Могут себе позволить

      Коди не ждал от жизни подарков. Он позвал Элес в гости, пока в ресторане проходила санитарная обработка. Адро бодро заверил, что они спокойно могут идти. Элес, не долго думая, согласилась — Суэ останется в школе допоздна, искать ее не будет.       По пути они заказали себе восточную еду на вынос. Точнее, этого потребовала Элес, желая попробовать блюда конкурентов. Коди не увлекался острой едой с рисом, но видя горящие любопытством глаза Эл, согласился купить две объемные порции в картонных упаковках с фирменной эмблемой.       Пока они шли через зеленый двор ко входу, четыре кошки сбежали с разных углов: они вопрошающе мяукали и терлись о ноги.       — Твои? — удивилась Эл, поднимая серенькую с зелеными глазами. — Такая милашка. Слушай, я уже ревную. Судя по всему, во внимании ты им не отказываешь. Коди рассмеялся, доставая ключи.       — Уличные. Немного их подкармливаю остатками из ресторана. Вот и привязались. Элес отпустила кошку — та не отходила, а мурлыкала и топталась на месте, подняв хвост трубой.       — Похоже, эта рассчитывает на особое обращение. Коди улыбаясь, подтолкнул Эл ко входу.       — Может, кошку заведем, раз тебе одна приглянулась?       — Не. В моей душе едва хватает места на Суэ, кабачки и ресторан. Поднявшись в сумерках подъезда, Коди бросил вопросительный взгляд на подругу.       — Ну хорошо, и на тебя, — сдалась Элес, заходя внутрь светлой квартирки.       — А то я уж решил, ты ради бесплатной еды от конкурентов пришла, — заметил Коди.       Элес фыркнула и рассмеялась. Она походила на тех уличных кошек, Коди видел это в её независимых жестах. В крепких рукопожатиях, скрытых от чужих глаз под столешницей. В шепоте на ухо после закрытия ресторана. В уткнувшемся плече после двух смен на ногах. В зелёных глазах, требующих ответного взгляда. Коди, как никто другой, научился замечать порывы нежности от Эл. И каждый раз его сердце немного сжималось от этих типичных для Элес манер: неуклюжих, требовательных и искренних.       Они сидели на диване: вернее, сидел Коди, оперевшись спиной на подушку, неторопливо кушая свою порцию. Элес лапшу доела, но продолжала машинально вертеть палочки в руках, опираясь на спинку дивана и слушая радиоприемник. Шли городские новости: дело касалось предстоящей ярмарки. Ведущая бодро перечисляла участников плодово-садовой секции, пока она не произнесла название деревни от которого Эл нахмурилась, залезла на диван, усевшись на ногу Коди. Мало того, она забрала у него коробочку с лапшой и начала сама уплетать.       Коди пару секунд наблюдал за сценой, пока старая травма колена не дала знать.       — Эй! — он попробовал вытащить ногу, и Элес, по-прежнему возмущенно уминая еду, на него обернулась.       — Я и без пыток отдам тебе порцию, — Коди заверил растерянно моргающую Эл. — Ты отдавила мне больное колено.       — П-прости, — она сползла на ковер, отдавая порцию.       — Ладно уж, доедай, раз так хотела добавки.       — Не, я услышала, что из нашей деревни будут фермеры на ярмарке, и перед глазами помутилось, — Элес оставила лапшу на столике вместе с утренними газетами и села на край дивана. — Прости, что такая неловкая. И еду отбираю. Иногда я поражаюсь, как Суэ не перенял мои повадки.       Коди слегка приподнял бровь. Растрепанные волосы Эл поблескивали в лучах полуденного солнца, привычно упрямое выражение сменилось на смущенный румянец. Коди, не теряя мгновения, крепко обнял и повалил ее вслед за собой на диван. Эл лишь выдохнула и обхватила его за плечи, прижавшись лбом ко лбу.       — Всё в порядке, мне уже не больно, — прошептал он, касаясь губами ее щёк. Улыбка невольно расползлась по лицу Элес.       — Так в этом и заключался твой коварный план? Соблазнить меня едой?       — Нет никакого плана, — Коди тепло глядел в вопрошающие в утреннем свете глаза Эл. — Просто ловлю момент.       Они теснее устроились: Элес прижалась головой к груди, слушая размеренное сердцебиение. Коди поцеловал её в макушку, перебирая пальцами шелковистые волосы. Если бы он составлял словарь, то напротив слова уют точно бы оказался этот момент. И напротив слова нежность. Эл бы настаивала бы на слове объятия, потому воспринимала всё прямолинейно. Но они бы сошлись на дефиците прикосновений уже для другой книги.       Коди не помнил, с чего началось их скрытое от чужих глаз соревнование кто кого крепче обнимет, но со временем оно только больше набирало обороты. В какой-то момент не хватило просто держаться за руки — требовалось уткнуться в уголок между плечом и шеей, превращая драгоценные секунды в бесчисленные минуты. Теплая кожа к коже, недоступное из детства воспоминание — тогда все методы воспитания сводились к строгим выкрикам и кожаному ремню, готовому хлестать худые детские ноги. И все-таки, холодность в общении не сумела придушить желание ласки. Изголодавшиеся по нежности, они искали внимания от чужих. Ради душистого объятия учительницы музыки Коди старался изо всех сил, порой тренируясь в ущерб основной учебе — лишь бы мягкая ладонь взъерошила его волосы.       — Забавно, при встрече та самая далекая от меня мать внезапно обняла, — пробормотал Коди, прикрыв глаза.       — М? О чем ты? — поинтересовалась Эл в ответ.       — Помнишь пожар случился моем городе, и я дозвониться не мог?       — Ещё бы.       — Когда я приехал узнать, как там родственники, я застал всех в ближайшем кафе, и едва переступил порог — моя мать бросилась в объятия. Платье в саже, синяки на руках, волосы пахнут дымом — обычно она не допустила бы такого беспорядка. Ее трясло мелкой дрожью. Бледное лицо и горящие глаза.       — Ого, не ожидала. Никто же не погиб, вроде? — Элес нахмурилась, пытаясь вспомнить детали.       — Нет, только младшая сестра попала на две недели в больницу с ожогами. Квартира, конечно, вся закоптилась и вещи пропахли — мать это сильно задело, я ее не узнавал весь день, как будто подменили. Все время держала кого-нибудь за плечо, ни на шаг не отходила, — Коди задумчиво смотрел в потолок, словно еще находился в родном городе. — Через месяц я позвонил, спросил, как дела, брат невольно отметил, что мать стала тревожиться по пустякам и переживать за детей и внуков. Думаю, пожар принес больше моральных страданий в ее случае.       — Теперь вы больше общаетесь?       — Если бы. Она иногда посылает укоряющие письма, вымаливая, чтобы я приехал, хотя прекрасно знает, что наши мнения ни в чем не сходятся. Да и стал бы я разговаривать, если на каждые десять слов у нее по одному упреку. Элес фыркнула, покачав головой.       — Так ожидаемо, что даже грустно.       Коди лег на бок и оперся локтем на диван. Разговор стал серьезнее, а на ум пришли пришла лишь мысль «как же комфортно». Коди продолжал смотреть на Эл, та заметила и вопросительно подняла брови.       — Да нет, ничего, просто радуюсь, что ты такая, какая есть.       Она с притворным недовериям ухмыльнулась и толкнула его плечом.       Вряд ли она подозревала, как изо дня в день Коди замечал в ней много деталей, деталей, которые делали её столь узнаваемой: ровная спина, блестящие зеленые глаза, волосы, пахнущие специями. А ее костюм из брюк и жилетки, расстегнутая верхняя пуговица на рубашке, крепкие ладони с мозолям — не добавить не убавить, в этом и состояла настоящая Элес, которая из года в год оставалась верна своим принципам. Никакое тяжелое прошлое не смогло умерить воинственный дух Эл, требующий справедливости. Даже в минуты неприятностей, перебора с выпивкой или рабочих споров, Коди не терял доверия к подруге.       Смущение Эл перешло в любопытство, это было заметно по прищуренным глазам и нетерпеливому взгляду. Она подсела ближе к Коди и решительно повалила его на диван. Впрочем, он не был против, поднимая руки в знак поражения.       — Не представляю, что ты задумала, но удивлен решительными мерами, — заметил он, ощущая тепло её тела — руки Эл надежно сжимали плечи Коди. Она невольно прыснула от смеха.       — Допрос с пристрастием, если ты не против.       — С пристрастием к виски, я надеюсь?       — Эй, — требовательно одернула Элес, беря его лицо в ладони и с трудом сохраняя серьезную мину. — Не, в самом деле. Признавайся, почему ты из всех остальных ты смотришь на меня, как на… Даже не знаю… Точно не как на остальных.       — Сложн говорить, когда ты зажл мня рот, — ответил Коди, кладя свои ладони поверх её.       — Ой, прости, — Элес ослабила хватку, перестав силой удерживать его, однако не подвинулась ни на сантиметр.       — Ты у меня в заложниках, так что отвечай, — довольно улыбаясь, сообщила она, настойчиво глядя в глаза.       Коди склонил голову на бок с задумчивой ухмылкой.       — А что, если твой мир перевернется после моих слов?       — Он и так каждый день летит вверх тормашками, — вздохнула Эл.       — Хм… Мне нравится твоя честность. Сказать все как на духу — немногие могут. И…ты прекрасно выглядишь, если уж говорить шаблонами.       — Мне прилетало в жизни и за первое, и за второе… — произнесла Элес, окончательно отпуская Коди и садясь обратно к спинке дивана. — До сих пор не могу хранить чужие секреты. Особенно, если специально добавляют ни с кем не делиться. И намеков не понимаю — хоть кричи, не пойму, пока прямым текстом не скажут. Про внешность так вообще полный абзац — ни разу не слышала, что я «милая», а тем более красивая.       — Ты хотела бы услышать?       — Не знаю… Наверное. Только не потому что я тебя попросила. А просто, когда-нибудь, в разговоре. Ты уже говорил комплименты вот так между делом?       — Хм, на самом деле да. Ещё в родном городе. Той, что мне нравилась. Элес с повышенным интересом на него уставилась.       — О-о, я думала у вас там были строгие нравы.       — Так и есть. Она… Была самым ярким событием за мои подростковые годы. Общение между мальчиками и девочками не поощрялись. Она не была типичной группе девочек. Её родители держали маленькую обувную мастерскую. От Дианы пахло дегтем — она всегда была приветлива, но дети демонстративно закрывали носы и смеялись, когда она хотела с ними поиграть.       — Тогда вы и познакомились?       — Вообще, не совсем. Мы росли в одном и том же обществе, но мало разговаривали между собой. В старших классах нас осталось человек десять. Диана бросила учёбу, чтобы поддержать семейное дело. Мы особо не пересекались.       Тем временам временем проезжая часть у школы становилась оживленнее, потому что часть ушла под международную магистраль. У нас не было регулировщика, не было пешеходных дорожек. Дети стали попадать под колеса. Ничего не менялось, потому что винили детей и их родителей, которые не научили правильно переходить дорогу. Потом один мальчик с переломами угодил в больницу, Дианин троюродный брат, она отправила заявление директору школу, требуя немедленно сделать безопасный переход. Через день ничего не изменилось. Тогда она, наплевав на чужое мнение, нарисовала белой краской разметку, притащила знак с тупиковой улицы и часа три стояла после уроков, регулируя группы школьников.       — Представляю, как это не понравилось местным властям, — Элес невольно хихикнула.— Она храбрая.       — О да, я застал её у кабинета директора, хотя она уже тут не училась, в платье, испачканном краской, и гордым видом. В тот день я был дежурным по уборке после уроков. Принес ей воды, она только что полчаса спорила с завучами и немного осипла — слышал это даже через стену моего класса. Слово за слово, в тот день мы проболтали, пока её не позвал директор и офицер полиции. В итоге, Диану наказали отработкой на школьной территории, а переход официально закрепили, только дорожный знак новый сделали.       — Ничего себе, мне бы в голову не пришло в таком возрасте.       — В таком возрасте ты сбежала армию, если я не ошибаюсь.       — Точно. Я спасала свободу выбора, наверно, вышло так себе, но ничего лучше придумать не смогла, — Элес со вздохом снова откинулась на спинку дивана.       — Мы расстались, когда я уехал на учебу в другой город. Оба выросли, не думали, что брак как-то нам поможет. Потом еще через несколько лет мне пришло от нее письмо. Диана перебралась в столицу — нашла работу сапожником. Говорила, что ноги её не будет на малой родине и желала мне удачи в море.       Коди сел и потянулся, не спуская задумчивого взгляда с подруги.       — Ладно, с моей драмой закончили. А как же ты, Элес? Скольких успела покорить?       — Э-м-м, — она в неловкости почесала голову, — меня сторонились, и я почти никогда не понимала намеков, так что не особо.       — Да ладно, чтобы вообще никто? Как его звали, признавайся?       — Ну, я бы вспомнила Рину…       — Оу, я слушаю.       — Мы служили вместе, кровати по соседству, посылки с едой делили поровну. Чуть не погибли по дурацкой случайности. Она поцеловала меня ночью, когда от пережитого мы не могли заснуть. Ну, после ещё и этого, Я вообще до рассвета глаз не сомкнула. Коди посмотрел на Элес словно в первый раз в жизни.       — И как я раньше не знал. Похоже, вы искали поддержки у друг друга.       — Хочешь сказать, это случилось только из-за службы? — Эл скрестила руки.       — Нет, я о том, что вас связывала крепкая основа, — добавил Коди, задумчиво глядя в ответ. — Ты не обязана в мельчайших деталях рассказывать. Просто…я понимаю. Хорошо, что вы были друг у друга.       Элес сузила глаза и нахмурилась, ощущая яркие лучи солнца на затылке. Этим безоблачным утром она не ожидала, что разговор зайдет о романтических отношениях, тем более всколыхнет яркие, как сочная листва, воспоминания.       Горячее солнце раскаляло плитку вокруг бассейна. Стояло невыносимо душное лето южной части страны — гарнизон отправили на выходной, но так как выезжать далеко они не могли, женская часть скинулась на аренду дома. Море заменил потрескавшийся бассейн с запахом хлорки. Девушки переоделись в купальники и, разморенные полуденной жарой, сидели в тени навеса с бутылками прохладного пива — они купили последнюю коробку в местном магазине. Обсуждали бестолковых командиров, особенно того, что упрямо не называл имени на подходе к постовому. В глухой ночи за это получил выстрел в ногу и слег на две недели в больницу.       — Всё по-справедливому, — кивнула Рина, широко улыбаясь. — Наши постовые не робкого десятка.       Она старательно красила ногти розовым лаком, проводила кисточкой и дула на палец, чтобы лак скорее высох.       — Бросай маникюр — несет ацетоном за пять метров, — шутливо возмутилась Элес.       — Даже жаркая погода не помешает мне навести красоту. Кстати, тебе накрасить?       — Э-э… Да не знаю…       — Давай, Эл, мы ни разу не видели у тебя маникюр! — одобрительно загудели девушки, подталкивая смущенную Элес.       Она наряжалась на танцы, как это ожидают от подростка. Пару раз надевала одолженное зелёное платье и просила соседок накрасить ее. В итоге, чувствуя себя словно рыба на суше, она ходила в образе половину вечера, после чего мчалась обратно, размазывая полотенцем ненавистную косметику.       Элес не волновал маникюр. Макияж, наряды — какая разница, они все равно временные. Она думала, как на глазах у всех Рина возьмет её за руку, крася очередной ноготь, а Эл зальется предательским румянцем.       В итоге, она минут десять сидела неподвижно, пока сослуживица старательно красила ей ногти на правой ладони. Остальные девушки лениво плавали в бассейне или сидели на полотенце, болтая ногами в воде: нагретая плитка обжигала голую кожу. Элес украдкой наблюдала за сосредоточенным лицом Рины — сердце стучало в ушах, не давая собраться с мыслями. Они поцеловались неделю назад, и ничего с того момента особо не изменилось. Ну хорошо, Рина пару раз принесла запрещенный на территории гарнизона алкоголь, а еще объятия ее стали в разы крепче. Они постоянно обменивались улыбками и дружно смеялись на ерундой, словно общались на только им известном языке.       — Эл, что-то нет так? — спросила Рина. Она надула губы, пытливо разглядывая словно набравшую в рот воды подругу. Горячий воздух замер, превращая молчание в вязкую субстанцию, от которой Элес не могла отряхнуться.       — А… У тебя классно получается с ногтями. Не знала, что ты умеешь.       — Делов-то, — отмахнулась Рина, докрашивая мизинец. — Лучше скажи, ты в бассейн собираешься или нет? Предлагаю окунуться через часик, когда остальных разморит сном.       — Угу, — кивнула Элес.       В голову невольно полезли мысли о рельефе мышц, едва прикрытых купальником. Хотелось сделать комплимент ее крепким рукам, возможно, пошутить будто у них свидание и замолвить слово о поцелуе. Но пока Эл собиралась с силами, горло пересохло до першения и после накрашенных ногтей она побежала в дом, чтобы жадно выпить воды из-под крана.       Спустя полчаса, подняв фонтан брызг, Элес прыгнула в бассейн. Вода, прогретая летним солнцем, окутала её с кончиков пальцев до шеи теплым коконом. Сослуживицы разошлись, кто в поисках магазина, кто уснул крепким сном в доме. Рина, морщась от боли, шла по кафельной кромке.       — Тут как углях! Ай, твою за ногу… — потеряв терпение, она плюхнулась в воду с головой.       Когда Рина отфыркиваясь, вынырнула, пышные темные кудри намокли и распрямились, вода ручейками стекала по лицу.       — Эх, пропустили самое приятное — теперь тут как в тарелке супа.       — Отбивай! — Элес кинула в нее мяч — его оставили качаться на волнах уставшие девушки.       Рина проворно извернулась, подняв волну, сложенными руками отбила мяч. Он, описав высокую дугу, полетел в сторону Эл. Та высоко подпрыгнула, насколько позволяла сила притяжения в воде, отбила подачу и с тучей брызг, снова оказалась по плечи в бассейне. Элес поняла: что-то случилось, потому что Рина широко расплылась в улыбке.       — Кажется, ты перестаралась, — прокомментировала она, кивая в сторону Эл.       Она опустила взгляд, чтобы увидеть как лиф купальника слетел от удара об воду и нагло обнажив верхнюю часть тела.       Чувствую горящие, сильнее чем от солнца, щеки, Элес демонстративно откинула белый купальник на бортик.       — Какого черта я должна стесняться, если хочу — так хоть голой загораю! — заявила она, с вызовом глядя на Рину.       Подруга фыркнула, пожала плечами и невозмутимо сняла ярко красный верх купальника.       — Свободу груди! — провозгласила она, отбивая в воздухе подброшенный мяч.       Элес, немного перегревшаяся на солнцепеке, завороженная плавными линиями мышц и блеском воды на смуглой коже, машинально выбросила руки вперед, отправляя мяч в кусты за шезлонгами.       — И-и-и матч завершается счетом один-ноль, в пользу рогатой химеры!       Провозгласив результаты, Рина, хихикая, вылезла из бассейна, чтобы растянуться на шезлонге. Она широко зевнула, прикрывая рот ладонью с растопыренными пальцами. Элес подвинула зонтик от солнца к соседнему шезлонгу, в отличии от смуглой подруги, она уже чувствовала, как чесалась покрасневшая шея, хотя утром густым слоем она нанесла солнцезащитный крем.       Рина прикрыла глаза, сложив руки в замок на животе.       — Не хочу возвращаться.       — А? — Элес повернула голову вправо. — Возвращаться куда? Домой?       — В казармы, к постоянному муштрованию.       Эл не знала, как поддержать разговор. Она бы хотела вернуться к их перешептыванию в ночи, байкам за ярким костром, крепким объятиям после возвращения с дежурства. Военная униформа на Рине смотрелась как влитая. Элес не хотела терять, то сложилось месяцами, грело душу в слякотной тренировочной вылазке.       — Я думала, тебе нравится со мной.       — А? — Рина подняла брови. — Конечно, нравится, о чем речь.       — Тогда почему… мы ни разу не вспомнили… ту ночь, ну, когда вернулись чуть живые и…       — Эл… — пробормотала Рина, слезая с шезлонга.       Она пошла к подруге, опустилась на колени, крепко обхватила пальцами подлокотники.       — Ничуть не жалею, так бы целовала тебя. Я думаю об этом каждый раз, когда ты рядом, — горячо прошептала Рина, склонившись к лицу Эл. — Только я не вижу будущего в нашей части. Хочу отвечать за технику: чинить поломки, обучать вождению, а тут мы просто тянем время, притворяясь, что заняты важным делом.       — А, вот что… — Эл, не отрываясь, смотрела в кофейные глаза Рины.       Она вспомнила побег из дома — без плана, с карманными деньгами, лишь бы сбежать подальше от родственников, мечтавших выдать несносную девицу замуж. А тот поцелуй — он тоже случился спонтанно, когда никто не ждал и хотел лишь почувствовать себя в безопасности. Укрыться в чужих объятиях, зажмурив глаза, прячась от несчастий.       — Давай вместе переведемся — у тебя здорово выходит поддерживать дух коллектива, — Рина хитро прищурилась то ли от солнца, то ли от гордости.       — Да, можно, — кивнула Элес.       Крепкие объятия застигли её врасплох — невольно перехватило дыхание. От Рины пахло лавандой с нотками хлорки из бассейна, а Элес впервые за время службы захотелось сбежать — она не совсем понимала почему.       — Мы расстались, когда я поняла насколько армия не мое, а Рину повысили в должности. Пока не нашли Суэ, я и Адро бродили из города в город ради случайных подработок. Похоже, я долго не принимала свои внутренние противоречия: она перевелась, а я не отвечала на звонки, даже письмо не читая выбросила. Вот глупость, — Эл хлопнула ладонью по лицу. — Может, она извинялась. Может хотела еще раз все обсудить. А может получила тяжелую контузию и ушла на пенсию. Теперь я не узнаю.       — Прости, не стоило мне…       — Да все в порядке! — бодро заверила Эл. — Так давно было, словно в прошлой жизни. Коди заметил, как она невольно сжала пальцами обивку дивана. Кожа на костяшках побелела от напряжения. Он осторожно сел рядом, не произнося ни звука, бережно накрыл её ладонь своими. Эл покачала головой, всем видом выражая «ну не велика беда, ты чего». Коди не пошевелился, продолжая держать её руку. Элес еще пару минут упрямо разглядывала корешки книг на стеллаже, прежде чем сдалась, глубоко вздохнула и положила голову на плечо друга.       — Я могу разузнать, что случилось с Риной. После флота остались связи, — предложил Коди, глядя на островок между стеллажом и комодом. Он почувствовал, как Элес сжалась всем телом от слов, слово пыталась занять меньше места.       — Хочу ответить «да, найди, прошу». И стыдно признать, насколько пугает правда, кажется, даже сильнее, чем неизвестность, — она извиняюще покосилась на него. — Может, потом? Я попрошу, как буду готова.       — Разумеется.       Они сидели бок о бок, пока лучи солнца не ушли со стены, оставив диван в вечернем сумраке. Молчание не смущало Коди: и ему, и Элес порой нужно было посидеть в тишине. Мысли продолжали идти потоком — теплое плечо рядом напоминало о поддержке и радикальном принятии друг друга, какие бы беды они не натворили в прошлом. Желая встать, Коди обнаружил, что Элес задремала на подлокотнике дивана. Он укрыл её клетчатым пледом и убрал пряди волос за ухо — она даже не поморщилась, только пробормотала «где мой сэндвич с тунцом» и продолжала сладко спать.       Коди, улыбнувшись, собрал остатки обеда с журнального столика и отправился на кухню, думая позвонить Адро и спросить, как там «Барракуда» после изгнания тараканов.