она видела то, что хотела видеть, а не то, что было на самом деле.       Но ничего не изменить. Так называемые ЭксМстители были всё ещё в глубокой яме. Она была всё ещё в глубокой яме. И в одиночестве. Уехать из США, вероятно, было бы хорошей идеей. Было меньше шансов, что её узнают и поймают где-нибудь ещё.       Было больно думать, что её жизнь в качестве Мстителя ушла навсегда, но Наташа была прагматиком. Она потеряла всё, и не было никакого смысла плакать из-за пролитого молока. Пришло время начать всё сначала. Она делала так раньше, и сделает это снова. Это отстой, но такова жизнь.       Наташа выключила телевизор, глубоко вздохнула и начала строить планы.